038 Сказки

Сын нищей

Был царь, говорят. Пусть будет сказано, жил этот царь и солнца не знал, и луны даже не знал, и даже на небе звезды не видал во всю долготу своей жизни. А все же был наслег его наслегом, держава его державой. Все же дети рождаться не прекращали, люди, умирая, не кончались.

У этого-то царя, в кои-то веки, когда еще молод был, родилась, оказывается, дочка. В пору, как девочке бегать и смеяться, девяти земель мерзлоту насквозь просверлив, позолоченный город-дом срубил. В нем дочь свою поселив, домашним огнем-очагом наделил. Так росла, что небесному не сглазить, облачному не взглянуть; и взрослея, добрея, расцветая росла, говорят.

После так будет сказано: владея домом из дерна пополам с буреломом, в таком дому нищая пашенная старуха жила, говорят. Нищая - пашенная старуха с одним сыном жила. Юношей стал человек этот. Между тем, дневного света не зная, царь той страны только своей мудростью спасается, лампой освещаясь, при фонаре работая. Снега их веками не сходят, льды же их веками не тают; дичь ихняя, из-за снега задерживаясь, перелетать перестала, рыба же ихняя пропадать, уменьшаться стала. Трава же их, потому что не тает снег, расти перестала. Коровам же их, коням же их, кончаясь, тощая, падать настало время. Так будет сказано: в худое время царствовал этот царь. Годы и годы прождав, просидев, людей своих

с.113

стал собирать, стал заставлять умудриться, придумать. Собравшимся говорит: когда-то над нашей вселенной с теплыми лучами солнце стояло, грело наверное. Кто отважный, небо прорвав, поднявшись к началу солнца, к матери солнца, солнечный лик в сторону нашей земли повернув, нашу вселенную осветит, - я бы ему ту, которую небесному не позволю сглазить, облачному не даю взглянуть, ту, что ходит с солнцем на лбу, на шее с семью ущербленными лунами, - эту девушку, дочь мою, отдал бы в женщины. А за ней - царской державы своей ровно половинную часть, половину богатства отдал бы. Так сказал. И нет на это охотника к мать-солнцу подняться: как стали припоминать - над ихней землею солнце совсем недавно светило. Как стали высчитывать - с тех пор, что не стало солнца, времени прошло ровно столько, чтоб рожденная девочка стала с женщину ростом. А до того век были с солнцем, век с месяцем были, говорят.

И вот словам царя никто не внимает; к матери солнца, к началу луны отправиться - никому охоты нет. И вот век живут. Только в свете огня ходят эти люди. Время идет. Пашенной старухи сын человеком стал, большим парнем стал. Однажды вечером, перед сном, пошел до ветру. И вот он идет оказывается далеко от дому, одну кочку находит, оказывается, и там садится. И сидит до самой полуночи. Когда он так вот сидел, из спайки земли, из земной темноты являясь, с горячими лучами солнце-чудо, блистая, из-под земли выплывает, оказывается; в сторону неба двинувшее вокруг себя землю всю освещает, оказывается. После этого ни насколько не поднявшись по небу, обратно сползает и в землю заходит, оказывается. Дивится этому тот человек. И так три ночи.

Когда наступила третья ночь, признается матери своей:

- Я вот такое вижу!

На это мать говорит:

- Если такое видишь - вот где причина, что без

с.114

солнца и луны стали; это и есть. Вот где тебе обещанная, предназначенная тебе женщина твоя; она и есть. То место, куда солнце заходит, заметил ли? Если только заметил, в эту ночь туда приходи. Я же, подойдя к царю, скажу: "Я одного худого сына вырастила. Этого по-хорошему воспитать ты мне помог ли? По твоим грехам скрывшееся  солнце - только мой сын к началу луны, к матери солнца дойдя, солнце-матушку смягчив, умолив вселенную осиять, озарить упросит". Ты же, войдя к живущей в подземном доме, в золотом Кырасы-городе*1, на глубине девяти погребов, - к царской дочери проникнув, скажи: "Ну, если ты вправду женщина, мне предназначенная, если суждено нашим счастьям соединиться, - достигающую солнца-матушки прыткую вертлявую птицу сделай". Так скажи. Если так не скажешь, если на этой птице вылетев, речи мои и мои слова повторить не сумеешь, - смотри, перед людьми урянхайцами навеки грешен пребудешь.

Ну вот, этот парень, как ночь настала, пошел к месту, где ему надо присесть. До полуночи сидел он, этим же путем солнце его опять вышло, рассказывают, и нисколько по небу ни поднявшись, сползло, говорят, обратно. Вот за этим следуя, увидал человек этот что-то похожее на дверь. Эту открыв, вошел, говорят. Там на лбу с солнцем, на затылке с семью ущербленными лунами, говорят, девица сидела. Как пришел, спросила. Говорит:

- Пришел, следуя за падением солнца.

На это девушка:

- О том, что видел - царю-солнцу, отцу-господин сказал ли?

- Нет, не рассказывал, - отвечал.

- Ну, если так, спасибо тебе, - сказала.

- Не такой жду благодарности; а за нею пришел ведь. Если вправду благодаришь, - к месяцу, к солнце-матушке взлетающую вертлявую птичку сделай.

Вот девушка эта, из чего-то два шарика сделав, дала, говорит:

с.115

- Ну, вот эти - один подвесь на ногу, другой на другую, затем, как станешь кружиться, сам к небу пойдешь подниматься. Дорогой увидишь жителей неба, у них ночуй. Если же, к солнцу-матушке долетев, мольбы твои не будут мольбами, просьбы твои не покажутся просьбами, если ни с чем вернешься -  смотри, солнцу-царю, господину отцу моему не проговорись, что от дочери его был послан с наказом.

Этот человек, когда, на полу сидя, погладил свои ноги, шары перекаты вверх его понесли. Сколько дней уносился, сколько дней улетал, не знает; наконец, города-дома достиг, на самой окраине неба. Достигнув, шарики-летуны в карманы запрятал; входит; с головою подобною снегу почтенная женщина-старуха там, говорят, сидела, и живот ее, по ту сторону медного города навалившись, разросшись, лежал. Сама же громко стонала, сидела, рассказывают:

- Эх! Царской нищей, пашенной старухи сын, бедненький, пришел;  к солнцу-матушке направляешься, значит! Как до солнца-матушки дойдешь, ее лучистым лопастям, свету ее от меня поклон передай. И умереть, скажи, не умираю, и ожить не оживаю и поправиться не поправляюсь; живот мой возрастающим видя, неизлечимою болезнь найдя, к концу приближаюсь.

Матери-солнца из младших сестер старшая эта старуха, оказывается. Вот у нее ночевал - жил, говорят. Видя, что ли, что наступило завтрашнее, снова вертлявые летуны-шарики к ногам подвесил и продолжал полет.

- Солнце - ласковая госпожа-бабушка моя, по доброму благославляя, останься, - сказал.

Та, благословляя, осталась:

- Миленький мой, за меня умолить попробуй! -  говоря, осталась.

Летя, взлетая, какое-то время пролетев, на краю высшего неба к серебром сияющему городу-дому прибыл, вертуны свои шарики в оба кармана положил

с.116

и в дом вошел, - рассказывают. На возрасте девица-женщина сидела; сиянием ее лица весь дом как бы смеясь, веселясь стоял, говорят.

- Ах, бедняжечка! Для того ли, чтобы выйти в люди? Ради ли того, что веку суждено удлиниться? Вот царской нищей, пашенной старухи сын прибыл, оказывается. Бедняжечка мой, к солнцу-матери когда дойдешь, за меня умолить попробуй! В месте детородном чужеземной болезнью поражена лежу, умру ли, не знаю, стану ли человеком, не знаю. Солнце-матушка что-либо пусть накажет.

Вот здесь ночевал. Опять свое завтрашнее наступившим видя, вертлявые шарики на ноги надел, стал прощаться:

- Солнце-госпожа, сестрица моя или бабушка моя, для того, чтобы я счастливлю дорогу прошел, благословляя, останься.

- Да, мое дитя, хорошую, счастливую дорогу пройдя, возвращайся, чтоб всем нам принести радость. Посмотри - солнце-матушку не забудь умолить за меня.

Сказано: человек этот продолжал путь. Сколько-то и сколько-то прошел, говорят. Которого-то леса на окраине, что ли, к золотому городу-дому, сверкая стоящему, прибыл. Вот когда вошел, на лбу со звездой, при свете своего лица шьет, сидит девушка-женщина, - есть такая, оказывается.

- Ах, бедняжечка, уродился же с такою участью! Царской нищей, пашенной старухи сын, прибыл ты? Когда к солнцу-матушке дойдешь, за меня попробуй-ка умолить. С той поры, как обувь надевать научилась - детей моих, с той поры, как рукавицы надевать научилась - детей моих с золотыми ручками, с золотыми пуховыми волосами, детей моих не могу удержать: только наступит пора резвости, умирают! Ради какого греха моего погибают? Почему, несмотря на мои труды, несмотря на мои мученья, в земле остаются? Пусть рассудит солнце-матушка моя.

Ночевал, говорят, и здесь.

с.117

Проночевав, на другой день продолжал безустанно путь. Сколько бы ни прошел, прибыл к такому месту на небе, откуда гора видна, за которую спускается солнце: подобно груди чайки белеет, стоит. Лучами ли блещущий, золотой ли, а может серебряный дом блестел, стоял, говорят. И вот, когда вошел, опять, с головой впроседь, подобно редкому снегу, только солнечными лучами сияя, сидела хозяйка-старуха, женщина.

- Ах, бедняжечка! даже в те века, когда еще черные вороны белели, уроженец среднего мира, косолапый якут-урянхаец, вступая не входил в это место. Ради какого горя, ради какой обиды, в чем нуждаясь, пришел?

- Вот мы, люди, в долготу возрастающих лет наших солнце-госпожу матушку ни разу не видев, совсем умирать собираемся. В нашей земле, с испокон веков снега и дожди с неба падая, кровли наших домов покрыли. И птица, пролетая, останавливаться у нас перестала; и зверь даже, пробегая, задерживаться перестал. Воды и льды наши, не растаивая, стоят, водяная рыба, слизь свою в свежей воде не прополаскивая, уснула, пропала. Конный скот наш, на земле травы, сена для себя не находя, замерзать, пропадать стал. Олени и телята оленей наших, глубину снега не в силах раскапывать ногою, без корма-моха тощая, пропадать стали. Наши промышленники, от скудости света фонарей заблудившись, погибать стали. Пусть бы ты ради них, желчью твоей болея, печенью твоей страдая, - солнце, дитя твое, рычагом повернув, над вселенной ярко гореть заставила; вот о чем умолять, упрашивать прибыл!

- Если так, лётом летя, видимо, нас достиг. Я, в долготу скольких веков рычаг солнца держа, проживая, солнца матерью пребывая, жила; ныне, состарясь, обширность вселенной по круглому ободку не в силах каждый день обегать; имеючи одну дочь, ей на лоб я надела месяц, солнца дужку вручила, темной ночи бесчисленных звезд поводья ей отдала. Ради чего она, солнцем ставши, на средний мир немилостиво

с.118

воззрела; почему, ни одного хотя бы луча на землю не допуская, стала причиною стольких несчастий - я понять не могу. Если бы у меня, у старого человека, месяц и солнце в руках моих были - землю вашу с утра ярко стали бы печь; теперь же какие дать вам советы, не знаю. Надо мною нынче потомство господствует; дочери я мои предопределения, письмена мои передала; согласится со мною или нет - не знаю. Я только тем и больше, что когда-то ее породила. Поэтому, несчастный человек, напрасно пришел ты, застращивая, говорить; лучше упросить постараемся.

- В медном городе-доме старуха с безмерно разросшимся животом при смерти дышала, лежала. При этом: "Матери-солнца обо мне, страждущей, помолись", -  говорила. Затем, в серебряном доме, пришедшая в зрелый возраст дюжая женщина: "В детородном месте чужеземной болезнью поражена, хвораю",- говорит, лежит. "06 этом горе молись солнцу-матери", - говорила. Затем, в золотом городе-доме, во лбу с звездой едва расцветшая девушка. "Не удержу в живых рождающихся детей моих; вот из-за чего, вот каким образом хворой, немощной стала. О6 этой скорби солнцу-матери помолись", - сказала.

- Хорошо, пусть будет так, расскажем, расскажем, - говорит мать солнца, - только скажется ли по сказанному? Ведь, если дочь моя твой смрад и запах услышит, наверное и к дому-то не приблизится. Ну-ка, попробую я тебя спрятать.

После этого как-то спрятала. То ли в одеждах скрыла, то ли в ящик стола вложила? Сколько же времени, сосчитай; солнцу домой притти хоть и настала пора, - и на самую даже малость к дому своему не приблизилось.

- Ну, вот так и случилось; догадалась, почуяла, что ты прибыл, - солнцева мать сказала: - ну, теперь когда будущий день начало свое обозначит, - тогда не раньше придет. А если тогда не придет, значит, совсем не придет.

с119

Завтрашнее наступило; и солнцова мать, различных яств наготовив, настряпав, различные ткани расстелив, разостлав, ждала, дожидалась, сидела. Вот, раскрыв дверь, в доме, сияя, засветлело: солнце, ногу свою на порог занесши, взяло обратно и дверь закрыло. На это мать:

- Чего испугалась ты, чем побрезговала? Пока еще окончательно не состарилась, покинуть, что ли, хочешь меня?

- Нет, смраду, запаху у тебя много. Сильно пахнущего и смердящего приютила, держишь ты у себя.

- Пусть будет, что хотя бы и смрадного, и пахнущего держу. Сама солнцем, госпожею и матерью будучи, и над смердящимся я грея, стояла, и над ничем не пахнущим светила, стояла. Если ты с таким норовом, - как же снести последствия и тяжесть того, что ты среднего мира рождающееся потомство, покрывая стужей и льдами, убьешь? Ведь я о тебе думала, что по ободку обширной вселенной бегаешь, ходишь, ледяное растапливая, снежное заставляя таять. Того, что от среднего мира ты отошла, и совсем не знала; если бы нищей-пашенной сын не прибыл, никогда б не узнала, оказывается. "Матушка моя, не умея одержать, осилить, дала мне волю", - так говоришь, что ли? Сумевшая уродить, повадки твоего пребывания сумею устроить. Если на что обиделась - должна была мне рассказать, солнцу-матери. Я есть твоя мать, тебя уродившая.

Дочь ее, как ушла, так и совсем не вошла.

- Ах, мой дружочек, особенно-то с нами не посоветовались, нашим словам и речам не изволили внять. Будучи солнцевой матерью, поддамся я, что ли. И я когда-то сама была солнцем, теперь она стала больше меня; но все же подождем завтрашнего.

Наступило завтрашнее; и опять так же мать настряпала, приготовила. Как настало завтра, солнце ихнее тепло-тепло припекать стало ведь. "Э, как будто, солнце-то наше ласковое! Вот как будто бы близится". Вот утром, как только двери открылись,

с.120

солнце, венец свой на лбу держа, вошла дочь ее, на золотой стул, на трон свой уселась. Тогда мать ее говорит:

- Вот, что средний мир, снегом занесенный, задавленный, гибнет, - весть такая дошла. Темнотою, снегом задавив, допустишь ли всем погибнуть, или, если ты мать-солнце, ихнюю жизнь продлишь?

- Среднего мира царь зачем же меня раздражает? Его дочь равняться со мною задумала ведь! Разные ценные камни собрав, всякие огневые земли расплавив, в среднем мире она сама горящее солнце построила ведь. Это, ею придуманное, вселенную не освещает разве? Это, ею созданное, разве не способствует наступлению лета и зимы?

Сказанного испугавшись, солнце-мать отвернулась.

- Что же грозит земле, если ты в гневе пребудешь? Из-за того, что коса длинная, мысли ее короткие, значит. На эту одну девушку столько обидевшись, для других взойдешь или уж никогда не взойдешь, скроешься?

- Грех какой! зачем же сгублю вселенную? Чтоб хвастунов проучить, я ведь это проучиваю. Нет равной солнцу на свете.

- Затем еще просьба есть ведь: не знаю - как уж порешишь? У одной твоей старшей сестры вырос живот, свесившись по ту сторону медного города; бедняга болеет - лежит, слышно. Про это: "Как мне быть?" говоря, с мольбой послала, говорят. "Отчего так со мною случилось, не знаю, - говоря: - пусть об этом напомнит", - умоляет, слышно.

- Пусть еще трех шустрых людей поглотит, тогда очень хорошо будет.

- Так, значит, - говорит мать.- Затем, вот одна сестра твоя, средняя сестра, мольбу послала: в месте, которым рождают потомство, чужеземной болезнью заболев, страдает; о том говоря, умоляя, послала, слышно.

- А, эта что ли? Пусть она еще в сторону солнца-матери будет показывать стыдливую часть тела,

с.121

раздвинувши ноги, выполняя свою нужду. Тогда очень хорошо будет, - говорит. 

 - Таково, значит, ее непочтение к солнцу-матери. Ну, затем младшая сестра твоя тоже мольбу послала, что скажешь на это? "Рождающихся детей своих не могу сохранить, - из-за какого греха так случилось?" говоря, мольбу посылает, слышно.

- У солнца-матушки разные дни: и божеские дни бывают, и почитаемые дни бывают; в продолжение года у солнца-матри и с несчастными часами дни бывают, зарождаются; зарождаются и такие дни, когда птички, порхая, не вьют гнезда. Под матушкой-солнцем живя, важничая, этих дней не почитая, этих часов не признавая, - пусть балуется со своими родовичами  и родственниками, пусть старается наживать детей, тогда очень хорошо будет!

Вот нищей пашенной старухи сын, два дня у матери-солнца прожив, на третий день видит: вселенная его просветлела. "Как это солнце-матушка стало печь?" говоря, встал, государыням солнцам-матушкам руки поцеловал и домой, к вселенной своей, в путь пустился.

Возвращаясь, дошел он до той женщины, у которой не жили дети.

- Ну, мой дорогой, солнце-мать мне какие слова послала? - говорит.

- Солнце-мать сказала, что различные дни у нее бывают, и грешные бывают, и праздничные, и счастливые часы и несчастливые часы бывают. Больше солнца себя считая, с родовичами и родственниками своими дней моих не почитая, пусть, рождая детей, балуется; очень тогда хорошо бывает, - сказала.

- Да, правда, я и дни не почитала, и праздники не соблюдала; свои желания выполняю, значит, говоря, беспутно вела себя. Пусть солнце-мать простит меня, ныне так безрассудна не буду!

Сказав так, вскочила, как никогда не болевшая.

Этот человек наш опять едет. Ну вот, до медный город имеющей, до бабушки своей доехал.

с.122

- Ну, дружок, что сказав, послала?

- Да, она сказать-то сказала, - ответил: - пусть еще трех корабельщиков-людей поглотит, вот тогда очень хорошо будет, - сказала.

- Да, правда, когда с небесной выси на землю смотрела, сидела, - увидела в море трое корабельщиков-людей, заблудившись, вытягивая шеи, крича, умоляя, умирали ведь: "глядящее с медного края неба божество, нас спаси!" говоря, кричали. Безуспешно пытаясь спасти их, рассердившись, наконец их корабли поглотила. Это оказывается мой грех.

Затем сказала "Юек!"*2 два раза, в третий же раз когда сказала: "Юек!", железные корабли, выпроставшись, упали. У людей только одни рты зияют, умирать собрались, только еще немного дыханья осталось. Как только старуха дунула в них, впуская в них дыхание, оживились. А старуха, погладив себя, стала как никогда не болела. С тремя кораблями людей отпустила, значит!

- Ну, солнце-мать божество, теперь никого не буду задерживать, - так сказала.

Затем он приезжает домой; приехал и к девушке вошел. Сколько-то времени прошло, как был он с этой девушкой, - слышит - от песен земля дрожать стала: и по-якутски песни поют, и по-самоедски песни поют, и по-русски. Выйдя, увидел; солнце ихнее ярко припекает, снег у них растаивает, воды их протекают, бабушки-озера их, бабушки-реки их вскрылись; опираясь на трости, старики и старухи сор и грязь с себя отряхают; вот из-за чего песни и ликованья на этой земле настали. Тогда царь своих воинов посылает за этим человеком.

- Тем, что солнце-мать повернул, хвастаясь, прибыл, что ли? Мою дочь, на которую царь облачному заглянуть, небесному сглазить не позволит, в женщины себе взять похваляется? Еще пока я тебе не выдам, прославленный человек; узнав всю твою славу, выдам. Дойдя до солнца-матери, солнце-мать смягчив, умолившим ее будучи, не станешь, что ли, богатырские

с.123

дела делающим? Еще одно дело есть. Если его не устроишь - не сможешь уйти; дан приказ, чтобы голову тебе срезали. Если же, выполнив, вернешься, дочь свою с благословением отдам, эту девушку сделаешь своею женщиной. Такое дело: когда моя дочь только что начинала бегать, из страны солнца дивнее дивного кольцо имела: вот это с ее руки невидимый снявши, взял. Если, найдя, принесешь, на брак с этой женщиной благословение дам. Если не найдешь, голову срежу.

- Ну и напасть, - к матери своей со слезами пошел: - и тоже привередливый царь, разве я, мать-солнца упрашивая, солнечный свет его стране не вернул; почему же он так неблагодарен оказался! - так говоря, матери своей плакался, сидел.

- Эх, что, что же я сделаю? Сидишь ты и плачешь, я ничего не скажу.

Опять к девушке своей приходит. Приходит и спрашивает: так-то и так-то.

- А-а-а про то колечко мое говорит, что ли? Верно тебе не суметь достать. Когда была девушкой, по отмели я, играя, бродила. Тогда вода поднялась, и когда я взглянула, ни на что не похожая тень прильнула ко мне, ни на рыбу, ни на что не похожая. Когда вода стала убывать, она колечко мое увлекла. Это ты не достанешь, в какую же сторону пойдя, найдешь? Но все равно тебе пропадать -  здесь ли или уйдя. Давай посоветую. Наверное, это хозяин моря оборотился, вот к нему и пойди. - Тут ныряющую сумку сделала. - Вот это, надев, сквозь девять морских русел нырни. На каждом из девяти русел по девяти островов увидишь, на девятом из них каменно-чугунный дом хозяина моря будет стоять. Вот туда зайди. Когда зайдешь, его стряпка, повариха-девица в доме будет, сам хозяин в глубине на каменной постели спать будет. Когда ты спросишь: "Долго ли он будет спать?", эта девица скажет: "Трижды девять ночей за одну ночь считая, без просыпу спит". - "Если так, - скажешь, - царской

с124

дочери потерю искать пришел". - "Ну, уж не знаю; если пробудится и догадается, - меня съест; если впоследствии догадается, - тебя съест. Обоим не сдобровать. Все же пошлю тебя я по водам моря. В море есть ведь и людей съедающие рыбы, и людей съедающие абаасы есть, все равно живой не вернешься. Вот туда отправишься", - скажет. "Из наших совиков*3 который выберешь себе и наденешь, вот выбирай!" - скажет. Каменно-чугунных совиков будет много на выбор; из них имеющий на плечах веревку совик надень. Перед тем как отправиться, скажи: "Разве это все, с этим только отправлюсь, что ли?" На это скажет: "От того, кто начал помогать, только ли помощи будет? Все же быстрее съездить попробуй, в продолжение дважды девяти дней не торопись ходи, к трижды девятым дням постарайся поторопиться. Съест хозяин, найдешь или не найдешь; к трижды девятым дням возвращайся". Затем, углы моря отпирающие ключи даст она. Вот тогда в море спускаясь, обходя, увидишь морской глубины подвижное дно; взад и вперед, вверх и вниз с течениями будет вращаться Вот на дне кольца моего ужели не будет? Там увидишь, наверное. Там поищи и сам-то поспеши, торопливо вернись.

Вот этой девушки слов не наруша, человек этот отправился, надев свою сумку. Вот погрузившись, ныряя, к хозяину моря дошел. Как он вошел, девка его стряпает, готовит, сидит.

- Бедный, какой урянхаец несчастный, пришел ты, умирать только пришел. Куда за седые века черный ворон ни разу не прилетал, - к дому хозяина моря пришел ты.

- Ради крайней нужды пришел. От кого бы ни умереть - все равно, - говорит.

- Ну, значит ты умер!

- Вот к твоему высокому имени умолять пришел, спасешь, думая. Царская дочь, когда была маленькой девочкой, заветное кольцо потеряла; есть слух, у вас оно; это искать послала.

с.125

- Да, да есть, - сказала, - в кои-то времена хозяин, насмехаясь, рассказывал: хвастал царь, что превосходит богатством хозяина воды, что одним кольцом своим богаче его. На это говоря: "Богатству среднего мира морское богатство позволит, что ли, себя превзойти?" - когда царская дочь, по воде бродя, играла, ходила, чудную тень показывая, я увлек, вытянул кольцо вместе с водой. И верно, богатое колечко оказывается, и гордился справедливо, оказывается. И теперь море мое с украшением стало, значит. "Какой только хитростью сумеет обратно взять?" - говорил он. Не это ли искать пришел ты? Ну, если догадается, съест тебя и меня съест. Напрасно, однако, пришел.

- Ну, а теперь сколько еще будет спать?

- Спать будет он трижды девять ночей, одною ночью делая. Если бы даже его каменно-чугунный дом на-двое треснул, не проснется - тем более разве от наших разговоров пробудится, пока не пришло его время.

- Попробуй посоветовать, научи, как найти искомое.

- Э, каким же образом научу найти, в море людей поедающие рыбы опять есть, людей поедающие абаасы  опять есть. Разве пойдешь под видом хозяина моря? Тогда вот из этих совиков выбрав один, надень. Это совики хозяина моря. Как только из них наденешь, станешь хозяином моря.

Имеющий на спине веревки каменно-чугунный совик надел.

- Очень торопись, как только проснется, убьет. "Не нашел", говоря, даже ненадолго не задерживайся, к трижды девятому дню возвращайся. Когда найдя, захочешь возвратиться, веревку свою очень сильно дерни, тогда я тебя, колесом вращая, подниму. Внутри моря прохаживаясь: "я хозяин моря", говоря, очень важничая, ходи. Если этого не сделаешь, догадаются и съедят.

- Это вся твоя помощь, что ли? - сказал.

- Разве только и будет моя помощь? Вот тебе все

с.126

морские ключи, - сказав, дает, открывает подполье и парня спускает в море.

Вот этот человек с шумом по морю бродит; к дважды девятым дням только два морских угла вброд перешел и ничего не нашел. Тогда на ум приходиг ему:  "Девушка мне говорила ведь, чтоб на возвышенности морской посмотрел". Вот в ту сторону спешит. Как пришел туда: "Что это такое?" На дне моря огнем пышет, лежит каменная коробка. Среди ключей своих подобрав, раскрыл эту каменную коробку; камень насквозь пронизывая лучами, кольцо лежит, оказывается. Это схватывает и в карман кладет, и за веревки, что на спине, дергает. Та его девка, вращая колесо, вытаскивает, поднимает и приводит домой. Морской хозяин, ничего не зная, сопит, лежит.

- До его пробуждения три дня осталось, уходи скорей!

Вот этот человек, суму на себя одевши, всплывая, прибыл к себе домой. Вот к царю принеся, пришел, кольцо отдает.

- Очень ты хороший человек, - сказал тогда царь.

И в самом деле, заветная вещь оказывается, с которой подсолнечной страны богатство не могло сравниться. Вот царь, дочь свою выдав, обвенчал значит.