Русская поэзия 1960-х годов

Леонид Губанов

ДВУСТВОРЧАТЫЙ СКЛАДЕНЬ. XX ВЕК. ПЕРВАЯ СТОРОНА

Церковь не умеет лететь. Не умеет летать
                               церковь
с целою пригоршнею  музыкальных  денег.
Ну а я в тебя не умею целиться,
и всему виной - ресницы девок.

Обо мне, наверно, сложены легенды.
Пью и пьют  насмешек горьковатый пунш
анекдоты в тюрьмах, проститутки
                             в лентах.
и шуршат  за лифчиком списки мертвых
                                 душ

Я перебинтован юными  березами
и помазан йодом солнца заходящего.
Я - однофамилец ледяных и розовых
и, быть может, тезка ландыша пропащего,

Хорошо  в телеге мне с румяной бабою,
на подол ей голову васильком забросил.
Мои  губы грешные все по лицам плавают.
как челны разбойников, собирая осень.

Я не дорожу ни ремнем, ни ревностью
и в стеклянных бусах отражаюсь траурно,
и живу за именем, словно бы за
                            крепостью,
деревянной крепостью, где врата
                            отравлены.

Мы  забыли проводы всех своих любимых,
ангелом хранимых и смертельно раненных,
если даже письма болью заминированы,
и на глупой марке штамп чужого рая.

Я надену маску пастуха и принца,
в лимузине старом буду пить какао,
двойнику замечу: "Лучше удавиться,
на века остаться символом кокарды".

Черновик  ли брезгует с бардаком
                          знакомиться,
или все холодное в плен отдали водке?
Голова ли кружится сельскою околицей
там, где перевернуты и слова, и лодки?

Ладно, я умею в переулках теплиться,
золотою свечкой жить на подоконнике.
В шоколадном  платье голубая девица
соберет свидания в молодые сборники.

Я бы дал названия каждому, каждому.
Что-нибудь придумал - легкое-легкое,
пусть свиданьеведы по подвалам кашляют -
первый сборник - "Патлы", второй
                  сборник - "Локоны".

В день рожденья совести опрокину рюмку
робкого совета, пьяного начала.
А потом родившейся на святую юбку
я пришью  загадки с ржавыми ключами.

Будет пахнуть клевером, резедой, укропом
и другими разными  травами, цветами.
Третий Рим в насмешках, Третий Рим
                             в сугробах
и с губной помадой вымерли свиданья.

Мы  давным-давно сожгли шпаргалки
                               смерти.
Строчат мемуары лживые  напарники.
Бросьте мне за пазуху бронзы или меди
я коплю на памятник у души на паперти!
            
Предыдущее
стихотворение
Следующее
стихотворение