с.267.

П. Малых

НЕСКОЛЬКО СЛОВ ОБ ОРОЧЕНАХ И ИХ ФОЛЬКЛОРЕ*1

Помещаемые здесь сказки записаны мною больше десяти лет назад у ороченов Баргузинской  тайги, так называемых Баунтовских. За исключением одной, помешенной под № 10, это, собственно говоря, не сказки в общепринятом смысле этого слова, а своего рода исторические рассказы.

___________________

*1 Из сборника "Изучайте родной край", Записки Забайкальского отделения Русского  Географического общества. Чита-Владивосток, 1924, стр. 134-142. Ред.

с.267.

c.269

№ 1

Сначала никто здесь не жил. Тайга пустая была, только зверь ходил. Потом пришел с моря один старик-орочен. Пришел по Витиму на Баунт. Стал жить. Зверя было много, рыбы, птицы. Здешнее место 6ыло ошынкан - теплая земля.

Старик пришел с Яю. Яю - река, в море идет.

Стал жить старик. Было у него пять сыновей. Стал старик делить семью. Одному сыну говорит: ты будешь нодыгыр, другому: ты - труягыр, третьему: ты - огдолор, четвертому: ты - кындыгыр (кындыгыр значит меткий, попадающий: палку кинул - кынн, попал - кындыгыр), пятому:  ты - лакшикагер (это значит  хватун: все шибко берет, хватает).

Так назвал старик сыновей и разослал их в разные стороны. Пускай ищут себе жен. Сыновья ходили кто три, кто пять лет. Потом сходились. Что же - имя разно, будто чужие, ну, брали друг у друга женщин в жены. В своем роду ведь нельзя брать, только в третьем колене. Так стало пять родов.

(Записано от орочена Донгыуль, Ильи Молчанова, на Усое)

№ 2

Раньше жили не так. Хлеба не знали, водки не знали, соли не ели. Это когда соль стали знать, тогда перестали зверя слышать по духу. Раньше, когда соли не знали, зверя чуяли духом, как зверь сам.

Воевали с другими народами много. Воевали с тунгусами, которые жили у Баргузина. Тунгусы по-ороченски назывались "вокрой", они жили на Быто. По Баргузину жили "мурчель". Воевали с мамырами.

Жили как звери: ходили по лесу, ловили зверя, птицу. Потом догадались лук сделать. Тогда лучше стало - луком зверя били большого.

(Записано от орочена Туто-Екима, на Аунике)

№ 3

Раньше воевали много, с баргузинскими тунгусами, со всеми. Увидят друг друга, сейчас убьют. Но все наши били, сказывают, наших не били.

Один раз наш ходил промышлять. Там тунгусы его увидели, убили. У него Керикан брат был. Керикан с двумя еще ороченами пошел туда, чтобы за брата им отомстить.

Теперь в Баргузин пойти надо харч брать. На коне итти надо сколько дней. Они так пошли. Что убьют - едят.

Пришли. Около юрт в лесу стали. Кто, филин ли, кто другой сядет близко к юртам, они на пятьдесят, на сто сажен стрелят из лука - убивают. Юрту стрелят - сквозь пробьют. Тунгусы испугались: так всех убьют. "Давайте, - кричат, - мириться". Как - сделали гулянку. "Говори, за брата что хочешь?" Керикан говорит: „У моего брата было десять пальцев на руках, за пять пальцев давайте пять девок, за пять - пятьдесят коней".

Дали. Он пришел на Баунт, разделил всем девок, коней. Тогда у орочен стали кони.

(Записано от орочена Туто-Екима, на Аунике)

№ 4

Керикан убивал один сотню, тысячу людей. Его стреляют, не могут попасть, только раз в волоса попали. Он луком только водит - всех убивает.

(Там же)

№ 5

Когда Керикан был маленький, умер у него отец. Орочены решили бросить его с матерью: что их таскать, пусть помрут.

Мать слышала этот разговор, взяла, зарыла уголь с огнем дальше, глубже. Те пришли, залили огонь, их бросили. Укочевали.

Мать достала уголь - огонь был.

Керикан взял лук, стрелы. У стрелы на конце нос птицы. Пошел. Нашел сохатого. Стрелил. Другого - тоже. Пришел, матери сказал: "Пошли следить, нашли - мертвы".

Стало одежи много, мяса много. Стали жить. Керикан лук больше сделал.

А орочены ничего не промышляли. Пришли на старое место - огонь есть, мясо есть. Керикан их же кормил. Дали ему хороший лук. Ну, а с хорошим луком ему что...

(Записано от орочена Донгыуль, на Усое)

№ 6

Раз оставили Керикана сторожить, а он ушел в лес промышлять. Пришел - все убиты. Только сестру его, хорошая девка была, взяли, увели с собой. Он испугался - один. Убьют.

Сестра его, пока других убивали, успела лук его спрятать - сунуть в снег. Он нашел.

Взял, обжег себе унты, щеки обжег, идет - падает. Пришел к тем. Сестра его увидала, говорит. "Это наш пастух. Оленей пасти умеет, дров наладить может. Только стрелять не умеет. За это его кормили".

с.270

Те говорят: „Пусть пасет оленей". - "А почему обжег?" - спрашивают. Сестра говорит: .Это мы все играли, жгли ему". Ладно. Стал жить.

Только один старик все говорит: "Надо убить его". Но те говорят: "Пусть живет". Так они не стали ничего думать.

Керикан ночью встал, собрал все луки, раз - сломал. Разбудил их - они кинулись на него. Он стал стрелять. Убил всех.

Этот Керикан самый главный был. Однако от него все и пошли.

(Записано от орочена Конко-Тупарева, на Бонбахте)

№ 7

Пришел на ороченов народ, который звался "вокрой". Было их без счета. Орочены сделали кругом земляной вал и укрылись за ним от стрел, которыми осыпали их вокрой. Но худо было, вокрой подходили все ближе и ближе. Ну, орочены надеялись на старого большого шамана, который был с ними. Стали просить его: спаси.

Шаман стал шаманить. Бубен будто гром гремел. Из тайги ему разные голоса откликались. Три дня и три ночи шаманил шаман. Потом вышел из-за вала и стал перед народом вокрой.

Махнул шаман рукой, и от его руки пошла по тайге буря, вырывало деревья с корнем. Погибли вокрой, давай просить мира. Дали клятву не воевать.

Через год они тайком опять пришли на орочен. Напала на них худая болезнь. Они вернулись. Вот какие раньше шаманы были.

(Записано от орочена Конко в местности Чулбули, где имеются остатки какой-то кольцевидной насыпи-вала)

№ 8

Раньше лучше знали свою веру. Шаман свой человек был, постоянно говорили, все видели, узнавали. Шаман разный бывал: который черному богу шаманил, который доброму. В два места ходил шаман: в ошынкан (теплая земля) и к черному богу в землю. Когда шаман умирал, так, если он настоящий был, весь уходил.

Хоронили его, потом ходили туда сидеть день, два, три, придешь - его нет, ушел.

Когда умирал простой человек, шаман через год "следил", куда ушел покойник: в ошынкан или в землю. Покойнику в дорогу клали все: котел, халат хороший, все.

(Там же)

№ 9

Бог - добрый к ороченам. Дал им жить, веру дал и там даст что-нибудь. Веру так дал, старики сказывают: жил давно один орочен с семьей. Раз сидит у юрты, смотрит - бог идет.

Подошел к нему, говорит: „Я сейчас пойду, там другой человек живет, ему дам веру, потом вернусь - тебе какую-нибудь дам. Ладно. Ушел бог и долго не было.

У орочена в семье кто-то болен стал. Ждал, ждал орочен бога - нету. Тогда стал орочен шаманить, стал делать из дерева рыб, ну, чего надо. Делает. Смотрит - идет бог. "Ты чего делаешь?" - спрашивает. Орочен говорит: „У меня человек болен, я шаманить хочу". Тогда бог говорит: "Ну, как знаешь, делай так". И ушел. Так стал орочен шаманить.

№ 10

Старуха старая в шалаше сидит. Колена у ней стальные. Сидит - ноги у нее стерпли, стала их тереть, колени - оттуда вышли два ребенка, стали сосать коленки. Два-три дня прошло, стали сами промышлять. Луки им старуха сделала.

Один раз прибежали испуганы: два каких-то на лошадях хотели их забрать. Старуха махнула  топором, на три сажени вколотила этих людей в землю. Стали по-прежнему играть.

Нашли ровное место, стали пробовать, чей лук дальше бьет; оба хвастались: мой, мой.

Оба стрелили - обе стрелки ровно стоят в земле. Побежали - это моя, это моя; тянут, крепко стоят, не могут взять. Копать стали, больше копают - дальше стрелки в землю идут. Вовсе не видать стало.

Плакать стали, жалко стало. Ничего не могли сделать. Смотрели, какая это земля. Сели поговорить.

Удивляются, что это в земле что-то слышно, человек будто говорит там. Слышат, говорит: "Я вам лучишки отдам, вы у бабушки топор украдите".

Топор украли, таском его потащили туда, где луки были, замахнулись - вышли из земли два человека, два на конях, кони чубарые. Чокучане - эти люди. Говорят старшему (брату): "Отдай младшего, много лучков сделаем". Не дал. Побежали, топор с собой. До старухи не добежала, чокучане их догнали, одного (младшего) взяли. К седлу привязали.

Один остался, плачет. Топор домой потащил. Старуха слышит - плачет. Старуха как будто спала - шевелиться стала. Он говорит: "Мы напрасно там, в том ключе, играть стали, мы там луки пробовали (рассказывает, что было... чокучане зубами стрелы держали, брата взяли, я один остался)". Старуха будто спросонья не знает, что делать. Села. "А где топор? Давай сюда". Взяла топор, не смотря махнула, говорит: "Ах, жалко мальчишку, топор, если ты мне моего деда не справишь, не оправдаешь, то сгинь, припади там. Если дело исполнишь, то приходи назад".

с.270.

с. 271

Говорит топору: "Гора не держи, лес попадет - сплошь вали, догонишь - там в землю схорони и горой закрой". Так отправила топор.

Время идет, мальчишка все ходит там, где голос слышал, где брата взяли...

Топор догнал, в утесах схоронил. Мальчишки нет нигде - то ли спрятали, то ли бежал, - чокучане ведь в воде, под землей, под горой шли.

Топор сказывает о своих трудах, сильно устал, мучился.

(Записано от орочена Конко-Тупарева, на Чипе. Рассказ этот сопровождался припевом, который менялся после различных строф. Сказочник рассказывал речитативом, иногда пел. Припев подхватывался слушателями. Припев можно приблизительно передать звуками: догхе, догхе конх, коййоло-нэ. Припев перевести не удалось).