языковое творчество, к которому мы
вправе отнестись так же, как и коллективному процессу
эволюции всякого другого нормального языка.
Остается сказать о втором из упомянутых в начале статьи
выражений о вопросе «стучишь по блату?», который означает: говоришь ли (т. е. умеешь ли говорить) на нашем «своем» языке.
На первый взгляд здесь хочется видеть простую метафору
(«стук» вместо разговор), т. е. того же порядка процесс, что и в слове «скамейка»: вместо лошадь и т. п., и нас, пожалуй, заставит остановиться здесь лишь отсутствие более или менее очевидного юмористического момента (той «изюминки», которая сопровождает большинство блатных метафор). В действительности же, ассоциации между «стуком» (стучанием) и «разговором» (или «языком»), по-видимому, оказываются гораздо более реальными. Вспомним тюремную (т. е. до известной степени родную для блата) обстановку, где стучанье в стену является разговором в самом буквальном смысле.
Замечу, что когда мы располагаем лишь двумя данными.
из которых нам предстоит восстановить действительный психический
процесс, приведший к созданию рассматриваемою нами
блатного словоупотребления, именно располагаем 1) исходным
значением слова в общерусском языке, 2) конечным пунктом
в виде блатного его значения, то это далеко не всегда бывает
достаточным, чтобы вскрыть все подлинные ассоциации, имевшие
место при данном акте словотворчества. Выше приведен
был, между прочим, пример «подавать на высочайшее имя»
в смысле «заниматься онанизмом». Но я уверен, что никому
из нас в голову не придет та подлинная цепь ассоциаций (если
только, разумеется, не быть о ней осведомленным по разъяснениям
самих представителей блатного языка и блатной психологии),
которой соединены здесь: 1) представление об «онанизме»,
2) представление об императрице, императоре и в конце концов
о «прошении на их имя». К сожалению, нет возможности
изложить этот ассоциационный процесс, оставаясь в рамках
печатных, т. е. элементарно приличных выражений.
ПРИМЕЧАНИЯ
1
Правда, с точки зрения «логики языка» нас не вполне удовлетворяет здесь это выражение «говорит свои слова»: мы ожидали бы скорее «говорит свойские слова», поскольку мы уже знаем что «свой» говорится про людей определенного круга. Но этих тонкостей языкового чутья мы напрасно стали бы ждать от данного нашего объекта. Ведь это была, между прочим, та самая девушка (с уличным развитием и уличной профессией) которая, рассказывая про городского голову (речь шла про М. П. Калинина, исполнявшего в 1918 году обязанности Петроградского городского головы), никак не могла сочетать слово «голова» с представлением мужеского
грамматического рода: у нее постоянно выходило: «городская голова
сказала», «городская голова обещала» и т. д. и т. д.
Назад
2
Отсюда уже производное шкица (жен. род).
Назад
3
Эти-то ассоциации и представляют наибольший интерес в глазах
исследователя блатного языка, как определенного социального явлення; и
в действительности мы почти всегда найдем в них своеобразную и
характерную именно для данной социальной среды юмористическую «изюминку». Напомним, следующие, напр., выражения: «подавать на высочайшее имя» (вместо заниматься онанизмом; выражение это, положим, по-видимому, нельзя считать общеблатным; оно было распространено, по преимуществу, в острожных тюрьмах); «блядь» вместо сторублевка потому что на сторублевке изображалась Екатернна II; слово это, приводимое, между прочим, и О. Трахтенбергом в его «Блатной музыке», нужно считать давно уже устаревшим; в настоящее время «блядь» означает сыскного агента, и в этом
именно смысле оно и употребляется в так наз. «обзываньях» (заменяющих божбу, клятву): «пусть я блядь буду если... (не выполню обещания
или т. п.)»...; «копилка» vulva и т. п. и т. п.
Назад
4
В лингвистическом смысле слово «турецкий» означает принадлежность к тюркско-татарской (или «тюркской») семье языков.
Назад
5
Оно может иметь место и в отношении русских и иностранных (по
своей исходной форме) слов. Само собой разумеется, что, поскольку речь
идет об иностранных заимствованиях, под изменением звукового их состава
надлежит понимать не те звуковые сдвиги, которые невольно и осязательно
претерпевает заимствуемое слово в силу принципиальных различий между
фонетическими системами языка-источника заимствования и языка русского
(т. е. сдвиги, которые были бы обязательны и не только в блатной,
но вообще в русской языковой среде), а наоборот более крупные и более
или менее сознательные метаморфозы.
Назад
6
Для курьеза упомяну, что, задавшись предвзятой мыслью о египетском
происхождении абхазо-черкесов, некоторые исследователи, прослышав
о существовании потайного языка черкесских «уорков», непонятного
для обыкновенных смертных, хотели видеть в нем абиссинский или
египетский язык, уцелевший, дескать, от тех времен, когда его принесли
в Черкессию египетские (или абиссинские) выходцы. На самом же деле это обыкновенный черкесский язык, видоизмененный лишь посредством
добавления к каждому слову звука з (или слога со звуком з).
Назад
7
Fister имя действующего лица от глагола fisten, и значит, таким образом, «пердун, бздун». В историко-фонетическом отношении немецкое fisten вполне правильно соответствует русскому бздеть и греческому bdeo с тем же значением.
Назад
8
К той же системе «ши-языка» восходит, может быть, и слово шибзд (я помню, как в мои гимназические годы слово это употреблялось с вполне точным значением для обозначения гимназиста (или вообще школьника) младшего класса; таким образом, для третьеклассника шибздом был второклассник и первоклассник, для первоклассника приготовишка и т. д.).
Назад
9
И прием звуковой метаморфозы (поскольку мы найдем среди приемов
блатного словоупотребления и его примеры) будет здесь лишь частным случаем, т. е. окказиональным приемом (и притом не стандартизованным в виде вставки одного и того же звука или слога как в «ши-языке»).
Назад
Поливанов Е. Д. За марксистское языкознание. М.: Федерация, 1931. С. 152160.