[Главная] [Архив] [Книга] [Письмо послать]
Флейта в расстроенном оркестре
"Неприкосновенный запас" (N 19) открывается переводом статьи Фридриха Августа фон Хайека "Почему я не консерватор" (послесловие к книге "Конституция свободы", 1960). Сочинение безусловно яркое: прославленный автор обстоятельно растолковывает, почему союз между "либералами" и "консерваторами", как правило, имеет тактический характер. Судя по преамбуле, публикация решает не только просветительские, но и идеологические задачи - размежевание с "либеральными государственниками". Оно и замечательно, но зачисление в "правые" "былых преподавателей марксизма и инструкторов обкомов, твердящих про духовность и соборность", представляется лишь эффектным риторическим ходом. Слишком велико различие между европейско-американской социокультурной ситуацией 60-х и российским сегодня. Если кому-то (много кому!) хочется отождествить возвращение в историю с возвращением под иго коммунистов, а государство - с советской властью, то сие не основание вписывать носителей этой "идеи" в традиционную новоевропейскую парадигму. А Хайека читать, конечно, нужно.
В остальном "НЗ" как "НЗ": надо бы срочно переписать конституцию по французской или, на худой конец, американской модели (Григорий Голосов "Политические институты и демократия в России); в 1991 году победил не Ельцин, а "либеральный дискурс" (Олег Хархордин "А был ли путч на самом деле?"); в России, культуру которой репрезентируют лоточные детективы, царит "Обыкновенная гомофобия" (Елена Барабан).
Наиболее содержателен блок "Вокруг реформы образования": статьи Андрея Полетаева и Ирины Савельевой ("Высшая школа и рынок. Спрос на образование в современной России" - довольно оптимистичная картина), Ревекки Фрумкиной ("В садах лицеев"), Якова Щукина ("Реформа образования и либералы"), интервью с Евгением Бунимовичем. Последнего процитирую: "Я в свое время сам подрабатывал репетитором (и я тоже. - А. Н.), но тогда искали репетитора, который может как следует научить - а теперь ищут репетитора из данного конкретного вуза. Что, в разных вузах у нас разная математика, и основное тригонометрическое тождество выглядит по-разному? Значит, вступительные экзамены - это неявная форма взятки. Вузы стали жить за счет набора, причем деньги взимаются в разной форме, и через подготовительные курсы, и в форме откровенных взяток". Если вспомнить точное суждение Фрумкиной о юношах, для которых вуз - средство укрыться от армии, и замечания Щукина о "сращении" вузов и школ, то что же останется от чудесной картины "рыночного образования" по Полетаеву-Савельевой? И поможет ли тут "единый экзамен", на который так надеется благородный учитель Бунимович? И может ли преподаватель, обеспечивший абитуриенту прием за деньги, в дальнейшем не "приторговывать" зачетами и дипломами? И что делать другому преподавателю, если студентов ничему в школе не научили, а "неуд" мыслится катастрофой? (Читая лекции в почтенном гуманитарном вузе, могу заверить: большинство моих студентов скверно ориентируются в текстах школьной программы по литературе, а их знания по истории стремятся к нулю.) И как все это сказывается на формировании, с одной стороны, специалиста (тешу себя надеждой, что врачей готовят иначе, но ведь и от невежественных литераторов тоже кой-кому несладко придется!), а с другой - гражданина свободной России?
Только не надо про "рынок"! Потому как блат (наряду с отсечением идеологически неугодных и поощрением "социально близких") был устойчивой приметой вступительных экзаменов и четверть века назад. Не забыл я еще, с кем вместе учился. (Имею в виду отнюдь не провинциалов, а самых что ни на есть москвичей из "достаточных" семейств.) Песня о том, что "поступить на филфак/ может каждый дурак,/ а отчислить дурака/ не поднимется рука", уже тогда была не только "эстетическим феноменом". И как мои "домашние" (право слово, на совесть подготовленные) ученики получали в МГУ "четверки" (этого на филфаке для провала хватало) и поступали в Тарту, я тоже не забыл.
"Новый мир" (N 2) публикует повесть Аркадия Бабченко "Алхан-Юрт". Как ясно из названия, о чеченской войне. Соискатель премии "Дебют", двадцатичетырехлетний прозаик уже напечатался в "Октябре" (2001, N 12) - там тоже о Чечне было. Судя по текстам, Бабченко прошел обе чеченские кампании (герой "Алхан-Юрта" на первую попал юнцом-срочником, а на вторую отправился добровольцем). О том, что положение наших солдат в Чечне чудовищно, твердят все СМИ, как оппозиционные, так и прогосударственные. С тем, что посылать в Чечню мальчишек, - преступление, тоже согласны (хоть и по разным причинам) все (кроме высшего военного руководства). Я и так знаю, что виноват перед любым солдатом, который не по своей воле оказался в аду. (Положение контрактника и офицера - иное, что не отменяет сочувствия и к ним.) Я верю, что солдату Бабченко и его товарищам было голодно, холодно, страшно, мучительно. Только вера эта к его тексту касательства не имеет. Это называется "играть на теме". Играть беспроигрышно, ибо любой разговор о "литературе" упирается в: "А ты в Москве сидишь". Да, сижу. И в армии не служил. Но почему-то всерьез воспринимаю "афганскую" прозу Олега Ермакова или "просто армейскую" Олега Павлова. Возможно, и о Чечне такая проза появится. Возможно, ее напишет Бабченко. Но это будет не "Алхан-Юрт".
Писатель должен знать, что его "слова" больше никто не выговорит. То, что пишут Ева Датнова ("Война дворцам" - четыре культурно оформленных, в меру страшноватых анекдота времен гражданской войны) или Алексей Варламов ("Падчевары" - истории о том, как московский сочинитель наезжает в вологодскую деревню и печально стыдится то приятелева джипа, то своего недавнего вояжа на конференцию по постмодернизму в Лас-Вегасе, то писательской стези), может соорудить любой "профессиональный литератор". Все "правильно" - все из "готовых слов".
К счастью, в "НМ" опубликованы два рассказа Нины Горлановой и Вячеслава Букура и обаятельные подборки стихов Григория Кружкова и Александра Тимофеевского.
В "Октябре" (N 2) охотники до добродушных сплетен "из писательской и театральной жизни" могут полакомиться опусом Николая Климонтовича "Далее везде". Читая вычурную повесть Виорэля Ломова "Музей", я несколько раз от души улыбнулся - надеюсь, кому-то больше повезет. Стоит внимания подборка стихов Татьяны Риздвенко (ее сборник "Для Рождества, для букваря" недавно выпущен "О. Г. И."). Впечатляет памфлет Алексея Цветкова "Империя лжи" (о современной русской литературе) - тут имеет смысл долго спорить.
А еще в "Октябре" есть шедевр - повесть крайне редко печатающегося и всегда удивительного Анатолия Гаврилова "Берлинская флейта". Пересказывать эту историю о ревности, ученичестве, отчаянии, смерти и творчестве бессмысленно (хотя сюжет и извлекается из прозрачных и коротких гавриловских фраз - почти стиховых, ритмично вспыхивающих повторами, бликующих смысловыми полутонами). Цитировать тоже нельзя: лишь целое (тот самый "потайной" сюжет) придает особое измерение прозе Гаврилова. Читайте. То есть слушайте. Тринадцать журнальных страниц чистой музыки.
12/02/02
[Главная] [Архив] [Книга] [Письмо послать]