стр. 63
ЛЕОНИД ЗАВАДОВСКИЙ
ЖЕЛЕЗНЫЙ КРУГ
I
Волки жили в самом глухом квартале. На холмистой выпученной середине, за вязкими болотами, за непролазным саженным камышем, как за крепостной стеной, было безопасно и тихо в любой ветер; меж косматых головастых кочек, под зеленым вз'ерошенным ковром буйной осоки можно было ходить и даже бегать, не показываясь на свет. Мягкая торфянистая земля была пахуча и прохладна.
Пришла сюда Волчица из далеких голодных степей. С тяжелым брюхом день и ночь торопливо бежала она, ища покоя для будущих щенят. Подняв морду к далеким синим звездам, изогнув костлявую высохшую спину, протяжно выла. И вот однажды вдруг втянула носом ароматную волну, приплывшую из мутной дали, и, не оглядываясь, не сворачивая, побежала на север. Изнемогала, шаталась от ветра, еле плела ногами, но снова напрягала силы и поднималась на галоп. Когда начались леса, след ее на мелком талом снегу запетлил - она замедлила бег, забралась в серую траву и заснула. Все нужное для жизни было: в полях - скот и мыши, в лесу - зайцы и птицы.
стр. 64
В мартовские дни - еще лежали розовые и синие куски снега в лесу - забралась в чащу, выбрала сухой обтаявший бугор, торопливо обгрызая зубами коренья, вырыла логово и, тяжело вздыхая, улеглась в темной яме.
Волк, который жил в этом квартале, был огромный старый зверь. Он спокойно лежал неподалеку в осоке и ни разу не приблизился к логову.
Увидев однажды около Волчицы серые ползающие комочки, он удивленно и подозрительно вытянул шею, осторожно поднялся на холм, хотел лизнуть ее ухо, но она оскалила зубы и, вырвав клок линялой шерсти из его бока, злобно фыркнула.
II
Все лето Волчица возилась со своими волчатами. Рыла мышиные норы, волоча голое отвислое брюхо, ползала меж кочек, делала внезапные прыжки, и под ее лапами слышался тонкий писк. Отпихивая друг друга, волчата совали носы в лапы матери, гонялись за счастливцем с мышью в зубах и кубарем катились с холма. Скоро они и сами умели подпрыгивать и ловить мышей в траве, но больше всего любили выслеживать друг друга, подкрадываться из-за кочки и бросаться с оскаленными зубами.
Мшистые осиновые пни испускали сильный приятный запах. Он не исчезал даже и тогда, когда долго ходишь в поле. С ним было спокойно, он хранился в шерсти и всегда напоминал о тихом квартале. И в самом деле, редко раздавался какой-либо звук поблизости. Стук топора волки знали и не боялись его, как стука дятла по дуплистому стволу, как треска сломавшегося дерева. Совсем редко слышался отдельный ружейный выстрел. Никакой охоты поблизости не случалось - лесник ближнего кордона, Петр, был седьмой год на войне, а его отец, дряхлый старик Савелий,
стр. 65
кроме палки, загнутой крючком, ничего не брал в лес. Он был тоже привычен, как столб с затесами на просеке, как одноногий покачнувшийся храмчик на дороге, как бабы с вязанками сучьев, которых не надо бояться, надо лишь избегать, обойти или прилечь в траву.
Лежа днем в камыше, звери спокойно поворачивали уши на шарканье ног по просеке. Просунув морду из камыша, Волчица видела старика, идущего в обход. Он двигался неторопливо, часто останавливался и бормотал себе под нос:
- Ну, чего здесь ходить, какого рожна глядеть, камышу этого убавится!
Белая голова его низко клонилась вперед, будто он разглядывал свои лапти или нюхал след. Раз она задремала на просеке и спохватилась, когда он уже был в двух шагах. Поднялась, потянулась и шагом перешла дорогу.
- Ишь, и страху нет, видать, заспалась на пригреве, - покачал головой Савелий.
След его был совсем не страшный и тянулся только по просеке. Даже для себя старик не сворачивал в лес. Волк, обнюхав его остановку, от скуки щетинился и как можно выше поднимал заднюю ногу, показывая свой рост и силу. Других врагов, кроме старика, на кого можно было бы посердиться и поскалить зубы, не было в этом тихом уголке.
Лето шло дремно и лениво. Слепящие лучи солнца обливали голубой лес, шерсть нагревалась так, что от нее пахло гарью: волки забивались в тень под кочки. Над осокой стрекотали слюдяными крыльями стрекозы и кузнечики, темные тяжелые кисти на зеленом камыше лениво клонились в зеленом сытом сне. По вечерам в золотых лучах плясали звенящие столбы комаров и мошек, осыпали глаза и уши, заставляя кататься, визжать и лезть через густую траву, чтоб содрать их с боков и с брюха. Пища была легкая и обильная. В осиновом молодняке на опушке бегали
стр. 66
молодые зайцы и были так мягки на зубах и так вкусны на языке, что Волчица все чаще приносила их к логову. Радостный визг волчат, возня и хруст костей, и даже ссора и грызня - радовали ее. Но к сосцам она их подпускала теперь реже. Ложилась на брюхо так, чтоб не достали, или, поджав хвост, убегала и пряталась в траве.
III
Даже насосавшись молока и с'ев зайца, волчата не унимались. Ноги их отвердели, стали тоньше, им надо было рыскать, вынюхивать, гнать. Лежа на холме, поставив острые уши, Волчица беспокойно следила желтыми глазами за едва заметным движением осоки и, когда и шорох уже не улавливался тонким слухом, не выдержав, бросалась догонять. Все чаще приходилось пускать в ход зубы: дети уже плохо слушались мать.
Однажды чуть свет, несмотря на угрозы, волчата вышли из тихого квартала. Их носы стали мокрыми, двигались и жадно тянули воздух. Никакие хитрости матери не сбили их с пути. Прямиком через ольховник, по колючему малиннику, через крапиву выбежали на опушку и подняли морды от восторга. Такого простора они еще не видели. Широкий и бледный и туманный от росы луг раскинулся внизу. Как парное молоко белела извилистая речка. Но носы заработали еще быстрее и не дали вдоволь насмотреться. Друг за другом волчата скрылись в высокой траве. Только спины их появлялись на плешинах, все дальше от леса. Сердито повесив хвост, Волчица бросилась следом.
Глаза волчат горели как угольки, они ползли к спящему безголовому табуну гусей. За речкой в деревне скрипели "журавли", и хлопал кнут пастуха, но, завидев добычу, Волчица и сама не устояла против соблазна, припала к земле, распласталась и опередила щенят. Белый большой гусак
стр. 67
не успел вскрикнуть, один раз торопливо долбанул ее в лоб и тяжело забился под лапами. Всполошенный табун загоготал и смешался. Распахнув крылья, перебирая красными лапами по воздуху, гуси бросились к воде. Волчата настигали их, мяли в мокрую алмазную траву и рвали пух; и перья рассыпались как снег. Плавая взад и вперед по реке, вытягивая шеи, две гусыни скликали остатки разбитых, разогнанных гусенят. На траве ковырялись и хлопали крыльями недорезанные, пытаясь добраться до воды.
Взошло солнце, туман тревожно закачался и оторвался от реки. Волчица схватила в зубы гусака и, зазывая за собой волчат, помчалась в лес.
За первой проказой последовали другие. Волчица уже не пыталась удержать детей в квартале. Охотно поднималась вслед за ними, сама водила по лесу и озерам; волчат надо было учить сторожить и подползать к добыче.
Утки, гуси, зайцы становились все строжее, их трудно было ловить, и однажды Волчица решила вывести волчат на луга. Они сначала испугались храпа, робко прятались в траве, потом погнались за лошадьми. Отбили от хромой кобылы сосуна-жеребенка, долго гонялись и не могли догнать, и на их глазах она сама перегрызла ему горло.
Волк, большей частью, являлся на готовую добычу. Неожиданно выскакивал из травы и, грозно скаля клыки, отгонял волчат прочь. Они трусливо отступали, но щетинили шерсть и показывали зубы. В их глазах уже плескалась настоящая волчья ярость.
IV
Наступил сентябрь. Листва на березах горела оранжевым тихим огнем. В теплых лучах грустного солнца боярышник и осина обрызгались кровью. Паутина садилась на травы и кусты, перевивая их блистающей сталью. Стояла тишина:
стр. 68
с шелестом падал сухой умерший лист на потемневшую траву.
По просеке шел старик Савелий, а с ним вернувшийся недавно его сын Петр. Рядом с отцом, сын был как дуб над гнутой трухлявой березой. Волчица видела, как он нетерпеливо то обгонял, то снова отставал от старика. На кресте двух просек они остановились.
- Надо попробовать подвыть, не перебегут ли из болота в березняк, - сказал Петр. - Надо эту нечисть выводить. Опять ночью телку зарезали.
- Тут им самый вод, квартал крепкий, - сказал Савелий.
Они закурили и пошли дальше. Белый дым взмахивал за их плечами, словно тряпки на пугале в огороде.
Тревожно внюхиваясь в их следы, Волчица вернулась к логову и, отогнав от себя волчат, долго сидела на холме, поворачивая голову во все стороны, ловя вздрагивающими ушами шелест падающих листьев.
Ночью никуда не пошла, осталась возле детей.
Перед рассветом коростели ожесточенно дергали свои хриплые струны. Пригретая щенячьим теплом, Волчица задремала и открыла глаза, когда уже по осоке разлился молочный рассвет. Поднялась и, подождав, пока волчата, тесно прижавшись друг к другу, успокоятся, скользнула в камыш и вышла на просеку. Пробежала снова по следу Петра до храмчика и нерешительно повесила хвост. Знакомый тихий березняк и дымный кустарник стали словно другими: чужими и тревожными. Долго сидела не двигаясь, но тихое утро без малейшего ветерка, белые стволы и тусклое золото листвы успокоили ее. Почувствовав голод, глотнув слюну, она прыгнула в лес и помчалась на опушку.
Волчата скоро хватились матери. По ее следу отправились через камыш, но, заслышав разговор и шаги на просеке,
стр. 69
трусливо припали к земле. Сквозь редкую траву старший волченок увидел Петра и Савелия с раздутыми мешками за спиной; они показались чудовищами.
- Давай сделаем так, - сказал Петр. - Я отойду подальше и подам голос, а ты гляди по просеке, не перебегут ли в березняк.
- Ну, што ж, погляжу, ступай. - Савелий побаивался сына и во всем с ним соглашался.
И охотники ушли. Через несколько минут в тишине осеннего леса проплыл протяжный далекий вой. Разглядев дальнозоркими глазами пять теней, переметнувшихся через просеку, старик подхватился, словно сидел не на мешке, а на муравьиной куче, и торопливо заковылял, развешивая красные флажки на сучья, на кусты, а где и бросая прямо на высокую траву. Если глянуть назад - по просеке протянулась нитка с красными бусами.
Набежав на Петра, волчата шмыгнули в ржавый папоротник и, размяв под собой целую семью белянок, снова притаились. Нос одного уткнулся в пыльный сухой дождевик, и как ни крепился он, не мог стерпеть и чихнул.
- Ага, вот вас-то мне и надо было, голубчики, - тихо и радостно сказал Петр. - Посидите часок-другой, тогда узнаете, как телят резать.
Вышел на просеку и тоже принялся завешивать флажками другую сторону квартала, идя навстречу старику. Когда они встретились - мешки их были пусты. Квартал был готов для облавы.
V
Волчата бросились по своим следам, но, завидев флажки, в ужасе помчались назад по березняку. Пытаясь попасть к логову в обход через другую просеку, снова нарвались на красные взмахивающие от ветра тряпки. Почуяв ловушку,
стр. 70
заметались словно в запертой клетке. Дрожа и пугаясь шороха собственных ног, измученные бегом, спустились к ручью, лакали длинными языками воду.
Возвращаясь с зайцем в зубах с опушки, Волчица обогнала стороной толпу охотников и мужиков-загонщиков. Заслышав жалобный визг волчат в березняке - наскочила на флажки, и никак не могла пробраться к ним. Когда загонщики закричали и подняли гам - залегла в колоднике, зарывшись в ворох листвы. Серая ее спина виднелась наружи и дрожала. Казалось, каждое дерево тряслось от страха, а листья посыпались с них с оглушительным криком.
Но вот шум затих. Недалеко по дороге проходили люди с облавы. Она слышала их разговор, но ничего не поняла, не знала, что четырех волчат убили, и только один, подстреленный, ушел через цепь стрелков и спасся.
Напуганный облавой и выстрелами, Волк до ночи пролежал в кочках. Перебравшись к логову и не найдя там Волчицы, тоскливо и протяжно завыл. Камыш не шевельнулся, стоял тихий и дремный. Долго прислушивался, и, когда издали доплыл жалобный вой уцелевшего волченка, бросился на голос во весь свой волчий скок. Нашел волченка в кустах на опушке. Он лежал в самой чаще и лизал кровь, бегущую из лапы. Опьяненный кровью, яростно бросился, чтобы уничтожить молодого самца, но в шею его вонзились острые огненные зубы Волчицы. - Она была возле своего волченка.
Жалуясь на боль и прихрамывая, волченок кое-как доковылял за матерью в тихий квартал. Она заботливо слизала кровь с его спины, тоже тронутой картечью, и, отражая нападенья Волка, два дня лежала на холме не сходя с места, пока он не выполз к ней из ямы.
Долго Волчица не могла забыть других волчат. Чутко ждала, не шелохнется ли осока под их лапами, на каждый
стр. 71
шорох радостно вздрагивала, двигала ушами и бежала навстречу. На далекий вой, не слышный даже Волку, доплывающий через лес на последней волне, отвечала жалобным призывным воем.
Выйдя из сторожки в сенцы, Петр внимательно слушал и соображал, как бы взять оставшихся в квартале волков.
VI
Осень сжигала лесные наряды. Когда первая раскаленная докрасна рябина упала на землю, и на осине тревожно затрепетала почерневшая листва, Волк приблизился к Волчице и лизнул ее шею горячим жадным языком. Она злобно оскалила зубы: еще не наступило время.
Подули ветры. Остатки золота рассыпались с дрожащих ветвей на серую траву. Испуганные листы торопливо собирались в звенящие сугробы. Осень двигала на недавно еще летнее небо низкие зловещие тучи. Ночи стали черными, беззвездными. Вместе с холодными туманами и утренним седым инеем в ноги и зубы волков вливалась свежая сила. Отбрасывая крепкую землю стальными тонкими ногами, легким бегом мчались они через болота по хрусткому звенящему льду. Потом по глубокому, вымытому до песка оврагу - в степь. Забежав с подветренной стороны, лежа в полынных межах, тянули мокрыми носами теплый запах навоза и овчарни. Мерцая глазами, долго терпеливо выжидали, пока затихнет лай собак - и ползли к крайнему соломенному хлеву.
В туманное слепое утро, как привидение, словно из земли вырастали под мордами испуганных лошадей на зеленях и, подняв топот и храпенье, отбив одну - гнали к оврагу. Горячее мясо дымилось кровью и краснело как свежая краска. Рвали с визгом, упирались передними лапами в тушу, жрали жадно, потому что знали: может быть, завтра и целую неделю
стр. 72
не будет в брюхе ни крошки. Облизывая мокрые морды, раздутые как клопы, ленивой трусцой плелись в свой квартал. В непролазном камыше целыми днями спали, растянувшись на притоптанной траве. Раскинув ноги, тяжело дышали и на тревожный шорох ветра лениво приоткрывали узкие щелки глаз.
Однажды на заре сразу в трех местах завыли глухими глубокими голосами пришлые волки. Заря была тихая и чуткая после дождей. Поднятые в зеленое холодное небо остатки туч горели тусклым огнем в лучах давно утонувшего за лесом солнца. Волк глотнул накипевшую меж клыков кровавую слюну, задрожал от ярости, готов был броситься в темный лес на осмелившихся приблизиться к его Волчице, но не было еще силы и смелости. И он только завыл.
Грозно и жутко взметнулось испуганное эхо в черных зубчатых стенах.
Наступила пора темной тоски. Раз'единенные злобой, боясь встречи, словно больные бродили волки в одиночку. Бледными зорями над лесом хрипели воющие угрозы; звери клацали зубами, ерошили густую шерсть. Становились свирепее с каждым часом, судорожно зевали, раздирая пасти, и потягивались, расправляя стальные спины.
Волчица отогнала от себя волченка, лежала в кочках, вздыхала и беспокойно возилась, не могла устроиться в своей мягкой ямке. Во всем теле были тоска и желание мчаться по белым тугим и волнистым снегам в мутнеющую даль. Но кругом все еще стоял унылый серый камыш. Она знала - совсем близко, где-то тут в кочках, ее ждут невидимые волки, и тоже возятся, вздыхают и косятся злобными глазами на черные пни. Знала - они и еще будут ждать, терпеливо и долго, пока не станут худыми и легкими для погони и битвы.
стр. 73
VII
Прижатое лапой ухо Волчицы освободилось и повернулось. По просеке шли люди. Узнав голос Петра, она вскочила и оскалила зубы, словно вот он сейчас нападет на нее. Туго поджав хвост, приготовилась или к бегству, или к защите. Не шелохнув травинкой, пробралась в просеке. Как и в прошлый раз летом Петр и Савелий опустили мешки с плеч и присели на них.
- Не возьмешь их тут, вода не замерзла, ни загона пустить, ни флажками завесить, - сказал старик.
- По воде пойдем, а надо брать, - злобно и решительно сказал Петр. - Надо брать их, сволочей, и больше ничего!
- Ну, давай, я разь што говорю? - сказал покорно Савелий и стал разматывать суконные онучи.
Волчица слушала, как удалялись их шаги. Хотела вернуться, но снова застыла и прислушалась. Вдалеке все еще змеился шорох. Он не исчез, а раздвоился и, словно опутывая горло петлей, обвивался вокруг квартала. Ею овладел нестерпимый страх. Дрожа и волнуясь, вползла на холм к логову, спустилась зачем-то в яму, но сейчас же выпрыгнула снова наверх и лизнула спящего волченка. Волк, просунув из травы острую морду, не сводил с нее глаз и шевелил хвостом. Из-за кочки выдвинулась другая угрюмая лобатая голова и молча показывала блестящие клыки третьей хищной морде в осоке. Волченок яростно дрожал, не смея напасть на взрослых.
Вдруг Волчица игриво подобрала зад, блеснула глазами и перевернулась, взметнув хвостом легкую листву. Волки ринулись было к ней, но она скользнула в чащу. Скакнув разом на одну кочку, два волка вцепились друг в друга и покатились на тонкий зазвеневший лед. Добежав до речки,
стр. 74
Волчица лизнула лед у берега, решительно спрыгнула в черную воду и поплыла. Не решаясь намочить густой осенний мех, волки стояли над рекой и дрожали. Но так зазывно носилась по песку на той стороне Волчица, так игриво вскидывала к ним морду, что они не выдержали и разом бросились в реку. Мотая головами и фыркая - вперегонки плыли к ней, жадно озираясь и скаля друг на друга зубы.
В тихом квартале на той стороне ломался и трещал камыш. С разных сторон на берег с красными флажками в руках вышли Петр и Савелий. Дойдя до волчьих следов, отпечатанных на топи и исчезнувших на льду, Петр вдруг сорвал с головы шапку и ударил о землю. Понял, что волки ушли, напрасно целый час морозили и резали ноги в болотах.
VIII
От стальных холодных облаков веяло ароматным свежим снегом. Не уклоняясь далеко в степь, волки делали огромную дугу, чтоб вновь войти в лес с другой стороны. Бег их был легкий и быстрый. По мерзлой седой земле, по неохватным полям вела их за собой Волчица в мутную даль, под облака, упавшие на землю. На остановках лежала в кругу чутких соперников; они не сводили с нее золотистых широких глаз, сторожили каждое движение и мгновенно поднимались снова в путь.
Равнины были мертвы. Завидев кружащихся ворон, голодные звери мчались к падали и яростно грызли оклеванные кости. С хриплыми криками птицы провожали волков, надеясь в свою очередь пообедать за их счет. Злобные глаза озирались на шум их крыльев.
На третий день на заре Волчица внезапно изломала бег, повернула к темному хутору за голым сиротливым садом, и от самых ворот подхватила стадо овец. Видно, пастух
стр. 75
плохо закрыл с вечера ворота, и они вышли на корма одни. Выскочив из зарослей с канавы, волки погнали стадо по жнивью в пасмурную утреннюю степь. С глухим морозным топотом катилась скомканная лава в безумном овечьем ужасе. С трех сторон, расстилаясь по земле, мчались волки, словно конвоиры: все быстрее неслись овцы, и все игривее и выше взвивались волки над пролетающими межами, все острее делались их морды, а в глазах сверкала веселая хищная жажда. Вдруг овцы остановились с разбега. Рогатый баран отделился от стада и топнул на волков ногой. И все как одна повернулись, и словно по команде топнули за ним следом. Высунув языки, волки отдыхали, не спуская глаз с добычи. Волчица вдруг вскочила и щелкнула зубами: это был знак. Волк взвился в самую середину дрожащего стада и начал рвать направо и налево жирные покорные спины. И снова баран, а за ним все стадо с угрозой топнули ногами. Врезался другой - и выпрыгнул весь мокрый от крови. Волченок душил крайнюю белую овцу. Ее шея краснела, дрожащие белые веки закрывались, она медленно опускалась на колена, словно засыпала.
Когда вдали благим голосом завыл пастух, волки прянули вправо на свой путь, а стадо хлынуло дальше в степь, оставив груду мертвых.
След Волчицы был пьян уже зимним ароматом. Одинокий Волк с храпом внюхивался в него, лизал снег с радостным визгом, катался на спине и, напоенный силой и яростью, мчался в погоню. Серая стая становилась больше, вереница - длиннее. Место за Волчицей занималось после свирепых схваток. И пока ни один еще не победил Волка и не стал на его первое место. Сомкнув могучие челюсти, раздувая мокрые ноздри, он не отставал ни на шаг.
Мели вьюги; серые тени ныряли сквозь завывающие волны, поджав уши, бросали ноги в белую тьму. Спали коротким
стр. 76
сном, завеянные снегом. Над теплой талой лежкой Волчицы дрались смертельным боем. И один уже остался позади под синим звездным небом возле голого, тревожного куста.
В лунные ночи тугие снега светились голубым светом. Заиндевелые шеи зверей отливали перламутром и бирюзой. Синие тени извивались на сугробах, неотступно, неутомимо бежали рядом.
Однажды, когда кровавый огромный шар луны оторвался от багровых снегов и поплыл в небо, из мрака позади стаи показались горящие глаза. Они приближались с неимоверной быстротой, Волчица оглянулась и в ужасе понеслась от погони. И вся стая, подхваченная и зараженная безумным страхом, терзая когтями снега, разрезая гребни сугробов, понеслась за нею. Но как ни ускоряли бег - глаза все ярче блистали позади. Взошедшая серебряная луна освещала наседавшую лобатую огромную голову, немую и оскаленную. Волки знали - за ними гонится больной бешеный зверь. Все уши повернулись назад, и вдвое ускорился бег.
К утру страшный волк был совсем близко. Он уже гнался вслед Волчице, заняв место Волка. Он был худ и истерзан, глаза его безумно горели в утренней мгле, он был бессмысленно храбр и бросался на всю стаю. Волки в ужасе рассыпались, словно от ветра, от его безумных движений. Хвост его мел по снегу и путался в ногах, с оскаленных клыков бежала пена и замерзала на груди и на шее, тяжелый мертвый язык мотался по сторонам. Улучив мгновенье, два самых сильных волка бросались на него сзади, стараясь коротким ударом размозжить хребет. Крестец его был весь разорван, залит кровью, дымился паром, но все с той же быстротой несла его бешеная сила. Снова всходила луна, но хриплое дыхание все продолжало гнать Волчицу.
стр. 77
Казалось - не будет спасенья. И вдруг бешеный волк повернул и одинокой точкой, не меняя бега, растаял в багровой снежной мгле.
IX
Волчица все круче загибала конец огромной дуги. Вот уже завиднелась серая пелена кустов, а за ней седые стены соснового бора. На опушке стая встретилась с другой стаей. Волчицы бросились друг на друга с яростным визгом и зарылись в пушистом снегу. Волки беспокойно метались и стеснились вокруг и, наконец, разняли их. Разделенные двумя рядами, волчицы отряхнули вырванную шерсть на снег и снова бросились каждая своим путем, своим железным и кровавым кругом, ведущим к одной цели, к жизни.
Под спящими соснами, по глубокому снегу, выбирая путь по проторенным заячьим тропам, Волчица вела стаю в тихий камышевый квартал.
X
Стая играла на Бирючьем озере.
Прослушав многоголосый вой, Петр злобно плюнул и на утро отнес туда капкан. Разгреб рукавицами ямку, владил его и снова замел снегом, оставив наверху приваду - половинку зайца.
За стеной соснового леса на озере было тихо и покойно. Небо и снег сверкали холодными острыми искрами. Волчица, всегда осторожная, чуткая, лежала в самой середине. Рядом - бок-о-бок - лежал Волк: его избрала она из всей стаи. Пар от их частого дыхания смешивался в одно теплое облако. Смело, не боясь зубов, он лизал ее уши и тонкую лапу, нетерпеливо ожидая, когда она встанет со снега.
Стая притихла: неподвижными серыми комками сидели волки в ожидании последней схватки. Побежденные и усталые
стр. 78
лежали поодаль, тоскливо понурив головы, поблескивая глазами на темную стену сосен.
И эта последняя схватка случилась неожиданно. Заметив зайца, мелькнувшего через озеро, Волчица бросилась за ним вдогон. Взметывая снежную пыль, вся стая понеслась по сосняку, загоняя добычу в озеро на простор. Заяц в отчаянии заметался, сделав петлю, взвился через кусты и, оборвав след, понесся дальше. Потеряв след, сразгону Волк сбил грудью переярка, хватил другого зубами и - потянув носом - в два прыжка был у привады. Стальные дуги со страшной силой ударили его по ребрам и пригвоздили к снегу. Стая замерла. И вдруг, поняв, с торжествующим визгом, смело набросилась на него со всех сторон; уже лежащему в крови врагу волченок острыми как иглы зубами разрезал брюхо.
Из-за черных вершин всплыла белая блестящая луна; озеро осветилось. Волчица лизнула морду Волка, но он не шевельнулся. К ней приступала возбужденная стая и мешала завыть. Сидя в снегу, она яростно щелкала зубами, вдруг вырвала спину из лап, перескочила через взвизгивающих волков и пустилась с озера. Пересекая дорогу, сразбегу остановилась и громко фыркнула. Шерсть на ней поднялась от загривка до хвоста. Она почуяла человека. Словно спущенная с цепи, вся стая понеслась по серебряной дороге вслед обезумевшей Волчице. Мелькали стволы, сливались и растянулись в одну белую широкую ленту усыпанные снегом вершины. Когти со свистом царапали блестящее стекло.
Когда лошадь рванулась и захрипела, баба, закутанная в шубу, оглянулась с саней. Мужик, подгонявший корову, привязанную к саням, дрогнувшим голосом крикнул:
- Остановить! Стой! Волки!
Звери уже метались впереди; по сторонам в тени сверкали
стр. 79
как стекляшки бледные глаза. Лошадь рванулась и встала на дыбы. Корова жалобно замычала.
- Держи, слезай! - крикнул мужик.
Волчица, как серый огромный еж, подкатилась к его ногам. Успел ударить твердым валенком по искаженной яростной морде. В самое лицо острым блеском врезались оскаленные зубы. Полы полушубка отлетели в снег.
XI
На следующую ночь на озере, после игр, с Волчицей лежал рядом другой Волк, тот самый, который сбил мужика с дороги в снег. Не боясь ее зубов, он смело лизал ее уши и тонкую лапу. И когда она нетерпеливо поднялась и ответила ему горящими глазами, ни один из стаи не посмел ему помешать.
XII
Морозы затихали. Снег осел и затвердел. Шла весна. Над лесом пронеслись метели с мокрым снегом. Поплыли сочные синие тучи, пролились дожди. Лес почернел, отпотел, набухла ива и расцвела серебряным пухом красная верба. Найдя в чаще оттаявший бугор, Волчица торопливо вырыла логово и, покорно вздыхая и скуля, улеглась в темной яме, пахнущей свежей землей.
Увидев однажды около Волчицы серые живые комочки, Волк удивился, обнюхал их и, боязливо озираясь, осторожно поднимая ноги, ушел в камыш.
Волчица угрожающе скалила ему вслед блестящие клыки.
(Перевальцы. Федерация. 1930. )
