В Музее имени Пушкина открылась выставка советских и американских фотографий 1930-х годов

Выставка "Пропаганда и мечты. Фотография 1930-х годов в СССР и США" организована The Corcoran Gallery of Art (Вашингтон), где и экспонировалась в июле - октябре 1999 года. В ноябре 1999 - феврале 2000 проект демонстрировался в Международном центре фотографии, Нью-Йорк. Инициатор и куратор экспозиции главный редактор отдела книгоиздания National Geographic Лия Бендэвит-Вэл занимается русской фотографией с конца 1980-х годов. Материалы к выставке "Пропаганда и мечты" собирались с 1996 по 1999 год; экспонаты предоставлены Библиотекой конгресса США, Национальным архивом США, многими российскими, европейскими и американскими музеями и частными собраниями. Экспонируется около 200 работ 39 советских и 22 американских фотохудожников. В их числе произведения таких классиков фотоискусства, как Александр Родченко и Доротея Ланг, Борис Игнатович и Бен Шан, Иван Шагин и Уолкер Эванс.

Идея выставки "Пропаганда и мечты" довольно прозрачна. По обе стороны океана государственные институты стремились поставить новейший вид искусства на службу идеологии, а фотографы охотно выполняли "социальный заказ". И в СССР и в США доминировал отнюдь не "нейтральный", "репортерский" взгляд на действительность, но взгляд концептуальный, предлагающий зрителю тот или иной имидж страны, ее людей, их радостей и трудностей.

В то же время американская и советская идеологические стратегии прямо противостоят друг другу. В США, испытавших не только "физическую", но и страшную духовную тягость "великой депрессии", требовалось скорректировать "американскую мечту". "Суровая правда" о бедах, что выпали на долю простых американцев, была своеобразным сигналом обществу: власть знает, как все обстоит "на самом деле", нам трудно, но при этом мы сохраняем человеческое достоинство, готовы сносить сегодняшние тяготы и - рано или поздно - сумеем найти выход из создавшейся ситуации. Выходом, как известно, стал "новый курс" Франклина Д. Рузвельта, невозможный как без традиционного для американской культуры индивидуализма, так и без пафоса солидарности и взаимной поддержки.

В СССР мечту не корректировали, а "возгоняли". Объективные бедствия индустриализации и коллективизации (не говоря уж о терроре во всех его видах - раскулачивание, организованный голод, "быт" тюрем и лагерей, ставший единственной реальностью для миллионов "советских людей") просто не могли попасть в кадр. По определению. Солидарность мыслилась уже достигнутой. Как и всеобщее благоденствие. Не даром главным лозунгом эпохи стали слова Сталина: "Жить стало лучше, жить стало веселее", а ее зримым символом - физкультурный парад. Молодость, здоровье, радость противостоят гнилому и больному прошлому, от которого в СССР скоро не останется и следа. Поскольку труд в стране наступившего будущего - "дело чести, доблести и геройства", нет и не может быть в кадре изможденных колхозников или рабочих. Сказка уже стала былью.

Не стала. А если бы стала, не демонстрировалась бы сейчас в Москве выставка "Пропаганда и мечты". Ни залов для нее не нашлось бы, ни зрителей. Главная помеха социализму и любому иному тоталитаризму, как известно, живой человек. Тот самый, что ухитрялся сохранить душу на "ударной стройке", в колхозе, в лагере. Главная помеха логичной и внешне убедительной концепции выставки - опять-таки живой человек. В улыбающейся крестьянке (работа Аркадия Шишкина "Собирают колоски") не меньше человеческого достоинства, чем в аризонском сельхозрабочем, снятом Доротеей Ланг. Улыбаться-то можно не только светлому будущему, но и обычному погожему дню. "Мальчики в лодке" Александра Родченко так же обаятельны, как "Дети на плантации в Арканзасе" Бена Шана, и, глядя на них, думаешь вовсе не о "стране-подростке" (Маяковский), а о том добром и вечном начале, что умели видеть в ребенке русские поэты от Некрасова до Пастернака.

А что до парадов и съездов, ликующих пейзан и могучих пролетариев, белозубых физкультурников и счастливо приобщившихся к общему делу смешливых стариков-академиков, до всей той феерии, что с одинаковым успехом разворачивалась на фотоснимках и театральных подмостках, в кинокартинах и на живописных полотнах, в стихах Лебедева-Кумача и на аллеях Центрального парка культуры и отдыха имени Горького, то - кто же спорит - имела она место. И мыслилась ее организаторами и участниками как единственно возможная правда о стране, некогда называвшейся Россией. Но не была таковой даже в сталинские годы. Никто не может точно сказать, какие мысли, чувства, страсти владели каждым из тех вполне отдельных людей, что превращались волей организаторов физкультпарадов и тщанием талантливых фотографов в однородно ликующую советскую массу. Выставка "Пропаганда и мечты" очень не плохо рассказывает об идеологическом искусстве. Но как искусство не сводится к идеологии, так и жизнь - даже в тоталитарном государстве - не равна искусству.

Выставка открыта до 30 июля

Подписи к фото:

Доротея Ланг. Сезонный сельскохозяйственный рабочий. Аризона (1940)

Иван Шагин. Физкультурный парад. Красная площадь (1932)

30.06.2000