03. Пеший мужчина

С.21-27.

Ориг.: с.27-33

{Янда хасава. Лаханако. От 1-го лица}

"Сколько себя помню, я всю жизнь пешком хожу. Не знаю, что такое очаг растопить, не знаю, что такое еда. Спать - сплю. Куда пеший человек далеко пойдет? Далеко не хожу. Думаю: "Плохо, однако, так жить дальше".

Однажды встретились мне следы горностая. Я обрадовался. А что если в горностая превращусь? Встряхнулся - горностаем стал. Три года жил горностаем. Хожу, быстро двигаюсь. Хорошо".

Так, будучи горностаем, Пеший мужчина много земли ископал, норы себе рыл на пригорках. Но однажды снова подумал: "Однако, плохо горностаем быть, нелегкая это жизнь". Перестал быть горностаем. "Лучше песцом стану", - так он решил. Встряхнулся - вытянулся в песца.

Так три года песцом жил. По заячьим тропинкам бегал. Весной наступило время нору себе рыть. Трудно. Опять задумался: "Если так буду жить, когда же свой рассказ до конца доведу? Надо мне еще в кого-то превратиться. Стал бы я росомахой, но тогда ведь мертвечину мне есть придется?"

Немного погодя другой ум нашел: "Превращусь-ка я в волка, Длиннохвостым стану. Говорят, волк в течение семи дней стада кочующих пастухов за одно утро, одним прыжком догоняет..."

Встал на ноги, встряхнулся, в волка превратился. Став Длиннохвостым, побежал далеко, куда глаза глядят.

Видит, кто-то аргишит. Навстречу ему люди едут, кочуют. Оленей у них немного. Только те, что запряжены в нартах, лишних нет. За мужем жена, две вещевые нарты за собой ведет. Да два уставших олененка за ними идут, важенка и теленок. Волк стороной от них прошел,

с.21.

жаль ему стало бедных людей. Даже отстающих, двух незапряженных оленей не стал трогать.

Вскоре опять на след аргиша наткнулся. Налегке едут муж с женою, в гости к родителям за подарками едут. Семь дней волк за ними следом шел. На седьмой день как следует их рассмотрел. Это были Маринче с женой. У них две священные нарты с идолами. Вот жена Маринче начала чум ставить. Видит Длиннохвостый, что совсем она, эта женщина, греха не знает: вокруг чума ходит, даже там ступает, где по старинным поверьям женщинам не положено ходить. Не по себе становится волку, когда жена Маринче божьи законы нарушает, кажется, будто она волку нос поперек отрубает.

Вечером, конечно, муж с женой ужин сварили. Поели, наверно. Спать-отдыхать улеглись. А волк за сопкой все видит: два оленя, важенка с теленком, в стороне от стада пасутся. Выглянет серый из-за сопки, олени начинают оглядываться, настораживаться. Но вот он ближе подошел к ним. Олени от волка стали убегать. Далеко убежали. Все-таки волк настиг их. Съел обоих.

Через некоторое время близко к нему стадо из тридцати оленей подошло. Опять за ними стал волк охотиться. Нескольких оленей нагнал. Съел. А еще важенку с теленком, бежавших в хвосте стада, увидал. До утра за ними гнался, но теленка настиг. Сытый волк каждый день. Так три года живет. У Маринче совсем мало оленей осталось.

Однажды Длиннохвостый нашел обрывистое место. Сел над обрывом. Заснул. И вдруг гром и молния над головой. Вскочил волк. Оказывается, Маринче подкрался к нему близко. Вожаком в упряжке у него важенка, рядом - теленок запряжен. Оказывается, Маринче из ружья стрелял, но промахнулся, лишь ранил зверя в ногу.

"Стал Маринче меня преследовать. Пули его то надо мной пролетают, то понизу, между моими ногами уходят".

Когда наступила ночь, Маринче бросил гоняться за волком. Домой вернулся.

Эту зиму волк провел плохо, раненую ногу еле таскал. Тут и весна пришла. Проталины появились, снег растаял. Вскоре гуси прилетели. Надоела волку трудная зимняя жизнь.

"Вижу, надо мной косяками гуси пролетают. Куда летят, интересно бы узнать. На хорошие земли, к хорошей жизни, должно быть, летят. А я тащу раненую, с оторванным сухожилием ногу. Вот если бы мне гусем стать, да их земли повидать".

Встряхнулся серый - гусем стал, с гусиной стаей полетел. То там, то тут привалы в пути гуси делают - интересно. Вот косяк остановился на берегу большого песчаного распадка. Перья гуси стали терять. Линять им пора пришла. Когда-то теперь у них новые крылья вырастут! И он, бывший волк, став гусем, тоже начал линять.

"Наступило в тундре время охоты на линных гусей. Однажды вожаком на страже стоял. Не подошли бы нечаянно охотники. Вижу, к берегу на оленях охотники подъехали. Упряжки у берега привязали..."

"Лы-лак", - крикнул вожак гусей, бывший когда-то Пешим человеком. Предупредил гусиную стаю. А охотники спустили на воду лодку-веточку, озерную лодочку. Стали по гусям стрелять. Один из охотников гусей подпугивает к берегу, плавая в лодке-ветке. Слышно, говорят люди: "Здесь, однако, около тысячи гусей. Давайте их окружим". И стал окружать. А тот, что в ветке, ближе к берегу гусей гонит.

Охотники оказались меткими стрелками. Одним выстрелом по три гуся убивают. Триста гусей уже на земле. К концу дня много гусей побили.

"А я из воды только нос иногда высовываю, все больше под водой плаваю. Человек в лодке-ветке за мной охотится и никак не может настичь. В какой-то миг я зацепил одним крылом край лодки, потянул на себя, и охотник утонул. Вот так тебе и надо!"

Так гусь, который долго от людей в воде скрывался, к берегу подплыл, к людям уже в человеческом обличье пришел. Добытых гусей у охотников было много. Наверно, тысячи три будет. Кучей лежат. Обрадовались люди: "О, вот еще кто-то к нам идет, помощником будет!" Тут Пеший человек и рассказал обо всех своих мытарствах.

Сварили гусей, начали есть. Охотники приглашают его покушать. А он им: "Я не знаю, что такое еда, не умею по-человечески есть". Потом люди говорят ему: "Мы одного своего товарища с охоты не можем дождаться. Может, подождешь его? Вместе и приедете". Так и остался Пеший человек один у распадка.

с.23.

Помнит он, как сказали ему охотники: "Бери гусей, сколько тебе надо". Из-под большой кучи он выбрал худого, придавленного, почти испортившегося гуся.

"Тут есть-то нечего! - говорят. - Зачем такого плохого выбрал?"

"Пусть такой будет", - ответил Пеший человек.

Остался он один. С людьми жить не умеет. Куда глаза глядят, туда и пошел. На спине худого гуся несет. Может год шел, может два так шел. Возьмет гуся за ноги, а мясо птицы скатывается к голове. Возьмет за голову - мясо гуся к ногам скатывается под кожей.

И опять Пеший человек попал в стойбище Маринче. Чумик у Маринче в снежной яме стоял. Оленей совсем мало осталось.

Вошел Пеший в чум. Маринче тут же забеспокоился: "Чем же мы гостя будем угощать? Ведь нам нечего варить. В позапрошлом году, - рассказал Маринче, - волк почти всех моих оленей съел. Я тогда, помню, гнался-гнался за волком, не догнал, только ранил его в ногу. Теперь от стада лишь один олень остался.

Пеший мужчина предложил хозяевам чума своего плохонького гуся.

"На, вари, - сказал он жене Маринче, - все же это мясо".

Начали есть. А гусиного мяса в деревянной удлиненной миске никак не убавляется, да котел все еще полон мяса. Очень удивляются все трое. Оказывается, Пеший мужчина в том худеньком гусе всех гусей принес с собой. Потому мяса много.

Поели. Спать улеглись. И назавтра все еще гусиное мясо едят, не кончается оно.

"Если хочешь ладно жить, я тебе хороший совет дам, - сказал как-то Пеший мужик Маринче. - Недавно ко мне заезжал богатый оленевод. К нему в гости поезжай. А ты, - обратился он к жене Маринче, - по-быстрому выделай шкурки, сшей мужу новую одежду и обувь. Старую одежду всю выброси. Поедешь к богачу, Маринче, возьми с собой в дорогу хотя бы гусиную ножку, ведь в пути проголодаешься. Туда доедешь, переночуй у богатого. Наутро он пригонит свое трехтысячное стадо. Каких только сильных и крепких оленей у него нет! Он тебе скажет: "Выбирай в подарок любого оленя!" На краю стада увидишь бычка с семью отрогами рог, они прямо к небу указывают, как семь козырьков.

Вот на этого оленя и укажи. Этот, с семью козырьками олень - мой единственный. Когда-то богач увел его от меня тайком. Это олень Земли, от него пошли все олени".

Поехал Маринче. Вот и чум его скрылся из виду. От богача-оленевода он и в самом деле получил в подарок бычка с семью отрогами-козырьками. Хорошо едет Маринче, ноги будто сами идут, каменистые мысы, кучки лесов неузнанными остаются.

Жена Маринче занесла в чум всякое добро из нарты мужа. Назавтра Маринче пригнал к стойбищу огромное стадо оленей. Откуда только столько взялось! Он справил себе новую ездовую нарту, новый хорей. А жена его новую парку себе сшила, новые нюки для чума. Новой жизнью они зажили. Эту жизнь, как видно, им Пеший человек принес. Старую одежду Маринче с женой всю выбросили, старый чум тоже оставили. Хорошо они зажили.

Прошло какое-то время, стали аргишить. Пеший мужчина говорит своим товарищам: "Сейчас, во время перекочевки, я свяжу вас в нартах, сверху чем-нибудь прикрою. Ничего по сторонам не разглядывайте, никуда не смотрите".

"Вот полозья моей нарты все быстрее едут. Поднялись мы по речке. Потом речка к тальникам спустилась. Через некоторое время поднялись на тундровый хребет. По этому хребту едем. С той стороны лайда оказалась. Тут и кончился хребет. Впереди вижу чум без нюка-покрытия. Ни одного оленя около чума нет. Видим, у одной нарты, стоящей возле чума, копылья-нож\к\и толщиной в бочонок, опоясанный посередине, будут однако. А полозья этой нарты в снег провалились. Вокруг даже заячьих следов не видно, пусто здесь..."

Остановил свою упряжку Пеший человек. Распряг оленей, прибрал упряжь. Молча к непокрытому чуму направился. Будто двери-полог открыл. Вошел. Будто двери-полог закрыл. Стряхнул с бокарей снег. Шагнул к постели. Расстегнул пояс, повесил за шесты чума. Маринче за ним то же самое повторил: сокуй снял, в чум вошел. Жена его тоже. Войдя в чум, на краю половых досок уселась.

Пеший малицу снял, сел, слегка на подушки-изголовье прилег. Потом с передней части чума котел сам на крюк над огнем повесился. Вскоре котел закипел.

с.25.

Потом котел снялся с огня. Маринче с женой только переглядываются. В деревянную миску мясо из котла кто-то невидимый вынул. Стол перед людьми стал. Начали есть мясо. Пока разговаривали, стемнело.

Назавтра, проснувшись, видят: женщина очаг затопила. А встала она из-под спальной парки, в которой и Пеший мужчина спал. Наверно, его жена. Оказывается, ночевали все приезжие в богатом чуме, покрытом семью нюками, на семи оленьих шкурах спали. Конечно, позавтракали, поговорили.

И сказал тогда Пеший мужчина Маринче: "Маринче, в том, что ты попадал в разные беды и несчастья, виноват я. Был я волком. Оленей твоих травил. Ты за мной потом охотился, ранил меня. За одну ночь тридцать твоих оленей зарезал. Помнишь, были у тебя в аргише две священные нарты с идолами? Я тогда видел, что жена твоя, когда ставила чум, о священных нартах забывала, вокруг чума ходила, не боясь божьего гнева. За то, что вы не почитали священных идолов, я вас и наказал. Нельзя так жить человеку. Потом я еще пришел к вам в чум, с гнилым гусем пришел. В этом гусе три тысячи гусей я принес, накормил, пожалел вас. Но оленя с семью козырьками, которого тебе богач подарил, я у тебя заберу. Теперь-то ты не беден оленями, много их у тебя. Я еще богатства тебе дам, около ста оленей оставлю на еду. Поедете сейчас на новое стойбище, чум поставьте далеко от прежних своих чумовищ. А идолов помести в новые нарты. Оставайтесь по-доброму. Я впереди аргишить буду.  Когда нужен буду, ты только вспомни обо мне. Но сам ко мне не езди. Знай только свое место кочевания. Я - не просто человек, я - оберегаюший, ставящий вашу жизнь на земле". Пеший человек лишь отрезал завязку чума у дымового отверстия, чум свалился. Пеший человек с женой уехали.

Так Маринче с женой остались, потом откочевали на новое место. Сделали они новые священные нарты. С тех пор своих священных идолов почитали. Оленей у них теперь много. Хорошо живут.

Однажды поутру собака залаяла. К чуму Маринче подъехал тот самый богатый оленевод. И стал спрашивать он у Маринче: "Откуда у тебя богатство? Может, воруешь моих оленей, что-то их у меня все меньше становится!" И Маринче, испугавшись, рассказал, откуда у него появилось богатство, олени. Про Пешего мужика Маринче сказал после того, как богач его посохом по голове ударил.

Тут же тэта-богач поехал в сторону стойбища Пешего мужчины. Маринче тоже за ним поехал. Богач едет быстро. Маринче потихоньку едет.

Доехали они до чума Пешего. Остановились. Видят, стоит чум без нюков, одни шесты. Будто бы вошли, будто бы откинули дверь-полог. Будто бы сели на шкуры-постели. Видимо, в этом чуме и жил Пеший человек.

Сказал Пеший Маринче: "Я же не велел тебе следом за мной, в мой чум ехать". Маринче только молчит, ничего не говорит. Ночевали тут гости. Утром, проснувшись, Пеший человек опять спрашивает Маринче: "Зачем приехал?" Тогда Маринче все и рассказал: "Богатый оленевод, с которым я приехал, все выспрашивал, откуда у меня олени и богатство. Он меня посохом по голове бил. Сказал, что и он хочет разбогатеть. Потому мы и приехали".

Пеший мужчина концом хорея отделил им триста оленей, отдал гостям. Так им сказал: "Поделите поровну. Это вам на еду. Но знайте, через три года вам обоим умереть. Один из вас слишком жаден, а второй данного слова не может держать. За это я вас наказываю. Оказывается, по добру жить не умеете".

Прошло три года. Через три года богач умер. Его батраки половину оленей меж собой поделили, часть оленей съели.

Через несколько дней умер и Маринче. За прошедшие три года он всех своих оленей заколол на мясо. Вскоре за ним умерла и его жена. Жизнь их кончилась.

Я же говорил: "Попадешь в беду, просто в уме найди меня, вспомни. Ты же, Маринче, не послушался меня, Я - оберегающий, держащий на земле правильную, жизнь".

На том сказка кончилась.

{лаханакод та валакада}

04 Сохо Выли

С.33-42.

Ориг.: с.42-51.

{Сюдбабц}

Летит над белой тундрою Мынику, сказку несущий. Но что это? Глазам своим не поверил сказку несущий: на голове острой сопки из-под снега сизый дымок струится. А вокруг густой лес. "Надо посмотреть, откуда же этот дым?" Пошел, пригляделся. Оказалось, жилище это, в земле вырыто, а сверху травой и землей прикрыто. Называется жилище - сохо*!. "Наверно, там люди живут? - подумал Мынику. - Надо сверху, в отверстие, посмотреть".

Посмотрел Мынику сверху и вот что увидел. Жилье это просторное, на много человек. И дверь есть, ее Сказку несущий сперва было не приметил. Видит: старуха на постели сидит, седая, голова ее похожа на заплесневелый пень. Старуха что-то шьет. На другой постели мужчина лежит. На нем парка, сшитая из неблюя (из шкур летнего оленя). Но ни рук, ни ног спящего человека не видно. Дальше еще человек лежит.

_________________

*1 Сохо - высокая остроконечная сопка с широким основанием На них часто ставили идолов и приносили жертвы

с. 33.

Паркой такой же накрыт. Тоже ни головы, ни ног не видно. Еще дальше сорок человек лежат. У их изголовий тридцать нарт, готовых от тяжестей опрокинуться, груженных одеждой, шкурами, камусами. По другую сторону сохо Мынику увидел спящую крупную, с широкими плечами женщину, похожую на тундровую сопку. Два ее глаза напоминали две мутные лужи. Чуть дальше от нее лежит парка, сшитая из семи неблюев. В ней, как видно, сидел человек, но теперь он ушел, не видно его. Еще Мынику рассмотрел лежащего за пустой паркой человека, парка на нем тоже сшита из семи неблюев, но ни рук, ни ног этого человека не видно. Возле спящего сидит опять же большая, плечистая женщина, похожая на ту седую старуху, что сидит слева от входа, как раз напротив ее. Мынику подумал: "Наверно, эти люди очень долго спали. Почти умершие были".

Пока Сказку несущий рассматривал этих таинственных людей, один из спавших зашевелился. Встал. Оказался он молодым человеком. Стал просить одну из седых старух подать ему еды. Никто на его просьбы не откликнулся, не пошевелился.

Тогда на другой стороне земляного жилища зашевелился человек. Он оказался пожилым мужчиной. Был этот человек весь в морщинах, кожа на теле вся обвисла, клочьями висит. "Наверное, нелегкую жизнь прожил", - подумал о нем Мынику, Сказку несущий. - Наверное, много несчастий видел".

С этого момента молодой мужчина, парень еще, сказку нашу вперед понесет...

- Я еще раз попросил еды. Никто не ответил, никто еды мне не подал. Тогда старик сказал: "У нас нет еды. Было бы что, подали бы, накормили. Старший брат твой, видишь, ушел оленей пригнать. Может, он что добудет после?"

И в самом деле еды в землянке не было никакой. Голодовали все, и те сорок человек тоже, не евши, от голода свалились, обессиленные спали.

"Я оделся и вышел на улицу, наверх. Кругом густой лес. Деревья были почему-то до половины обломаны. Неподалеку стояли огромные нарты на ста ногах. К нартам .был прислонен семигранный большой хорей. "Чьи же это такие огромные нарты? - подумал я. - Великана, что ли?" Вскоре я увидел просеку в лесу и в ней показалось оленье стадо. Сначала пять белых красавцев, потом четыре темных, потом и все стадо. За стадом шел крупный человек с широкими плечами. Он еле протиснулся в просеку: Это, наверно, и был мой брат.

Я испугался его и побежал было к сохо, земляному жилью. Пастух схватил меня за плечо, остановил меня: "Что ты, глупый, бежишь от своего же брата? Я же ничего с тобой не сделаю". И еще он мне рассказал, что старик в землянке - это его отец, старуха - его мать, а другая женщина - его сестра. А еще один из спавших - мой отец, другой - мой младший брат. Еще женщина - моя мать. С мужчиной, который пригнал оленье стадо, мы - двоюродные братья.

Почему я никого не знаю? Спал всю жизнь, наверно? Пойду-ка, расспрошу обо всем стариков и старух.

Долго молчали. Никто ни о чем меня не спрашивал. Тогда заговорил я. Я спросил старика, своего отца, почему мы живем под землей. Кто все эти люди, что живут в нашем сохо. Я сказал, что хочу знать про свою жизнь и про жизнь своих родственников. Ведь люди из чужих краев когда-нибудь меня будут спрашивать, кто я, да откуда.

Заговорил седой старик с той стороны. Звали его Сохо Выли. Он сказал: "Это хорошо, что тебя интересует жизнь и прошлое твоих родственников. Твои слова мягко легли на мое сердце, согрели его. Рядом с тобой твой отец. Он мой брат. Когда-то нас было четверо братьев. Двое погибли в битве с врагами... Когда-то мы были богатые, оленей у нас было много. Но однажды ночью на нас напали враги. Они увели всех наших оленей, убили многих людей. Я, помню, от испуга побежал, куда глаза глядят, и очутился возле этого самого сохо, земляного жилища. Когда пришел в себя, опомнился, побежал за вами, за своими родственниками.

Сначала мы не знали, что в сохо можно жить. Даже не знали его входа. Оказывается, здесь когда-то жили Сюдбя Вэсэи - Великаны.

Целый год мы воевали тогда с врагами. Ты, наверно, видел сломанные деревья - это следы битвы. Всю землю тогда изворотили. Твоего отца тогда чуть не убили, еле живым застал, принес вот сюда. На его теле живого места не было. Но, к счастью, отец твой Ёнэ Выли, поправился. И тут я вспомнил о своем другом брате. Пошел его искать. Нигде не нашел. Долго я его искал, много земли исходил, изъездил. Нашел следы врагов.

с.35.

Говорили люди, одного нашего брата враги наши убили, а другого - никто нигде не видел...

Раньше мы жили на берегу озера. Вот оттуда однажды пришли вот эти сорок мужчин, которые спят еще. Раньше они были наши батраки. Было их семьдесят, осталось только сорок. Остальные погибли. Куда теперь им деваться? Пусть у нас живут. А спят они, утомленные жаркой битвой..."

Тут в землянку опустился сын старика, пригнавший стадо, и сказал, что сегодня мы все будем отсюда кочевать на новое пастбище.

Запрягли уже оленей, вытянули аргиши. И тут сын Сохо Выли сказал: "Надо на мясо забить семь оленей". Забили семь оленей. Половину мяса с собой забрали, а половину оставили. Сын Сохо Выли перед отъездом сказал Кому-то невидимому: "Вот, оставляем тебе мясо. Теперь можешь вернуться домой. Мы отсюда уходим навсегда".

Итак, я сказку продолжаю. На новом стойбище брат запряг пятерых белых оленей, а я - четыре пестрых. Мы двинулись в путь длинным аргишем. Ехали долго-долго, почти весь день.

Впереди показался длинный невысокий хребет. На нем мы и поставили свои чумы.

Назавтра сын Сохо Выли сказал мне такие слова: "Давай-ка, братец, поедем вперед, посмотрим, какие там живут люди, какая там земля". Мы запрягли оленей и поехали в неизвестные нам земли.

Едем, едем и, наконец, увидели черную точку. Она все приближалась к нам. Мой двоюродный брат, вижу, уже остановился, разговаривает с ездоком. Нагнал я брата и, оказалось, что ехал нам навстречу человек по имени Ёнэ Вэхэмгад. Он слышал, что где-то в сохе живут старики, что есть у них сыновья. К нам он ехал.

Мы рассказали незнакомцу о себе. Тогда-то Ёнэ Вэхэмгад сказал, что давно они, все братья Вэхэмгад, охотятся за нами, хотят с нами драться.

Сын Сохо Выли, долго не думая, отвернул шею Ёнэ. Вэхэмгаду, уложил его на нарты, и мы поехали дальше, в стойбище Вэхэмгадов. Шестеро братьев Вэхэмгад встретили нас с криками и проклятиями, зачем, мол, пришли, зачем искалечили брата.

Сын Сохо Выли не стал долго возиться с братьями Вэхэмгада, всем им шеи, как куропаткам, отвернул. Лишь

с.36.

одного оставил, сказав: "Кажется, ты крепче всех своих братьев. Живи уж. На меня брат рассердился, потому что я очень просил его не убивать этого, последнего. Со всеми брат сам расправился, я в драке не участвовал. Помню, как брат мне крикнул: "Если ты и дальше будешь жалеть врагов наших, то лучше тебе со мной не ездить". Так один из Вэхэмгадов остался жив. Еще брат сказал, что когда-то, в далекие времена, это они и такие же, как они, драчуны, побили все наше стойбище. После ругани брат отправил меня домой, сказал, что вперед он поедет один. Жив будет, вернется. А уж если не вернется, значит, погиб.

Время было еще вечернее, спать укладываться рано. Сидим, разговариваем в своем чуме. И тут мы услышали шум приближающихся упряжек. Наконец, в дверях появился сын Сохо Выли.

Вскоре кто-то на улице крикнул: "Ехэй, аргиш большой идет! За ним большое стадо!" Там, наверху, были слышны крики, вопли. Наша сестра выглянула и сказала нам: "Опять к нам с войной враги пришли! Берегитесь!"

"Не бойтесь, - с улицы спокойно сказал приехавший сын Сохо Выли. - Это мои люди и мои олени. С ними мой друг Нюдя Вэхэмгад. Он будет с нами жить, рядом свой чум поставит".

Долго так хорошо жили, спокойно, богато, сытно. Ни с кем не воевали. Никто на нас не нападал.

Однажды сын Сохо Выли опять собрался в дорогу, запряг своих пять белых быстроногих оленей. Семь дней его не было. Мы сидим, ждем. За это время мы с Вэхэмгадом ездили недалеко, промышляли рыбу на озерах. Мы с Нюдя Вэхэмгадом подружились. Ведь я когда-то пожалел его, не дал убить.

На восьмой день я услышал легкие, как у песца, шаги. Это был Вэхэмгад. Он пришел ко мне в чум в гости. Я сказал Нюдя Вэхэмгаду: "Поедем-ка, друг, и мы в дальние земли, новых людей повидаем". И поехали мы. Я запряг, как всегда, четырех пестрых оленей, а он своих четырех темных.

Остановились мы на высоком мысу, с которого все окрестные земли хорошо видны. Вон лесная речка течет. Местами густой лес, местами - тундровые сопки, лайды. Вэхэмгад хорошо знал эти земли. Он стал рассказывать, какие люди где живут.

с.37.

Я сказал Нюдя Вэхэмгаду такие слова: "Нюдя Вэхэмгад, когда-то ты был нашим врагом. Может быть, и теперь ты будешь с ними, уйдешь от нас - ведь они тебе знакомы. Пусть даже так случится. Только прошу тебя: покажи, где живут эти люди, которые когда-то разогнали и перебили весь наш род. Я поеду помогать брату". На это Вэхэмгад ответил: "Зря ты, мой друг и спаситель, так говоришь. Никогда я не изменю тебе. Я всегда буду с тобой рядом, хоть какая беда придет. Видишь, там, холмистая земля лежит, большой длинный хребет, - продолжал говорить сын Вэхэмгада. - Видишь? Слева от холмистой тундры живут три брата Хаников. Еще дальше три Савита живут. Мы поедем к ним. Знаю, что придется нам трудно. А по правую сторону хребта живут семеро братьев Тансхад. Самый страшный из них младший Тансхад - Трехглазый великан. Третий глаз у него на лбу горит. Этот Великан - самый хитрый и жестокий. У них семьдесят огромных чумов. Тебе, сын Ёнэ Выли, надо с ними встретиться".

Я еще раз напомнил Вэхэмгаду: "Если ты задумал им помогать, поезжай сейчас и предупреди их". Он мне опять сказал так: "Я иду помогать тебе".

После этого отвязали мы оленей и направились вдоль правого склона тундрового хребта.

Тут встретился нам ездок с длинным аргишем. Это был молодой плечистый парень. Только-только под носом появился пушок. За ним ехала его молодая жена. Тысячное стадо сзади аргиша подгонял немолодой уже мужчина, на пяти быках едущий.

Остановились встречные. Гнавший стадо от кончиков рогов до самых копыт стал рассматривать моих четырех пестрых оленей.

"О-хо-хов! Что же вы, молодые люди, стоите молча? Или не узнаете друг друга? Кем ты будешь и куда путь держишь?" - спросил он, все еще рассматривая моих четырех пестрых.

Я рассказал, что зовут меня сын среднего Выли и что еду я к семи братьям Тансхад. Что фамилия наша теперь Сохо Выли, потому что жили мы в сохо (в сопочном земляном жилище) после того, как нас перебили и прогнали враги.

После этих слов человек, погонявший стадо, крепко обнял меня. Он оказался моим дядей, братом моего отца. Дядя был уже седым. Он мне сказал: "Далековато

с.38.

ты, сынок, собрался. Может, не надо тебе туда ехать? Впереди идущий, - показал он на молодого ездока, - твой брат, мой сын. В той битве, о которой ты говоришь тут, я не погиб, жив остался. Долго я вас искал. Только теперь нашел".

Еще дядя рассказал, что сейчас они возвращаются с игрищ. "Очень там было весело, - твой брат всех победил. Он прыгнул через семь нарт, поднятых выше человеческого роста. За эту победу сын получил в жены младшую Тансхад".

"Хочешь, твой двоюродный брат поедет с тобой, -предложил дядя. - А мы дальше аргишим". Так и решили.

Едем мы теперь втроем. За мною следом мой новый брат, сын Нюдя Выли. Дорога брату знакома. Ехали быстро. Впереди, на высоком мысу, показались семьдесят чумов. Один из чумов, в середине, самый большой, богатый - это, должно быть, чум хозяина стойбища.

Подъезжаем к среднему чуму: привязываем оленей. Возле чума на нартах сидят мужчины и говорят, слышу, обо мне. Так, слышу, один сказал: "Наконец-то едет мой долгожданный, которого я всегда во сне вижу. Он сильнее и быстрее меня на один шаг. Мы ему, конечно, невесту приготовим, оленей подарим. Зачем старое, плохое поминать?" - и засмеялся, будто гром загрохотал. Это было стойбище Тансхадов.

Стали тут братья Тансхады мне помогать. Распрягли оленей, уложили в нарты упряжь, сняли с меня сокуй. Все зашли в чум хозяина стойбища. Усадили меня рядом с красивой девушкой, с сестрой братьев Тансхадов. На ней так много было украшений, мне показалось, что они, эти железяки и бляшки, освещают чум.

И все-таки я подумал: "Братья Тансхад, однако, что-то затевают".

С улицы принесли две посудины, в каждой по сорок измерений "огненной воды". Не помню, сколько мы гуляли, но семь дней, однако, прошло. Своего брата я отправил домой, а мы с Вэхэмгадом все гуляем и гуляем с новыми знакомыми.

В один из дней в дверях чума Тансхад появился весь израненный, побитый мой старший брат. Сын Сохо Выли, много лет пропадавший в чужих краях. Я еле его признал. Мне показалось, что все сидящие в чуме при виде моего брата мало-мало сникли, насторожились.

с.39.

Брат всех назвал по имени - он, оказывается, всех знал.

"Я вижу, тут свадьбу играете, - сказал Сын Сохо Выли. - Но первым вы должны были пригласить меня, старшего брата". И еще брат сказал: "Я вижу здесь не всех, кто когда-то давно ограбил и перебил нас. Но большинство Тансхад, кажется, здесь. Это неплохо. Говорили, что младший брат Тансхад три глаза имеет, - посмеивался мой брат. - Где же третий глаз-то? Не вижу я. Не вижу я и Савита Сюнсхэ - главного злодея, которого много лет я ищу".

После своих слов брат протиснулся между сидящими здоровяками.

В дальнем углу чума кто-то голос подал. Он сказал: "Имя Савита Сюнсхэ не поминайте. А тебе подавно не разрешаю о нем говорить". Тогда рука моего брата Сохо Выли поднялась вверх до половины чума и опустилась там, где недавно говорил человек. Мой брат придавил этого человека, тот так и прилип к земле, дух выпустил.

"Здесь я вижу Тюли, - крикнул брат, - того самого Тюли, отец которого когда-то беда как сильным оказался, задержал меня на семь суток. Но я, сын Сохо Выли, все-таки одолел его тогда. Так знайте".

При этих словах Тюли весь как бы налился кровью, ухватил сына Сохо Выли за пояс. Но брат успел встать на ноги и, схватив вместе с Тюли еще трех мужиков, насевших на него, скрылся в дверях. Вслед за ним схватился с тремя мужиками и Нюдя Вэхэмгад. Семь братьев Тансхад, вижу, сидят на своих местах, не шевелятся.

Наконец, Трехглазый Великан сказал: "Вижу, дело плохо. Что поделаешь, придется и нам силой померяться с сыном Ёнэ Выли". И крикнул он мне: "Даем тебе время одеться! Я и сам еще толком не одет, не готов".

И стали мы драться. Все семеро насели на меня. Огромный чум вскоре рухнул. Не помню, сколько мы бились. Очнулся я, увидел над собою голубое небо. Слышу, и друзья мои дерутся изо всех сил с нашими врагами. Земля под нами истерзана до незамерзающих пластов. Может, год я так лежал, может, больше. И снег падал, и дождь шел. То морозы над головой трещали, то комары летали.

Еще, однако, года два схватка шла. Когда я однажды открыл глаза, увидел, что мой брат сын Сохо Выли,

с.40.

держит двух. И Вэхэмгад держит двух противников. Другой раз я увидел, что мой брат криком исходит, весь изранен. Он кое-как дополз до своей упряжки. Уехал Сын Сохо Выли. А мы с Вэхэмгадом продолжали сражение.

Кажется, еще год прошел. Смотрю я в ту сторону, куда уехал брат и вижу: по склону хребта кто-то бежит, за ним "аж пурга стелется". "Кто же это может быть?" - думаю. И разглядел, наконец. Человек так быстро бежал, что изо рта пена у него шла. Вслед за ним, гляжу, на пяти быках старик едет. Это был сам Сохо Выли. А впереди него бежал тот самый Савита, о котором тут спрашивали, тоже наш недруг.

Когда Савита остановился и пришел в себя, сказал: "Я думал, к своим бегу, к спокойно и мирно живущим людям. А тут, оказывается, неспокойно стало - воюют". После этих слов Савита бросился на Сохо Выли. "Ничего, - кричал Савита, - тебя-то я одолею. С тобой, стариком, недолго буду возиться!"

Старик Сохо Выли, хоть и спотыкается, но пока держится. И тут крик издалека: "Держись, ачи (папа)! Я иду к тебе на помощь!"

Приехал Сын Сохо Выли со своей огромной плечистой сестрой на своих пяти белых быках. Дочь Сохо Выли бросилась на помощь отцу, а Сын Сохо Выли взял на себя наших с Вэхэмгадом противников. Опять пошла борьба. Опять, наверно, целый год сражались мы.

В какое-то время я заметил, что шестеро Тансхадов уже навеки заснули. Лишь Трехглазый трепыхался в наших руках, все еще не сдавался. Сохо Выли старик, совсем ослаб, слег раненый на землю. Савиту добивала наша плечистая сестра.

Ох и силен оказался Трехглазый великан. К тому времени всех своих родственников я отправил домой, а сам продолжал борьбу со своими недругами, главное - с Трехглазым великаном. Хоть и силы уже покидали меня, но чувствую, что Трехглазый тоже стал спотыкаться. Посмотрю вокруг - все мертвые лежат. Только я да Трехглазый живы, только мы боремся, и никто из нас не может одолеть друг друга.

Тут я услышал родной голос: "Ты никогда его так не одолеешь! Бей его по тому глазу, который у него на лбу - вот это и есть его уязвимое место!" Это был мой брат, Сын Сохо Выли. У меня сразу прибавилось

с.41.

сил. Три раза крутанул я Трехглазого в левую сторону, четыре раза - в правую, перебросил его через свое плечо и на землю бросил. Тут я изловчился и стукнул его по третьему глазу - искры так и посыпались, здорово обожгли меня.

Очнулся я, огляделся, ничего не могу понять. Лежим мы с бывшим Трехглазым рядом друг с другом, ни у кого из нас нет сил встать. Я подумал: "А где же мой двоюродный брат, Сын Сохо Выли? Был он здесь или не было его?" Но нигде не увидел.

И тут опять же я услышал голос брата: "Теперь он никому не страшен. Можешь больше не бороться с ним. Теперь он никого не будет обижать".

И в самом деле Тансхад даже взмолился, стал меня просить оставить его в живых. Обещал жить с людьми в мире и согласии.

Собрал Тансхад свое несчастное стадо, приготовил аргиши с подарками для своей сестры. Через некоторое время я, сын Ёнэ Выли, ехал с молодой красавицей-женой, сестрой Тансхадов, с подарками и оленями, с длинными аргишами, ехал в свое родное стойбище.

Тут Мынику, Сказку несущий, задумал посмотреть, как живут Сохо Выли. Он увидел, что живут они хорошо, ни в еде, ни в одежде не нуждаются. Оленей в стаде не счесть. А Сын Ёнэ Выли целый год лежал, спал, не двигаясь - так он устал за семь лет жаркой битвы со своими обидчиками и недругами.

с.42.