Глеб Горбовский

Е. С. Вишневской

Октябрь был.
И дождь, и стынь.
И наш с детьми автобус.
...Граница скорби ты,
Хатынь.
И только сердце -- пропуск.
Колокола --
как птичий крик.
Не хруст,
а грусть металла.
Экскурсовод румяный сник.
Притих. Его не стало.
И взмыли трубы
к тучам...
Прах --
на месте хат
спаленных...
Я -- победитель,
я -- не раб,
но дождь с лица --
соленый.
Не уцелел ни кот, ни пес,
не говоря о людях.
И лишь
шеренга из берез
шатается в простуде.
Старик из камня.
На руках
у старика ребенок.
Им
под дождем
стоять века
у пней своих избенок.
...Клюют печать колокола.
И плачут иностранцы.
Война и впрямь давно была.
Вот на асфальте глянцы:
уже сюда шоссе
сквозь гнев
пришло
в Хатынь,
сквозь дали...
Но дыбом сучья
у дерев,
как волосы,
стояли.