29. Невестка Моу-нямы

Один богатый Моррэдэ был. Оленей у него в табуне очень много. Только девка, сестра, у него. Ребят ни одного нет. Наготово много так-то летом он диких добывает. Девка только оленей караулит, сам-то все время промышляет.

В один день жарко было. Девка лежит в чуме у табуна. У! В табуне один олень, старая важенка, встала на ноги. К подвешенному на вешалах для сушки мясу подошла важенка и ест мясо. Так-то важенка много мяса съела. Девка гонит ее, она не слушает. Девка рассердилась:

- Я тебя попробую теперь. Какой черт это олень? Гонишь, не слушает.

Палку схватила девка и за вешалом с мясом спряталась, под лежащей на земле шкурой. Вот потом важенка опять пришла. Вот девка палку подняла и по морде ударила важенку. Важенка-то теперь на землю упала. Потом насилу на ноги встала, 0у1 Важенка-то говорит:

- У! Хозяйка! Наготове меня вередила. Как шибко тебе мясо жалко! Теперь я лучше этого себе живот найду. Ребят у меня много, весь табун. Теперь иди за мной. Где-то в конце нашей копаницы земля есть Ярига. Я тебя туда отдам.

Так сказала важенка и пошла. За ней почти весь табун пошел. Брат говорит:

- Ой, девка! Табун ушел!

Побежал он за табуном. Ну, девка на неделю потеряла брата, пока тот бегал, оленей собирал. Потом брат пришел и говорит:

- Сестра! Наготово я устал. Теперь скоро вечер станет. Вечером надо идти их хранить.

Девка говорит:

- Ладно, я пойду.

с.109.

- Ну ладно, иди!

Пошла девка. Шла, шла. Пришла к табуну. Он опять пошел. Все время идет, идет. Так вечер стал. Наконец впереди идущие олени стали останавливаться, мох есть. Собрались все в одну кучу олени-то. Крутятся, крутятся. Девка за ними бегает.

О! Ледовку*77 нашла. Очень старая ледовка. Будто мужская ледовка. Мужская-то санка стоит.

Оу! Совсем вечер стал. Надо оленей домой, к чуму, гнать. Погнала оленей да теперь слышит позади себя, один человек говорит:

- Девка, быстро не иди.

Оглянулась, видит: сзади нее один человек идет. Вместо глаз у него корольки вставлены, ими он смотрит.

- Куда так быстро идешь? Все равно никуда не уйдешь. Все равно вместе пойдем.

Ну, так идя пешком, девку он схватил.

- Ну как будем? На санке поедешь или пешком пойдешь?

- Ну, ты знаешь. Ты меня держишь.

Поднял этот человек девку и назад понес. Ну, потом до ледовки дошел. Ледовка разломана, под ней в земле яма выкопана. В эту яму они попали. Оу! Тут в яме внизу двери есть. В эту дыру в яме ушел человек, неся девку. Идет, идет, все время темно, ничего не видно.

- Оу! Жена! - человек говорит. - Мои глаза ничего не видят.

Потом все-таки видно стало человека, который ее несет, видно опять стало. Оу! Три больших чума видно стало. Около самого большого среднего чума человек оставил девку на улице, а сам вошел в чум. Девка слушает.

Который ее принес человек говорит:

- Мама, я одну бабу принес. Она тебя ждет теперь. Почему ты ее в чум не приведешь?

Старуха на улицу вышла. Голова у ней вся проросла травой. На лице ее тоже трава есть, мышами тоже лицо изъедено. Земляной дух от нее наготове сильный. Привела девку в чум. Вошла девка в чум! Оу! В чуме-то народу много, шибко много, полно народу. Головы у всех в песке. Потом говорит человек, который ее принес:

- Ну, что будем есть? Мама, давай есть.

Ну, старуха сама на улицу вышла. Ушла да одних мышей принесла на еду. Мышей всех сварили в большом котле. Оу! Котел-то весь в земле. Оу! Старуха говорит:

с.110.

- Ешь мясо.

Подали девке в плошке мясо, на стол поставили. Ну, она одного да куска не может съесть, в горло не идет. Ну, есть перестали. Который ее принес человек говорит:

- Оу, мама! Новый человек не ест это. Что он будет есть?

Старуха говорит:

- Что отец скажет? У меня передовой бык есть. Этого быка пусть она ест.

Ну, вскоре после этого, в дверь мясо бросили. Ну, мясо-то такое, что ни одного куска есть-то нельзя. Блюет, блюет девка, ни одного куска не съела.

- Эй! Теперь что есть будет?

- Ну, парень, что твоя баба есть будет? Умершие недавно люди есть в некоторых чумах. Недавно один большой аргиш пришел сверху. Мясо-то у них все будто свежее было. Ну, сходи, нового оленя принеси взаймы. Все равно такого же оленя отдадим.

Оу! За таким оленем ушел муж. Оу! Недолго-то ходил, одного быка принес. Теперь этот бык все-таки лучше. Вот ободрал он и в дверь бросил мясо. Все-таки это мясо красное, варить его если, все-таки оно лучше будет того другого, шибко не кислое. Сварили это мясо. У! Мясо это все-таки лучше. Тут-то старуха сказала маленько:

- Этого оленя пусть иной народ не ест. Эта новая девка только пусть это мясо ест.

Ну, это новое мясо девка все время ест. Как-то через несколько дней вечер стал. Старуха говорит:

- Давно мяса не варили. Сколько-то дней ничего не варили. Новая девка, котел принеси, надо много мяса-то варить.

Всякий народ здесь каждый день промышляет, некоторые мышей добывают. Дикие откуда берутся в этой земле, как доходят сюда? Гнилые дикие сюда попадают.

Ну, потом так-то вышла на улицу эта девка котел принести. У! Котел наготове плохой. Надо из него землю вытряхнуть. Весь он землей со снегом набит. Поленом ударила девка по котлу. Ну, котел, все равно бубен, заревел.

У! Где все? Около меня чум был, другие чумы были. Все исчезло, испугавшись грома от удара по котлу. Так тогда, взяв котел, пошла девка по своей дороге обратно и все время бьет в котел. Дорогу-то, по которой она пришла, видно. Оу! Как-то услышала, муж ее ревет впереди ее.

- Оу! Мама*78! Жена наготове далеко ушла. Я такие вести

с.111.

слышал. Ну я-таки ученый, пугаться не буду. Жена! Оставь свой котел тут на земле!

Только голос в земле она слышит, близко от нее никого нет. Потом видно его стало. На самой дороге сидит.

- Оу, жена! Что будем делать?

Села она теперь близко от мужа.

- Ну, жена, что думаешь? Как можно крепче думай. Где будем жить-то? Говори.

Девка говорит:

- Ты хороший человек. С тобой жить можно было бы. Но только не на этой земле. Я как не хочу уйти отсюда? Я живая, а ты мертвый человек.

- Вместе с тобой, по-моему, нам жить не худо. Но на моей земле ты, однако, жить не хочешь. Наше мясо для тебя плохо.

- Мне на свою землю как не хочется? Там всякий промысел есть.

- Ну, жена, это-то верно. Нам-таки твоего живота не надо. Живота у нас много. Но ты нашу еду есть не хочешь. Ну что поделаешь, жена. По-твоему буду делать, за тобой пойду, на твоей земле буду жить.

Когда так говорили они - у! - сзади их голос матери мужа услышали:

- Эй! Как это? Почему с такой бабой спутался мой парень? Ну что поделаешь. Мужской ум сына как буду удерживать? Ну, иди своим умом. Живота много у тебя в этой земле. Ну иди, иди. Может быть, там тоже добрую жизнь найдешь. Один раз я-таки приду к тебе туда. Так твоя мать говорит.

Ну, потом пошли они. Из той дыры у ледовки вышли, по которой пришли сюда. Теперь муж говорит:

- Ну, жена, буду тебе хорошенько говорить. К своему брату ты дальше одна иди. Сперва я должен оглядеться на этой земле.

Стал на место повыше и говорит дальше:

- Я на эту землю сразу придя, жить, однако, не смогу. Посмотри через мои глаза.

Снял он с себя свои снежные очки*79. Она надела их и смотрит. В сторону тундры все видно. В сторону солнца посмотрела - ничего не видно, темно только. Отдала ему его глаза. Он говорит:

- Ну, мои глаза хороши ли? Глаза у меня хорошие были бы, я бы тебя одну не отпустил. На этой земле жить мне очень хочется. Теперь я тебя отпущу. Твоего брата чум все еще на

с.112.

том же месте, однако, стоит. Оу! В моем чуме ты сколько-то дней прожила., может быть, он и подвинулся. Тебе придется по его аргишной дороге пойти. Ну, теперь, когда к брату придешь, скажи, что у меня муж есть и что надо нам делиться. Сколько можно, по его силе, оленей пусть отделит. Скажи: "Так мой муж хочет". И живи одна в чуме. Когда я здоровым стану, потом я к тебе присоединюсь. Свое тело я, один оставшись, буду пробовать поправить. К матери опять пойду пока. С эт^ми глазами я пока здесь жить не могу.

Потом разошлись они. Табуна дорогу все время видно. Сколько-то дней шла девка. Муж ее опять обратно в дыру под землю ушел.

- Оу! Брат мой немного аргишил, но чум его видно. Только на край копаницы он перешел.

Ну, пришла она в чум. Вечером брат пришел, одного дикого, как всегда, добыл. Как ее не было, брат ее век плакал. Теперь брат говорит:

- Оу! Девка опять пришла все-таки. Ты когда ходила где-то, я все время плакал. Но все-таки тебя отпустили.

- Пустили? Как меня отпустят? Муж все время меня держит. Только на время меня отпустил он.

- Ну, как будешь жить теперь?

- Брат! Если ты хочешь по-моему сделать, меня отделишь, - говорит. - Чум мне и все в нем хорошо отдашь? Так отделишь меня, а мой муж сам себе один тело свое поправит. Нынче он умершая душа*80. Пошел к своей матери. Я его глаза надевала, смотрела в них. В нашу сторону землю совсем не видно в них. Вот потому он и пошел к матери, глаза свои, душу свою поправить.

- Ну ладно! Что поделаешь. Хоть нет у меня товарищей, мне, может быть, потом помощь будет, когда у нас зять будет. Ну, как жалеть буду живот? Табун разделю, живи близко от меня.

Вот отделил он девку. Табун, все разделил. Девка близ той ледовки остановилась, там чум поставила. Так разделились, и оставил брат девку одну в чуме. Так живет, все время ждет своего товарища. Долго его нет. Оу! Наконец-то в полночь слышит она, что к чуму человек пришел. Недалеко от нее говорит:

- Оу! Жена! Пришел я. Прийти-то пришел. Огонь топить бы надо. Огонь топить бы надо тебе, да очень я огня твоего боюсь. Что буду делать? Жена, ты одна себе, будучи в чуме, огонь-то топи, еду вари. Я на улице буду ожидать.

с.113.

Девка встала, огонь-то растопила. Он как будто на улицу ушел. Она слушает, смотрит. Не слышит и тела его не видит. У! Ну, потом, мясо сварив, все на стол положила. Какая была сладкая еда, всю на стол положила. Еду когда приготовила, открыла дверь и на улицу сказала:

- Муж! Куда ушел? Мясо-то, вся готова еда.

Подумала: "Оу! Как в темноте есть будем?"

Свечу*81 поставила и зажгла. Дверь открылась и - оу! - опять быстро закрылась.

- Эй, жена! Свечу-то убери. Тебе, однако, плохо будет в темноте. Но при свечке вместе как будем есть? Мне при огне нельзя.

Ну, жена говорит:

- Раз так, то свечу не надо зажигать, пока ты человеком не станешь, пока не поправишься.

Он на улице говорит:

- Так делай. Пусть огонь костра только маленько будет виден. Глаза свои буду к нему приучать.

Потом он за стол сел. Тело его жене не видно. Говорит жене:

- В чуме, в тепле лучше мне. Ты в темноте не видишь, а мне все видно. А когда светло, я ничего не вижу.

- Эй, тогда как будем жить? Друг друга не видя, жить очень плохо. Ну как будем друг друга узнавать?

- К матери опять пойду. Глаза надо принести, глаза для света надо принести. У нее глаза такие, как у тебя, тоже есть.

Долго не буду ходить. Из того места, откуда ты убежала, надо принести.

Ну, потом ночь стала, утро стало. Говорит он жене:

- Теперь я к матери пойду, завтра ночью вернусь.

Потом ушел. Жена говорит сама себе:

- Ушел или не ушел, все равно не вижу. Как будто ушел.

Ну, опять она одна живет. На следующую ночь, вечером, опять будто муж пришел, человек пришел.

- Ну, жена! Огонь топи. Я сначала на улице посижу, а потом глаза свои пробовать стану.

Вот она небольшой огонь растопила. Вот муж будто вошел в чум.

- Оу, жена! Все-таки лучше мои глаза стали. Глазами я вижу землю. Теперь еще мое тело не видно, но тело будем потихоньку поправлять.

с.114.

Потом ночь стала. Жена чувствует, что в одеяло к ней будто человек залез. Но очень нестерпимый запах, сильный запах земли от него идет. Говорит жена:

- Оу! Как долго так нам жить? Когда тело твое хорошим будет? Ну, на этой земле жил бы себе, но тело хорошее сделай себе, муж!

Потом жена говорит:

- Все-таки около меня муж спит.

Но муж-то говорит:

- Ну, нынче глаза-то мои хорошие стали. Да и тело мое хорошим стало.

Утром тело его видно стало. Самым хорошим мужчиной он стал. Теперь муж промышляет, диких добывает. Вот теперь двух детей они нашли - одного мальчика, одну девочку.

Ну, так живут, промышляют. Теперь ночью во сне мать свою увидел муж. Мать-то говорит:

- Сегодня приду, сын. Жене скажи, пусть накормит. Пусть в огонь только жир да мозг из костей бросает. Ну, затем, когда есть перестану, я так скажу: "Давайте двух ребят мне поцеловать, теперь я в последний раз пришла". Пусть жена твоя обязательно даст мне детей ваших поцеловать.

Наступил день. Муж ушел диких промышлять. В полдень дверь будто открылась. На другой стороне чума будто сел кто-то. Сел и говорит:

- Оу, девка! Пришла я к сыну гостевать.

Вот жена огонь растопила. Всякое мясо, жир - все варила. В огонь мозг из чанги, жир - все бросала. Стол ей поставила. Оу! Когда есть перестала, говорит:

- Оу, девка! Брюхо-то полно. Еду вашу хорошо я поела. Теперь вижу я, что так жить, как вы живете, наготове дородно. Ну, теперь, когда я есть перестала, двух ребятишек-то давай поцеловать.

Двух ребят дать поцеловать почему жалеет проклятая баба! Совсем не дает. Старуха целый день ревет:

- Оу! Мальчика, девочку - ребятишек ваших дай поцеловать. Мне своих детей надо поцеловать.

Так весь день до вечера она ребят просит. Муж в этот день промышлял. Потом старуха на ноги встала и будто на улицу ушла. Ушла и говорит:

- Ну, девка, хорошенько слушай мое слово. Теперь мой ум совсем рассердился. Ребят почему жалеешь дать мне поцеловать? Ребят целовать я тоже умею. Кто я, ты думаешь?

с.115.

Я 3емли матерью стала*82. Все живое на средней земле, все, что ходит, -  все это мои дети. Теперь моих детей, всех земли детей, всех самодей, я унесу к себе домой. Одна ты останешься. Так жить, плохо по-твоему? Так как вы жили, мне лучше было бы, но этой ночью я обоих твоих ребят унесу. После этого я по твоей дороге буду идти. - Это сказала старуха и ушла.

Вечер наступил, ночь наступила. Муж пришел. Пришел и говорит:

- Ну как, ребят дала поцеловать?

Жена говорит:

- Ну чем тогда мой ум закрылся? Я ребят не дала. После этого твоя мать очень рассердилась.

Эй! Теперь муж шибко заревел:

- Так жить, как мы жили на земле, очень хорошо было. Кто тебе такой ум принес матери отказать? Сама такой ум имеешь?

Потом спать они легли. Утром жена встала. Видит, что муж лежит не так, как всегда. Посмотрела хорошенько на него, видит, что ее муж давно умер. Обоих ребят своих посмотрела - оба ребенка умерли. Все оставила женщина и, только одно тело свое подняв, пошла. Пешком к брату в чум ушла.

Пришла в чум. Как раз утром, там огонь разводили. Брат поднялся из одеяла и сел. Как сидел, так голову опустил и умер. Все в его чуме умерли. Теперь как она не ревет? Ревет. Но какая бестолковая баба! Опять чум нашла. Всех людей земли, всех видела эта баба, ко всем заходила - и все умерли.

Сюда на Енисей она вышла и вдоль Енисея пошла, пошла. Маленькую избушку нашла. Тогда тут старые люди жили, бедные русские были, только одну рыбу они ели. Таких русских найдя, у них ела, все-таки сердце правила (подкреплялась). Когда-то наконец до Дудинки дошла. Молодой русский в жены взял тут эту бабу. Тут все-таки у русского нашла она жизнь, все-таки не умерла. Теперь, когда она жизнь нашла, дюрумэ то только.

с.116.