Об опыте записи фольклора ГУЛАГа

А.К. Москетти

Мы впервые обратились к записи фольклора ГУЛАГа, имея традиционный опыт записи музыкально-поэтического фольклора в селах. И впервые запись производилась в г.Одессе от тех ее граждан, которым пришлось пройти через ужасы лагерей. Собирательская работа была организована автором, специалистом в области музыкальной фольклористики, и в ней также приняла участие группа студентов музыковедческого отделения Одесской Консерватории.
Первые же встречи с бывшими узниками, а ныне членами Ассоциации незаконных жертв репрессий показали, что записать фольклорный материал чрезвычайно трудно. Во-первых, это обусловлено тем, что большинство членов Ассоциации находятся сегодня в том преклонном возрасте (70-80 лет), когда память обычно слабеет. Многие из них тяжело больны, многие не хотят вспоминать о муках тех трагических лет даже в связи с фольклором. Во-вторых, большинство считает фольклор малосущественной частью информации, которую они хотели бы передать потомкам, и предпочитают говорить о нечеловеческих условиях содержания в лагерях, о массовой гибели людей. Поэтому начинать беседу с информаторами необходимо с тех вопросов, которые позволяют им поведать о наиболее важных, с их точки зрения, событиях и пережитых ощущениях, и только в связи с этими воспоминаниями возможно включить вопросы, касающиеся непосредственно фольклорного материала.
В результате, кроме фольклорного материала, собиратели накапливают информацию, имеющую во многих случаях важное историческое значение: это воспоминания о заключенных, имена которых вошли в историю нашей культуры и науки, а также о тех, чьи имена были вычеркнуты из истории и преданы забвению; о судьбах представителей иностранных колоний и их потомках, оказавшихся в заключении; об обстоятельствах строительства городов, дорог, о деятельности представителей культуры и науки, а также просто документальная хроника жизни и быта заключенных. Так мы узнали о многих замечательных людях.
Богатейшая информация, содержащаяся в воспоминаниях бывших узников ГУЛАГа, может быть утрачена в силу того, что сегодня ею мало кто интересуется. Наша задача - привлечь внимание хотя бы к тому материалу, который стал известен в процессе собирания фольклора, так как через 10 лет утрата может быть невосполнимой.
Говоря о фольклоре, мы имеем ввиду традиционные жанры: пословицы, присказки, анекдоты, легенды и, конечно же, песни.
Среди записанных нами песен есть такие, поэтический стиль которых говорит о несомненном литературном даре их неизвестных создателей, возможно даже бывших литераторами. Например:

1. Тянется вдаль река
Колонны ушли в туман.
Это бредут зэка -
Желтые как банан.
Лица угрюмы у них,
Зубы свела цинга.
И на могиле их
Вечно поет пурга

(Сообщил В.М.Гридин, 1924 г.р)

2. За Полярным кругом,
В стороне глухой,
Черные, как уголь,
Ночи над землей.
За Полярным кругом
Счастья, друг мой, нет -
Лютой снежной вьюгой
Замело мой след.

Там, где мало солнца,
Человек угрюм.
Души без оконца,
Черные, как трюм

Волчий голос ветра
Не дает уснуть
Хоть бы луч рассвета
В эту мглу и жуть...

Не зови, не мучай,
Позабудь меня,
Если будет случай -
Помяни любя.

(Сообщил И.Н.Сулимов, 1917 г.р.)

Существует много вариантов этих песен.
Есть в нашем скромном собрании и такие жанры, как анекдоты и присказки. Анекдоты объединены одной темой - доходяги и дистрофия, например: "Доходяга сидит на стуле, мимо проходит врач, обращается к сестре: "Немедленно снимите со стула эту пижаму!" Тема эта для лагерей была очень актуальной... Содержание этих анекдотов объясняет происхождение современной серии о дистрофиках, популярной большей частью среди детей и подростков.
К присказкам мы относим тексты типа:
Никогда, никому, ни за что, только господину начальнику - за красивые сапоги! (укр., перевод автора).
Этот текст произносили в женском лагере в адрес тех, кто вел себя очень заносчиво.
Песни количественно преобладают (всего записано 15 песен). Большинство из них - лирика в стиле городской традиции, есть шуточные песни, например:

3. Стройка Халмерью не для меня,
И работать я не буду дня.
Пусть начальник не мечтает,
И к труду не приучает,
Много таких строек видел я.

На стройку свысока будем смотреть,
Пусть на ней работает медведь,
У него четыре лапы,
Пусть берет кирку, лопату,
И кайлит от Братска до Тайшет.

Однажды мне начальник предложил,
Чтоб на работу от стыда сходил.
А я ответил: "Что ты, что ты,
От работы будет рвота,
И упадок бодрости и сил".

(Сообщил Н.Л.Бощановский, 1926 г.р., конец песни утрачен)

Записали и частушки, например:

4. Уезжаем к новой жизни,
Не придем сюда опять.
Прощай, школа коммунизма
И бригада номер пять.

Политические заключенные достаточно тесно общались с уголовниками, и это нашло отражение в песенном репертуаре. Некоторые тюремные песни заимствовались полностью, например, "По тундре, по широкой равнине", "Эх, сука, где ты теперь, кем твои губы размазаны", некоторые тексты подвергались переделке. Так, известная тюремная песня "Цыганка с картами меня не встретила" у политзаключенных существовала в таком варианте:

5. Цыганка с картами меня не встретила,
Дорогу дальнюю знал наперед:
Судьба - ревтроечка меня приметила -
Прощай, семья моя, прощай, завод!
Припев: Лубянка, все ночи, полные огня,
Лубянка, зачем сгубила ты меня?
Лубянка, я твой бессрочный арестант,
Пропали юность и талант в стенах твоих.

Ведь знаю твердо я и без гадания -
Этапы долгие мне суждены,
Никто с родными мне не даст свидания,
Я не увижу слез своей жены.

Припев: Лубянка, все ночи, полные огня,
Лубянка, зачем сгубила ты меня?
Лубянка, я твой безвинный арестант,
Пропали юность и талант в стенах твоих.

(Сообщила Л.С.Рыбак-Башкирова, 1924 г.р.)

В результате общения с уголовниками возник особый прозаический жанр, о котором нельзя не сказать особо. Это так называемые "романы". Те политзаключенные, которые умели "тискать романы", завоевывали авторитет у уголовников и тем самым часто спасались от гибели. Нам не удалось записать такой "роман". Этот жанр импровизационный, требует определенных навыков, которые лучшими рассказчиками ныне утрачены, поэтому никто из них не рискнул воспроизвести текст. Однако, расспрашивая об этом жанре, удалось выяснить некоторые подробности. История должна была быть обязательно романтической (например, с участием принца и принцессы) и остросюжетной, насыщенной приключениями (погони, вооруженные столкновения). Рассказчики использовали свои знания сказок и приключенческой литературы. Присутствовали подробные описания картин природы и сцен из воровской жизни. Последние заимствовались из рассказов так называемых "технических" воров, занимавшихся разработкой плана преступления. В таких фрагментах использовался воровской жаргон. Одним из героев должен быть "благородный" вор (или же шайка "благородных" разбойников), который действовал в строгом соответствии с воровскими законами. Наличие героического начала, а также подробнейшие описания места действия и обстоятельств происходящего могут свидетельствовать об эпическом стиле повествования.
Среди записанных нами песен значительное место занимают песни украинские. Причем спела их одесситка - Л.С.Рыбак-Башкирова (от нее записано большинство материала) - русская по национальности. В лагере, в котором она отбывала срок, была группа женщин из Западной Украины. По словам информантов, в лагерях украинцы количественно преобладали. Об этом, в частности, свидетельствует фрагмент текста одной из песен:

6. Гэй, на Ивана, гэй, на Купала,
Общую яму себе копали
Немки, эстонки, литовки, финки,
А в основном - украинки...

(Опубликовано на укр. языке в журнале "Женщина" N 7, Киев, 1992 г.)
Украинцы пели очень красиво, на несколько голосов, а содержание песен лагерному начальству чаще всего было недоступно из-за незнания языка. В результате украинские песни стали важной частью музыкального быта ГУЛАГа. Для украинских песен, так же как и для русских, характерен городской стиль (стопное стихосложение, мелодика романсового типа), но при этом заметно некоторое влияние традиционного крестьянского фольклора. Используются типовые поэтические зачины: "Гэй, на Ивана, гэй, на Купала", "Туман-туман долинами". В одной из шуток встречаем лексические обороты, не характерные для городской культуры: "...а ни попоесть, а ни попоговорить". Кроме того, песня "Туман-туман долинами" имеет музыкальную форму, типичную для лирики крестьянской традиции. Когда текст этой песни распевается, появляются такие особенности протяжной лирики. как словообрывы и словоповторы.
Итак, наш опыт записи фольклора ГУЛАГа и краткий обзор собранного материала свидетельствуют:
1. О необходимости комплексной работы с информантами: записи фольклора в связи с воспоминаниями, имеющими в ряде случаев самостоятельную ценность;
2. О необходимости размежевания таких явлений культуры ГУЛАГа как поэтическое творчество ряда политзаключенных и фольклор. (При определенных условиях поэтические произведения могли переходить в фольклор, но такая возможность реализовывалась далеко не всегда);
3. О целесообразности поиска украинских песен ГУЛАГа, бывших неотъемлемой частью его музыкальной культуры.