013-015
с.89:
(№ 13)
КОЛЁ-БИОМО
Р. А. Силкин,
11.IX 1948 г.
У Порчигара (Пустозерока) живет юрацкий князь Юрак-еру. У Юрак-еру помощник есть - старшина (амортихеда). Они живут вместе, князь и помощник. Позвал князь помощника:
- Ну, что вы думаете? Где-то на той стороне Енисея есть авамские тау (нганасаны). У них девки есть, очень красивые ходят: грудь у них - гольное железо, ноги до колен - гольное железо. Надо их как-нибудь взять без калыма.
Помощник говорит:
- Раз ты говоришь, как не пойдем. Соберем людей человек пятьсот. Как будем их брать? Воевать будем. Заберем этих баб, а мужиков убьем. Давай!
Этот помощник пошел свой народ собирать. Дня два-три собирал свой народ, пятьсот-шестьсот человек собрал, легкими чумами пошли. Чумов, может, сто аргишит. Набрали своих баб чумы делать.
- Надо нам будем послать к самодям умного нарочного, чтобы они там приготовились.
Послали старика нарочного, сам старшина поехал. Пришел на самоедскую сторону Енисея. Дудинки и Норильска тогда не было. Пришел на оленях к Пясине, а там как раз самоди. Старшина нашел одну кучу, семь чумов. В этой куче был биомо (князь) Колё Муггади. К этому князю пришел этот нарочный:
- Наш князь послал к вам, чтобы вы приготовились к войне.
Это было в марте.
- В будущем году, как Енисей в октябре станет, мы в ноябре придем.
Этот Колё говорит:
- Что это такое? Это вы будете брать без калыма наших девок, наших дочерей? Без калыма не возьмете. У кого силы больше, тот будет брать. Если у вас силы больше - вы возьмете, если у нас - мы.
Теперь старшина юрацкий ушел.
- Ладно, приготовимся, - Колё говорит.
Стал Колё свой народ извещать. Авамским самодям, долганам, тунгусам - всем объявил. Самоедскому князю, долганскому, тунгусскому, всего пяти князьям, да еще одному - бай-князю, всего шести князьям объявил. Собрались они, решают дело.
- Давайте соберем своих людей, свои народы.
с.90:
Те другие князья сказали:
- Когда соберем?
- Все лето будем собирать вплоть до осени. К декабрю месяцу, чтобы все приготовились.
Ну, ладно. Теперь пришла осень. Народ собрался весь - авамские, карасинские и хантайские, тунгусы и долгане. Может быть, тысяча человек собралось, больше тысячи. Самый главный этот Колё.
Выше Дудинки есть озеро Туоруотэ, на правом берегу Енисея против Потапова. Хребет здесь Туоруотэ. Этот Колё собрал здесь своих людей, собрал здесь больше 100 чумов, может 200 чумов. Енисей встал уже давно. Людей собрал Колё, все чумы в одну кучу поставил рядом, как дома вдоль по этому хребту Туоруотэ. Колё говорит:
- Надо огород делать кругом чумов. Когда стрелять будут, чтобы в чумы к бабам и ребятам стрелы не пролетали.
Ну, сделали. Возили лес, сделали огород. Колё сделал маяк, лестницу к нему и там сидел. Колё-старик говорит своему народу:
- Делайте стрелы и луки.
Много их сделали, приготовились, только стрелять. Потом Колё опять своих князей собрал, говорит:
- Кого теперь пошлем. Надо тоже человека послать навстречу войскам. Может теперь идут. Кого пошлем? Бойкого человека надо, чтобы он ушел бы, чтобы не убили его посреди дороги. Бойкого человека надо.
Те говорят:
- У нас таких нет. У нас есть сыновья, да не стерпят.
Колё говорит:
- Ну, мой сын пойдет.
У него сын был большой парень. Колё говорит:
- Пойдешь?
- Пойду, только мне оленей дайте хороших.
Колё говорит:
- Где оленей-то найдем? Надо таких, чтобы никакой олень не догнал.
Те князья говорят:
- У нас есть олени, но такого нет.
Колё говорит:
- У нас одна важеночка есть. Хорошие олени есть-то есть.
Поймали ее, смерили - от хвоста две сажени, кроме шеи. Передние ножки только две четверти - брюхо тащится по земле.
- Одну как буду запрягать?
Колё говорит:
- Одну как будешь запрягать? У важенки лончак был. Может, будет с матерью в паре ходить. Важенка у него под брюхом проходит.
Обыкновенная санка таких оленей не выдержит. Ну, мастер куда денется. Из кокор сделали санку, наполовину сырой лес рубили. Подрубили немного и так сделали.
- Простой олень, - Колё говорит, - не потащит ее. Ну, теперь иди. Против Дудинки на той стороне есть хребет Бухуча. Против него есть мыс Чипчаков. Высокая это сопка, подымешься - глядеть далеко будешь. К нему выходи и гляди. На Бухуча смотри. Если какие-нибудь люди придут, на этот хребет подымуться.
Парень запряг лончака да важеночку, сел и пошел. Отец Колё говорил, что на оленях до Чипчакова мыса три дня идти, а на этой важеночке полдня пойдешь. Ушел парень. Важеночку только вожжой держит. По тайге идет, грузно, короткие ноги не достают земли. А лончак скачет. В полдень пришли к Чипчакову мысу. Стал на припае на льду. Курит,
с.91:
смотрит на Бухуча хребет. Два раза набивал трубку, третий раз стал накладывать - что такое, на хребте стал снег таять? Потемнел весь хребет, снегу не видать. Четвертую трубку наклал, видит, черная земля расплылась к Енисею. Оказывается, это народ был - по ручью пришел к Енисею. Тут семь островов. Они сюда пришли, прямо на него идут. Недалеко от него остановились на Енисее, а с хребта еще спускаются. Князь их, наверное, кричит:
- Ребята! Там под горою у Чипчакова мыса один человек стоит. Его объедете, надо его убить, не упустите.
Теперь пришли. Стали кругом его объезжать. Некоторые из них запрягают по пять-шесть быков белых, пестрых, черных. Стрелы и луки вытащены, на виду, чтобы его стрелять. Стали объезжать. Только хотели сомкнуться - как важеночка дернула и пошла своей дорогой. Те стреляли, но парень такой бойкий был, что через санку скачет на ходу. Только его и видели, на хребет ушел.
За хребтом остановился, слушает. Князь кричит:
- Ну, ребята! Почему упустили? Там чумов много с хребта видно было. Из каждого чума, может, человек пять будет. Может, еще бойчее этого человека найдутся. Давайте лучше воротимся, а то свои души отдадим обратно. Слышно, тунгусы, авамские самоди - люди бойкие.
Ребята кричат:
- Нет, пойдем! Ну погоним его следом!
Теперь Колё парень пошел. Приехал, как только люди спать стали ложиться - в один день съездил. Лег спать. Утром отец спрашивает:
- Ну, что видел?
- На Бухуче видел. Они меня окружать стали, да пустили.
- Ну, ладно, что пустили. Но раз они на Чипчаковом мысу остались, значит через три дня придут. Такое расстояние до этой земли. Ну, как твой лончак, дюжит с матерью?
- Дюжит. Отстает-то отстает, но все-таки дюжит.
- Теперь вставай, - Колё говорит, - есть надо, народу надо объяснить, чтобы приготовились. Послезавтра придут. Караулить надо.
На другой день пришли. Против озера хребет был. Весь яр чумами и оленями своими закрыли. А самоди угнали оленей куда-то. Пока чумы делали, три человека пришли в чум Колё в гости. Князь сам пришел и своих двух помощников привел. Сели на другую сторону против Колё старика, где парень сидит. Колё говорит:
- Ну вари мясо. Надо гостей потчевать.
Баба сварила котел мяса. Стали кушать. Пока кушают, князь говорит:
- Ну, Колё! Скажи срок. Мы к вам пришли, поэтому вас надо слушать. Когда будем играть? Завтра, или послезавтра ребята будут играть? Один день отдохнуть надо, все-таки далеко шли, далека ваша земля.
Колё говорит:
- Я ничего не скажу, дело ваше. Хоть сегодня сыграем, хоть завтра утром. Раз вы сами пришли, отдыхать вам я не дам. Завтра утром хотите - завтра утром давайте. У меня все готово.
- Ну ладно, - говорят, - если все готово, то завтра начинать будем.
Когда отгостевали эти три юрака, ушли домой. Утром встали. Юраки подняли со своей стороны флаг черный, а Колё со своей - флаг красный.
Теперь видят, что юраки к озеру спустились, все озеро закрыли народом. Колё-князь тоже весь народ к озеру спустил. Сыну своему говорит:
- Ну, одевайся, иди вперед народа.
Парень оделся. В то время была железная одежда. Надел на себя и пошел впереди своего народа. Колё видит - с юрацкой стороны юрацкий
с.92:
князь своего парня послал вперед. Они как раз навстречу друг другу пришлись.
Начинает юрацкий парень, стреляет. Колё видит: его сын тоже стреляет. Первые две стрелы пустил юрацкий парень, Колё сын только одну пустил, а юрацкий парень третью пустил. Колё видит:
- Мой сын закричал что-то, упал на спину и так и пропал.
Юрацкий парень стал стрелять и стрелять. Видит Колё, его народ стал что-то падать, падать, падать, С одного стали падать. С юрацкой стороны мало падает, редко, с Колё стороны часто падают. Колё стал думать, спустился с своего сидения и пошел в чум.
У него был работник. Каждый день рубит, таскает лес - худенький человек, только его работа дрова, лед тащить в чум. Имя его Сесаку. Он тоже из муггади. Его имя оттого, что каждый день дрова рубит, его одежда как деревянная стала - пропиталась смолой, гнилыми дровами. Говорит Колё этому Сесаку:
- Ну, Сесаку! Как-нибудь собираться, одеваться надо тебе. Твоего биомо (хозяина) убили. Если хозяина своего заменишь, весь юрацкий народ побьешь, а наши останутся и ты живой придешь, возьми мою дочь без калыма и еще половину своего имения отдам, оленей, замени своего хозяина голову.
Теперь Сесаку оделся, где-то железо нашел, чтобы одеть. Не хочет, плачет. Ему лук дали, стрелы. Потом Сесаку стал стрелять во все стороны беспрерывно. Как одну стрелу пустит - два, три, четыре человека падают. Этот Сесаку как раз круглые сутки стрелял.
На другие сутки утром Колё видит - на юрацкой стороне народа совсем не осталось. Только десять-двадцать мужчин осталось. Сесаку стал бить и этих. Бьет, стал до юрацких чумов добираться. Теперь юрацкий князь свой черный флаг опять поднял, два раза его поднял, кричит:
- Перестань, пожалуйста! Перестань. Этого человека как-нибудь унять надо, а то он всех перебьет, баб и ребятишек не оставит.
Теперь Колё опять спустился с лестницы в чум.
- Дочь! Собирайся! Как-нибудь пойдешь к озеру. Как-нибудь этого мужика унимай. Он стал и свой народ бить.
Колё дочь свою за руки взял и пошел к озеру. Но! Колё дочь оделась так, что на нее глядеть любо. Кругом железные украшения. К озеру пришли. Колё свою дочь ведет прямо к Сесаку. Сесаку как раз оборотился свой народ бить. Навстречу ему как раз Колё с дочкой.
- Пожалуйста, перестань! Держи мою дочь как жену, - и за лук схватил Колё Сесаку. Сесаку перестал. Насилу, насилу перестал. Жена его за руки схватила и в чум повела. Сесаку с женой остался. Колё остался со своими людьми. Стал считать народ. Сосчитал народ - только 200 осталось, большинство свалились. А юрак князь кричит:
- У меня только 15 мужчин.
Теперь Колё-старик говорит:
- Ну, ребята, обратно к чумам идите.
Теперь они с озера обратно к чумам подались. Ночь стала, спать легли. Утром народ стали собирать, который был убит. Весь народ собрали и стали хоронить.
Юраки свой убитый народ весь на санки склали, как дрова. Когда клали на сани, пришел к самодям юрацкий князь. Его обоих помощников убили. Говорит юрак:
- Сперва-то мы хотели баб взять. Силы-то не хватило. Теперь пойдем пустые.
Колё говорит:
с.93:
- Ничего не надо. Своих убитых людей увези куда-нибудь в свой край. На этой земле не оставляй.
Теперь юрак говорит:
- Давайте мир будем делать теперь. Для этого теперь я сам пришел. Народа столько убили мы, что ты хочешь?
Колё говорит:
- Ничего не возьму.
Юрак говорит:
- Я теперь в свою землю уйду. На другой год я, может быть, опять приду, но воевать не будем, будем мирно жить.
Пока разговаривают, на улице кто-то кричит. Один человек бежит со стороны, какой-то кожаный черный мешок несет. То бросит, то опять подымет, а за ним два человека на оленях во весь мах гонятся. Этот человек, который бежал, через огород перебросил мешок. Человек, который это видел, в Колё чум перебросил мешок. Колё посмотрел в этот мешок - там живой мальчишка в мешке плачет. Потом бежавший человек пришел к двери. Колё говорит:
- О! Это мой младший брат! Откуда пришел, что случилось?
- Что случилось? Два человека пришли в мой чум, семью убили, а меня гоняют эти два юрака.
Эти два юрака тоже следом вошли в чум, сели на другую сторону. Колё-брат говорит:
- Это вы меня гоняли. Ты человек приметный. Когда вы меня гоняли, я видел, у тебя одного зуба не было.
- Да, может быть, это и я.
- Тогда мне парнишка мешал. А теперь я тебя убью.
Колё-брат через огонь прыгнул. Колё-старик его за подол поймал и говорит:
- Ну, теперь не убивай. Мы замирились. Не надо убивать, пусть идут.
Насилу, насилу остановился его младший брат. Теперь юраки пошли домой. Говорят:
- Ну, прощайте! Никогда теперь не будем воевать, будем жить мирно. Мы не придем и вы не приходите. Будем жить мирно.
Вот утром юраки стали свои чумы разбирать, поехали и покойников в аргишах повезли, в свою землю повезли.
А Колё-князь похоронил своих людей на этом хребте Туоруотэда и говорит своим товарищам - князьям:
- Идите по своим местам и живите. Никто нас трогать не будет.
Которые остались 200 человек, всех разделил по стольку, по скольку приходится на князя, никому ни больше, ни меньше. Долгане пошли к самодям, самоди к долганам - ему все равно. Тау (нганасаны) пришли к муггади - это все Колё делил.
Теперь юраки ушли в свой край и там, где Бухуча хребет, своих покойников захоронили.
По-видимому, этот рассказ представляет в своем настоящем виде переработку какого-то более древнего по общему своему содержанию сюжета. В данной своей редакции предание повествует о приходе ненцев на Енисеи. Такие походы ненцев действительно бывали, например, в 1679 г. (см.: ДАИ, т. VIII, стр. 161-166).
На "Чертеже земли Туруханского города" атласа С. У. Ремезова (см.: "Чертежная книга Сибири, составленная тобольским сыном боярским Семеном Ремезовым в 1701 году", СПб., 1882, л. 13) на реке Нижней Хете (современная река Большая Хета, впадающая в Енисей между
с.94:
Дудинкой и Караулом) имеется надпись: "А по ней приходят юрацкая самоядь немирная через Таз и с Пура". Очевидно, такие события случались неоднократно. В XVII в. ненцы находились на более высокой ступени социально-экономического развития, чем энцы и нганасаны. У них рано образовалась богатая верхушка крупных оленеводов, которые именно и руководили набегами на соседние племена. Ненцы также уже в XVII в. были более многочисленным народом, чем энцы и нганасаны.
К настоящему времени столкновения между ненцами и энцами целиком отошли в область преданий. На Енисее ненцы и энцы трудятся совместно в одних и тех же колхозах, и от былой вражды не осталось следов. О том, что нганасаны были участниками столкновений с ненцами, имеются исторические и этнографические свидетельства. Но участие эвенков в этих событиях сомнительно (если только под ними не имеется в виду часть предков нганасан), а что касается долган, то упоминание о них в данном предании представляет явный анахронизм. В XVII в. долган еще не было на территории современного Таймырского национального округа. Так же и энцы рода Муггади в XVII в. жили еще в бассейнах Таза и Турухана и поэтому не могли участвовать в событиях, происходивших в низовьях Енисея.
Очевидно, это предание первоначально имело в виду какие-то столкновения между энцами муггади и ненцами на Тазу, а затем было переработано и приурочено к более поздним событиям, вызванным походами ненцев в низовья Енисея. Типично фольклорными персонажами являются чудесные олени энецкого разведчика, скромный работник, превращающийся в неукротимого богатыря-воителя и т. п. Рассказчик, видимо, ошибся, сказав, что перед началом боя ненцы подняли черный флаг. По другим нашим записям, перед боем поднимался обеими сторонами красный флаг, а черный флаг являлся у этих народов символом мира, а также сдачи, капитуляции. Рассказчик употреблял слово князь там, где по-энецки надо было бы сказать биомо, что значит "хозяин", "руководитель", "главарь".
Концовка о разделении племен, которое якобы произвел Колё-биомо, мало вразумительна. Может быть, она должна объяснить существование у нганасан рода долганского происхождения, а у энцев - нганасанского. Но к этому глава энцев муггади вряд ли имел какое-либо отношение.
Нганасанскую версию обрисованных в данном предании событий см. в легенде "Про богатырей Тими-Хоти и Иния-Батуру ("Легенды и сказки нганасанов". Красноярск, 1938, стр, 58-64).
(№ 14)
ПРИХОД ЮРАКОВ
(Вариант Колё-биомо)
Холю Каплин,
с. Дудинка,
3.1 1949 г.
Раньше началось это со стороны юраков. У юраков был начальник - еру. Этот еру имел помощника нохо-еру. Этого нохо-еру послал юрацкий начальник в землю сомату с вестью. Потом у лончака на левом боку выстригли шерсть и поставили на этом лончаке знак - лук - и послали его в землю сомату.
с.95:
Сперва нохо-еру приехал к сомату князю. Он так ему сказал, этот нохо-еру:
- Сомату князь! Ты берегись. Мы к тебе придем воевать и ты готовься к этому.
Ну, потом этот олень пришел к сомату князю. Ну, сомату князь собрал своих людей всех в одну кучу. Своих людей собрал и говорит:
- Ну, что будем делать?
Тут был еще Колё, муггади князь.
Ну, так между собой думали, как что делать. Изгородь сделали. После этого людей начали проверять, своих людей.
Сомату князь говорит:
- Ну, людей половины нет. Два муггади были. Их сейчас нет. Они не пришли. Опоздали что ли. Они ходили легким чумом или промышлять или гостевать.
Потом сомату князь говорит:
- Ну, кто пойдет от нас разведчиком проверить, пришли или нет юраки?
Ну, сомату князь сказал:
- Ну, кто поедет? Это Колё у нас есть. Это Колё надо отправить разведчиком. Он хороший промышленник, бойкий человек.
Ну, они думали опять:
- Ну, пешком он не может идти. Надо оленей ему искать. Хороших оленей надо, чтобы, как пуля летели.
Ну, он, сомату князь, сказал:
- Ну, Колё! У тебя есть одна важенка. Эту важенку звали "Сэду дябу дёходи".
Колё говорит:
- Один олень все равно не возьмет.
- Ну, у кого есть еще хорошие олени?
Сомату князь знает всех своих людей, у кого что есть. Он сказал своим ребятам:
- Ну, принесите сюда, у нас был один такой остяк. У него была одна тарагайка.
Вот остяка привели к сомату князю. Князь сказал:
- У тебя была одна тарагайка? Ну, дай ее. Мы человека отправим, разведчика.
Ну, этого человека, Колё, отправили.
Сомату князь стоял выше Дудинки у леса Нюэ мугга. Там он построил изгородь. А разведчик Колё пошел на хребет Бухуча.
Ну, он пришел туда ниже Бухуча на берег над Енисеем. Ну, он остановился там. Он был курящий. Он трубку взял и смотрит туда на запад.
- Ага, их люди пришли.
Они так говорят эти люди:
- У! Там дым видно, много дымов. Из нашего чума выходит один-два мужика, а из их чумов из каждого выходит десять мужиков. Лучше вернемся обратно.
Юрак-еру говорит:
- Ну, как вернемся обратно? Вот одна санка стоит. Давайте поймаем ее, давайте круг сделаем.
Начали его ловить, круг сделали. Чуть не закрыли круг. Колё-старик пошевелил двух своих оленей и между ними ушел. Он ушел и домой пришел. Он своим людям говорит:
- Они идут. Уже пришли все.
Они [юраки] следом пришли. Увидели изгородь сомату князя и говорят:
с.96:
- Мы как ее одолеем? Беда крепко сделана.
И назад вернулись. Назад поехали и в это же время увидели на Енисее одну собачью упряжку. Русский какой-то ехал. Ну, его они поймали. Юрак-еру говорит:
- Ну, как без крови мы обратно придем? Давайте полозья помажем кровью.
Ну, бедного этого русского убили и потом ушли домой обратно. Юрак-еру говорит:
- Ну, как мы свои стрелы назад унесем? Лучше тут на Бухуча оставим.
По-ихнему Бухуча называется Выхэлово. Юрак-еру сказал:
- После нас пусть называется этот хребет Выхэлово-сэда.
Сейчас там стрелы встречаются - костяные, железные, деревянные, длиною до локтя. Ну, сейчас они под землю ушли.
В этом варианте предыдущего предания главную роль играют уже не энцы муггади, а энцы сомату. Глава муггади, герой предыдущего предания, Колё низведен здесь до роли простого разведчика. Но общая схема предания, его локализация в общем те же самые. Требует объяснения эпизод с убийством русского. По энецким и нганасанским преданиям как будто было грешно или стыдно воинам вернуться из похода, не омочив стрелы или не вымазав свои санки кровью. Поэтому участники похода, не решившись напасть на укрепленный лагерь энцев, убивают первого встречного, чтобы иметь возможность вымазать свои санки в крови.
Более подробно и с глубоким сочувствием к жертве этого обычая данный эпизод разработан в аналогичном предании, рассказанном нам старым нганасаном, которое мы намереваемся включить в материалы по фольклору нганасан в одном из следующих выпусков настоящего издания.
(№ 15)
ДВА НГУЗУНДЭЯ
Р. А. Силкин,
11. IX 1948 г.
Выше Дудинки Вершининская речка, выше ее есть речка Авамская дяга (Миколаевская). Против нее берег неводной Тола. Народ спускается с тундры - богатые муггади. Старик, имени у него нет. Дочь у него замужем. Зять у него Дяба-мера [подобный молодому оленю, лончаку; бегающий как лончак, догоняющий лончака]. У Дяба-мера брат Таго-мера [подобный теленку, теленка за ногу ловит]. Вот какие бойкие были, прямо руками оленей хватали, ремня им не надо было. Как весною промышлять будут - санки не держат, на себе приносят больше всех людей.
Так промышляют. Вот, уже на Енисее забереги стали. Они к Енисею собрались. Говорит один раз старик муггади своей старухе:
- Сверху пришло письмо. От царя пришло ко мне письмо. Царь пишет: "У тебя, говорят, есть зять с братом. Откуда-то тунгусы приходят, все с народом бьются, бьют наш народ. Не можем их никак уничтожить. Начинают они истреблять наш народ. У нашего народа ружей нет, бой только рукопашный, а у них стрелы. Каждый день они по сто людей убивают.
с.97:
У нас только сабли и молотки". Теперь, старуха, как ты думаешь? Говорит царь: "Два зятя у тебя есть, пошли их к этим тунгусам. Если не пошлешь - все равно убью их, живы не будут".
Старуха дочери говорит (тогда самоди не говорили с зятьями):
- Скажи мужу: "Говорят, пойдет он к тунгусам. Если не пойдет, то нас убьют все равно. Тунгусы, говорят, много народу убили. Оттого тебя посылают. Ты бойкий, оленей руками имаешь, также воевать можешь. Оттого тебя и посылают".
Днем-то не говорила. Когда спать легли, стала с мужем шептаться, так вот и так. Утром встали. Теперь Дяба-мера говорит жене:
- Ну, что сидишь? Раз отец говорит, также царь пишет - пропаду не пропаду, слова менять не буду. Ты мне делай двенадцать пар олочей, младшему брату - одиннадцать пар олочей. Надо идти, слова менять не буду.
Два дня только дал сроку бабе.
- Енисей поход дает. Сегодня мне двенадцать пар сошьешь, завтра брату одиннадцать.
Теперь муж ушел промышлять. Сейчас весна - промышляет куропаток, гусей. Баба целый дань работает, скоблит, шьет. Вечером, перед приходом мужа повесила дымить все двенадцать пар олочей. Муж пришел с братом, гусей принесли полно. Муж глянул - жена-то все приготовила.
- Это хорошо. Ну, завтра брату делай, послезавтра пойдем.
Завтра утром встали - опять пошли гусей, рыбу в речках промышлять. Жена опять все одиннадцать олочей сделала, повесила дымить. Утром встали, говорит жене:
- Ну, котел мяса вари, пойдем. Енисей-то совсем готовый.
Когда есть перестали, говорит жене:
- Теперь обуемся, пойдем, в ветку олочи положим.
На дорогу мяска положили. Положили все в ветку.
- Теперь гляди, - жене говорит. - Если против Авамской речки нас течение не унесет, в октябре месяце нас дожидай. (Пошли они в июне).
Теперь они пошли через Енисей на двух веслах. Вошли в Авамскую речку, поднялись по ней, идут по ней до вершины, пока озера не дошли.
Озеро дошли, через озеро переплыли. Ветку опрокинули на сухое место, стали еду варить.
Дяба-мера говорит брату Таго-мера:
- Теперь кушай, теперь скоро кушать не будем. Видишь камень - через него пойдем. Оленя только увидим, если и убьем, тогда кушать будем. Теперь целую ночь пойдем, целый день.
Идут, идут, сколько дней шли неизвестно, только кончился месяц. На камень подымаются. На камень поднялись, глядят. Высокая гора камень, там опять камень видать, - насилу, как дым. Теперь брату говорит Дяба-мера:
- Того камня дойдем. Вероятно тунгусы живут там. Скоро не дойдем, еще долго пойдем.
Опять еду стали варить. Теперь покушали, спать легли. Близ утра младший брат Таго-мера проснулся. Глядит - старший брат спит. Видит: Ух! Два человека бегут, дикого оленя гоняют. Почти вплотную за оленем, руками хотят поймать недалеко от них.
Старшего брата разбудил:
- Старший брат, два человека бегут.
Старший брат на ноги вскочил:
с98:
- Верно! Ну, младший брат, останься, а я навстречу пойду.
Пошел. Взял лук и стрелы, пошел навстречу. Младший брат ждет, ждет весь день. Брата нет - заигрались где-то в тайге. Таго-мера говорит сам себе:
- Почему старшего брата так долго нет. Неужели убит?
Только собрался, собрал все в горна, олочи и другое, теперь вдруг человек выходит:
- У! Старший брат мой бежит.
Старший брат пришел. Глянул на него младший брат - весь в крови.
- Пошто ты, старший брат, весь в крови? Оленя убил что ли?
- Пошто оленя убил. Не оленя убил. Два человека, которых мы видели, меня стали бить. Ну, тогда я их, хоть насилу, но убил. Чуть они меня не одолели. Руками, ножиком порол, стрелами не одолел. Оттого кровь побежала. Два оленя я убил. Вот за этих оленей они меня стали бить - зачем наших оленей бьешь. Это тунгусы, те, к которым мы идем. Это вот наверное те тунгусы, о которых писал царь, оттуда пришли. Тунгусы бойкие, такие как мы.
Брат говорит:
- Оленя-то далеко убил?
- Завтра утром встанем, пойдем, там как раз будем ночевать.
Ночевали. Утром, как покушали, пошли вперед. Старший брат всегда идет впереди, младший брат за ним следом. Целый день, как утром встали, идут. Как раз заря потухла, когда к тому месту пришли, где два оленя убиты. Стали ночевать. Младший брат молчком поглядывает, где эти два человека, которых его старший брат ножиком заколол. Около оленей их нет.
Потом с оленей кожу и чистое мясо сняли. Остальное всё бросили. Жарят мясо на рожне. Пока мясо жарят, младший брат ходит немного подале того места, где олени лежали.
Старший брат кричит:
- Чего ты там ходишь? Случится еще что-нибудь.
Наткнулся младший брат в потемках на одного мертвого человека. Верно старший брат говорил - шитолицый тунгус, лицо посмотрел в потемках - одна щека писаная. Старший брат кричит в темноте:
- Что ты там делаешь? Там нет ничего.
Младший брат смотрит. Видит - в горле нож был воткнут, до живота разрезан, кровь еще идет. Он думает:
- Два было. Другой-то где? Наверное на стороне где-то.
Вернулся к костру.
- Ну что, младший брат, пришел, что ты там нашел?
- Ничего не нашел.
- Что ты скрытничаешь? Я тебе говорил, что двух убил. Другой такой же бойкий человек был, как я. Насилу я его поймал. Он недалеко лежит от товарища. Брось ходить. Пусть останутся здесь. Будем есть и спать. Земля, куда идем, еще далеко, далеко нам идти. Видел камень вдалеке - вот там тунгусы живут.
Потом, утром встали. Чистого мяса немного поели, взяли с собой, остальное бросили. Теперь идут. Сколько-то дней шли, тоже не говорят, второй месяц кончился - комариный [июль].
Идут. Этот месяц кончился - в тайгу зашли. Не видать ничего - темная тайга. Сколько раз ночевали, неизвестно. Сверху снежок стал падать. Стали ночевать. Старший брат шесть олочей износил и бросил. У младшего брата пять олочей осталось, шесть тоже бросил. Куда мы будем напрасно таскать дыроватые обутки? Снежок падает, ночуют три ночи на одном
с.99:
месте. Чумок сделали. Наломали ели и ею закрыли чумок, травой завалили.
Третьей ночью костер расклали, котелок повесили. Старший брат в двери посмотрел - олени идут один за другим, большие домашние. Идут оттуда из леса против чума. Старший брат говорит:
- Олени идут. Когда мимо чума пойдут, надо стрелять. Есть среди них белый бангай. Его стрелять надо, жирного надо выбрать. Домашние это олени. Люди есть близко.
Младший брат говорит:
- Я буду стрелять.
- Стреляй! Только в сердце надо стрелять. Если кость переломишь, стрела насквозь пойдет, ладно будет.
Младший брат достает лук свой. У него остяцкий лук был, обмотанный берестой. Достал две стрелы. Одну с раздвоенным концом положил на лук. Старший брат говорит:
- Такой стрелы не надо. Такая насквозь не пойдет, заденет за кость. Достань стрелу с четырехгранным острием.
Младший брат достал такую стрелу.
- Вот, вот этим пробуй.
Младший брат сел у двери. Прошло десять оленей, один за другим. Снег уж глубок, олени ступают на один след. Часть их, хвост, еще не видать, по одному растянулись. Штук 20 прошло. Вот белый бангай. На крупе вздор, как куль, насилу идет. Как пришел он против двери, прямо в лопатку, в сердце попала стрела. Как она оленя прошла, не слышно было, только в лесу прошуршала. Олень сразу упал.
- Молодец! В сердце попал.
Старший брат встал и оленя в чуме у огня бросил. Потом на улицу опять ушел.
- Пойду посмотрю, на какое расстояние твоя стрела ушла.
Старший брат пошел за стрелой. Она у дерева конец срезала, толстый сук пробила и дальше опять в дерево до половины наконечника вошла в ствол. Он ее выдернул, принес брату своему.
- Ты ее вычисти, чтобы не было на ней крови, древко очисти. Она оленя пробила, сук сломала и в дерево ушла. Рука у тебя сильная. Когда придем к тунгусам, она три - пять, может быть, до седьмого человека пробьет и дальше уйдет - рука у тебя сильная. А ту стрелу с раздвоенным наконечником не держи, когда к народу придем. Только когда один-два человека останется, тогда ее держи, а эта стрела на дикого оленя пройдет и сквозь многих людей.
Стал оленя опускать старший брат. Который бок оленя к ним глядел, пробит, обе лопатки пробиты, сердце, и насквозь стрела прошла оленя. Стали кушать. Олень жирный. Который жир сверху, его сняли, стали есть. Потом спать легли. Старший брат сказал:
- Пусть никакого следа не будет около нашего чума. Если на улицу захочешь, иди в другую сторону от чума, не туда, откуда пришли олени. Если кто-нибудь за оленем придет, чтобы никакой дороги не было к чуму. Чумочек маленький, с оленьей дороги его не видать совсем.
Спать легли. Спят. Утром встал старший брат. Хотел руки растянуть, как делает просыпающийся человек. Одна рука хрустнула.
- Однако в лесу услышат.
И в лесу что-то щелкнуло. Не надо тянуться, а то там услышат.
- Ну, брат, вставай, надо огонь топить.
Встал младший брат. Только положил мясо в котелок, только огонь раскласть - старший брат говорит:
с.100:
- Два человека с пальмами идут на голицах. Держи лук. Если в чум войдут, надо стрелять.
Те друг за другом идут по той стороне, по тропе. Один подпоясан, тонкий, высокий, плечи широкие, лицо пестрое, расшитое. Никуда не заглядывают, только вперед идут. Один по-своему говорит:
- Олени ушли далеко, однако.
Прошли мимо чума, на чум даже не глянули.
Старший брат говорит:
- Подождем, чтобы они прошли. Если обратно пойдут, увидят, тогда будем стрелять.
Оделись братья, оставили котел, мясо, взяли луки, стрелы.
- Пойдем, - говорят, - по оленьей тропе, откуда те пришли.
Идут, идут, идут. Солнце на закат пошло. Теперь озеро перед ними большое. Только-только оно прихвачено льдом. Эти олени прошли вокруг озера, вероятно.
Глядят. На берегу озера, на той стороне озера виден большой, крутой яр, чистый без леса. Глядит старший брат, там чумы, чумы, конца края нет. В несколько рядов прямо-таки поставлены. Народ ходит среди этих чумов, как комары. Старший брат говорит:
- Оленя стрелять ты мастер был. Как здесь станем стрелять? Видишь народ-то какой. Может быть сильнее нас, бойчее народ будет. Надо успевать как-то.
Младший брат говорит:
- Но! Человек это, не дикий олень, ко мне идет, а не так, боком, идет, как дикий олень.
- Пойдем обратно. Может быть люди в чум придут и убьют нас. На озере только встает лед.
Пришли обратно к своему чуму. Никого нет. Те два человека не прошли, видно олени далеко зашли. Их долго нет что-то.
Пришли домой, огонь расклали. Стали еду варить. Еду сверили, стали кушать. Тех нету, не слыхать, не видать. Поели, стали ложиться спать. Всю ночь спокойно спали.
Утром проснулись. Старший брат опять стал руки потягивать. Тихо, никакого ветра. Где, что кругом в лесу, всё слышно. Какие птицы шемошат, всё слышно. Руки стал потягивать, обе руки растянул прямо до трубы. Руки щелкают, прямо беда. В лесу стало тоже щелкать эхо. Старший брат теперь говорит:
- Я нарочно, может люди здесь, может услышат. Скажут, что-то слышно, что-то щелкает.
Брату младшему говорит:
- Таго-мера, ты тоже потягиваешься! Я вижу. Но все-таки ты тиховатый и руки потягиваешь тихо, не слыхать ничего. Но ты все-таки почаще потягивай свои руки и ноги, чтобы они были у тебя мятые. Когда начнем с этим народом воевать, чтобы у тебя нигде ничего не было слышно. Мнися, как можно.
Вот теперь младший брат говорит:
- Хотя я тиховатый, но я думаю своим умом все-таки вернуться обратно домой живым.
- Все-таки думаешь назад домой вернуться? Это хорошо, что ты так думаешь. Я своим умом тоже думаю вернуться обратно. Но только я думаю, может быть, бойчее нас народ есть. Тогда как вернемся?
Которые за табуном ушли два человека, их все нет. Холодно. Четвертые сутки их нет. Старший брат говорит:
- Однако они прошли мимо, другой дорогой их олени увели.
с.101:
Ну, на завтра утром встали. Четвертые сутки пошли, как никуда не ходили. Встанут и кушают только. Младший брат, как встанет, все стрелы свои чистит, чтобы на них грязи не было, а старший брат нет, не чистит свои никогда. Так на четвертые сутки утром встали. Старший брат говорит:
- Пойдем опять к озеру глядеть, как там народ.
Пошли к озеру. Дошли. Видят, народ ходит по озеру, олени ходят по озеру. Озеро встало, мороз уж четверо суток. Глядят: человек к озеру спустился и топором озеро пробует. Попробует и опять идет, а в другой руке стрелы и лук тащит волоком за конец. Этот человек самой середины озера дошел. Остановился, топор на лед бросил, стоит, лук держит стоймя, уперев в лед, и поглядывает. Посмотрели на его лицо. Старший брат и говорит:
- Младший брат, ты видишь? Это тот плечистый человек, который за оленями ушел. Он, кажется, на нас глядит. Я это знаю.
Выхватил стрелу, взял ее за наконечник и стал ею помахивать и постукивать об дерево.
Долго глядел этот тунгус. Видно заметил, что люди есть. Поднял топор свой и пошел прямо на них. Вот подходит, подходит. Младший брат говорит:
- Давай я в него стрелять буду, пока он не видит. Невзначай я его подстрелю. А то увидит, что мы целим и, может быть, увернется.
Старший брат говорит:
- Нет, не стреляй. Он лук держит за конец, только топор в руках держит. Может быть он что-нибудь спрашивать идет. У нас все-таки луки в руках.
Теперь этот мужчина идет, идет. Шагов на 50 подошел, остановился и лук положил на лед, топор положил на лед. Руки опустил, стоит. Говорит по-своему. Что - неизвестно, что говорит, не знаем. Младший брат говорит:
- Что мы скажем? Мы ничего не понимаем, не знаем.
Старший брат говорит:
- Я так скажу: два пальца покажу и стрелы покажу. Это будет значить, что через два дня будем воевать.
Теперь достал он все стрелы и показал их. И младший брат встал рядом с ним и все стрелы показал. И луки показали и два пальца показали. Потом сняли все с себя и одни без оружия стоят. Поймет ли? Может быть поймет, что через два дня воевать.
Как показали они два пальца, стрелы и луки - этот тунгус обернулся и поднял свой лук и топор и пошел обратно без всяких разговоров. Они тоже обратно ушли. Теперь пришли в свой чумок, мясо сварили и так за семь суток все мясо съели, все кости, все чанги - все.
Седьмые сутки наступили, когда они решили идти туда. Встали. Старший брат говорит:
- Хорошенько кушай, чтобы ничего не осталось. Может быть живые не будем - после нас, чтобы напрасно черви не ели мясо.
Какие были лучше обутки, олочи, одежда получше, - все на себя надели, что похуже - здесь оставили в чуме: может быть живые придем, тогда возьмем. Надели на себя за плечи колчаны со стрелами, подпоясались. Теперь пошли. Они в парках были. Пошли по тропе. Младший брат вперед хочет идти, старший брат его назад оттягивает:
- Сзади меня иди. Куда вперед лезешь.
Пришли на берег озера. Этот же один человек тоже вышел на край озера и лук у него в руках и топор в руках. Старший брат говорит:
- Как нам показать себя? Пойдем на озеро, там покажемся.
с.102:
Вышли на озеро, стали рядом. И тот, который шел человек, обратно вернулся, увидев наших.
Мы стали с утра,
И солнце поднялось до полудня,
Пока мы здесь стоим!*
Солнце стало спадать и народ из тунгусских чумов на озеро спустился. Теперь идет этот народ к ним и все держат в руках луки и стрелы.
Так видно нашим глазам -
Весь тот конец озера
Закрылся народом!*
- Даже приблизительно никак нельзя их сосчитать, - говорит старший брат, - чересчур много народа.
Подходят они к середине озера. Тунгусы тоже идут на середину озера, навстречу им. Младший брат все лезет вперед, старший брат все его отодвигает:
- Иди назад, не успеешь увернуться - убьют тебя. Держись за мной.
Подошли близко тунгусы, первые начинают. Пролетели три-четыре стрелы, просвистали мимо старшего брата. Старший брат это видит. Пока старший брат смотрит, младший брат лезет из-под руки стрелять. Старший брат говорит:
- Куда лезешь, видишь народу много. Не успеешь увернуться.
Старший брат вперед идет, стрела на луке и говорит, обернувшись, младшему брату:
- Ты только карауль. Может быть какой-нибудь человек в сторону побежит, тогда стреляй. А так я один буду стрелять. Твое имя Таго-мера, вот успевай, чтобы никто не убежал далеко.
Старший брат замолчал. Теперь стал стрелять старший брат. Теперь младший брат видит: старший брат как выстрелит одной стрелой гранёной, так семь - десять человек убьет, сразу как ворота сделает. Целый день стреляли, воевали. Целую лунную ночь воевали. Ни одна стрела в него не попала. Видит младший брат, что старший брат как выстрелит, так шагнет вперед шага два, а тунгусы назад подвигаться стали.
Целую ночь стреляли. Стал другой светлый день.
Я словами сказал старшему брату:
У тебя руки устали, давай я буду стрелять.
Старший брат слова не сказал.
Только стреляет,
Молча рукой машет*.
Второй день прошел. Стало закатываться солнце. Видит младший брат, что озеро все почернело, бежит народ, отодвигается к своим чумам. Теперь один раз обернулся старший брат.
- Что, младший брат, видишь? Ничего не видишь? Один человек убежал, не видишь? До того бежит, что волосы у него поднялись. В одной руке у него стрела, в другой ничего нет. Стрелой моей наверное изломан лук. Скорее, он скоро в тайгу попадет, тогда его не увидишь.
Младший брат подпрыгнул:
- О, правда! Я не видал его.
Побежал и сам себе говорит:
- Старший брат, хоть стрелял, и все-таки увидал его. Как я не видел его?
_____________________
* Эти строчки рассказчик пропел.
с.103:
Потом, только стал тот человек с озера в тайгу подниматься, младший брат сразу его за волосы поймал и снова за руку поймал и стали они драться. Этот тунгус не стал бороться. На второй раз опрокинул его младший брат на спину и ножом заколол. Потом младший брат не пошел своим следом обратно, не ушел к брату, а прямо к тунгусам в чумы пошел. Пришел туда на берег, по ту сторону тунгусского войска. Теперь младший брат сзади стал стрелять их.
- А большой брат мой, я вижу, перестал стрелять. То ли стрелы кончились. Только стоит, от стрел увертывается.
Младший брат до того стрелял, пока ночь не кончилась. Третьего дня утро настало. Какие еще люди остались, человек пять - десять, по одному бегут к чумам, а остальной весь народ, который на озере был, весь мертвый, всех там кончили.
Когда народ на озере прикончили, старший брат пошел навстречу младшему. Младший брат говорит:
- Ну, как? Тех людей, которые убежали, надо побить, а то они все равно нас бить будут.
- Нет, младший брат. Пока сейчас не надо. Пойдем прямо в чумы, тогда узнаем, что делать. У них все-таки дети есть.
У убитых тунгусов, у каждого отрезали мизинец левой руки и сложили все эти мизинцы в один мешок. Потом пришли к чумам. Старший брат все время впереди идет. Посреди большой чум стоит, как балаган. К дверям этого чума подошли братья, поставили луки по бокам двери и стрелы здесь положили.
Зашли в чум. Там один старик со старухой. На другой стороне сидит одна, с виду девка. Когда вошли, старик сидел, плакал. Стал старик на колени, руки на колени положил и головой кланяется.
- Ну, как, товарищи? Вы наш народ весь побили, хоть нас-то оставьте. Ребятишки тоже есть, ребятишек хоть оставьте живыми. Если вам надо что-нибудь, возьмите девку. Запрягу оленей, запрягу аргиш. Возьмите девку, замиритесь, оставьте нас живыми.
Теперь старший брат говорит младшему брату:
- Ну, как ты думаешь? Унесем эту девку?
Младший брат говорит:
- Куда нам девку? Мы не за бабой пришли. Нас, дедушка, послал царь, народ этот бить, чтобы не воевал ни с царем, ни с кем. Теперь мы народ уничтожили и пойдем обратно. Не надо нам никаких баб, пусть останутся живыми ребятишки.
Старик понимает, что они говорят, не как тот тунгус. Теперь старик говорит:
- Я все-таки свою девку даю со своей стороны. В санку положу ее. Хотите, оставьте ее. Хотите, нет.
Теперь старик послал старуху:
- Иди, там один-два человека остались, может быть. Пусть соберут оленей, запрягут аргиш.
Народа долго нет. Еду стали варить. Старший брат говорит:
- Есть не будем.
Они стояли все время, даже не присели. Стояли у дверей. Там оленей собрали. Запрягли аргиш. Аргиш запрягли когда, все вышли из чума на улицу и девку вместе с собой вывел старик.
Когда время шевелить стало, старший брат подошел к аргишу и открыл полог женской санки. Там эта девка лежит. Старший брат ее за руку взял осторожно и на землю поставил:
- Иди домой, тебя нам не надо.
с.104:
А когда эта баба ушла, оба сели на одну санку и повели аргиш. Эти два брата, зятья муггади, были из рода Нгузундэй. Их предок, говорят, сюда из Обдорска пришел и стал здесь самодином. Поэтому, может быть, они не хотели взять тунгуску. Здесь еще недавно была старуха из рода Нгузундэй. Теперь только от них никого не осталось.
Повели аргиш через озеро. Домой пришли, к своему чумику. Остановили аргиш. Старший брат говорит:
- Кушать будем, или вперед пойдем. Заберем все, что здесь есть наше, и поедем.
Младший брат говорит:
- Ты все-таки неладно сделал.
- Что неладно?
- Зачем нам санки? Пойдем пешком. Мы все-таки посланы от старика муггади, от царя. Если хочешь ехать, бери одну санку, а я пешком пойду.
- Ну, дурак ты. Я на оленях пойду, а ты пешком, ты и отстанешь.
- Посмотрим, кто отстанет, а эти оленьи санки я все-таки не хочу вести.
Старший брат говорит:
- Ладно, послушаю тебя. Только посмотрим, что есть в остальных санках. Что-то наложено на них и заповорены они.
Первую санку распутали - мясо, рыба, все тут лежит. Это не надо. Следующую за ней санку распутали - все равно мясо и рыба. Потом третью санку стали распутывать - тут тунгусская одежда оказалась. Гольная одежда и женская тоже, бабы той лопоть.
- Эту одежду все-таки возьмем. Может быть мороз будет, ты замерзнешь.
А четвертую санку не стали смотреть, оставили так. Санку с одеждой позади себя повели, а остальные оставили. Теперь собрали свои монатки и пошли. Старший брат говорит:
- Садись, чего пойдешь пешком.
Младший брат сел все-таки на санку. Долго ли, коротко ли шли на оленях. Раз только дневали. Потом опять пошли. Теперь уж зима. Едут, едут. Пришли на берег озера, из которого течет Авамская речка, где ветка была оставлена. Старший брат говорит:
- Ну, младший брат, аргишных оленей здесь бросим.
Младший брат говорит:
- Ну, бросим, если надо их будет, оттуда придем и возьмем, недалеко ведь.
Теперь санки поставили, порожних оленей отпустили. Теперь по речке пошли пешком. Долго ли, или коротко, или недолго шли, но увидели чум. На самой губе Авамской речки. Оленей тут много. Верно, богатый оленный человек. Старший брат говорит:
- Это не чужой человек, а наш тесть. Теперь к жене придем скоро. Дошли уж теперь.
Немного прошли и опять говорит старший брат:
- Младший брат! Видишь, кругом чума нашего сколько санок привязано. Гости что ли. Видно народу много пришло. Не знаю, что делают. Не знаю - вино пьют, что ли. Никто не показывается на улицу. Ну, ты здесь среди оленей оставайся, никому не показывайся, а я пойду смотреть и слушать прямо к чуму.
Ладно, остался младший брат. Старший брат ушел. Пришел к чуму, но не к двери, а сзади. Санки сокуями накрыты. Залез под сокуй у самого чума, а там дыра есть. В дыру он глядит в чум. Прямо полон чум.
с.105:
- Мой тесть, отец жены, здесь. Один мужчина сидит около моей жены, свою голову дает чесать ей этот мужчина. Теперь я вижу, у моей жены слезы текут, волосы растрепаны, на голове кровь старая запеклась.
Тесть говорит:
- Почему ты не чешешь волосы, что ты думаешь? Почему не хочешь? О своем муже Нгузундэе думаешь? Я ведь такой хитрый. Я нарочно их послал к тунгусам, чтобы их убили. Никакого письма не было от царя. Потому я так сделал, что они здесь мешают всему народу, не дают промышлять даже. На всякой охоте - на дикого, на песца, сами все добывают, никому не дают промышлять. Такое в уме имея, я их нарочно послал. Что ты думаешь об нем? Сейчас он неживой, чайки и черви их едят. Молодой парень, человек хороший, человек богатый, за что ты его не любишь, о чем думаешь?
Говорит жена Нгузундэя:
- Нет, пока этот месяц не кончится, я не пойду. Мой муж сказал, что он в этом месяце придет. Может быть он сейчас где-нибудь здесь слушает, а может быть идет еще - так она сказала.
Теперь старший брат на ноги вскочил. Схватил сокуй, под которым прятался, и машет им своему брату. Машет молчком - иди сюда. Младший брат увидел - раз, два, три и уже здесь.
К двери чума подошли вместе. Старший брат одной рукой двери открыл, к дверям сел, держит двери рукой. Жена увидела своего мужа, плачет, слезы текут, волосы растрепаны, кровь. Это ее мать била поленом за то, что она не хотела снова замуж выходить.
Когда старший брат сел у двери, тот мужчина вскочил на ноги. Надел этот мужик шапку и пошел на улицу. Хотел он с одной стороны пройти, старший брат ему ножом дорогу загородил. Тот мужчина с другой стороны хотел его обойти, старший брат ему опять дорогу загородил.
- Зачем на улицу хочешь? Ну, убирай свою голову, пусть ее баба убирает, а двух нгузундэев ведь давно уже чайки да черви съели.
Потом весь народ на ноги вскочил, хочет на улицу идти. Нгузундэй поймал мужчину за плечи и на улицу вытащил. На улице, за плечи схватив, об снег, о дрова стал колотить. Обеими руками держа его за плечи, до того его тряс, что бакари и штаны все обтрепал об дрова. Тот стал плакать и просить:
- Пожалуйста, меня пусти. Я никакого тебе вреда не делал. Она не принимала меня совсем. Отпусти меня.
- Ну ладно, отпущу я тебя. Я слышал, что жена не соглашалась, а ты только просил ее голову чесать.
Теперь этого мужчину отпустил и сказал:
- Ты санку свою распряги и пусть ее товарищи твои увезут, а оленей оставь за то, что ты сидел около моей жены.
Этот жених был самодин хантайский, сомату.
Пока он этого тряс, народ весь вышел, все луки хотели схватить, но уехали. Нгузундэй зашли в чум. Колчаны свои со стрелами положили на улице. Теперь домой пришли. Жена стала мужчинам своим еду варить.
Котел сварился, стали кушать и потом легли и даже никто не пробовал спорить с ними.
Утром встал старший брат; рано, рано встал. Жене говорит (теща и тесть еще спят):
- Ну, жена, что ты молчишь! Мать почему не будишь? Пусть мне чистит стрелы. В сумке я принес гостинец, морошку. Отца буди, что он спит? Пусть мою сумку, в которой морошка, увезет теперь к царю своему. Отцу так скажи:
с.106:
- Пешком, не на оленях, отсюда понесешь сумку к станку Лузину. Придешь к станку - у него подвода будет готова к каждому станку.
Пока он ест, жена отца своего и мать свою разбудила. Мать вышла на улицу:
- Правда морошка висит, гостинцы принес мой зять.
Она живо сняла сумочку и насилу притащила ее в чум. Видит, в ней стрелы все в крови. А это какая морошка, это все пальцы.
Теперь старуха мужа будит:
- Эти пальцы, говорят, ты в Лузину повезешь на станок.
Теперь старик встал, даже есть не стал, оделся, обулся и пошел.
Теперь в чуме кушают после того, как старик ушел. Мать руки себе все изранила, чистя стрелы. Стрелы все в крови были. Старуха говорит:
- Вот мученье мне сделал старик. Мне это сделал и сам будет мучиться.
Старик ушел. Придет на станок:
- Подвода готова?
- Нет, иди пешком.
Потом написали сюда обратно. Этот старик, не доходя Туруханска, на дороге пропал. Письмо пришло и все кончилось тут. Тестя табун стал собственными оленями Нгузундэя.
В этом предании интересно само описание похода энцев на тунгусов и упоминание рода Нгузундэй. Если сравнить с описанием походов на тунгусов в фольклоре у нганасан, то сразу можно заметить большую разницу в деталях. В частности, если предания нганасан на эту тему тесно связаны с преданиями "Оленекского хосунного эпоса", то в преданиях энцев сходство с оленекским эпосом минимально. Можно с уверенностью утверждать, что энецкие произведения на эту тему возникли самостоятельно и, следовательно, отражают какие-то имевшие место в действительности столкновения, но явно бывшие менее напряженными и длительными, чем те события, которые отразились в "Оленекском хосунном эпосе". Вероятно также, что события, связанные с взаимоотношениями энцев и тунгусов, происходили не только в том районе, который описан выше, но и южнее, вероятно, в районе устьев Нижней Тунгуски и Курейки.
Род Нгузундэй довольно часто встречается в преданиях энцев, рассказанных Р. А. Силкиным. Но пока установить его тождество с каким-либо современным или упоминаемым в архивных источниках родом не удалось.
В этом предании также хорошо показано мировоззрение людей патриархально-родового общества, их моральные устои. В частности, заслуживает внимания общая нравоучительная тенденция предания, заканчивающегося гибелью коварного тестя, пославшего, как ему казалось, своего удалого зятя и его брата на верную гибель. Обращают на себя внимание некоторые этнографические детали - запрещение для тестя и зятя разговаривать друг с другом, немые переговоры с эвенком и т.п. В целом это предание хорошо обрисовывает суровые нравы, которые еще свойственны были народам Сибири даже после прихода туда русских, и дает некоторое представление о хозяйстве и быте энцев в эту эпоху. Как и другие предания энцев, рассказ о двух нгузундэях является устным прототипом позднейших исторических повестей и новелл.