Ярославль: столица на три года
Символическую ауру, окружающая Ярославль в русской культуре, невозможно описать в двух словах и интерпретировать как стройную систему: она многослойна, распадается на глазах на отдельные фрагменты, не желает укладываться в традиционные представления о семантике топоса или «гении места». Некрасовская Карабиха, место рождения Михаила Кузмина, родина нового религиозного возрождения — может ли этот город быть единой структурой?
Старинные церкви XV-XVII веков, музеи и даже гостиницы Ярославля с их «экзотическими названиями» (Которосль, Медвежий Угол, Юта), казалось бы, составляют обычный антураж древнерусского провинциального города. Однако в случае с Ярославлем за этой туристической витриной кроется подспудный протест: ведь жители Ярославля воспринимают свой город как незаслуженно забытый и задвинутый в угол культурный, религиозный и политический центр.
Для любого провинциального города характерно стремление соотносить себя со столицей — Москвой или Петербургом. Но для Ярославля высказывание «Ярославль городок — Москвы уголок» приобретает особенно значение: в XVII веке город становится столицей Русского царства (с 1609 по 1612). На это время приходится и активизация Ярославля как культурного центра. Столичные амбиции не оставляли Ярославль и после: город считается родиной и столицей русского театра (в XVIII веке здесь был основан первый русский профессиональный театр).
И вместе с тем Ярославль — город бунтарский, в самом основании которого, как и в дальнейшем существовании, присутствует некая пассионарность. Как гласит легенда, на месте Ярославля было поселение Медвежий угол, жители которого пытались воспрепятствовать князю Ярославу Мудрому, затеявшему основание города. В Ярославле собиралось ополчение Минина и Пожарского, в Ярославле в годы гражданской войны вспыхнуло крупнейшее восстание против «Советов», а в конце восьмидесятых годов город стал штабом Народного фронта.
Конечно, свои гостиницы Ярославль холит и лелеет в готовности принять туристов из столицы, но в глубине души уверен в не меньшей собственной значимости: где еще университетские филологи могли придумать конференцию «Русская провинция и мировая культура»? Даже в Твери научное стремление к осмыслению амбициозной провинциальной самоидентичности было завуалировано в проекте под названием «Провинциальный текст русской литературы». А Ярославль мыслит себе не иначе, как в контексте мировой культуры в целом.