[Главная] [Архив] [Книга] [Письмо послать]
Памяти Юрия Карякина
Земное бытие Юрия Федоровича Карякина завершилась на 82 году. Четыре года, после тяжелейшего инсульта, он боролся за жизнь, надеясь одолеть недуг — вырваться из физической немоты и продолжать работу. Мысль не должна останавливаться. И не должна оставаться достоянием одного только мыслящего. Философ по образованию, Карякин был по всему складу своему деятелем, верящим в силу объясняющего мир слова. Такой — просветительский — склад мышления и обусловленная им активная жизненная позиция предполагают, во-первых, убежденность в том, что истина существует (хотя обретается с трудом), а во-вторых, веру в способность людей думать, искать, уходить от привычных и «выгодных» заблуждений.
Подобно большинству русских гуманитариев, чье формирование происходило в советскую эпоху, Карякин начинал с марксизма. Он искренне верил в гуманистический смысл учения, под знаком которого были совершены чудовищные преступления. Молодой Карякин, как и другие «шестидесятники», всеми силами стремился развести наследие основоположников и бесчеловечную практику сталинизма. Годы ушли на поиски социализма с человеческим лицом и переосмысление почтенных — глубоко укорененных в национальной культуре — революционных традиций. Бунтари и отщепенцы XIX столетия (от Радищева до Чернышевского) виделись предшественниками и своего рода двойниками сегодняшних борцов за справедливость и искателей истины. Легче легкого сейчас указывать на тогдашние заблуждения, противоречия и компромиссы, высокомерно полагая, что уж мы-то крепко-накрепко застрахованы от любых ошибок и соблазнов, что нас-то ни на какой мякине не проведешь.
Карякин мог ошибаться, но довольствоваться своими более-менее удобными «достижениями» не хотел и не мог. В его движении от упований на социализм к постижению Достоевского была могучая внутренняя логика. Дело не сводилось к новым жестокостям и глупостям неизменной в сущности своей советской — людоедской — власти. В 1968 году Карякина, совсем недавно служившего в органе правящей (и единственной) партии, из этой самой партии исключили. Формально — за смелую речь об Андрее Платонове (главные книги которого в ту пору были закрыты для русского читателя), по существу — «за все хорошее», за решительное несоответствие тем интеллектуальным и поведенческим нормам, что предписывались советским гуманитариям. Карякина не посадили, не выслали и даже не отрешили вполне от печатного станка. И получать жалованье в Институте международного рабочего движения дозволили. Вольно ерничать над таким «наказанием», усмешливо поясняя, что Карякин-де оставался для партийной верхушки «своим» и в общем-то не слишком рисковал. Вольно — и пошло. Не только потому, что запросто все могло повернуться куда страшнее, но и потому, что голая «правда» (правда фактов), как говорит героиня романа «Идиот», глубинно несправедлива. Напряженно вчитывающийся в прозу Достоевского, обдумывающий «самообман Раскольникова» (так называлась популярная — во всех смыслах — книга Карякина), размышляющий, почему повествование в «Бесах» поручено Хроникеру, монтирующий из документов апологию пушкинского Лицея, выстраивающий драматическую форму для «Преступления и наказания» (спектакль Юрия Любимова), оплакивающий Высоцкого (одна из первых статей о сгоревшем поэте-артисте), поверяющий Достоевским новые страшные вызовы мировой истории (трудный рост книги «Достоевский и канун XXI века»), Юрий Федорович всем существом своим отрицал косное мнимое благополучие эры «развитого социализма» и «глубокого удовлетворения». Потому и встретил новые времена бойцом и оптимистом: громкие «перестроечные» статьи Карякина («Надо ли наступать на грабли?», «Ждановская жидкость») были не только расчетом со зловещим прошлым, но и призывом к строительству свободного общества ответственных людей. Не высокомерие и не отрыв от жизни заставили Карякина в декабре 1993-го, после первых свободных выборов, показавших всю слабость демократических, культурных, духовных, ответственных начал в нашем обществе, выговорить горькие слова: Россия, ты одурела.
Последняя, повествующая о тяжком пути познания, книга Карякина называется «Перемена убеждений». Не о конформистском желании «соответствовать» политическим раскладам или умственным модам говорит это — программное — название, но о необходимости движения. О недоверии к мифам и нормам. О преодолении восторга перед собственными открытиями (в том числе — не утратившими смысла). О самоконтроле. И — вопреки сегодняшним интеллектуальным стандартам — о надежде на лучшее.
Юрий Федорович Карякин будет похоронен сегодня на Переделкинском кладбище. Светлая ему память.
Андрей Немзер
21/11/11