[ предыщущая часть ] [ содержание ] [ следующая часть ]
Заключение
Социально-политическое исследование истории Швабского союза в целом подтверждает главный вывод, делавшийся ранее при изучении этого института в историографии политико-правового направления. Швабский союз, возникший как ландфрид, то есть объединение различных сословий с целью поддержания мирного состояния путем реализации прав и привилегий, превращался в публичноправовой институт. В германских землях начался переход к княжескому абсолютизму, который формировался во взаимодействии с имперскими институтами. Органы княжеской власти еще не набрали силу, а имперские органы важнейшей функцией которых становилась легитимация княжеской власти, по существу, ни к чему другому способны не были. Швабский союз брал на себя административные, судебные, карательные, военно-политические функции. И в его повседневной деятельности проявились важнейшие особенности положения тех социальных групп, которые образовали организацию.
Дворянство вступило в Союз первоначально как корпорация, Общество щита Св. Георгия являлось единым корпоративным субъектом. Это должно было гарантировать соблюдение всех дворянских прав, привилегий и вольностей в том толковании, которое было принято дворянскими обществами XV в. Однако этот принцип сравнительно быстро был вытеснен принципом индивидуального членства дворян, для которых был установлен имущественный ценз. Правовая традиция требовала членства дворянства, но оно становилось нецелесообразным, невыгодным другим членам организации. Постепенно происходила рационализация политики, верх брали соображения практические, входившие в противоречие с традиционно-правовыми установлениями, с обычаями.
Само дворянство находилось в двусмысленном, двойственном положении. Оно было субъектом Союза и объектом его политики, направленной на ограничение сферы применения частного права, а значит и на изменение [111] норм и стереотипов дворянского поведения. Это затрагивало основы дворянского статуса, особенно болезненным было вмешательство в сеньориальную власть. Конфликт Швабского союза с дворянством может быть назван перманентным, но он не был конфликтом со всем сословием, а лишь с его частью. То вспыхивая, то ослабевая, то принимая характер длительных судебных тяжб, то обостряясь до применения силы, этот конфликт вылился в крупную карательную акцию уже после начала Реформации и накануне Крестьянской войны. В конечном счете, политика Швабского союза способствовала тому, что дворянство перестало претендовать на роль имперского сословия, перешло к развитию в рамках земель, хотя попытки реставрации дворянского движения предпринимались еще в XVI столетии.
Таким образом, дворяне оказывали наименьшее влияние на политику Союза как члены организации и протерпели наибольшие социальные изменения как сословие, на которое эта политика была направлена.
Эти социальные изменения могут быть характеризованы как формирования новоевропейского дворянства, то есть образование новой корпорации, скрепленной иными, нежели в Средние века представлениями о дисциплине, нормах подчинения и поведения. Несмотря на дворянское восстание, процесс этот может характеризоваться как эволюционный. Дворянство социально не размывалось, напротив, консолидировалось. Нет оснований и для выводов о его обнищании. Процесс приспособления дворянства к нормам публичноправового порядка порождал ситуацию индивидуального выбора — как социально-политического, так и конфессионального. И именно этот слой, несмотря на свою немногочисленность и незначительное, по сравнению с князьями и городами, влияние, представлен в событиях тех лет заметными личностями, а не только корпораций в целом.
Достаточно сложным, но наиболее показательным с точки зрения изучения политического строя империи и германских земель было взаимодействие имперских городов и князей. Организационно, как носители союзной традиции еще с XIV в., как создатели и хранители союзной канцелярии и других структур, ядром объединения были города. Недаром подавляющее большинство документов Союза сохранилось в городских архивах. Условия, в которых создавался Союз, то есть итог «городской войны» середины XV в., и тот фактор , который порой именуется в историографии «страх перед князьями», делали невозможным образование чисто городского объединения, без участия князей, без опеки императора, по образцу самостоятельных городских союзов XIV столетии. Не было и влияния на рейхстагах. Все это определило подчиненность городов политике князей, причем подчиненность порой неявную, скрытую, и рост их политических претензий в ходе развития организации.
Союзные органы действовали таким образом, что города затрачивали наибольшие организационные усилия, а механизм финансирования был таков, [112] что позволял князьям использовать в своих интересах деньги городов. Последнее касалось и военной организации Союза, использованной несколько раз в интересах различных княжеских домов, но в конечном счете сослужившей наибольшую службу Габсбургам.
Империя основывалась на равновесии и консенсусе княжеской власти, императора и имперских институтов. Города же для всех этих сил были лишь источниками денежных поступлений.
Отношение городов к организации, и своему месту в ней и к перспективам членства в Союзе, как и отношение к членству дворян, постепенно рационализировалось, выходило за рамки традиционно-правового толкования, подвергалось оценке с точки зрения целесообразности. Это происходило в тесной связи с ростом требований городов к императору и к рейхстагу, с их стремлением играть более серьезную роль в решении дел всей империи. Находясь в постоянном вражде с дворянством, испытывая обоснованные опасения перед князьями, будучи в оппозиции политике Габсбургов, направленной на рост денежных поборов, а затем и на подавление реформационного движения, не имея ни малейших оснований для того, чтобы присоединиться к асоциальным, разрушительным крестьянским и дворянским движениям, имперские города остались в социальном одиночестве. Часть их присоединилась к Шмалькальденскому союзу, имевшему, в отличие от Швабского, не регионально-административный, а конфессионально-политический характер.
Если же оценивать в целом значение Швабского союза для имперских городов Юго-Запала, то несомненно, что он сделал более ясными, определенными важнейшие особенности городского развития, прежде всего место городов в имперской структуре, их статус относительно князей и императора. Эта функция Союза может быть названа формообразующей — он актуализировал важнейшие потенции, создавал политическую повседневность, создавал новый порядок и социальную структуру.
Среди этих тенденций главной следует признать персонификацию власти, ее отчуждение от общества как совокупности сословий, разрушение средневековых принципов принятия решений на основе общего согласия. В управление обществом, в политику приходили личная воля и ответственность, санкционировавшиеся богословами и политиками, причем порой не принадлежавшими к одной и той же конфессии — бессмысленно связывать Новое время с протестантизмом, а Средневековье — с католицизмом: Реформация и Контрреформация были единым процессом.
В условиях, когда территориальная власть еще не сложилась, когда в областях имперского подчинения публичноправовой порядок только зарождался, Швабский союз заполнил вакуум власти в критический момент германской истории, остановив деструктивные традиционалистские силы, став орудием политической воли сил модернизационных. [113]