[Главная] [Архив] [Книга] [Письмо послать]
Поэт — Гандлевский
Шестым лауреатом национальной премии «Поэт» стал Сергей Гандлевский. Ничего удивительного в новом решении жюри нет, как не было его и в пяти предшествующих. (Напомню, что высокой награды были прежде удостоены Александр Кушнер, Олеся Николаева, Олег Чухонцев, Тимур Кибиров и Инна Лиснянская; удостоенные премии поэты автоматически входят в судейскую коллегию, изначально состоявшую из критиков и историков словесности). Кажется, что такое, ровное и внешне бесконфликтное, течение премиального процесса подходит к концу, список безусловных претендентов отчетливо сжимается и, если «Поэту» не суждено неожиданно исчезнуть (что с нашими премиями случается нередко), уже в будущем году оглашение имени нового лауреата вызовет у заинтересованной публики, очень тактично выражаясь, «многоцветную» реакцию. Но споры, недоуменные вопросы, скептические ухмылки и, возможно, гневная брань впереди — сейчас же любой квалифицированный читатель стихов (кроме разве что профессиональных скандалистов) обречен спокойно констатировать: все как должно — решение естественное. Вне зависимости от своего личного отношения к стихам Сергея Гандлевского. (У иных достаточно прохладного; что ж, в горчайшей, мгновенно и накрепко врезающейся в память строке Умру — полюбите, а то я вас не знаю есть, кроме прочего, и намек на неизбежную размолвку любого поэта с теми, кто ему худо внемлет.)
Ибо вовсе не нужно быть страстным поклонником поэзии Гандлевского (каковых, впрочем, совсем не мало) для того, чтобы признавать в их авторе не только действительно блестящего мастера, но и человека, давно и навсегда обреченного «для звуков жизни не щадить».
Говори. Что ты хочешь сказать? Не о том ли, как шла / Городскою рекою баржа по закатному следу, / Как две трети июня, до двадцать второго числа, / Встав на цыпочки, лето старательно тянется к свету, / Как дыхание липы сквозит в духоте площадей, / Как со всех четырех сторон света гремело в июле? / А что речи нужна позарез подоплека идей / И нешуточный повод — так это тебя обманули.
На самом деле и с «подоплекой идей» и с «нешуточными поводами» у Гандлевского полный порядок, только накрепко сцеплены они с тем заклинающим Говори, которым открываются программные, уже больше двадцати лет назад написанные и ничуть не померкшие, «Стансы» — одновременно отчетливо артикулированное credo поэта и его отчаянная, захлебывающаяся исповедь.
После смерти я выйду за город, который люблю, / И, подняв к небу морду, рога запрокинув на плечи, / Одержимый печалью, в осенний простор протрублю / То, на что не хватило мне слов человеческой речи. / Как баржа уплывала за поздним закатным лучом, / Как скворчало железное время на левом запястье, / Как заветную дверь отпирали английским ключом… / Говори, ничего не поделаешь с этой напастью.
Главный, многообразно варьирующийся и неизменный, постоянно читателем распознаваемый, мотив Гандлевского — противоборство всегда грозящей и со всех сторон наступающей на нас смерти и неудержимого поэтического слова, всегда раскаленного и всегда хрупкого. В какую бы совершенную броню оно ни было заковано, как бы строго и выверено ни было оформлено. (Мотив этот не только присутствует, но и прямо организует сюжеты незаурядных и высоко оцененных критикой прозаических опытов Гандлевского — повести «Трепанация черепа» и романе «<НРЗБ>».) О слове и смерти говорил Гандлевский в стихах «допечатного» периода, открывшихся публике с изрядным опозданием, говорил, «вдруг» шагнув из андеграунда в истеблишмент, оказавшись «сразу» востребованным автором и почитаемым мэтром (конец 80-х – начало 90-х), говорит и в последнее время, крайне скупо знакомя читателя со своими новыми поэтическими сочинениями. «Два стихотворения» — в январских номерах «Знамени» (и в прошлом году, и в нынешнем)… А что еще таится в столе, в черновиках, в замыслах, в полуснах — Бог весть. Не угадаешь, но знаешь точно: океан дышит, судьба длится. А с нею — скорбь и речь.
А самое-самое: дом за углом, / смерть в Вязьме, кривую луну под веслом, / вокзальные бредни прощанья — / присвоит минута молчанья. // Так русский мужчина несет до конца, / срамя или славя всесветно, / фамилию рода и имя отца — / а мать исчезает бесследно…
Сергей Гандлевский стал лауреатом премии «Поэт». И это еще одно доказательство тому, что имя главной награды для российских стихотворцев выбрано точно.
Андрей Немзер
14/04/10