[Главная] [Архив] [Книга] [Письмо послать]
Верность счастью
Переизданы воспоминания Лидии Либединской
Публика любит книжные серии. Во всяком случае, так полагают издатели, на глазах теряющие способность выпускать просто книги и неустанно конструирующие всевозможные проекты. Как правило, предсказуемые, друг друга дублирующие и обретающие рыночный вес не столько за счет оригинальности редакторской концепции или оформительско-полиграфических достижений, сколько благодаря связям производителей с книгопродавцами. Серию «Женский портрет эпохи» выпускает «Астрель», дочерняя структура могущественного (если не всемогущего) концерна «АСТ», а потому есть надежда, что распространять ее будут успешно. (Если, конечно, ветер вдруг не переменится.) Что позволит обрести широкое дыхание проекту, идея которого типовой «серийностью», к счастью, не исчерпывается.
Рознящиеся в основном названиями и обложками серии «женской прозы» выпускают(-ли) многие издательства. (Пионерскую роль тут, как и вообще в работе с некоммерческой беллетристикой, сыграл усопший «Вагриус».) Меж тем, никакой женской прозы (как ее в рекламных целях ни называй) не существует: если это проза, то не женская (Марина Вишневецкая, Елена Катишонок, Майя Кучерская, Ольга Славникова, Маргарита Хемлин — замечательные писатели, вровень с которыми я готов поставить примерно столько же представителей «сильного пола»); если женская, то не проза (тут длинный перечень имен, в том числе — по-своему обаятельных, опущу). Иное дело — мемуаристика (и ее ветвящиеся побеги). Здесь человеческая стать рассказчика, присущие ему способы существования и общения с миром и людьми не менее (да более!) важны, чем литераторский дар. Потому «биология» (извините, но мне кажется, что женщины и мужчины устроены по-разному) тут работает сильнее, чем в искусстве. Если не играть в модные (лет уж двести с лишком) гендерные бирюльки, то ясно, что Анна Керн, Авдотья Панаева, Ольга Ивинская — писатели никакие. (Если, конечно, не сравнивать их с сегодня особенно многочисленными разнополыми литераторами, вовсе лишенными языкового чутья.) А воспоминания они оставили бесценные, с отрадой читающиеся и ныне отнюдь не только филологами — и не только из-за «богатого фактического материала». Да и упоенно штурмовавшую Парнас Нину Берберову помнили бы — как спутницу Ходасевича — одни специалисты, не напиши она «Курсив мой» — опус, заметим, кричаще женский.
С грифом «Женский портрет эпохи» выпущены уже книги Натальи Баранской, Наталии Ильиной, Елены Ржевской… Нет нужды противополагать их друг другу. И если мне кажется нужным обратить особое внимание на переиздание «Зеленой лампы» (в сопутствии других мемуарных очерков) Лидии Лебединской (урожденной Толстой; 1921–2006), то здесь нет и тени желания отодвинуть авторов других «серийных» сочинений. Читать (или перечитывать) стоит всех.
Либединская начала писать воспоминания через несколько лет после смерти мужа. Он — бодро дебютировавший в 20-х прозаик, рапповец, друг Фадеева, едва не сгинувший в 37-м — был сильно старше жены. Прожили они вместе 17 лет. (Так мало и так много.) Годы эти были трудными: сперва — война, потом — неизъяснимый ужас последнего сталинского семилетия, потом — когда время смягчилось — ощутимое присутствие болезни. Годы эти были счастливыми. Либединская смогла, вовсе не засахаривая жуткое время, о счастье написать. Смогла увидеть при свете этого счастья всю свою жизнь. Ту, что была до и таинственно «обусловила» встречу с избранником, сделала возможной «неправильную» и непобедимую любовь. И ту, что пришла потом, когда мужа не стало. Об этой жизни почти не говорится, но она (жизнь, неотделимая от памяти и осмысления прошлого, а не доживание!) строит и держит весь текст. Не думаю, что так поведать не только о любви, но и о времени при свете любви сумел бы мужчина. Разве что гений. Впрочем, далеко не всем женщинам дано так чувствовать счастье и так хранить ему верность.
Андрей Немзер
08/11/11