024-028

с.209:

(№ 24)

ОСЛЕПЛЕНИЕ ДИКОГО ОЛЕНЯ

Лево Совалов,

8.Х11948 г.

Будто бы авамский человек это был. Наверно, умный не был. Когда авамские люди добывали диких оленей на поколке, тогда он поплыл на ветке, за голову поймал дикого оленя и на берег вытащил и удержал. Опрокинул этого дикого оленя за голову на землю. Все ноги связал веревками,

с.210:

потому что в ветке веревки есть. Ножом снял шкуру. Потом, когда шкуру снял, и два глаза вынул и бросил. Глаза бросил, ноги развязал и пустил этого дикого оленя.

Вот этот дикий олень пошел и прямо в воду попал. Покрутился в воде, опять на землю вышел и пошел по земле. Упал на колени, перекувырнулся и дальше пошел и кружится на одном месте, потому что ничего не видит.

Люди стоят, шутят, смеются:

- Хихихаи! Аха!

Чумы близко. Женщины тоже все смотрят. А дикий все крутится и прямо на того человека попал, который его поймал. Человек этот, играя, опять его в воду бросил, он из воды опять вышел. Человек ушел, темно стало. Один остался ослепленный и ободранный дикий олень. Теперь вот он прочь ушел, пока ночь была. Когда снег выпал, мороз ударил, наверно, пропал он.

Как-то не умер. Даром, это дикий олень. Сам-то упал, но тэни (ум) ушел к отцу и матери, которые живут в земле.

- Аха! Сын пришел!

- Отец! На меня смотри. Шкуры-то нет, глаз-то нет. Отец, когда ты меня сперва послал людям, ты говорил: может быть, без отца и матери ребята есть, пусть тебя кушают. Ты поди и везде ходи кругом. Отец! Вот я ушел, кругом ходил. Вот один народ я нашел, очень плохой. Смотри, у меня глаз нет, шкуры нет. С чем ходить буду? Другие народы есть очень хорошие, из меня делают каха (шайтана), некоторые хорошо меня кушают, ничего мне не делают.

Как иначе. Хоть какой-то человек будет, своего ребенка жалко. Плакали отец и мать диких оленей - глаз нет, шкуры нет у их сына, в чем ходить. Как всякие родители, видя своего сына в худой ошарпанной одежде и слепого, жалеют они его. Ну, отец говорит:

- Пусть ума у них нет, но я найду этих людей. Ну, если надо шкуру - снимай, камос - снимай. Но глаза почему взяли и бросили. Если бы глаза были, ты бы не крутился на месте, а куда-нибудь ушел, теплую землю нашел бы и темную пору пережил бы. Вот сейчас без глаз куда пойдешь? На одном месте будешь умирать. Оттого сейчас я говорю: всегда это худо будет. Нельзя так делать. Не трогай чьи-нибудь глаза. Хоть чьи глаза, хоть песца. Без глаз никто никуда не пойдет.

Теперь тот человек, который снял шкуру с дикого оленя и ослепил его, сидел и мясо ел. Вдруг показалось ему, что он сам дикий олень. Схватил нож и стал у себя мясо отрезать и бросать. Товарищи ему говорят:

- Что ты делаешь?

- Нет, ничего не делаю.

В глаза себе ножом ткнул и себя ослепил. Будто все то, что он с диким оленем делал, то делал над собой. И по пути дикого оленя пошел и навсегда так ушел. Как кадымо (дьявол) ушел, потому что глаза не видят у него.

Оттого мне мой отец и мать говорили, как надо глаза вынимать: добыл если дикого оленя, на земле не бросай; на завтра иди за ним. Потому глаза убитых диких оленей мы не бросаем, что может собака прийти и съесть их. Если она съест глаза дикого оленя, это очень худо. Глаза мы вынимаем и кладем в брюшину. Уши тоже отрезаем и тоже в брюшину кладем.

Тэни - это сон, он ходит куда ему надо.

Это не важно, какая это орда была. Но об авамских всегда такие вести были, что некоторые люди у них шибко худые; вот такие вести есть.

с.211:

Это энецкий вариант предания об ослепленном и ободранном живьем диком олене, распространенного от Енисея и до Колымы. Обычно в фольклоре это надругательство над диким оленем является поводом для наказания и уничтожения целого племени (юкагиров на Колыме, маятов на Оленеке и Есее). Но данный вариант ограничивается лишь наказанием непосредственного виновника. Концовка объясняет обычай энцев предохранять глаза убитого дикого оленя от осквернения. В целом это предание проникнуто гуманной морализирующей тенденцией. Оно дает также некоторые данные о религиозных представлениях энцев и подчеркивает, как важно иметь острое зрение жителям тундры.

(№ 25)

РАЗДЕЛЕНИЕ ПЛЕМЕН

Р. А. Силкин,

17.1Х 1948 г.

Был биомо (князь) Няра. Один он был князь. Не только сомату, но и баи все ему подчинялись. Князь говорит:

- Последние мои дни пришли. Последнее это слово мое. Собирайтесь сами ко мне и буду делить я вас. Весь пущай наш край соберется легкой санкой. Из каждой орды один человек: баи, ючи, муггади, ямкины [аседа], все, все, хантайские и авамские самоди, тунгусы.

Посыльным у него был зять. Он и пошел. Пошел. Всех людей собрал. Таким образом он быстро собрал: найдет человека, в сторону его пошлет, сам дальше поедет. Так всех собрал. Народы собрались. Больше ста человек. Ну, теперь князь говорит:

- Товарищи! Слушайте, что я вам буду говорить. Вы как сейчас живете? Сейчас вам пришлось далеко ехать ко мне. Вот вы из камня, который насилу видно, а я в лесу живу. Худо ли будет, если каждая орда своего хозяина бы имела, а не один я был, чтобы не ехать вам на конец земли? Так только время проходит. Вот тебя как зовут, кто ты такой?

- Я бай.

- Ну, ладно, бай. Если так, ты клади свое оленье пятно на эту бумагу. Бай положил свое пятно. Так пошли один за одним.

- Ты какой человек?

- Я тунгус.

- Ты в своей земле, в своей орде пусть один хозяин будешь. Ты долган?

- Я долган.

- Клади свое пятно на бумагу. В своей орде ты будешь хозяин.

Три пятна положили: тунгус, бай и долган. Теперь авамский самодин пришел:

- Ты кто такой?

- Я, -  говорит, - тау. Язык у меня другой.

- На свою землю, место, придешь, хозяина себе поумнее выбирайте, чем вам сюда ходить на конец земли.

Теперь Ямкин пришел.

- Какой ты человек?

- Я аседа.

- Клади пятно.

с.212:

Сперва каждая орда свое пятно имела. Поставил Ямкин свое пятно. Теперь муггади пришел.

- Ты какой человек?

- Я муггади.

- Ты с баями будешь ходить или сам по себе будешь?

- Пока я сам по себе буду. Оленей у меня мало, бай далеко ходят.

- Ну, ладно. Так ты своего князя имей.

Как раз в то время один из муггади говорит:

- Есть у нас хоть не женатый, но большой человек. Имя его Каритуа. Ею сделаем князем. Пусть тебя слушают, ты поставь свое пятно.

Пришел один человек опять. Это самый ючи.

- Ты какой человек?

- Я ючи. Моя орда ючи.

- Куда хочешь, ючи? Сам по себе будешь ходить?

- Нет, я не хочу быть хозяином. Орды мало. Я живу среди муггади и хочу к ним присоединиться. Пусть у нас один биомо (князь) будет.

Только юраков он, Няра, никого не звал, остяков не было. Теперь говорит Няра:

- Свою землю кончил делить.

Теперь у этого самого Няра, у князя был сын. Его сына звали Хани.

- Вот его надо слушать, - своей орде Няра говорит. - Поставь тоже тут пятно свое.

Этот его сын Хани поставил свое пятно. Этот его сын был человек чудной. У него верхней губы не было. .Поэтому его звали Питиды ("Губка").

- Вот моя хантайская орда, - говорит Няра, - слушайте его, товарища своего, а я с вами говорить перестану. И все слушайте, кого я назвал князьями. Собирайтесь потом и может быть умнее людей найдете, тогда выбирайте их и так далее.

Мы забыли одну орду еще - Лампай. Тожно в ту пору Лампай один человек с ними вместе был. Его звали Еромпой (Еробой). По-русски [?] это значит начальник (еру по-юрацки). Теперь говорит Няра:

- Как будешь ты?

- У меня орда большая. Сам буду командовать.

- Свое пятно поставь.

Поставил Лампай свое пятно на бумагу.

- Пусть твоя орда Лампай тебя слушает.

Все орды себе хозяина выбрали. Тогда главных в народе звали не родовым советом, а князем.

(У каждой орды свой был князек. И жили так до переворота. Когда произошел переворот, бросили все это. Но все-таки некоторое время после переворота держались отдельные родовые советы. А теперь нет. Один у нас Долгано-ненецкий кочевой совет теперь - Афанасий Вануйта).

Далее Няра оказал:

- Теперь, князья, отправляйтесь в свои стороны, где хочет кто жить. Я перестал с вами говорить. Если хотите в гости ходить, то вот сын мой Хани. Ходите к нему.

Вот после переворота были председателями родового совета воспитанники Хани - Алексей Мирный, Холюку Мирный.

Теперь совершенно князей нет. Конец.

Это предание сводит сложный и длительный процесс образования племен у народов Приенисейского севера (в целом соответствовавших сперва волостям, а с 1824 г. так называемым родовым управам) к разделению на племена, якобы проведенному главой хантайских энцев Няра Мирным. Все

с.213:

это очень анахронистично и антиисторично. Но некоторые детали этого предания представляют интерес. Хантайские энцы, несомненно, представляют коренное население низовьев Енисея и поэтому, очевидно, не случайно, что описываемое разделение племен производит глава именно этого племени энцев.

Энцы баи и долганы перечисляются рядом с собственно тунгусами. И действительно, в энцах бай и долганах можно видеть тунгусов по происхождению. В этом предании фигурирует также популярный герой энецких преданий Каритуа. Следует также сказать, что в первые годы Советской власти энцы плохо понимали различие между родовым советом и его председателем и обычно называли "родовым советом" последнего. Родовые советы первоначально соответствовали бывшим управам, т. е. племенным и родовым группам, и лишь в начале тридцатых годов были образованы чисто территориальные кочевые советы, в дальнейшем преобразованные в сельские советы.

Так, Долгано-ненецкий кочевой совет, в который входили почти все тундровые энцы, большая группа ненцев и группа долган, к настоящему времени преобразован в Воронцовский сельский совет.

Это предание показывает также своего рода политический кругозор энцев в прошлом.

(№ 26)

КАК ПОЯВИЛИСЬ БЕЛОНОСЫЕ ГАГАРЫ

Р. А. Силкин,

18.Х.1 1952 г.

Ухосоры - это большая белоносая гагара. Она все сидит на озере и кричит - уу! Настоящая гагара кричит иначе: - "Товарлак! Товарлак!"

Гагара сперва была человеком. Сперва, когда ничего не было, был человек муггади. У него было два сына. Летом эти сыновья караулят оленей. Сам он только ловит рыбу, хоть и не старик шибко. Веточка у него и озерный невод в 70 махов. Оленей у него было около тысячи. Это из породы Латыги был человек, давно, давно, когда еще только устраивалась жизнь. Это мне Буналя-старик рассказывал. Те два парня по очереди день и ночь караулят табун.

Теперь караулили, караулили. Только два сына было у этого старика; маленьких детей не было. Жена неизвестно какого рода. Баев тогда не было. Жена, может быть, аседа была, это тоже старинный род, или нгузундэй - это не слыхал я. Теперь два парня караулили, караулили.

Однажды поднялся такой комар - нельзя из чума выйти. Ну, жарко, терпеть нельзя. Теперь, значит, олени крутятся кругом чума, так что всю утоптали землю. От комара бегают, то уйдут, то придут. Один раз была очередь старшего парня караулить.

- Я пойду, - говорит, - вдруг олени в сторону пойдут. Лучше если я с ними буду.

Отец говорит:

- Бери собаку. Без собаки ничего не сделаешь. А то они тебя затопчут. Когда выпустишь из рук оленей, то пошлешь ее, и она заворотит оленей.

с.214:

Ну, ладно. Парень вышел на улицу, а тот спрятался от комаров в чум. Олени убежали по краю озера. Во весь мах мчатся. Остались лишь маленькие телятки, которые весною родились. Другой раз так бывает летом: подымется комар сильный; быки идут впереди кучей и среди быков ни одной важенки не будет. Лончаки и тарагайки с ними, а важенки, хоть двести-триста важенок будет, выйдут своей кучей. А впереди всегда идет один бык и идет впереди всех быков.

И сейчас так. Вот важенки остались сзади, метров на сто сзади бегут одни важенки и даже без телят. Теперь метров двести-триста от них и телята, кричат: ау, ау. Соберутся в кучу хоть триста-четыреста, так как не догоняют матерей. До того комар, что важенки забывают своих телят.

Вот он видит: идет мой табун в трех частях. Быки впереди, как вихрь летят.

- Что будет, если пошлю собаку вперед? Она телят всех задавит, эта собака, заест.

Держит собаку на привязи и идет по краю озера. Бегут быки-олени, гольные быки - груди широкие. Кричит он, кричит - ничего не слышат, не видят. Глаза, норки - все забили им комары. Олени идут почти колесом - один конец по берегу озера, а другой - по тундре. Середина осталась, но в середине пройти нельзя - озеро. Попал он так, что ни туда ни сюда. Пришли на него быки. И прямо быки прошли через него, и он ни с чем остался. Собаку затоптали и ему кости сломали. Ну, воет он и кричит.

Сколько-то времени кричит, те не слышат. Потом младший брат пришел. У него только-только концы рук шевелятся. Руки, ноги, спина изломаны в крошки. Вот позади младшего брата идет отец. Слово тогда взял разбитый человек. На спине лежит затоптанный в грязь; комары закрыли ему глаза и нос. Рот открыл и говорит:

- Отец, хотя вы остались живы, но все-таки я вам слово в память о себе оставлю. Ты, отец, будешь соматуй, а ты, младший брат, бай будешь. А я не буду живым. Я буду ухосоры [белоносой гагарой].

Перевернулся, встрепенулся, скатился в воду и только сказал:

- Кукуй!

Два раза нырнул и на третий вынырнул белоносой гагарой.

- Эй, отец, - говорит младший сын отцу. - Все-таки виноват ты. Видишь, что сделалось. Все кости изломало. Старый ты человек, а как у тебя ума нет? Ты ведь старик и большой человек, ты лучше бы сказал: один день олени пусть так бегают, а не собаку бы давал. Пусть один день олени побегали. Где-нибудь все-таки они бы вышли. Тебе надо было бы так сказать - тыа-самэдо [олени воротятся]. Зная, что олени не убегут совсем, старший брат и назвал тебя сомату. Как олени не воротились бы? Комар их долит, нигде пройти нельзя от комара.

Ужасный был комар, когда глаза не видят. Вот они обратно в чум пришли и телята пришли. И телята заплакали:

- Ау, ау!

Легли они в чуме и не стало вскоре комара. Северный ветер подул и дул целые сутки. Они в чуме лежат.

Вот оттого-то у гагары вся одежда самоедская и оттого существуют эти три народа. Самый корень у нас муггади, потом аседа и, может быть, нгузундэй. Это то, что род наш от муггади, это мне говорил еще отец моей матери Саруба.

- Муггади, - говорил он, - корень очень старый, с того времени, когда начиналась жизнь после утопа.

Саруба также говорил, что сперва были муггади и аседа.

с. 215:

Это предание о напрасной гибели пастуха объясняет сходство оперения 6елоносой гагары с самоедской одеждой. Кроме того, путем примитивного этимологизирования оно пытается объяснить название сомату. В этом преданий хорошо показан тяжелый пруд пастуха-оленевода летом, когда комары доводят до неистовства и оленей и людей. Интересно утверждение, что муггади - это очень старая этнографическая группа энцев, хотя вряд ли можно согласиться с тем, что сомату и баи происходят от муггади. Но если предки сомату и баев не были самодийскими по языку народами, то возможно, что муггади были теми самодийцами, которые, вместе с другими самодийскими группами, оказали на них большое влияние и способствовали тому, что предки сомату и баев усвоили самодийский язык и элементы самодийской культуры.

Максим (Богэ) Туглаков, от которого Р. А. Силкин слышал это предание, был один из лучших знатоков фольклора у тундровых энцев. Он умер в 1948 г. В 1926-1927 гг. Максим Туглаков имел около 40 оленей. Принадлежал он к роду Буналя.

(№ 27)

ССОРА ИЗ-ЗА ОРЛИНЫХ ПЕРЬЕВ

Р. А. Силкин,

18.ХI 948 г.

Пэсо, Дётунга, Бай - были три брата. К настоящему времени они разделились на три орды. Вот так это произошло. Они собрались в одно место. Когда собрались они, то сказали друг другу так:

- Ты каждый день ссоришься. Каждому спору, каждому делу ты причина. Или с кем-нибудь ругаешься, или с кем-нибудь дерешься, - так говорит Баю младший брат Пэсэ. - Все ссоры из-за тебя, ты всему виноват. Хоть я младше тебя, я тебя вижу. У нас дело идет не так дружно. Ты, старший брат, по-своему делаешь, средний брат Дётунга - тоже по-своему и я, младший брат, по-своему. Никогда не скажешь ты, старший брат, что надо слушать тебя. Ты во всем виноват, ты Бай. [Слово бай значит виновный]. Да как же ты не виноват? Это у нас средний брат почему молчит, не говорит? Также он имеет жену, как я и ты. Ну, жена из чего будет шить? Оленя убьем или дикого оленя - все ты себе забираешь. Ты посмотри на его ноги. Они красные у него, как он с улицы придет. Каждый день у него ноги зябнут, потому что нечего носить. Ноги как гусиные у него. [Яптунгэ по-ненецки, дётунга по-энецки значит гусиная нога]. Когда начинается промысел гусей, мы стреляем их на лету, а чем стрелять будем? Кречетовые и орлиные перья все ты себе берешь. Вдруг у нас земля вся зашумит. Вот-вот придут враги. Вот где-то люди есть, товарищей своих как рыбу бьют. Попадет навстречу и бьет. И ты также хочешь жить? А нам ты даешь стрелять гусиное перо, а сам берешь орловое или кречетовое? Вот ты во всем виноват, Бай! Вдруг сюда придут с войной. Ведь везде слышно, что кругом бьют. Кто встретится, убьют и, как собаку, бросят. Вдруг к нам придет такое дело. Мы будем стрелять; а как будем стрелять? Когда моя стрела летит, ее видно, что она навстречу идет, а когда кречетовое перо на стреле, то ее и не видать даже сзади. Кречетовое перо не шеперится, как гусиное. Также и орловое. Цвет у него другой, его не видно, когда оно по небу идет. Человек не видит, когда такая стрела на него идет. Только когда она попадает в него, то

с.216:

видит. Поэтому я говорю, что ты виноват во всем, в том, что ты не делишь ничего с нами.

А тот, Бай, все молчит, глядит куда попало и слушает. И средний брат Дётунга тоже слушает. Теперь этот Бай слово взял. Повернулся к младшему брату. Достал кречетовые и орлиные перья и бросил на середину.

- Вот оттого, что ты сердитый каждый день, оттого, что я вижу, что ты каждый день глядишь в сторону, вот оттого и чернеет твое лицо, делается как деревянное, а ты, как гусиная нога, краснеешь. Ты будешь Пэсэ. [Пэсэ - по-энецки, пяся - по-ненецки значит деревянное лицо]. Если хочешь, порознь живи. Тот средний брат, твой старший брат, этот пусть будет Дётунга.

Младший брат повернулся к нему и говорит:

- Правда, это ты во всем виноват и ты будешь Бай. Как ты придешь, мы будем говорить, что Бай пришел. Почему набросал кречетовых перьев? Почему их прятал, нам не давал?

Ногой пнул их к старшему брату:

- Эти перья мне не надо и я завтра от тебя отделюсь.

И Дётунга тоже оттолкнул эти перья и говорит:

- Пусть берет. Может быть, к нему война придет. А мы себе перьев найдем, если придет война.

Бай свои перья взял.

- Ладно, раз вы их мне отдаете, я их возьму и буду жить отдельно.

И все они на три места разделились и пошли. До последнего времени Бай, Пэсэ и Дётунга не женились, было грех.

Ссора из-за дележа орлиных перьев очень распространенный в Сибири сюжет. В данном случае он приурочен к родственным связям родов Бай у энцев и Пяся и Яптунгэ у ненцев. Происхождение и характер этих связей неясен. Обычно же ссорой из-за орлиных перьев, например, у эвенков, объясняется разделение родов. Данные в этом преданий этимологии родовых названий в отношении родов Пяся и Яптунгэ представляют их перевод. По-видимому, оба эти названия представляют прозвища (имена) основателей родов. Название рода Бай, как мы уже указывали, восходит, вероятно, к древнему этнониму. По своему происхождению энецкий род Бай вряд ли как-либо связан с ненецкими родами Пяся и Яптунгэ.

(№ 28)

ЧУКЧИ

Лебо Совалов,

29.Х 1948 г.

Авамских тау ушло в тундру пять человек. Была орда у них Дяримо. Вот самого Дяримо брат ушел весною диких оленей искать. До самого моря, до большой воды, до берега дошел диких гонять. Диких добыл, несколько диких. Сушат мясо и жир тоже сушат. Несколько, пять или шесть, санок сушат мясо и жира.

Эти люди теперь ночью не охраняют мясо. Днем и так его все время видят.

с. 217:

Одна женщина говорит утром:

- Я сушила дикого оленя жир. Его нет на месте.

Но товарищи ее говорят:

- Куда денется! Собак нет. Кто есть будет? Напрасно ты говоришь. Куда денется? Ну, какой кусок был? Большой или маленький.

- Большого пороза пласт жира был, - говорит женщина.

Где его найдет? Так и нет его. Опять на другой день девушка одна говорит:

- У меня дикого оленя язык был, на нем жир был, их тоже нет.

За трое суток но ночам весь белый жир сняли. Оставили только черное мясо. Все белое унесли. Пять мужчин авамских говорят утром:

- Ну, искать будем причину этого дела. Наверно, люди это делают. Волк придет, не так будет есть. Наверно, люди это. Искать будем.

Тогда, говорят, ружей не было. Луки только, говорят, были. Вот все пять человек сразу ушли. По берегу моря вдоль шли. Маленький яр, большой яр, плавник - все осматривали. Нашли крутой лог. В этом логу у воды один чум есть. Но только чум видят, сами не показываются. Время было - гуси начинают идти в свою землю. Теперь гуси пришли из-за большой воды сюда к чуму. У! Теперь из того чума вышли на улицу две девушки. Говорят что-то гусям. Неизвестно, на каком языке говорят. Опять в чум ушли потом. Тау говорят:

- Мы сперва не говорили, волк как унесет мясо? Люди были. Вот людей и нашли.

Говорят так:

- Пока еще полдень настал. Ночи будем ожидать. Как полночь придет, как спать будут, убьем их. Убивать надо таких людей. Наверное, это чукчи.

Как день стал проходить, так что только маленько стало видно, из чума один мужчина вышел, оленей пригнал к чуму.

Оу! Теперь оленей к чуму ближе пустил тот человек. Не знаю, настала ли полночь, но пять человек к чуму пошли теперь. Ну, вот, мужчина тот свой чум, оказывается, закрыл. Палкой по шесту один из тау, их главарь, постучал. В двери вышел чукча. У него в чуме лук был. Лук-то держит он. Двое тау выстрелили, один ему ногу, другой ему руку сломал стрелами, когда он из дверей вышел. Сам-то чукча очень маленький был с виду. Не шибко молодой был, средний по возрасту. Его убили тау. Теперь барба (главарь) говорит:

- Ну, чум-то будем осматривать.

Там оказались две девушки взрослые, большие, как женщины, одна женщина, еще маленьких детей трое. Считая двух больших девушек, всего детей пять было. Мать убили и трех маленьких детей тоже убили. Две девушки только остаются в живых. Теперь главарь говорит:

- С этими двумя девушками как поступим? Или убьем, или не убьем?

Один тау говорит:

- Не будем если этих двух девушек убивать, ты скажешь - моей будет эта девушка, я скажу - моей будет. Двух девушек поделим я и ты, три товарища наших говорить будут: только два хозяина разделили девушек, нам не хотят их дать. Средний наш товарищ говорить будет: мне давать не хочешь, только себе берешь. У меня жены-то нет, только у тебя жена-то есть. Ну, раз я взял, я не буду отдавать. Почему отдам? Товарищи нас ругать будут, сердиться будут. В своей орде меж собой воевать будем, людей своих убивать будем. Конец-то такой будет. Лучше я, товарищи, такое слово скажу сейчас, буду просить. Это дело, большим

с.218:

делом будет. Поэтому лучше будет так, я хочу так сказать: сразу убить лучше будет, дела не будет тогда.

Ну, самый-то главарь говорит:

- Ну, правда. С женщинами, однако, в большое дело попаду. Однако орду свою всю кончим из-за женщин. Меня, однако, убьют. Меня не убьют, я сам, может быть, людей убивать буду. Я боюсь этого. Когда чукчу девушку возьму, я почему ее отдам? Хотя просить будут, не отдам.

Товарищи его говорят:

- Ладно, убьем. Вот прямо так [рассказчик проводит рукой по горлу].

Двух девок убили. Ну, теперь главарь говорит:

- Куда унесем? Пусть в этом чуме останутся, закрывать-то не надо их.

Вот чум-то полон разного жира, дикого оленя жира. Жир-то жир, сало-то сало! Что тау добывали, это все чукчи к себе тащили ночью. Ну, теперь главарь говорит:

- Оленей-то соберем.

Оленей было тридцать мера. И телята, и важенки, и быки с виду-то одинаковые, большие шибко. И тут главарю-то десять оленей, говорят, было дано, а двадцать зверей разделили четыре человека. Поэтому в орде Дяримо еще недавно, говорят, были чукотские олени.

До своего народа дошли обратно охотники и говорят: "Таких-то людей нашли в тундре". Говорят так же, что эти две убитые девушки были очень красивые. Даже среди долган или русских таких не было. Так-то они подумали, своей орды им стало жалко, оттого и убили. Сами-то половиной ума думали, что надо их взять.

Потом на сходке всех тау самый главный их князь был, он говорил так:

- Молодых много у нас, если бы этих девушек оставили, сразу товарищей своих стали бы убивать за таких красивых девушек, если бы их добром не отдали, сразу бы убили.

Вот как нашли чукчей авамские тау. Дяримо еще недавно жив был. Он говорил:

 - Это моя орда их убила.

Все.

О чукчах на Таймыре рассказывают часто. Иногда это вполне реалистический рассказ, подобно вышеприведенному, иногда - с элементом фантастики. Возможно, что какая-то группа чукчей когда-либо проникала на Таймыр, но вероятнее всего, что это местная переделка северо-якутских рассказов о чучунай или эвенкийских о чангитах, чулюгды и т. п. Начало этого рассказа несколько напоминает начало некоторых нганасанских рассказов о баруси, где повествование тоже начинается с того, что баруси крадет у людей жир и мясо диких оленей. В этом рассказе имеется ряд интересных бытовых деталей. В частности, отражен обычай энцев и нганасан [а также долган] при отлете гусей осенью кричать им вслед добрые пожелания, просить вернуться весной и т. п. Неприятное впечатление производит описание убийства беззащитных пленниц. Но любопытны социальные мотивы этого поступка - нежелание внести раздоры в племя. Этот мотив встречается в фольклоре не одних энцев.