начальная personalia портфель архив ресурсы о журнале
[ предыдущая статья ] [ к содержанию ] [ следующая статья ]
Алексей Плуцер-СарноКак рождаются слова: “Абортник” — ‘конокрад’ или ‘жертва аборта’?
(Фрагмент “Сводного справочно-библиографического словаря русского воровского жаргона”)
На протяжении ХХ века словари русского воровского жаргона стремительно увеличивались в объеме. Каждый автор горел желанием сделать в соответствии с массовой традицией самый “полный и новейший” словарь. Для пополнения словарей использовались любые маргинальные нелитературные словечки. Если в словариках начала века можно было найти лишь несколько десятков слов (Досталь — 54 слова, 3 страницы; Ванька Бец — 96 слов, 5 страниц), то словари “воровского” жаргона конца ХХ века уже включали в себя порядка 10 тысяч слов (Балдаев — около 11 тысяч слов, 287 страниц; Мильяненков — около 7 тысяч слов, 214 страниц; Дубягин, Бронников — около 10 тысяч слов, 206 страниц). То есть словари увеличились в объеме в сто раз. В основном пополнение производилось за счет общеупотребительных просторечных слов, большую часть из которых легко можно найти в БАСе, МАСе и других авторитетных источниках. Кроме того, в словари “воровского” жаргона в полном объеме включались другие жаргоны, например сленг наркоманов.
Но судьба некоторых слов в “воровских” словарях оказалась поистине удивительной, неповторимой и загадочной. Что, например, значит никому не известное и никем не употребляемое слово “абортник”? Его не знают ни воры, ни носители каких-либо иных жаргонов, социолектов. Этого слова нет ни в каких других помимо словарей жаргона источниках, ни художественных, ни публицистических. Его нет в словарях воровского жаргона, выпускаемых МВД и сделанных на основе записей речи воров. От какого корня оно происходит? Если корень *аборт-, то каково его значение и происхождение? В словарях начала века нет никаких следов этого слова.
Рождение этого слова оказалось долгим и мучительным. Оно выросло из нескольких ошибок, допущенных составителями словарей воровского жаргона полвека назад. Ошибки нагромождались, росли, поскольку плагиат был и остается основным приемом работы в русской арготической лексикографии. Составители переписывали словари друг у друга. Ошибки переносились из словаря в словарь. Как следствие рождались слова-мутанты, существующие только на бумаге. Их история напоминает жизнь тыняновского подпоручика Киже. Предлагаем вашему вниманию краткую биографию такого слова.
Данная заметка является фрагментом работы по составлению “Сводного справочно-библиографического словаря русского воровского жаргона”. Именно поэтому материал подан в форме словарных статей. Итак, “абортник”, кто он?
АБОРТНИК, -а, м., одуш.
Человек, совершающий кражи лошадей. Тонков, 1930: со знач. “конокрад”. Мильяненков, 1992: со знач. “конокрад”.
Первоначально существовало крестьянское слово ‘оброт’ — ‘конская узда без удил; недоуздок’ (см. подробнее об этом в статье АБРОТНИК). Происхождение его довольно прозрачно. Фасмер сопоставляет его с “укр. оброть, блр. оброць, сербск.-цслав. обрътити...”. Ссылаясь на Преображенского он предполагает, что оно произошло “из *ob-rъtь, от рот...” (Фасмер III, 108). Русский интердиалектный профессионализм обротка имеет множество значений: ‘узда’, ‘недоуздок’; ‘веревочная узда’; ‘недоуздок из мочала, плотной ткани или лыка’; ‘веревка’; ‘веревочное кольцо к неводу’; ‘завязка у лаптей’; ‘обручи на бочку’; ‘неволя’ и другие. Встречается оно в речи людей, имеющих по роду своих занятий дело с лошадьми. Написание префикса об- через “а” — ошибка, допущенная Тонковым (Тонков 1930, 12). Тонкова же ввел в заблуждение Трахтенберг, первым ошибочно написавший это слово с буквы “а” (см. статью АБРОТНИК). Так префиксальность начала слова оказалась размытой и появилось странное слово абротник. Однако корень *аброт- в русском языке воспринимается как явно бессмысленный и дефектный. Отсюда произошла вторая ошибка Тонкова, который вынужден был пуститься в дальнейшие “исправления”. Бессмысленное абротник он исправил на приемлемое для русского слуха слово абортник. В самом деле, корень *аборт- звучит куда более понятно. Хотя какое отношение он имеет к лошадям уже непонятно, но в глазах составителей “воровских” словарей “непонятность” — достоинство. Так в воровских словарях родился новый корень *аборт-. Тонков невнимательно ссылается при этом на Попова (Попов, 1912), хотя там нет никакого абортника. Тонков еще помнит, что оно происходит “от слова обортка — пермское — ‘недоуздок’...” (12) и ссылается при этом на словарь В. И. Даля, хотя там слова обортка нет. У Даля есть только слово обротка — ‘недоуздокъ, конская узда безъ удилъ и съ однимъ поводомъ, для привязи...’ (В. И. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. II, кол. 1587. СПб., М., 1905). В Словаре народных русских говоров (Вып. 22. Л., 1987. С. 180) есть правда слово: о’бороть — ‘конская узда без удил; недоуздок, оброть’. Но это, опять же, малоупотребительный вариант слов о’броть, обро’ть — ‘узда; недоуздок (обычно веревочные)’ (Словарь русских народных говоров. Вып. 22. Л., 1987. С. 210) и о’брот, обро’т — ‘узда; недоуздок (обычно веревочные)’ (Словарь русских народных говоров. Вып. 22. Л., 1987. С. 209). Так родился таинственный “абортник”.
Так с легкой руки Трахтенберга слова с корнем *аборт- начали кочевать из словаря в словарь. Уже в конце ХХ века это слово появилось в одном из самых полных изданий последнего времени — в “воровском” словаре Л. А. Мильяненкова (1992). Это не удивительно, поскольку сам Л. А. Мильяненков в своей работе некритически использовал словари Трахтенберга (1908), Попова (1912), Тонкова (1930), Бронникова (1978) и некоторых других. Именно Л. А. Мильяненков, опираясь на эти безграмотные источники, посчитал, что слово абротник — ошибка и вновь исправил абротник на абортник.
Итак, к корню *аборт-, происходящему от латинского abortus — ‘выкидыш’, слово абортник не имеет никакого отношения. Такого слова вообще не существует в языке. Оно является лексикографическим казусом, хотя и живет в словарях уже почти семьдесят лет.
АБРОТНИК, -а, м., одуш.
Человек, совершающий кражи лошадей. Трахтенберг, 1908: со знач. “конокрад”. Лебедев, 1909: со знач. “конокрад”. Попов, 1912: со знач. “конокрад”. Потапов, 1923: со знач. “конокрад”. Потапов, 1927: со знач. “конокрад”. Дубягин, Бронников, 1991: со знач. “конокрад”. Словарь воровского языка, 1991: со знач. “конокрад”. Балдаев, 1992: со знач. “конокрад”. Пирожков, 1994: со знач. “конокрад”.
Никаких следов слова абротник нигде, кроме как в воровских словарях обнаружить не удалось. Однако бросается в глаза одна странность. Дело в том, что оно есть только в тех словарях, которые делались в плагиативном порядке, т. е. составлялись механически на базе предыдущих словарей. И его нет ни в одном словаре, который делался на базе реального сбора воровской лексики. Следы родственных слов удалось обнаружить только в диалектных областных словарях. В словаре говоров (Словарь русских говоров, вып. 22, 1987, 180, 196-197, 209-211) даны слова: о’бороть — ‘конская узда без удил; недоуздок, оброть’, о’броть, обро’ть — ‘узда; недоуздок’ (обычно веревочные)’, о’брот, обро’т — ‘узда; недоуздок (обычно веревочные)’, обро’тка — ’узда; недоуздок (обычно веревочные)’, оброта’ть (с отсылкой на обра’тывать), оброт’ить — ‘надеть на лошадь узду, обротать’, оброта’ться — ‘жениться’, обротёнка — ‘узда; недоуздок (обычно веревочные)’, о’бротень — ‘конская узда вместе с поводом’, обро’ток — ‘узда; недоуздок (обычно веревочные)’ и даже само слово обротник, правда, с другими значениями, например, ‘бездельник’: Да чи бачил кто такого обротника? (Словарь русских говоров, вып. 22, 1987, 210). Вообще в диалектных словарях слово о’бороть появилось уже в 1850 году (Словарь русских говоров, вып. 22, 1987, 180). Итак, история слова обротник уходит в глубину веков. Возможно, именно из диалектных словарей оно механически попало в воровские, поскольку одно из его значений — ‘конокрад’. Однако это слово не из языка конокрадов, а из языка крестьян, у которых конокрады крали лошадей, то есть к воровскому жаргону никакого отношения не имеет. Об этом говорит наличие “неворовских” значений у слов с корнем *оброт: ‘узда’, ‘недоуздок’, ‘узда вместе с поводом’, ‘веревки, из которых делают уздечки’, ‘веревочка у лаптей’, ‘веревочная петля, при помощи которой кольцо крепится к нижней подборе кошелькового невода’, ‘обруч на бочку’ и т. п. Это подтверждается также его повсеместной распространенностью в сельской местности: слова с корнем *оброт- есть во множестве диалектных словарей, оно зафиксировано диалектологами в десятках областей на значительной части территории России (Словарь русских говоров, вып. 22, 1987, 180, 196-197, 209-211). Слова с корнем *оброт встречаются в архангельской, владимирской, вологодской, воронежской, вятской, горьковской, донской, западно-брянской, иркутской, казанской, калининской, калужской, коми-пермяцкой, костромской, красноярской, куйбышевской, курской, московской, нижегородской, новгородской, новосибирской, олонецкой, орловской, рязанской, пензенской, пермской, псковской, ростовской, саратовской, свердловской, смоленской, тверской, томской, тульской, ярославской и многих других областях. Также оно фиксировалось в речи русского населения Эстонии и Латвии. Примеры можно было бы умножить. Множество слов с корнем *оброт- записывалось на всей территории России исследователями, начиная с середины прошлого века и до настоящего времени. Таким образом, употребление его не ограничено ни рамками какого-либо жаргона (социолекта), ни рамками диалекта, ни какими-либо временными рамками. Совершенно очевидно, что включение данного слова в словари воровского жаргона — ошибка. Точно также, как и его присутствие в областных диалектных словарях — чистое недоразумение. Это слово наддиалектное или, лучше сказать, интердиалектное, то есть общеупотребительное просторечное. Хотя, конечно, его употребление ограничено в настоящее время преимущественно сельской местностью, поскольку лошадей в городах уже как правило “не держат”.
Написание данного слова через “а” — ошибка, допущенная впервые в словаре В. Ф. Трахтенберга. Именно Трахтенберг ввел в заблуждение невнимательного Тонкова (см. статью АБОРТНИК), который, видимо, и позаимствовал у него ошибочное написание через “а”. Там указано, что это слово происходит от оброть, обротка, абротка — ‘уздечка’. У В. И. Даля приведен следующий материал: “О’броть, обро’ть ...о’бротка ж., обро’тъ... недоуздокъ, конская узда безъ удилъ и съ однимъ поводомъ... Была бы оброть, а коня добудем (съ обротью ходятъ коней красть). Взяли лошадь, такъ возьмите и о’броть! Живъ во плот’и, что свинья въ оброт’и! <...> Обротка снята, и воля дана. На деньгу о’броти не накинешь. Оброта’ть лошадь, а црк. также оброт’ить, надЪть на нее оброть... заобротать. Оброта’ть парня шутч. женить. // Оброта’ться, въ презрительномъ смыслЪ, жениться. Обротался на старой бабЪ... О’бротный, обро’тковый, недоуздковый. Обро’тчивая или обро’тливая лошадь, смирная, которую легко обротать. Оброта’нье ср. дЪйст. по гл.” (Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка / 3-е изд., доп. / И. А. Бодуэн де Куртенэ [ред.]. Спб., 1903-1909. Т. 2. Кол. 1587). Как видим, материал, собранный В. И. Далем также говорит о том, что все слова с корнем *оброт- связаны с реалиями крестьянской жизни и имеют явный интердиалектный характер. Хотя у Даля эти слова также как и в словарях говоров ошибочно рассматриваются как диалектные. И это несмотря на то, что сам же В. И. Даль в качестве иллюстраций приводится целый список просторечных паремий, скорее общеупотребительных, нежели узко диалектных.
Составители последующих воровских словарей некритически включали это слово, видимо апеллируя к словарю Трахтенберга (1908), хотя данное слово, повторяем, никакого отношения к воровскому жаргону не имело и не имеет. В то же время в некоторых воровских словарях оно снабжается пометами, указывающими на то, что авторы не встречали этого слова в речи “воров”. Так, в словаре Д. С. Балдаева (Балдаев, 1992) оно помечено как ‘устар.’, в анонимном тюменском словаре (Словарь воровского языка, 1991) — как ‘уст.’. Однако данное слово не является устаревшим, поскольку фиксируется современными диалектными словарями.
Из всех приведенных примеров следует, что написание через “а” (абротник), даваемое во всех воровских словарях, ошибочно. Правильно — обр’отник. Слова абр’отник в русском языке нет. Слово же обротник — существует, но не относится к воровскому жаргону. Его можно охарактеризовать как малоупотребительный интердиалектизм.
[ Русский воровской словарь как культурный феномен ]
[ предыдущая статья ] [ к содержанию ] [ следующая статья ]
начальная personalia портфель архив ресурсы о журнале