Становление языка и мифологии коммунистической диктатуры
в русской литературе, публицистике и фольклоре 20-30-х годов

В самый канун революции Ленин написал статью "Марксизм и восста-
ние". И вот что можно в ней прочитать: "Мы отнимем весь хлеб и все са-
сапоги у капиталистов. Мы оставим им корки, мы оденем их в лапти". (1).
Обратим внимание не на юридический аспект высказывания, а на его стиль.
Это не риторический образ, не оговорка, не сорвавшаяся сгоряча гру-
бость. Ровно через шесть месяцев после октябрьского переворота в заклю-
лючительном слове об очередных задачах Советской власти Ленин сказал:
"Я перейду, наконец, к главным возражениям, которые со всех сторон сы-
пались на мою статью и на мою речь. Попало здесь особенно лозунгу:"грабь
награбленное",- лозунгу, в котором, как я к нему ни присматриваюсь, я не
могу найти, что-нибудь неправильное, если выступает на сцену история.
Если мы употребляем слова экспроприация экспроприаторов, то - почему же
здесь нельзя обойтись без латинских слов? (Аплодисменты)". (2).
Академическую формулу марксизма Ленин приспособил к уровню город-
ского люмпена. Не берусь утверждать, что русский перевод этого разбой-
ничьего клича принадлежит самому Владимиру Ильичу, но именно благодаря
Ленину он получил широчайшее распространение. И далеко не случайно пос-
леднее напоминание о нем я нашел в каталоге татуировок современных уго-
ловников: <<Чту завет Ильича: "грабь награбленное">>. (3).
Любопытно перекликается этот пример со статей Ю.Н.Тынянова "Словарь
Ленина-полемиста"(1924), которую я перечитал, уже завершив свою работу:
"Предположим, что перед оратором тысячная толпа. Оратор призывает ее к
немедленным активным действиям следующими словами:
- Экспроприируйте экспроприаторов!
Предположим далее, что вся толпа, до единого человека, точно пони-
мает значение этих слов.
Слова "экспроприатор", "экспроприировать" - слова с узким объемом
лексического единства; они однозначны, в этом смысле они должны были
быть конкретными. И все же эти-то слова как раз и окажутся не конкрет-
ными в плане языка, а потому и не динамичными, не повелительными. <...>.
Предположим, что оратор говорит взамен этой фразы такую:
- Грабьте награбленное (грабителей).
Основной признак "грабить" ведет к нескольким значениям: сгребать
что-то в одну руку, отнимать силою, хватать руками ("сграбь руками").
Перед нами не слово-термин; в нем не дана точно подчеркнутая соци-
альная сторона значения, как это имеет место в специальном слове "экс-
проприация", и все же эти слова динамичнее, повелительнее, активнее.
Лексический объем шире; основной признак связывает значение, в ко-
тором употреблено слово (отнимать силой), с другими, оказывающимися бо-
лее конкретными (хватать руками),- основной признак укореняет слово ас-
социативными связями; лексическая окраска - быт, и быт массовый..."(4).
Тынянов подчеркнуто остается в рамках лингвистики,как бы и не рас-
сматривает моральную сторону высказывания, тем не менее, в скрытой, эв-
фемистической форме негативная оценка здесь несомненно присутствует -
недаром имя Ленина при цитировании его знаменитого лозунга не названо.
Из слов Ленина можно понять: немалая часть большевистского руко-
водства была не согласна с его прямолинейной спекулятивной позицией. Но
Ленин и его сторонники победили. Так, с самых первых шагов новой власти,
в массовой политической пропаганде, в стиле газет и публичных выступле-
ний возобладала с о з н а т е л ь н а я установка на низы общества,
подчеркнутая примитивность и грубость.
Статья "Правды" от 5 апреля 1919 года о Лиге Наций называется: "Ли-
га бандитов и комиссия прохвостов"; через несколько дней - передовая
статья о противоречиях между Америкой, Японией и Италией: "Драка среди
шулеров";через 30 лет в официальном документе ЦК партии и в докладе Жда-
нова М.М.Зощенко именуется пошляком, подонком, хулиганом,а почти 60-лет-
няя А.А.Ахматова - блудницей. Стиль - это не только человек,это и режим.
2

Писатели, поддержавшие революцию,подхватили этот злобный тон и раз-
нузданную манеру. Творчество Демьяна Бедного особенно показательно - он
был близок к партии, к Ленину и впрямую выполнял их установки.
В 1918 году он писал:
Что с попом, что с кулаком -
Вся беседа;
В брюхо толстое штыком
Мироеда!

Не сдаешься? Помирай,
Шут с тобою!
Он же в день октябрьского праздника того же 1918 года:
Бери! Не стесняйся! Чего там!
Бог вспомнил про нас, бедняков.
Была тут на днях живоглотам
Ревизия их сундуков.
Отлично понимаю, что запал борьбы,ненависть не могут диктовать неж-
жных слов. (Другая сторона тоже не придерживалась светского тона). Но
если смысл борьбы высок, то ее вдохновитель, идеолог опирается на высо-
кие мысли, а не на низменные инстинкты - залезай в сундук и бери, что
хочешь.
Собственность - нечто изначально вредное, презренное. "Теперь соб-
ственность отменена!" - популярнейшая приговорка тех лет. И вот Николай
Асеев в стихотворении 1928 года пишет:
Там, где увяли ивы,
Где остывают ручьи,
Чаек, кричащих "Чьи вы?",
Мы обратим в ничьих.
(Между прочим, чайки даже при государе императоре никому не при-
надлежали).
Поистине страшные по своей человеческой безнравственности образы
находим в стихотворении В.Маяковского "Ров",помещенном в одном из "Окон
РОСТА" 1920 года:
Хороша Коммуна!
И сад здоров!
Пройти бы туда,
Да глубок ров.
Чтобы перейти через ров в райские кущи Коммуны, нужно всего-навсего
завалить его телами врагов большевизма - не только белыми генералами,но
и меньшевиками, эсерами, анархистами.
Ров заполните,
и открыты пути,
можете
свободно
к Коммуне идти!
Это не выпад против Маяковского. Я продолжаю считать его великим
поэтом. Но огрубление всей жизни, деэстетизация жизни приводит и к де-
эстетизации искусства.Невозможно углубляться здесь в чисто литературные
или живописные дела. Русское искусство двадцатых годов достаточно про-
тиворечиво. Многие писатели, художники, кинематографисты добились тогда
выдающихся творческих результатов. Но все-таки совершенно справедливо и
наблюдение будущего классика детской литературы Л.Пантелеева (середина
20-х годов):<<Современный автор на каждой странице щеголяет такими сим-
патичными метафорами:
"Прыщавое звездами небо".
"Барахолка кишела людьми, как рубище беспризорника кишит вшами".
Роман его назывался "Вшивый самум">>. (5).
Общая направленность коммунистической публицистики, ненависть, не-
терпимость,которыми она была пропитана, самый стиль ее прямо и немедлен-
но сказались на речевой практике города и деревни. Брань, грубость вышли
3

наружу. А с городской и деревенской улицы снова влились, или, лучше ска-
зать, вылились в литературу.
Б.Лавренев в повести "Седьмой спутник" описывает толкучку 1918 года:
"Фрейлины <...> губами, привыкшими к музыкальным тональностям фран-
цузского языка, к головокружительным титулам <...>,- этими губами выкри-
кивали страшные слова.
- Налетай, Налетай! Кружева, шелка, панталоны зефир!
О как сжимаются рты при слове "панталоны"! Как возмущается все суще-
ство... Это слово год назад произносилось только шепотом в интимных бесе-
дах лучших подруг, в глубинах тихих будуаров и вызывало дрожь тайного
испуга. А теперь нужно кричать его как можно звончее, как можно яснее,
чтобы покупающий варвар налетал безошибочно". Сам же автор, не смущаясь,
пишет об изнасилованных теплушках.
Напомню некоторые из устойчивых обиходных выражений первых послере-
волюционных лет. Привожу их не по памяти, а по текстам литературных про-
изведений того времени. Почти все они исполнены злобы и недоброжелатель-
ства и на уровне бытового сознания повторяют основные лозунги партии
большевиков:
"Теперь господ нет!" (Пантелеймон Романов, 1920);
"Гидра контрреволюции" (В.Маяковский, 1920);
"Буржуй недорезанный", или просто "Недорезанный" (Б.Лавренев, 1927 -
о событиях 1918 года);
"Прошло ваше времечко! Не при старом режиме! Попили нашей кровушки"
(Л.Пантелеев, сер.20-х гг.);
"За что боролись!" - популярный демагогический лозунг, отмеченный и
Маяковским, и Пастернаком);
"Чуждый элемент"; вечные, как бараки, "временные трудности", "хозяй-
ственные затруднения" (Л.Добычин, 1925-1930);
"Классовая целесообразность" (В.Вишневский, 1929);
"Религиозные предрассудки" (П.Романов, 1922).
Широко были также распространены выражения "мелкобуржуазные предрас-
судки", позднее - "пережитки капитализма", "враг народа", агент мирового
империализма" и т.д. и т.п.
Систему политических клише воспроизводит в рассказе "Выдержал" Вален-
тин Катаев:
"Всю неделю, до самой чистки, кассир Диабетов ходил с полузакрытыми
глазами и зубрил по бумажке:
- Кто великий учитель? Маркс.Что является высшим органом? СТО (Совет
Труда и Обороны - В.Б.).Что такое социал-патриотизм?Служение буржуазии в
маске социализма. Что характеризщует капитализм? Бешеная эксплуатация на
основе частной собственности.Как развивается плановое хозяйство?На осно-
ве электрификации.Где участвовали разные страны?На первом конгрессе вто-
рого интернационала, в 1889 году, в городе Париже. Какой бывет капитал?
Постоянный и переменный. Какова будет форма организации в будущем комму-
нистическом строе? Неизвестно.Кто ренегат? Каутский. Кто депутат? Панле-
ве. Кто кандидат? Лафолетт. Кто несмотря на кажущееся благополучие?..
Польша. Кто социал-предатель? Шейдеман и Носке. Кто Абрамович? Социал-
идиот."
Герой настолько заучился и разволновался, что когда на чистке ему
стали задавать вопросы, он все спутал. Ваша фамилия? Маркс... и т.д.
Этот рассказ 1924 года показывает, что знаменитые формулы "иудушка Троц-
кий", "кровавая собака Тито", "и примкнувший к ним Шепилов", "ограничен-
ный контингент советских войск в Афганистане" лишь продолжают то одере-
венение языка, ту боязнь самостоятельной мысли и слова, которые начались
с первых дней коммунистического режима. Кстати, во многих случаях это по-
пугайство именовалось тоже широко известным штампом: "творческое усвое-
ние и развитие марксизма"... А "ренегат Каутский" - выражение самого Ле-
нина.
4

В.Катаев описал явление, присущее советской действительности на
всем ее протяжении: различные чистки, политические проверки, экзамены
- при вступлении в партию, в комсомол, даже при выдаче разрешения на
туристическую поездку заграницу. Эти процедуры проводились агрессивно,
унизительно для человека, зачастую людьми более низкого интеллектально-
го уровня, так называемым активом райкома - старыми большевиками, от-
ставными военными. И вопросы всегда были формальными, вполне по Катае-
ву: кто, к примеру, является первым секретарем германской или англий-
ской компартии?
В рассказе "Матерьял" (1930) Л.Добычин пишет: "На чистке было людно.
Председатель был шутник, и зрители покатывались. Коммунальщики (служа-
щие коммунального отдела, то есть те, кто проходил чистку, чья жизнь
могла быть искалечена из-за одного "неправильного" слова - В.Б.) сидели
серые".
Значительное пополнение получил разговорный язык в лексике. Множе-
ство слов, хотя они были известны и ранее, оказались у всех на устах:
уплотнение, мандат, ордер, карточки, паек, осьмушка, делегат, партиец,
безбожник, ячейка, цека, чека, чистка, заложник, двурушник, контра,
контрик, вредитель, бывший.
Мы видим здесь и политическую лексику и ту, что связана с новыми
условиями быта, с системой распределения, которая заменила обычную тор-
говлю.
Невиданный размах получили различные аббевиатуры. Не говорю об
общеизвестных типа "комбед","партячейка", "партмаксимум", "партком",
"комсомол", "совнарком". Рождались совершенно немыслимые, нередко дву-
смысленные сочетания: "Мосстолгубкомдезертир"- это московская столи-
чная губернская комиссия по борьбе с дезертирством; "волревк" - воло-
стной революционный комитет; "Перпетун" - первый петроградский универ-
ситет, "Трепетун" - третий петроградский университет, "Восторг"- (по
типу "Мосторг"), а то еще "Тифгастроном".
"Теперь время сокращений,- писал Чуковский в мае 1919 года: - есть
слово "МОПС" - оно означает Московский Округ Путей Сообщения. Люди,
встречаясь, говорят: Чик - это значит Честь Имею Кланяться".
А ровно через пять лет, в 1924 году, Чуковский, уже и сам не заме-
чая, сообщает в том же дневнике: "Мне два раза запретили чтение лекции
о Горьком <...>. Отказ Гублитмоно был утвержден Агитпропом М.К.Партии,
куда аппелировала комячейка студенчества". (6).
"В окрэспеэс уже никого не было. Один отсекр окрембеит, товарищ
Липец<...>",- пародирует это явление Л.Добычин в рассказе "Сад". А
письмо 1926 года к тому же Чуковскому завершает словами "пламприв
(т.е. пламенный привет) и Вампред (т.е. Вам преданный) Л.Добычин".
Чтобы разрушить старые традиции, требовалось не так уж много -
самоуверенность, неуважение к человеку, к культуре. Обновлялась преж-
де всего внешняя сторона жизни. Началось переименование фабрик, учреж-
дений, улиц. На тысячах вывесок, на географических картах появились име-
на Маркса, Энгельса, Розы Люксембург и Карла Либкнехта, Бебеля и отече-
ственных вождей - Ленина, Троцкого, Зиновьева. Напомню, что к середине
20-х годов существовал город Ленина, Ленинград, рядом - Троцк - бывшая
Гатчина, Слуцк (в честь Веры Слуцкой, бывший Павловск), Урицк (Стрель-
на), Кингисепп - бывший Ямбург, Толмачево - бывшая станция Серебрянка,
а в других концах страны появились Зиновьевск (Елизаветград), Сталин-
град, Сталино, бесчисленные Ильичевы, Ленински, Ленинаканы, Ленинабады,
Ульяновски, были даже Луначарская и Люксембургские волости (в честь
Луначарского и Розы Люксембург). Переименование требовало большого
взноса в международную картографическую организацию, только это и сдер-
живало коммунистических демиургов.
Удивительно, как все повторяется в нашей жизни! Всякие новые веяния
начинаются у нас не с дела, а со слов, и часто ими и заканчиваются.
Борьба с культом личности при Хрущеве началась и завершилась переиме-
5

нованием Сталинграда. (Сразу же возник анекдот: "Переименованием города
согласен. Иосиф Волгоградский"). И в наши перестроечные времена - почти
ничего не сделав реально, прежде всего взялись за возвращение старых
названий улиц, театров, всего, что как-то называлось. ("Знаете, кто
написал роман "Мать"? Алексей Максимович Нижний-Новогород").
В первые послереволюционные годы стали давать новые имена людям -
Красная Пресня (из рассказа Л.Добычина "Ерыгин", 1924), Револа, Автодор
(стихотворение А.Прокофьева "Страна принимает бой", 1930). У Бабеля на
на эту тему есть рассказ "Карл-Янкель". Кстати, поэтесса Римма Казакова,
рожденная в начале 30-х годов, на самом деле не Римма, а Рэмо, то есть
Революция, Электрификация, Мобилизация. В честь вождей и героев ново-
рожденным давали имена: Марлен (Маркс-Ленин), Будена, Лени'на, Стали'на,
Бухари'на.
Делались упорные попытки разрушить старую систему праздников,
ликвидировать церковный календарь, старые названия дней недели. В 1931
году, когда я пошел в школу, мы их не знали. Была пятидневка. В дневнике
писали: первый день пятидневки, второй день пятидневки и т.д. Потом
ввели шестидневку, и мы писали: первый день шестидневки, второй... А по-
том долго привыкали к нормальной неделе, заучивали: воскресенье... поне-
дельник... Ни о каких елках и речи не было. Церковную свадьбу, венча-
ние заменили красной, комсомольской свадьбой.
В рассказе Николая Брыкина "Собачья свадьба" дружки обходят гостей
с тарелкой и плакатом: "По случаю красной свадьбы молодые просят дарить
на ероплан".
Гораздо сложнее было создать привлекательный образ нового режима,
коммунистической партии и ее руководителей. Но так как действительно
положительного в жизнь пришло не так уж и много, даже для бедняков,
потребовалось внедрить в сознание людей мифы об этом режиме, мифы о
партии и мифы о ее вождях.
Для чего делается всякая революция? Только для того, чтобы те, во
имя кого ее совершают, жили лучше, чем прежде. Не вдаваясь в экономичес-
кие подробности, отмечу, что уровень 1913 года на протяжении долгих лет
советской власти оставался непревзойденным. Недаром сложили анекдот:
- Что такое коммунизм?
- Это когда все-все будет... Ну как при Николае Втором!
То же самое подтверждает и деревенская частушка:
При царе при Николашке
Ели маслены олашки,
Началась советска власть -
До конины добралась.
Если современность непривлекательна, то нужно создать образ свет-
лого будущего. Миф о прекрасном коммунистическом рае начал создавать-
ся с первых же дней Октября. "Напрячь должны мы все усилья, чтоб после
схватки боевой С вершин в Долину изобилья Войти семьею трудовой!"
(Д.Бедный, март 1918). "Близится эра светлых годов,"- вторил комсомоль-
ский поэт Александр Жаров. Примеры тут бесчисленны - от дооктябрьских
обещаний до знаменитого заявления Хрущева о том, что нынешнее поколе-
ние советских людей будет жить при коммунизме.
1 января 1919 года "Правда" писала в передовой статье "Новый год,
новая борьба, новое счастье": "А где богачи, нарядные дамы, роскошные-
рестораны, пышные особняки, богатые квартиры <...>? Все сметено. И на
улице нельзя встретить барина в шубе, читающего "Русские ведомости". Нет
"Русских ведомостей", нет у барина шубы, и нет самого барина <...>".
Главное в этой тираде - не дума об улучшении жизни бедного народа,
а радость по случаю бедственного положения недавних богачей (вспомним
ленинские слова о лаптях для капиталистов). Типично большевистское
сознание! Раскрывает его и убивает один мудрый анекдот.
Началась революция. На улицах толпы, какие-то крики... Внучка
декабриста посылает горничную узнать, что там происходит.
6

- Барыня, революция,- говорит она.
- Революция? Это очень хорошо! А что они хотят?
- Они хотят, чтобы не было богатых.
- Да? А мой дедушка хотел, чтобы не было бедных...
Но вернемся к новогодней статье "Правды".
"Что будет через год?<...> Никто не знает.Но мы знаем одно: <...>
через год капитализм во Франции, Англии, Италии будет представлять со-
бою столь же живописные развалины, обломки старины, каким он теперь
является в Германии. Через год - это мы можем сказать с твердой верой
- мир уже будет свободен. Последние тяжкие цепи порвутся <...>.
С Новым годом, товарищи! С новой борьбой, с новыми жертвами - тяже-
лыми и кровавыми,- но и с новым счастьем, светлым, прекрасным счастьем
освобожденного человечества!"
Еще немного - и вот оно, счастье. Затем, как горизонт, по мере при-
ближения к нему, отодвигалось и счастье. Но у большевиков всегда нахо-
дились и аргументы, и, главное, враги, на которых они все и сваливали.
"Соблазнение светлым будущим - важнейшая генетическая черта советс-
кого периода нашего государства",- пишет современный философ Б.Фирсов.(7).
Был ли культ Ленина при жизни Ленина?
Можно почти с уверенностью сказать, что самому Ленину действительно
были неприятны славословия в его адрес. Вот один рядовой факт, для
последующих партийных вождей немыслимый. 25 марта 1919 года "Правда"
напечатала передовую статью, посвященную итогам 8 съезда партии. Ленин
в этой передовице даже не упоминается. Его статьи и речи зачастую печа-
таются как обычные газетные материалы, без особого выделения и пиэтета.
Тут я хочу подчеркнуть, что большевистский режим - такой, каким он
был задуман самим Лениным еще в дореволюционные времена, вскоре самоор-
ганизовался, стал объективной, плохо управляемой силой,которая уже дей-
ствовала даже помимо воли правителей. Вспомним ужас Ленина перед новой
бюрократией,перед комчванством,его проигранную борьбу за правильную рус-
скую речь.Ужасно не понравилось ему слово "совнархоз",но оно ведь никуда
не делось,им похвалялся Демьян Бедный,а при Хрущеве оно снова вознеслось.
В январе 1919 года красные войска сдали Пермь. Цензура запретила
газетам сообщать об этом. Был издан специальный приказ председателя
Реввоенсовета Троцкого. "Стало быть, с возмущением писал он в приказе,
цензура попыталась скрыть от русского народа то, что знают его враги".
(8). Но цензура, созданная с самого начала переворота (Бунин говорит об
этом в "Окаянных днях") и, скорее всего, не без участия Троцкого, пре-
спокойно продолжала делать свое дело и даже все более свирепо. В том же.
1919 году была обругана сама Крупская (при здравствующем Ленине!) за то,
что возглавляемый ею Наркомпрос выпустил полное собрание сочинений Жу-
ковского. Крупская энергично протестовала в "Правде", но победила, го-
воря каламбуром, не правда, а цензура. Что там Жуковский! Все-таки, ав-
тор гимна "Боже, царя храни..."! "Мойдодыр" Чуковского запрещался из-за
строчки: "Боже, боже, что случилось..."
5 января 1919 года "Правда" напечатала статью "Независимость судеб-
ных учреждений", в которой Реввоенсовет предлагал не вмешиваться в прак-
тику суда. Что было на деле, говорить не нужно.
В 1921 году на Пушкинском празднике Блок сказал:"Бенкендорф не душил
вдохновения поэта, как душат его теперешние чиновники, что Пушкин мог
творить, а нам (поэтам) теперь - смерть...". (9).
Чтобы завершить разговор о положении литературы, приведу часть
открытого письма Бориса Лавренева (около 1926 года):
"Ряд писательских смертей , последовавших одна за другой в течение
краткого срока (Ширяевец, Кузнецов, Есенин, Соболь), привели меня к
твердому убеждению, что это лишь начало развивающейся катастрофы, что
роковой путь писателя в тех условиях жизни и творчества, какие сущест-
вуют сегодня, неизбежно ведет к насильственному концу.
Жить и работать для создания новой культуры, сознавая себя в то же
7

время едва терпимым в государстве парием <...>, жить в такой обстановке
и творить "культуру" невыносимо, тяжко, душно, страшно.
Выходов из этого Дантова ада только два: смерть или отказ от писа-
тельской работы... Я вынужден избрать второй исход.
Настоящим довожу до сведения..., что я покидаю писательскую работу
впредь до того времени..." и т.д. (10).
Тем не менее, несмотря ни на самоубийства писателей, ни на их мол-
чание, ни на их их критику, все шло своим чередом.
Система требовала мифа о Ленине, гениальном, не ошибающемся народ-
ном и партийном вожде. И миф этот быстро начал создаваться. Не только
силами партийных публицистов, но и большим количеством писателей,
хороших и разных. Толчками здесь послужили покушение на Ленина, его
ранение, 50-летие.
Не говорю о речах и статьях Луначарского, о стихах Клюева, Бед-
ного, Маяковского, Полетаева и десятков других. Сошлюсь на статью моло-
дого Андрея Платонова, напечатанную в провинциальной воронежской газете
"Красная деревня" в 1920 году. Ему уже известны все трафареты, которые
мы знаем по более поздним временам: "Сегодня исполняется 50 лет от рож-
дения первому работнику русской революции, великому другу трудящихся
Владимиру Ильичу Ленину. <...>.
Ленин - это редкий, быть может, единственный человек в мире.
Таких людей природа создает единицами в столетие. <...>. Он и восстав-
ший, побеждающий народ - это одно. Все его предвидения сбываются, каждый
новый шаг безошибочен<...>. Ленин - душа рабочего класса и его сердце,
его мозг и воля<...>". (11).
Совсем уж безудержный культ начался при Сталине, который постоян-
но Лениным прикрывался, и достиг своего апогея в какун 100-летия. В эту
пору человеку с ученой степенью доктора филологических наук ничего не
стоило написать, например, что труды Ленина являются "вершиной речевой
культуры нашего времени". Каждый новый генсек находил в сочинениях
Ленина все, что ему было нужно для собственных акций.
Какие же мифы о Ленине были в ходу? Ленин и народ: ходоки у Ленина
(у Заболоцкого есть такое стихотворение), крестьянские делегаты пьют
чай с Лениным; Ленин отдает свой паек, подарки; стихотворение Егише Ча-
ренца называется "Снабдить подателя парой сапог". Ленин и рабочий чело-
век (Вспомним "Ленин и печник" Твардовского). Ленин и представители на-
родов всех братских республик. Едва ли не в каждой республике были та-
кие стихи, поэмы: "Ленин в Риге", "Ленин в Вильнюсе", "Горцы у Ленина".
При Ленине сложился не столько его личный культ, сколько культ
партии, нового государства. Власть еще не сосредоточилась в одних руках,
не была еще полностью единоличной диктатурой, как позднее при Сталине.
Поэтому рядом с Лениным были и культы, мифы, о его сподвижниках, были
региональные, отраслевые вожди: вождь питерского пролетариата Зиновьев,
вождь Красной Армии Троцкий, часовой Революции Дзержинский, он же Желез-
ный Феликс. Был сотворен образ милого старичка, рабочего и крестьянина
сразу - Михаила Ивановича Калинина; он тоже распивает чаи с крестьянски-
ми ходоками, уничтожает несправедливость, возвращает корову.
С этой коровой, которую неправильно отобрали у бедняка, связано
множество сладких сочинений. Почти все они имеют подзаголовок "легенда"
или "быль", что ясно намекает на недостоверность события.
Михаил Исаковский еще в 1924 году написал стихотворение "Доклад-
ная записка", тоже с подзаголовком "Деревенская быль". Тут корову велит
вернуть сам Ленин. "В какой стране, на чьей земле Вы правду сыщете
такую?" - восторгается поэт. Сорок с лишним лет назад я писал работу
об Исаковском - и ничего, не показались мне эти слова нелепыми, унижаю-
щими человека, закон, страну!
Родоначальником мифа о Калинине является Троцкий. Представляя кан-
дидатуру Калинина на пост председателя ВЦИКа вместо умершего Свердлова,
Троцкий сказал: "Мы призовем товарища Калинина сюда и скажем ему: ты
8

был у себя в деревне сельским старостой, а теперь будь нам "всероссий-
ским старостой". (12).
Уже через месяц газеты писали: "Вчера редакцию "Правды" посетил но-
вый "всероссийский староста", председатель ВЦИК тов. М.И.Калинин. (13).
Миф прижился на десятилетия.
Одним из проявлений культа было повсеместное развешивание портре-
тов вождей - тоже не только Ленина. Характерно стихотворение Бедного
"Зиновьевка":
На ряды головок детских
Нынче с лаской по утрам
Смотрят три вождя советских
Со стены из старых рам.
В 1921 году в Пскове, на вокзале, вспоминает Чуковский, среди других
начальствующих лиц висел фотографический портрет Горького - рядом с порт-
ретом Калинина. В 1923 году в одном издательстве ждали Отто Юльевича
Шмидта, тогда руководителя Госиздата. И директор этого издательства на
один только день, чтобы было все, как надо, водрузил портрет Луначар-
ского. (14).
Замечательный русский прозаик Л.Добычин, писатель трагической судь-
бы (он покончил жизнь самоубийством в 1936 году, затравленный партийной
критикой), в последние годы начал возвращатьтся к читателю (вышли его
книги в США, в Германии, в России готовится полное собрание его сочине-
ний и писем). В первом же своем опубликованном рассказе "Козлова" (1923)
Добычин несколькими штрихами рисует весь пропагандистский реквизит 20-х
годов (изображена провинция):
<<Демещенко согнулась над столом и выцарапывала: "товарищ Ленин...">>;
"Над школой Карла Либкнехта и Розы Люксембург стояла маленькая зеленова-
тая луна..." В кино "по сторонам холста висят Ленин и Троцкий"... "За-
гремел оркестр <...> Дымные огни развевались на факелах <...> Керзон
болтался на виселице <...> Ать, два! Левой! Да здравствует коммунисти-
ческая партия! Ура!"; "Мальчишки горланили "Смело мы в бой пойдем". Осе-
дала поднятая за день пыль. Торчали обломки деревьев, посаженных в
"день леса". Тянуло дохлятиной"...
Из более позднего рассказа "Матерьял". Некий обыватель сказал во
дворе знакомому:
- Вы слыхали новые куплеты "Ленин любит деток", - оглянулся и запел
вполголоса.

Совершив так удачно революцию, Ленин и высшее партийное руководство
понимали, что теперь самое важное - получить поддержку масс или хотя бы
добиться их нейтралитета, послушания. Первое могли обеспечить широкая
пропаганда действительно привлекательных идей утопического коммунизма,
равенства, справедливости, братства и не менее широкое использование
политической демагогии и прямой лжи. Насчет пропаганды все обстояло
отлично.
Нейтралитет же достигался насилием, террором, страхом, разделением
народа на классы, прослойки ("Вражьи люди всюду есть. И всюду для нас
фронт!" - В.Вишневский, 1929). А крестьян поделили на бедняков, серед-
няков и кулаков, да еще подкулачников.
В 20-е годы стало вырисовываться разделение всего народа на членов
партии и беспартийных. К несчастью, это тоже не преувеличение.
Известный роман Сергея Семенова "Наталья Тарпова" начинается так:
"Из райкома вышел партиец, очень неавантажного виду..." Героиня романа -
секретарь фабкома. Автор говорит о ней: "Тарпова не шутила, когда обмол-
вилась перед видным партийцем, что не может жить с беспартийным..." Име-
ешь партийный билет - свой, не имеешь - чужой. Вот вам и единство партии
и народа в его первозданном виде. На деле же - постоянное натравливание
одних социальных (а порой и национальных) групп на другие.
В своих воспоминаниях о Маяковском художник-эмигрант Юрий Анненков
говорит, что к середине 20-х годов уже недостаточно было самокритики.
9

"Политическая атмосфера требовала тогда нападения и на других, даже на
друзей и на самых близких людей".
Натравливались друг на друга члены одной семьи - сын на отца, дочь
на мать. Вспомним Павлика Морозова. А в газетах печатались целые столб
цы объявлений не только о массовых переменах фамилий на Заревых, Майс-
ких и Октябрьских и о выходе из партий (преимущественно недавних союз-
ников большевиков - левых эсеров и меньшевиков), но и о семейных тра-
гедиях:
"Я, Зикеев Т.П., отказываюсь от отца, св<язь> с ним порвал с
1927 г."; "Я, Каменский Иосиф Бенционович, живу самостоятельно с 1906 г.,
а с отцом, чуждым мне идеологически, порвал всякую связь"; "Я, Гусько-
ва А.А., отказываюсь от отца и порыв<аю> с ним всякую связь." (15).
Подобное невидимо продолжалось в кабинетах ГПУ и КГБ и в 1937 году,
и в первые послевоенные годы. (Немедленный развод с арестованным мужем
или женой мало чем отличается от публичного отказа от него).
Ленин говорил: мы революцию делаем с тем народом, который у нас
есть, теперь этот народ мы должны переделать, превратить его в созна-
тельных строителей социализма.
Здесь должно напомнить о существовании еще одного важнейшего пропа-
гандистского мифа большевиков, о том, что рабочие и крестьяне - пол-
ные хозяева и распорядители своей судьбы, своей страны, владельцы зем-
ли, фабрик, заводов - не хуже мистера Твистера.
"Социализм в городах - по воле пролетариата, социализм в деревне -
только по воле крестьян". Это из первомайских лозунгов 1919 года. (16).
"Есть на Руси один хозяин - народ свободный, трудовой",- писал
Д.Бедный в 1921 году.
Судите сами, как это согласуется с задачей переделки целого народа.
Тот же Демьян двумя годами раньше объяснял:
Невозможно сбросить с себя сразу
"Ветхого человека",
А потому - да здравствует
Партийная опека!
В лагерях это насилие над личностью называлось "перековка",
на остальной советской земле - коммунистическое воспитание.
Для русского сознания всегда одной из важнейших проблем была
проблема личности и государства, государственной пользы и необходи-
мости. Вспомним хотя бы "Медный всадник" с его трагедией частного
человека.
Почти вся литература социалистического реализма от "Разгрома"
Фадеева и романа Николая Островского до "Судьбы человека" Шолохова и
стихотворения "Враги сожгли родную хату" Исаковского посвящена геро-
ям, принесшим себя в жертву - и не только в годы войн, но и в годы
стлинских пятилеток, в годы так называемого мирного строительства.
Жили не переводя дыхания. Трагедия нашей истории в том, что жертвы
и лишения в значительной степени были напрасными, не обязательнымии
народу они не дали ничего, кроме сумы и тюрьмы.
Поэтому ограничусь одной цитатой из статьи 1919 года Николая
Подвойского - в ней все сказано на семьдесят лет вперед. Называется
она "К основам воспитания армии".
"Воспитание армии должно быть поставлено так, чтобы для каждого
воина-коммунара не было большего счастья, как самопожертвование для
социалистического всемирного отечества. Самоотречение в борьбе должно
быть возведено в культ <...>. Это чувство необходимо развить как в лич-
ности, так и во всей армии, в массе, чтобы создать могучее обществен-
ное мнение, которое давило бы на тех, которые не обладают качествами
самоотречения и самопожертвования.
Только таким образом создастся тот коммунистический патриотизм,
который будет знать любовь ко всем трудящимся, к всемирной коммуне,
который доведет эту любовь до фанатизма..." (17).
Когда большевики с минуты на минуту ожидали мировой революции, то
самые понятия о национальном государстве, о родине они объявили вред-
ными. У пролетариата нет отечества.
В 1917 году, всего лишь через неделю после революции Короленко
писал: <<Мне сообщили, что в Совете можно говорить все, что угодно.
Не советовали только упоминать слово "родина". Большевики уже так
нашколили эту темную массу на "интернациональный " лад, что слово
"родина" действует на нее, как красное сукно на быков>>. (18).
Когда надежды на мировую республику рабочих и крестьян лопнули,
большевики стали учить народ любви к социалистическому отечеству. Но
тут же произошла главная и самая отвратительная подмена: под высоким
понятием Родины народу подсунули - иначе не скажешь - советское, столь
недоброе к своим гражданам государство. Быстро прозревший А.Платонов
уже в 1929 году создал памфлет "Государственный житель", в котором за-
печатлел и высмеял эту подмену: "Население постоянно существует при
государстве".
В годы войны отчасти вернулся и традиционный образ Родины, родной
земли, которую нужно защищать от врагов. А затем снова пошли в ход ка-
зенные мифы о нашем замечательном государстве, об идеальном строе, о
партии, которая является умом, честью и совестью эпохи. Партия стала
равной государству. Провинность перед партией приравнивалась к госу-
дарственному преступлению, к измене родине. Если при царе от государ-
ства не была отделена церковь, то при большевиках партия не была отде-
лена от государства.
Вопрос вопросов: удалось ли большевистскому режиму добиться своей
цели и создать такого нового человека, человека-робота, раба, о кото-
ром писал Подвойский.
Не могу сделать точной ссылки, но хорошо помню, что лет тридцать
назад в нашей печати было сообщение о дискуссии, которая проходила в
Англии: есть ли такое понятие "советский человек" или это очередная
выдумка коммунистов? Одни говорили, что все люди едины в своем стрем-
лении к благополучию и счастью, другие утверждали, что советские люди
часто поступают не по логике западного мышления, так что за словами
"советский человек" стоит вполне определенное содержание.
Наша пропаганда тоже славословила нового советского человека, ко-
торый по всем своим нравственным качествам на голову выше задавленного
эксплуатацией обитателя буржуазного мира. (Народ пародировал: "Совет-
ский лилипут на голову выше американского"). Мы однако привыкли не ве-
рить официальным идеологам - слишком уж часто прибегали они ко лжи.
Самое смешное: то, что все отвергали как догму,- сказал недавно вице-
премьер Сергей Шахрай, юрист по образованию,- оказалось правдой."Хомо
советикус" - есть.
Расскажу такую историю - она не вымышлена. На общем собрании писа-
телей Ленинграда после известного постановления ЦК о журналах "Звезда"
и "Ленинград" Михаила Зощенко исключили из Союза писателей. И вот идут
с этого побоища ближайщие друзья Зощенко (не стану называть их). Идут
совершенно убитые: что мы скажем Мише? Поручили объявить обо всем N.
И вот N начал говорить (цитирую неопубликованные воспоминания из книги
"Писательские байки", которая пока еще не вышла):
- Мишенька, дорогой, чудесный наш друг! Мы втроем мыслим одинако-
во: тебя, Миша, невозможно устранить из литературы. Ты - эпоха!... Я
уверен, что ошибка скоро будет исправлена... Тебя сегодня исключили из
Союза писателей. И самое ужасное, что все мы, твои старые друзья, голо-
совали за это решение...
Зощенко жалостливо посмотрел на друзей, прячущих свои глаза, и
принялся успокаивать их:
- Не винитесь, не бейте себя в грудь! Будь я сам на этом собрании,
вместе с вами поднял бы руку. Зачем ставить себя и других под удар.
Ваши голоса не повлияли бы на результат, а скандал бы вызвали большой.
Уже не один крамолу развел, а целая группа... И т.д.
Самое время вспомнить еще об одном расхожем пропагандистском выра-
жении: так поступают советские люди.
В последние годы в наш язык вошло слово "совок". Есть предположе-
ние, что слово это родилось в Эстонии и является сокращенным бранным
понятием "советский окккупант". Может быть, и так. Но во всей стране,
а теперь уже и в мире, когда говорят "совок", имеют в виду либо совет-
ский строй, либо советского человека вообще. Совок - это нелепый тип
человека, с массой самых несимпатичных свойств, и прежде всего с ничем
не подкрепленными гонором, зазнайством, претензиями. И еще: запуганный.
И неумелый, некомпетентный. "Известия" в статье <<"Совок" в переводе
на английский>> так характеризуют его: "Безумная жажда равенства, глу-
бокая ненависть к преуспеванию других и процветающая лень" (19).
Известный наш писатель Даниил Гранин недавно напечатал в "Зюддейче
Цейтунг" интересную публицистическую статью. По-немецки она названа ина-
че, но в рукописи заголовок очень удачен: "Советский Союз кончился, со-
ветский человек остался."
"Для исполненного самомнения советского человека, которому вну-
шали мысль о его идейном превосходстве над всеми другими народами,
назвать себя "совками"- немалый душевный подвиг",- пишет Гранин. (20).
А теперь взглянем на несчастного и презираемого совка с другой
позиции.
Но сначала о языке. Недавно мне довелось прочитать ученую ста-
тью "Смерть языка (Наблюдения, основанные на документальных источни-
ках 1918 года)". Выводы этой статьи, содержащей немало верных наблю-
дений, категоричны и вместе с тем типичны: "Языковой распад, разру-
шение речевой нормы,- говорит автор,- все стремительней становились
неизбежными и необратимыми".(21). Выше тоже отмечалось неприглядное
состояние русской речи в пооктябрьскую эпоху. Но, как сказал однажды
о себе вполне живой Марк Твен, слухи о его смерти оказались сильно
преувеличенными.
Сегодня наша речь снова трещит и ломается под воздействием база-
ра, уголовщины, грязной политики, пропагандистской лжи, моды на иност-
ранные слова. Но останемся все-таки в рамках реальности. Мы живем, мы
говорим. Есть и писатели, которые легко обходятся без черных слов.
Язык жив. Пена, грязь на его поверхности, да. Но не более того.
А теперь вернемся к "совку". Маленькое воспоминание.
В 1950 году я окончил университет и был назначен в областную газе-
ту "Псковская правда". Это был последний и тяжелейший период сталинско-
го режима. Снова начались разоблачения различных врагов: врачей-убийц,
космополитов и прочих. Пошли аресты. Надвигался новый 1937 год.
Я получил задание - написать рецензию на какой-то фильм. В кам-
пании университетских приятелей мы обсуждали это задание. Было весело,
много смеялись. И я сказал: знаете, как я назову рецензию? "Счастье
освобожденного труда". С точки зрения каждого интеллигента уже тогда
это звучало издевательски. Это тоже был давний казенный штамп. Я пос-
порил, что никто из газетного начальства не посмеет убрать его. Под
таким заглавием рецензия и вышла.
И вот я думаю сегодня: каким же был тогдашний политический климат
в Советском Союзе? С одной стороны - полное господство официальной про-
паганды, официальной идеологии. Слова о новом подъеме страны, о един-
стве, о поддержке народом всех партийных начинаний и указаний, посто-
янные единодушные голосования, на которых смешивали с грязью извест-
ных, уважаемых людей. Общество задавлено, задушено (И я ведь при всем
притом написал рецензию, устроившую начальство!).
А с другой стороны, на другом полюсе, но в том же самом мире - жи-
вые, думающие, все понимающие люди. В обществе, в целом народе не заг-
лохла, не замерла духовная жизнь.
Можно много и долго говорить о том, как эта вторая, скрытая сторо-
на советской действительности выразилась в подцензурной литературе,

12

особенно,между прочим,в детской.Там,за шуточкой, за усмешечкой взрослый
читатель вдруг почует что-то совсем не детское.Ну, например,кто в клет-
ке - звери или те, кто смотрит на них через решетку. И вообще хорошо ли
держить за решеткой живое существо...и т.д.На эту тему были такие стро-
ки и у Маршака, и у недавно скончавшегося Олега Григорьева ("в клетке
легче дышится, чем среди советских людей" - Жданов о рассказе Зощенко).
Весьма интересно с этой точки зрения домашнее стихотворство, разные
пародии и эпиграммы, расходившиеся по друзьям и знакомым. Ну вот, к при-
меру, замечательный поэт Н.Олейников обращается с дружеским посланием к
художнику Левину по поводу влюбления его в Шурочку Любарскую. Сплошная
улыбка... И вдруг - трагические строки:
..Страшно жить на этом свете,
В нем отсутствует уют,-
Ветер воет на рассвете,
Волки зайчика грызут...

Плачет маленький теленок
Под кинжалом мясника,
Рыба бедная спросонок
Лезет в сети рыбака.

Лев рычит во мраке ночи,
Кошка стонет на трубе,
Жук-буржуй и жук-рабочий
Гибнут в классовой борьбе... (1932)
<<"Доктор Живаго" является пока единственным, но бесспорным дока-
зательством того, что живое, подлинное, свободное и передовое русское,
искусство, русская литература продолжают существовать в мертвящих зас-
тенках Советского Союза>>,- писал в своих воспоминаниях художник Юрий
Анненков. (22). Сегодня оппозиционная по отношению к коммунистическому
режиму литература внутренней и внешней эмиграции известна достаточно
хорошо, и она составляет целую библиотеку. Но о политическом фольклоре,
к которому я перехожу, к сожалению, пока еще почти ничего не написано.
Попробуем сделать некоторые сопоставления официальной пропаганды,
высказываний вождей и генсеков с тем, что говорил, а иногда пел на эту
тему народ. Мы увидим, что буквально каждое утверждение, каждый партий-
ный лозунг народом осмеиваются, отвергаются, пародируются. И не надо
думать, что его свободомыслие и смелость проявились лишь в последние
годы.
Вот нравственная оценка лозунга "грабь награбленное". Самое начало
революции. Форма очень популярная в те годы - другая расшифровка аббре-
виатур (о распространенности самих аббревиатур уже говорилось).
Телеграмма Ленину от Троцкого: "Троцкий" (т.е. Трудное Ограбление
Церквей Кончено. Исчезаю, Исчезаю).
Телеграмма Ленина Троцкому: "Ленин" (Лева, Если Награбил, Исчезай
Немедленно).
Зиновьев - Ленину и Троцкому: "Зачем Исчезать, Нужно Ограбить Все,
Если Возможно).
Текст получен мной совсем недавно, от пожилой женщины, запомнив-
шей его со слов матери. Вот еще народная расшифровка:
ВКП(б) - Второе Крепостное Право (большевиков).
СССР - Сгоняй Сталина, Спасай Россию.
СССР - Сталин Сидит Среди Развалин.
Социализм - это есть Советская власть плюс электрификация всей стра-
ны, - так сказал Владимир Ильич. Народ поправил: Социализм - это Советс-
кая власть плюс электрификация всей колючей проволоки; или: социализм -
это Советская власть плюс эмиграция всей страны.
Очень интересно проследить,с какой скоростью возникает ответ.Иногда -
мгновенно, иногда - с большей или меньшей задержкой. Ответ возможен лишь
тогда, когда он созревает в сознании народа. Сказал Хрущев, что нынешнее
поколение будет жить при коммунизме. Народ промолчал, а когда пришел срок
наступлению коммунизма, немедленно припомнил: к 1980 году коммунизм не
был построен, но мы заменили его Олимпийскими играми.
Ленин был поначалу объектом насмешек, частушек и анекдотов. Но затем
- по известным законам истории - чем дальше уходили реальные воспоминания
о нем, тем лучше его вспоминали. К тому же - это тоже естественно - образ
хорошего Ленина противопоставлялся его плохим преемникам. И лишь в канун
100-летнего юбилея, когда самое имя Ленина уже было невозможно слышать,
по нему был дан буквально залп анекдотов, целые циклы.
Земля крестьянам! Один из главных козырей партии большевиков.
Анекдот. На день рождения Ленину преподносят горшочек с цветами. Он
цветы выдергивает и возвращает горшочек дарителю:
- А землю отдайте крестьянам! (Вся история крестьянского вопроса!)

О мировой революции, на которой большевики строили все свои планы и
надежды.
Сталин приехал в Грузию, пасет овец и бормочет:
- На Востоке горит, на Западе горит, на Севере горит, на Юге горит...
пожар мировой революции.
Мимо идет гражданин:
- Где ж она, мировая революция?
Сталин отвечает:
- Проходи, проходи, добрый человек! Не тебе говорю, баранам говорю!

- Что такое правый уклон в партии?
- Лицом к селу.
- А левый?
- Лицом к городу.
- А что такое Генеральная линия партии?
- Ни к селу, ни к городу.

О коллективизации.
Колхоз - дело добровольное: хочешь вступай, а не хочешь - расстреляем.
МТС - Могила Товарища Сталина.

О пятилетках.
- С 1929 года запрещено плевать в потолок.
- Почему?
- Потому что с него взят первый пятилетний план.

Девочка спрашивает мать:
- Мама, а что такое пятилетка?
- А пятилетка, дочка, это очень хорошо! Через пять лет у нас всего
будет в пять раз больше.
Потом эта девочка рассказывает своей подружке:
- Ты знаешь, что такое пятилетка? Это когда всего будет в пять раз
больше. Вон покойника везут - через пять лет их будет в пять раз
больше! А вон нищий сидит - за пятилетку их станет в пять раз больше!

Газетчик кричит:
- Шесть условий Сталина - три копейки! Шесть условий Сталина - три
копейки!
Прохожий спрашивает:
- Почему так дешево?
- А все правильно: каждому условию - грош цена!

Жить стало лучше, жить стало веселее... - знаменитая сталинскаяе фраза,
после которой газеты взахлеб писали о наступившей в стране счастливой и
зажиточной жизни.
Жить стало лучше,
Жить стало веселее -
Шея стала тоньше,
Но зато длиннее!
Или: жить стало лучше, жить стало веселей... Одолжите пять рублей!

Лозунг: "Спасибо дорогому товарищу Сталину за нашу счастливую жизнь!"
Переделка: "Спасибо счастливому товарищу Сталину за нашу дорогую
жизнь!

Ежегодные так называемые добровольные подписки на заем, о которых го-
ворилось как о настоящем народном празднике.
Анекдот. В подворотне нашли мертвого человека. Никаких следов наси-
лия на нем, кроме облигаций государственного займа, не обнаружено.
И так можно пройтись по всей советской истории - каждый шаг больше-
вистского руководства был замечен, отмечен и высмеян: человек человеку -
вдруг - товарищ и брат!
Общие итоги хозяйничанья коммунистической партии - горечь обманутых
людей.
- Какое самое разрушительное оружие знаете вы в истории человечества?
- Пушка "Авроры": как выстрелила, так 70 лет разрушения продолжаются.

Этот анекдот слышал я от самого М.В.Исаковского. Так бы не рассказал,
а тут на его стихах все построено.
Пришел пастух к начальству.
- Дайте,- говорит,- высокую должность - ведь поют: "Кто был ничем,
тот станет всем".
Ему начальство отвечает:
- У нас теперь поют другую песню: "Каким ты был, таким остался..."

И самое горькое. В трамвае едут два старика. Один говорит другому.
- Слушай, а я тебя знаю! Мы с тобой вместе Зимний брали!
- Да ну, не выдумывай!
- Ну как же, помнишь, мы еще по лестнице поднимались, а ты за свое
пальто зацепился и упал, и винтовка покатилась. Было такое?
- Ну было. А как ты меня узнал-то?
- Да по пальто и узнал!..

Анекдот - преимущественно городское творчество. Достаточно велик в
нем и слой интеллигентских текстов. Но творили и простые горожане, рабо-
чие, обыватели. Все повторяли:
За что боролись - на то и напоролись.
Уноси последний гвозь - ты хозяин, а не гость
Казенные ораторы воспевали нашу экономику и высокую производитель-
ность труда, а рабочий человек говорил: "отгул за прогул", "зряплата".
Сталин провозгласил: труд есть дело славы, доблести и геройства, а народ
в условиях подневольного почти бесплатного труда отпихивался от него:
"Где бы ни работать - лишь бы не работать".
Только тех, кто любит труд
Негром в Африку возьмут.

Существует и специально интеллигентское творчество фольклорного
типа. Как правило оно безымянно и распрорстраняется устным путем.
- Идут года, сменяются генсеки,-
Сказал интеллигент на лесосеке.
Часто это пародии на известные литературные тексты:
Выхожу один я на дорогу,
Сквозь туман кремнистый путь легла.
Ночь тиха, пустыня внемлет Богу -
Это все нам партия дала.
Или:
Я маленькая девочка,
В ботиночках хожу.
Я Ленина не видела
И видеть не хочу.
Или:
- А у нас в квартире кошка
Родила троих котят.
Котята выросли немножко,
Двое в партию хотят...
- Машенька, вчера же трое было!
- А один открыл глазки!
И т.д. и т .д.

Существует крестьянское политическое творчество. Это тысячи
частушек, куплетов "Семеновны", "Яблочка" - о раскулачивании, о кол-
хозной голодной и бесправной жизни... Должен сказать, что поначалу
возникали и просоветские, проколхозные тексты. Но их было мало. А
потом, когда колхозная жизнь твердо и окончательно установилась,
желающих воспевать ее не нашлось. Зато нашлись, как и в среде интел-
лигенции, в писательской среде купленные на корню певицы, вроде зна-
менитой Марии Мордасовой, целые государственные хоры, которые готовы
были исполнять любую ложь. Народ эти казенные славословия партии и
вождям не подхватывал.
Ленин Троцкого спросил:
- Много ль хлеба напросил?
Троцкий Ленину в ответ:
- Ничего в корзине нет.

Сидит Ленин на заборе,
Держит серп и молоток,
А у Троцкого на фронте
Все солдаты без порток.

Сидит Троцкий на заборе,
Ленин выше, на ели.
До чего же ваы, товарищи,
Россию довели!

Троцкий Ленину сказал:
- Пойдем, Володя, на базар,
Купим лошадь карюю,
Накормим пролетарию.

Сидит Троцкий на лугу,
Гложет конную ногу.
- Фу, какая гадина,
Советская говядина!

Коммунисты - люди чисты,
Кобылятину едят.
У них хлеба не хватает,
Они Бога матерят.

Хорошо тому живется,
Кто записан в бедноту,-
Хлеб на печку подается,
Как голодному коту.

Когда Ленин умирал,
Сталину наказывал:
- Меньше хлеба ими давай,
Мяса не показывай!

Едет Сталин на телеге,
А телега на боку.
Ты куда, товарищ Сталин?
- За налогом к мужику.

Едет Сталин на корове,
У коровы один рог.
Ты куда, товарищ Сталин?
- Раскулачивать народ.

Советская власть,
Чем ты недовольна?
По амбарам, сундукам
Ходишь самовольно.

Раскулачивают дролю -
Но какой же он кулак?!
Они живут-перебиваются
Со хлеба на табак.

Если б не было зимы,
Не было бы холода,
Если б не было колхозов,
Не было бы голода.
Невозможно не почувствовать в этих строках крестьянина, крестьян-
скую психологию и трагедию русского крестьянина.

Следы взрослой политики обнаруживаются даже в детском фольклоре.
Все советские школьники повторяли переиначенные пушкинские строки: "У
Лукоморья дуб срубили..."
Восходят они к вполне взрослому и весьма острому тексту:
У Лукоморья дуб срубили,
Златую цепь в Торгсин снесли,
Кота в котлеты изрубили,
Русалку паспорта лишили,
А лешего сослали в Соловки.
И вот теперь то место пусто,
Звезда там красная горит,
И про вторую пятилетку
Сам Сталин сказки говорит.
Это 1932 год... Я проследил историю стишка за 60 лет. Удалось
собрать более 50 его вариантов. Каждая эпоха добавляла свои краски
и детали. Запись 1990 года:
...Там сень и дом видений полны,
Там на заре воняют волны.
Там тридцать витязей прекрасных
В помойке ищут два рубля,
А черный дядька, черный вор
У них уже пятерку спер.
Там царь Кощей над златом (или: над водкой) чахнет,
Не подходи - гранатой трахнет.
И там я был, и ел, и пил,
У моря видел дуб весь черный,
Под ним сидел, и кот ученый
Свои мне сказки говорил. (23).

Наконец существует лагерное творчество, стихи и песни репресси-
рованных. Это целый пласт культуры советской эпохи. Недавно в Петер-
бурге прошла международная конференция на тему "Фольклор ГУЛАГа". На-
деюсь, скоро выйдет сборник материалов этой конференции. Приведу из
него лишь один текст, записанный мною в 1956 году, хотя содержание его
относится к военному времени:

На берегах Воркуты
Столбы уходят в туман -
Там живут зека,
Желтые, как банан.

Угль воркутинских шахт
Ярким огнем горит.
И каждый грамм угля
Кровью зека обмыт.

Сталин издал закон,
Жестокий он, как дракон.
Тысячи душ поголощает он,
И ненасытен он.

Пишет сыночку мать:
"Сыночек любимый мой,
Знай, что Россия вся -
Это концлагерь большой.

На фронте погиб отец,
Больная лижит сестра.
Скоро умру и я,
Не повидав тебя".

Итак, мы видим, что все основные слои русского народа в сво-
бодной, неподцензурной устной литературе, если не выступали против
советского коммунистического режима прямо, то уж во всяком случае -
осуждали его, видели его недостатки, жестокость, глупости. Это cоб-
ственное искусство народа, его собственные оценки, высказанные без
всяких посредников. Политический фольклор имел необыкновенно широкое
распространение. Его знали и повторяли все. Даже Горбачев сказал в
одной из телепередач: анекдоты всегда нас спасали.
Тексты в защиту советского строя или поддерживающие культ вождей
буквально единичны. Возникли они, в основном, в годы Отчественной войны,
когда все было забыто во имя борьбы с врагом. При этом и власти шли на-
встречу ожиданиям: Сталин делал жесты примирения с церковью, стал приз-
навать русские традиции, полководцев, ввел погоны, дореволюционные при-
ветствия ("Здравия желаю!")... Распространялись глухие слухи о том, что
после войны распустят колхозы...

Один из самых популярных доперестроечных анекдотов - шесть пара-
доксов социализма:
18

Все хотят работать - никто не работает.
Никто не работает - план выполняется.
План выполняется - ничего в магазинах нет.
Ничего в магазинах нет - все все достают.
Все все достают - все всем недовольны.
Все всем недовольны - все голосуют "За!"
Итак, был ли оболванен народ? (О политических борцах здесь речь не
идет, но основная масса интеллигенции в городах, городках и селах, пере-
живющая равные со всеми невзгоды и гораздо бо'льшую духовную несвободу -
тоже народ).
Сломлены или только запуганы были те миллионы, которые создавали
произведения, исполненные глубины, мудрости, юмора и в высшей степени,
говоря советским языком, самокритичные? Каждый ли человек состоял из двух
трудно разделимых личностей - из совка и из нормального человека? Или на
территории советской страны жили как бы два народа, существовали, разви-
вались, влияли друг на друга, пользуясь ленинским выражением, две культу-
ры? ("Теперь арестанты вернутся, и две России глянут друг другу в глаза:
та, что сажала, и та, которую посадили",- писала Ахматова в дневнике 1956
года). (24).
Моя память начинается с конца двадцатых годов. И с того же времени
я знаю выражение "порядочный человек", бытовавшее преимущественно в среде
интеллигенции. В него вкладывался определенный политический и нравствен-
ный смысл: порядочный человек понимает смысл происходящего и не одобряет
его, при нем можно говорить все, что думаешь: он не донесет. Вместе с тем,
порядочный человек принципиально далек от политики, от партии, хотя попа-
дались среди этой категории людей и коммунисты по рабочей необходимости.
Таким образом, очевидно, на оба отнюдь не филологических вопроса сле-
дует ответить положительно. Можно еще и сослаться на Николая Бердяева,
торый говорил о противоречивости и антиномичности России, о творчестве
русского духа, двоящемся, как и русское бытие. Но дело все-таки не столь-
ко в особенностях России и русского духа, сколько в специфике репрессив-
ной системы.
Ни разу не упоминалось здесь имя Оруэлла, хотя почти все факты, штри-
хи, детали коммунистического бытия и идеологии, запечатленные в публици-
стических и литературных текстах первых двух послеоктябрьских десятиле-
тий, совпадают с теми, которые можно найти в романе об английсом социали-
зме (ангсоце).
Оруэлл ничего не придумал, в его распоряжении был тот же самый исто-
рический материал. Русский новояз, например, описан А.М.Селищевым еще в
1927 году. Не удивлюсь, если Оруэлл в чиле множества других русских источ-
ников использовал и работу Селищева.
Немало внимания уделяется в книге Оруэлла и двоемыслию. Он так опре-
деляет это состояние: "Зная, не знать; верить в свою правдивость, излагая
обдуманную ложь; придерживаться одновременно двух противоположных мнений,
понимая,что одно исключает другое, и быть убежденным в обоих; логикой уби-
вать логику; отвергать мораль, провозглашая ее; полагать, что демократия
невозможна и что партия - блюститель демократии; забыть то, что требуется
забыть, и снова вызвать в памяти, когда это понадобится, и снова немедлен-
но забыть <...>".
Оруэлл всюду и во всем прав. Только одного он не оценил в должной ме-
ре - здравого смысла народа, пролов, по его терминологии. Да, почти каждый
из них примитивен, малограмотен, но все вместе они являют новое качество
духовной жизни и миропонимания. Глубокие мысли, озарения и обобщения Ору-
элла, как мы могли видеть, гораздо раньше, в 20-30-е годы, были найдены и
сформулированы в русском народном творчестве.
- Ты в бога веришь?
- На службе - нет, а дома - да.
19

Разве это не одна из форм оруэлловского двоемыслия?
Сколько страниц и раздумий уделил Оруэлл искажению прошлого, стиранию
исторической памяти, сознательной фальсификации фактов, неизбежных при тота-
литарном режиме. Это явление запечатлено и припечатано всего одной чьей-то
удачной фразой, всего тремя словами, немедленно прошедшими по всей огромной
стране:
Наше прошлое непредсказуемо.

Л И Т Е Р А Т У Р А

Ссылки на публикации литературных произведений не даются.

1. Ленин В.И. Полное Собрание Сочинений. Издание 5-е. Т. 34.- М.,
1969. С.245.
2. То же. Том 36. С. 269.
3. Словарь тюремно-лагерно-блатного жаргона: Речевой и графический пор-
трет советской тюрьмы. / Авторы-составители Д.С.Бaлдаев, В.К.Белко,
И.М.Исупов.- М.: Края Москвы, 1992. С.454.
4. Тынянов Ю. Проблема стихотворного языка. Статьи.- М.: Сов.писатель,
1965, С.210-212, 246. Общий вывод статьи: "Речь Ленина-полемиста,
упрощенная, сниженная, вносящая в традицию ораторской речи и полити-
ческой литературы быт и потому необычно динамичная, влияющая, есть
новый этап в революции этих речевых конструкций".
5. Пантелеев Л. Собрание Сочинений в четырех томах. Т.4.- Л.: Дет. ли-
тература, 1985. С.265. (В дальнейшем: Л.Пантелеев).
6. Чуковский Корней. Дневник. 1901-1929.- М., 1991. С. 111-112.
7. Фирсов Б.М. От веры в миражи к осознанию повседневности. - Звезда,
1993, N 2. С. 151.
8. Правда, 1919, 15 января.
9. Чуковский. Ук. соч. С. 158.
10. Письмо Бориса Лавренева. Подготовка текста и комментарий В.Бахтина.-
Искусство Ленинграда, 1989, N6. С.64.
11. Платонов Андрей. Государственный житель: Проза. Ранние сочинения.
Письма. М.: Сов. писатель, 1988. С.530-531.
12. Правда, 1919, 1 апреля.
13. Правда, 1919, 5 мая.
14. Чуковский. Ук. соч. С. 274.
15. Подобные объявления мне не раз встречались в газетах того времени.
Однако, не имея их под рукой, цит. по кн.: Анненков Юрий. Дневник моих
встреч: Цикл трагедий. Т.1. Л.: Искусство, 1991. С. 186-187.
16. Правда, 1919, 25 апреля.
17. Правда, 1919, 18 февраля.
18. Короленко в годы революции и гражданской войны. 1917-1921. Сост.
П.Н.Негpетов. Benson, 1985.
19. Михеев В. "Совок" в переводе на английский.- Известия, 1993, 18 фев-
раля.
20. Granin D. Sowo'ks fehlende Scham.- Suddeutsche Zeitung, 1993,
22/23 Mai.
21. Мазилкина И.Е. Смерть языка (Наблюдения, основанные на документальных
источниках 1918 года).- В кн.: Русская поэзия: Год 1918. Даугавпилс,
1992. С. 95-106.
22. Анненков. Ук. соч. Т. 2. С.176.
23. Более подробно о политическом фольклоре см. наши публикации: Нарордное
мнение: Вольные частушки.- Нева, 1989, N 6. С. 193-196; Политические
анекдоты из собрания Владимира Бахтина. Вып.1-6. Л.,1990; У Лукоморья
дуб срубили: Маленькая школьная Пушкиниана.- Нева,1993, N 1. С.275-277.
24. Чуковская Лидия. Записки об Анне Ахматовой. Том 2. 1952-1962.- Нева, 1993,
N 4. С.80.
 
 
 

сти - официальную, казенную, совковую, и неофициальную, домашнюю?

Портрет первой, казенной России мы уже набросали.
А вторая Россия - выразилась в литературе, и не только эмигрантской,
но и в сохранившей, как говорится, постоянную прописку на земле предков.
Гамма писательских позиций отлично известна от трагического блоков-
ского понимания, принятия революции до неизменного бунинского отрицания.
Но с исчерпывающей полнотой, исключающей всякие недомолвки и тол-
кования, народ выразил себя сам, сам поведал себе и миру о своем пони-
мании революции, советской власти и всех наших культов - вождей, партии
и прочего.
 

жаргон и неимоверное количество калек и иностранных слов. Но жив язык,
нет в этом никакого сомнения, и жива литература, и та, что оставалась
под стеклянным колпаком КГБ, и эмигрантская - и они соединияются сегодня
в одну большую русскую литературу. Жива наша музыкальная, художественная
культура. Жив русский народ, и живет и творит его душа. Я впал в несколько
возвышенный тон. Но сама материя моего рассказа требует его. А теперь
вернемся к нормальной речи...
 

Я филолог и не стремлюсь к политическим оценкам. Отмечу только, что
по обоим названным направлениям коммунисты развили необыкновенную актив-
ность. Было создано огромное количество различных пропагандистских орга-
нов, комитетов, управлений - всякие политпросветы, соцвосы; комиссары
надзирали за всеми действиями администрации. Сразу же была введена
жесткая цензура. Об органах террора, о многочисленных чрезвычайках,
ревтрибуналах, тройках говорить не приходится.
 

Все тут было намешано - и искренняя вера демократической интеллигенции,
и безнравственный расчет властолюбцев.
Блок записал в свой дневник 18 августа 1918 года: "Дело не в том,
"достойны ли они его", а страшно то, что опять Он (Бог) с ними..."
Писались стихи о готовности принести себя в жертву...
Строитель великого братства,
Ты можешь довериться нам.
Мы знаем, молчи, не лукавствуй! -
На крови построится храм.

Огромные здесь расстоянья,
И люди здесь редко живут,
Не глиной скрепляются зданья,
Не камень в основу кладут. (Полонская, 1921)
Резко и сознательно не принявшие Советского режима писатели либо
уехали - и их творчество на десятилетия выпало из русской культуры,
потому что власти не только не печатали новых книг эмигрантов, они и
старые их, порой классические произведения, изымали из библиотек. Те,
кто остались, быстро замолчали или погибли в лагерях, в ссылке, покон-
чили с собой, замученные бессовестной травлей.
Нет слов, чтобы определить наглость, ложь и ханжество советской
пропаганды. В марте 1936 года, когда в стране свирепствовал массовый
террор, когда только из Ленинграда после убийства Кирова выезли мно-
гие эшелоны ни в чем не повинных людей, в тассовском материале "Жертвы
фашистского террора" сообщалось: в Японии убито 105 человек, в Италии -
7, в Польше - 42, на Кубе - 147, в Палестине - 10, а в Германии за три
года фашизма - 5 тысяч человек. Ужасные цифры! Нет оправдания убийцам!
Но в эти дни в нашей собственной стране царил такой террор, который
не идет ни в какое сравнение со злодействами других режимов. Мы сейчас
спорим, не знаем - 20 или 40 миллионов человек было репрессировано. И я
не знаю. Но я много лет занимаюсь историей писательской организации
моего города. И я опубликовал список в 70 расстреляных писателей (а все-
го было репрессировано около 200). Это, примерно, из 500 человек. И никто
ни в чем не был виноват, практически все реабилитированы посмертно. И
еще цифры: около 20 писателей погибло на фронтах Отечественной войны,
50 человек умерли от голода в дни блокады Ленинграда. Своя народная
советская власть расстреляла людей больше, чем погибло их на фронтах
гигантской войны и великого голода...
И вот я читаю открытое письмо Бориса Лавренева, случайно обнаружен-
ное мной в куче домашнего мусора.
А через короткое время Лавренев создал к 19-летию советской власти
достаточно известную пьесу "Разлом".
И другие переменились, смирились - кто сразу, кто постепенно, по шажку
уступая неимоверному прессу репрессивной власти. И кто бросит в них камень?
Свое письмо Лавренев не опубликовал, по-видимому, даже не послал.
Над страной нависло черное облако, страна погрузилась в зиму. Так и
писали поэты-эмигранты и те, кто еще не боялся высказыватьсвои мысли.
Все точно, и все совершенно правильно.

Прямая враждебность переселилась за рубеж, внтренняя эмиграция замолчала).

Были в ходу унижающие человека формулировки например, "Дезертир фронта
труда", или просто "дезертир труда" (Маяковский, 1920;
"Дезертир труда" записали в трудовую книжку моей матери в 1929
году за то, что она опоздала из отпуска на несколько дней,
хотя заранее написала заявление)

Конечно, были объективные причины, которые привели к Революции.
Была и бедность, была и бездарная царская власть, распутинщина, которые
только раздували негодование общества, были непопулярные войны, реформа
1861 года не дала крестьянам земли. Но все-таки революции вполне могло
и не быть.

Отношение к большевикам, к революции. Интеллигенция - от непримиримых
эмигрантов типа Бунина, Мережковского и Гиппиус до готовых пожертвовать
собой, сгореть в огне Революции (Блок, Полонская) до ее полных апологетов.
Чуковский - о приспособленцах. Лавренев. Горький. Сам Чуковский.
Порядочный человек.
Рецензия 1950 года.

В СССР трудно было узнать, как относились различные слои народа
к революции. Только теперь к нам хлынулись тома совершенно неизвестным
нам книг, мемуаров, документов.

Кстати, раз я нахожусь в Эрлангене, то уместно будет огласить заметку,
которую я нашел в "Правде" за 10 апреля 1919 года:
Науэн, 8 апреля (Радио). Мюнхенский Центральный Совет работников умствен-
ного труда сообщает, что студенты Мюнхенского Университета постановили рас-
пустить прежний университетский сенат и передать управление университетом
совету студентов, к которому присоединяется, в качестве комитета специалистов,
профессорский совет. Такие же реформы предположены в технической и коммерчес-
кой академиях и в университетах Эрлангена и Вюрбурга (так!).
Правда, 10 апреля 1919 года
Все те явления в языке, которые связаны с революцией, с пропа-
гандой революции, социализма и коммунизма, с официальной фразеологией
и лексикой, были поначалу восприняты обществом в их прямом значении.
Однако по мере того как советская власть, партия и партийные вожди
негуманной политикой, ложью дискредитировали себя, по мере того как
все яснее и яснее становилось, что советская власть - это насилие над
человеком, над естественными человеческими чувствами, по мере ухудшения
жизни стали возникать новые смысловые оттенки быквально во всех идеоло-
гизированных речениях. На все утверждеения пропаганды следовал обществн-
ное возражение.
И вот с самого начала, я этому периоду и уделаю основное внимание,
почти не сливаясь в русском народе жили, развивались, широко распростра-
нялись если использовать знаменитиое ленинское выражение, две культуры.
На территории советской страны жили как бы два народа. Или один народ был
разрезан на две части - официальную, казенную, и неофициальную, домашнюю.
Одна была жадна, жестока, лжива; другая обладала мудростью, чувством
собственного достоинства, юмором, который всегда свидетельствует о внут-
ренней силе.
то, о чем я намереваюсь сказать, основано не только на книгах, газетах,
рукописях и рассказах старших, но в какой-то степени вытекает из собственных
воспоминаний и собственного опыта.
Сегодня их особенно интересно читать, эти лозунги: Да здравствует Международная Социалистическая Федеративная
Советскаая Республика!
Да здравствует мировой союз республик труда!

сил стараюсь объективно говорить об этих временах.
Моя собственная жизнь, жизнь всего моего поколения, от которого, по неко-
торым сведениям уже к 1945 году осталось всего три процента, искалечена, не
реализована так, как могла бы.
Речь в первые же годы революции начала засоряться самыми разными
неудобоваримыми словами, неблагозвучными и ненуэными аббревиатурами.
Но это процесс объективный и производный от общих обстоятельств.
И самое главное воспоминание, самые главные впечатления детства и
солдатской юности - жесткость, детерминированность жизни и страх.
Применительно к нашей сегодняшней теме это выражалось в создании
огромного количества формул, формулировок, лозунгов, которые внешне определя-
ли бытие советского народа на целые десятилетия.
В 1970 году к его столетнему юбилею в "Библиотеке поэта" вышла одна
из бесчисленных антологий "Ленин в советской поэзии". Поскольку это
научное издание, обратимся к нему. Всего здесь помещено 408 стихотворений,
написанных с 1917 по 1969 год. Из них 54 созданы между 1917 и 1923 гг.,
т.е. при его жизни. Среди них и стихи солдат, безвестных членов партии;
словом, раздел этот собирался с трудом. Зато чем больше проходило времени
со дня его смерти, тем все больше и больше печаталось ленинских стихов.