стр. 59
Евгений Федоров.
БАЙТАС.
ИЗ КИРГИЗСКИХ ВОССТАНИЙ.
Как только из-за большого озера выплывает утреннее солнышко и еще неуспевшие испариться росинки заиграют серебряными огоньками, Алей, коренастый, черноглазый киргиз, уже стоит у моей юрты и, выколачивая в дверь ее, напевает:
- Вставай, знаком, вставай - солнце встало... Ашать пора...
- Сейчас, Алей, сейчас... Встаю...
- Давно пора... Погода большой будет... Много сделаешь работ...
Каждое утро в переносном досчатом домике Алея, который стоит у моей юрты, - мы совершаем чаепитие. В убранной коврами комнатке тепло и уютно. Утреннее солнце слепительными лучами врывается в домик и веселые зайчики начинают пестреть всюду.
У юрты давно уже ждет запряженная в тарантас маленькая, лохматая, бойкая лошадка. Бойко фыркая, не стоит на месте, неугомонная, рвется в степь...
- Стой, Куколь, стой, милый, - ласково треплет по гриве Алей. - Сичас поедем, сичас...
И лошадь, точно поняв уговоры Алея, подняв гордо голову, начинает радостно ржать, широко раздув большие, влажные ноздри и бить еще росистую землю копытом... Стоит только сесть в легкий тарантас, как Алей встанет, вытянет вожжи и крикнет здоровым голосом, звонко, по-утреннему:
- Но, милай - живей...
И маленький Куколь, словно ветер, взмахнет, как птица крылом, своей густой гривой и полетит. Тихо, плавно, торжественно полетит навстречу утреннему солнцу, навстречу простору. И серебристая от росы степь плывет быстро-быстро мимо. И радостным эхом на ржанье откликаются золотистые дали.
И далеко где-то откликнулся на ржанье жеребец из вольного киргизского табуна.
А Куколь мчится все вперед и вперед. Гордо занесена голова и длинная грива крылом машет привет утреннику...
Каждый раз, когда мы подъезжаем к Саба-кулю, большому степному озеру, на бугре высоком встречает нас громадный мшистый камень. Утром, когда земля еще кутается в ночных туманах, и вечером - в синих сумерках, камень кажется издали - как-будто на кургане стоит богатырь и смотрит в даль. Ждет кого-то...
- Алей, что это за курган такой?.. Жуткий как будто...
стр. 60
- Зачем жутко? Здесь большой красота есть. Знаешь, вот это озеро, Саба-куль по-нашему, а по-вашему, ежели перевести, будет Озера Утра и курган этот - могила Байтаса.
- Киргиза богатого?
- Разве богатым место в курганах? Совсем нет. Кладем в них людей сильных - богатырей... Видишь этот? Большой. Всю степь до Тобола пройди, а такого не найдешь. А зачем так? Затем, что Байтас - большой человек. Если бы людей ценили по росту, то мы с тобой были бы вот какие, а Байтас вон какой. Видишь вон туча плывет. Вот он какой был. Встал бы - всю степь собой закрыл... Это большой батырь был, большой... Хочешь расскажу тебе?..
- Обязательно расскажи...
- Вот рука... Но, милай... Но... Лети!..
Как лента, игриво бежала дорога вперед и маленький Куколь выбивал по ней копытом крапинки узора.
Кругом смеялась алмазами росистая зардевшаяся степь...
---------------
- Выйди, знаком, в степь, глянь на нее, а потом погляди в небо. Голубое оно, широкое, где край ему? Нет ему края. Так и степь, как небо. Без конца краю! Слыхал, знаком, про Большую Реку, так от ней до Арала великого тянется степь. А дойди до Арала - иди столько дней, сколько у тебя волос на голове... И вольная наша была степь. Видал, знаком, орла над степью? Вольная птица, - ой вольная птица. Любит волю. И степь была вольной. Земли были черные, как темная ночь осенью, а ковыль родился выше роста человека. И табуны носились по ковылю, как кузнечики в траве. Такой сильный ковыль был. И много было табунов. Много! И много диких, красивых гордых жеребцов ржало в них. И сколько их - сколько звезд в небе. Вот теперь появились города каменные в степи, а тогда были вольные коши. Коши без конца. За кошами в Байрам джигиты съезжались и пир был, большой был. Сколько быков съедали, сколько кумызу пили! А скакали джигиты и стрелы, как тучи, покрывали небо. Была потеха. Большая потеха!
Видал озера наши - большие озера были - повысохли. Дичи в них было тьма-темь. Реки кишали рыбой. Но никто не трогал ни птиц, ни рыб. Аллах посылал в табунах большой урожай...
---------------
И пришли годы. Нехорошие годы. Старые киргизы помнят их. Из-за большой реки появились белые люди. Приходили по одному, приносили подарки разные и ханы давали взамен им богатые овчины, меха, лучших жеребцов своих... Муллы ходили по кошам и говорили:
- Худо будет... Богатые якшаться начали с неверными. Аллах видит это. Аллах не простит этого. Быть грозе над степью!..
А старый Алаш, который играл так хорошо на домбре и пел старые песни, бросил домбру и ходил повесивши голову.
- Играй, Алаш!..
Алаш грустно качал головой.
- Не о чем играть... Черные птицы закружились над степью. Скоро явятся стаи черных птиц и закроют для вольного киргиза солнце... Закроют...
И заплачет тогда киргизская степь...
...Словно старый Алаш в книге судеб вычитал. Померкло солнце для вольных киргиз. Налетели стаи черных птиц. Через Великую Реку перешло тьма-темь невиданного воинства...
стр. 61
И старые киргизы вспоминают, что когда они были молодыми джигитами и делали удалые набеги за Большую Реку, - не видали столько у белых людей воинов.
Перешли Большую Реку и ужас вселился в степь... Табуны жеребцов ржали - плакали в арканах у победителей... Коши, богатые коши были разграблены. А киргизские девушки были опозорены...
...С тех пор степь перестала быть вольной. Наехали толстые люди с ясными пуговицами и начали переписывать киргиз. И сколько киргиз ни бежало далеко в широкие пески к великому Аралу - везде находили и писали о них в книгах.
Старый Алаш говорил тогда вольному народу:
- Бойтесь этой книги. Эта книга великого рабства...
И опять сбылись слова старого Алаша. Кто был записан в книгу, каждое лето, как только степь покрывалась ковылем, отдай лучших баранов своих, лучших жеребцов своих в дань пришельцам...
Бывало каждый киргиз выйдет в степь - и куда ни глянь, все его земля, а теперь в степи накопали курганов малых, позвали старейшин и заявили им:
- От этого конца до другого твоя земля, а за ним наша...
И на присвоенную землю наехали большие обозы.
О, Аллах!.. Горечь покрывает нашу душу, скорбь омрачает лицо наше. Зачем ты отвернулся от нас и даешь оскорблять твою землю?..
Земля!.. Великая киргизская святая земля, зачем тебя оскорбили, зачем взбудоражили острыми железными лопатами твое девственное лицо? Белые люди изрыли степь и насеяли каких-то трав. А осенью из трав получали зерна, обращали их в белой песок и ели...
К зиме, там, где были коши наши, появились деревянные странные жилища, непохожие на наши юрты. Пришельцы назвали их "избами".
Гибло тысячами вольное киргизское племя...
Что делали старые богатые ханы?.. Богатые ханы - славные джигиты, что в Байрам метко стреляли птиц в голубом небе? Что говорили муллы в кошах? Эх-хе-хе... Богатые ханы бросили свои юрты, настроили себе "избы", одели - кто одежды пришельцев, кто одежды с ясными пуговицами. Сыновья - молодые джигиты метко стреляли только птиц, ослабли их теперь луки - уехали в большие каменные города пришельцев за Великую реку. Приезжали "начальниками" к родному народа и еще труднее дышалось киргизу от них. Если пришелец брал барана - "начальник" брал десять. А муллы говорили:
- Аллах так положил... Так надо... Слушайтесь начальства...
Забыли видно они, что степь была, как орел, вольной и никакого начальства не знала.
Но многие старые киргизы не забыли и видели, как люди с ясными пуговицами возили муллам серебро. И они еще звонче звали киргиз к повиновению...
Аллах совсем отвернулся от нас. Наступили еще страшнее годы.
Весной солнце огнем сожгло степь и все лето не было дождей. Проклятье приняла земля и не рос в те годы ковыль и скот ходил голодный и падал от измора.
А зимой пришли страшные неизведанные болезни и начали косить и людей и животных. Умирали киргизы. А живущие были обречены на голод.
И многие из киргиз ходили в становища к пришельцам и просили есть. Пришельцы палками гнали их, натравляя на них собак... А кому давали есть - сторицей брали потом скотом.
стр. 62
В те годы, страшные годы, много киргиз продались им на работы. И много меньше стало табунов. Было сколько звезд в небе - осталось сколько пальцев на руках. И были табуны только у ханов, а у простых киргиз вовсе не было табунов. И многие славные джигиты ушли в пастухи к ханам, в работники к пришельцам или уезжали за Великую реку. В Байрам не было больше потех. Умерли старые потехи. Умерли старые джигиты. Куда девались старые степные киргизские песни? Отчего не играет домбра старого Алаша?
Нечего играть, нечем хвалиться...
Куда девались добрые старые киргизы?.. Где вы - отзовитесь?
---------------
В широкой степи киргизской у великого Мустафа-хана служил в табуне бедный джигит Байтас. Родители Байтаса были в работниках у пришельцев. В дни праздников Байтас приходил в гости к отцу и видел, как пришельцы издевались над киргизами.
Болеющей душой Байтас приходил к хану и, представ перед его светлые очи, говорил:
- Великай хан земли степной, владетель множества табунов лучших жеребцов, властелин огромных стад лучших овец, да ниспошлет Аллах благословение свое на тебя, отверни лицо свое и взгляни, как живут народы твои. Зачем пришельцы их обижают? Зачем заделали их рабами своими? Куда девались табуны наши, где наши необъятные степи?..
Взглянул грозно Мустафа-хан на пастуха своего Байтаса, острые молнии засверкали в очах, и изрек властелин богатств больших:
- Кто ты, Байтас? Ты пастух моего стада. Слышишь, пастух, какое имел ты право притти к своему властелину и указывать ему путь. Аллах создал небо и землю, богатых и бедных. Бедные должны терпеть, так Аллах положил. Уйди, гордый пастух, уйди не оскверняй моих очей...
Молча со скорбью в сердце ушел Байтас к табуну... Думы, как птицы степные, вольные замелькали в голове.
Аллах создал небо и землю?.. Неужели он создал богатых и бедных?.. Нет...
И понял Байтас, что богатых и бедных создала алчность. Богатые, как степные волки, рыскают за добычей. И какая бы это ни была добыча: свои ли киргизы, пришельцы, матерые волки не разбирались.
Ненависть глубокая, кровная ненависть запылала в сердце Байтаса.
И решил он.
---------------
В аулах весть разнеслась. С тревогой и злобой говорили об ней богатые, с радостью и огнем мести бедные. А муллы, те муллы, которые говорили, как только появились пришельцы:
- Худо будет, богатые стали якшаться с пришельцами.
Эти муллы теперь кричали всюду:
- Горе головам безрассудным... Горе... Да проклянет Аллах дни их! Дерзость большую возымели нищие пойти против богатых, против начальства, ниспосланного Аллахом. Горе вам, безрассудные головы, горе...
Но весть неслась, как степной ветер.
Слышали старые киргизы, слышали джигиты, что гроза надвигается. Гроза избавленья.
По аулам ходили люди и говорили, а старые киргизы головами качали на мудрые слова.
стр. 63
- Слушайте, слушайте, честные киргизы, - говорили посланцы. - Что стало с вами? Где ваши земли, где скот? Отчего вы дрожите перед богатыми и перед людьми с ясными пуговицами? Оттого ли, что они грабители? Что ограбили они вас, - отобрали вам принадлежащее? Поглядите кругом. Степь впала в рабство. Или вы еще верите сказкам ваших мулл? Откройте ваши глаза, откройте уши. Осмотритесь, прислушайтесь к правде... Эй, вы старые, славные джигиты, где вы? К нам, старые джигиты!..
В аулах меньше стало киргиз. Куда уходили - никто не говорил.
А за большим Чабар-куль (озером) ночами зарево стояло и слышны были ржанье и стон. В тихие вечера, кто близко был, слышны были вольные киргизские песни. Кто не черств был душой, в ком жила еще вольная степь, понимал эти песни и молил Аллаха о победе...
В богатых аулах встревожились ханы. Байтас, гордый пастух Байтас, кто может простить это? - думали ханы, прислал сказать:
- Ханы - сребролюбленники, хищные волки, возьмитесь за руки с вашими новыми начальниками и уйдите из степи. Не позорьте ее! Киргизская степь была и хочет быть вольной. Не уйдете, - вот слово джигита, завтра война.
Ханы тревожились и себя утешали:
- Далеко-далеко есть белый царь пришельцев, он не отдаст нас на съедение степной голотьбе, а пришлет свое воинство...
А Байтас, гордый красивый джигит, горящее свободное сердце - объезжал таборы свои перед битвой и говорил:
- Джигиты вольные, завтра идем. Помните: мы или они. Богатые или бедные...
И джигиты крепче приросли к седлам, а в глазах горели давно забытое молодечество и удаль. Загорелые руки крепче сжимали луки...
Быть грому и молнии над степью...
Быть!..
...Помните ли вы, киргизы, тот год? Помните ли?..
С богатых ханских пастбищ исчезали целые табуны лучших жеребцов. Красными огнями озарялось по ночам небо. Горели поселки пришельцев. Не одна ханская дочь побывала в руках у удалых джигитов.
А Байтас говорил:
- Кровью напою степь, трупами усею ковыль, а степь будет вольной...
Кто видал в те поры Байтаса, тот не забудет его. Величественный, стройный, а глаза, как горящие угли, и где проедет на своем драконе-жеребце, там все оживает. Там все загораются местью против богатых.
И если вчера в огне было пол-степи, завтра озарится - поднимется вся степь.
Старые ханы, богачи степи, собирали пожитки и уезжали с пришельцами...
Солнце взошло над степью...
И помнят джигиты, как на кургане высоком сидел на гордом жеребце Байтас, окруженный джигитами удалыми, а мимо проезжали воины... Солнце золотило степь...
В то утро степь просыпалась вольной...
---------------
По аулам степным вольная жизнь потекла. Выходи киргиз за коши, море-ковыль ему кланяется. А в аулах всем народом выбирались аульные. Откуда выросли джигиты удалые? Старый Алаш вынул
стр. 64
пыльную домбру, вздул молодым дыханьем налет годов и заиграл. Отчего проснулись в груди Алаша старые, захватывающие степные сказки? Отчего?.. А как солнце начнет умываться в алмазах-росах ковыля, жеребцы по-старинному торжествующе ржут... А женщины? Байтас созвал Большой Круг. До Аралы гонцы доезжали. Сзывали храбрейших джигитов. На Большом Круге как самоцветы заиграли слова Байтаса:
- Вы, джигиты, вольные, гордые птицы степные, послушайте мою речь. Почему, когда я в степи рыскал, я встречал птиц, встречал зверей. Каждый самец имеет одну самку. Почему каждый вольный джигит имеет много жен, а жена имеет только одного джигита... Мы - как птицы свободные, а сердца наши рабские. Эй, вы, сыны ветра, растопите свои сердца, перестаньте покупать за калым себе жен. Если огонь горячий, как солнце сжигающий, зажжется в сердце, зажгите огнем другое сердце. И в пожаре горите оба! Два сердца, как орлы в небе, как орлы клекочут, ранят друг друга и становятся голубями. Киргизы, сбросьте с жен своих покрывала... Если звезды на небе красивы, то глаза наших женщин на открытом лице дважды прекраснее. И завтра, когда с востока прилетит рассвет, я увижу, что мое слово исполнено.
В тот день был пир. Нет, не пир, послушайте, как спел об этом старый Алаш.
...Орлы слетались - орлы играли. Перья-стрелы джигитов по небу носились. А над степью тучи повисли, дым от костров: жеребцов, молодых кобыл в котлах варили. А кумыз рекой лился. Бубны гремели, а киргизы, как лани, с косами, как змеи, а глаза, как осенняя ночь, плясали. Кружились, сжигали, а взгляды жгли, как солнце, весеннюю землю. Была потеха! Земля смеялась копытами жеребцов, а ветер плакал уныло. И куда ни глянь - коши, коши. Не закрывай глаза - не скроешься от нашего праздника, не закрывай уши - не уйдешь от песен степных...
Вот что было...
---------------
Ведь и солнце меркнет и луна бывает тоже что гаснет... И погасли неожиданно вольные дни. Старые джигиты - старые орлы степные говорили Байтасу: Ты, наше солнце, не гляди в грязь, а то на челе твоем отразится оно. Послушай, солнце наше, голос старой степи, не протягивай руку гордым ханам.
Не послушал Байтас верных речей и весть дал: - Старые гордые ханы! - народ прощает ваши грехи, вы такие же киргизы, как и мы, идите обратно в степь и мы вам тоже дадим место в степи. Только клятву дайте, будьте как мы...
... Вечером к юрте приполз старый киргиз. Лицо, как камень, мохом покрытое, а волоса, как ковыль после лета горячего. Приполз к юрте Байтаса и на слово попросил. Вышел джигит-победитель.
- Послушай, сын мой, - начал старик, - послушай старого, дряхлого, что я тебе скажу. Не делай задуманного, отмени весть. Я помню старое вольное время, я знаю, отчего оно ушло тогда? Я знаю, кто заковал степь? Ты хочешь позвать волков в степь? Ты перегрызи девяноста пяти из ста им горло, а пятерых пусти... Ой, ой не могу, кровью сердце старое заливается, - отмени весть...
Взглянул с улыбкой Байтас и сказал:
- Старый джигит, ты добрый киргиз, но старый... Старый, а потому ничего не знаешь...
стр. 65
И бился старик о землю, царапал ковыль и плакал. Плакал - выл, как волк в осеннюю ночь. Жутко было.
- Ой, быть снова ночи над степью!.. Быть!..
---------------
...И пришли старые волки в степь... Побитые, хвостом виляя, с покорной. И клятву дали в новолуние. Байтас поверил им. И мудрейшим из них дал места правителей...
Старые волки - старые хищники. Снова овцы стали исчезать из вольного стада. Снова, где можно, старые волки показывали клыки свои. Вспомнил Байтас слова старика, да поздно было. Гонцы с границы примчались и донесли:
- Как тучи темные от края неба до края, так велики полки белого царя. Как гром в небе гремит, так гремят их луки. И где покажутся пришельцы, там ханы с поклоном встречают, а сыновья их джигиты седлают коней и едут в помощь им гасить восставшую степь.
И снова гонцы за гонцами.
Хан Чабар-Куля со слугами народ теснит! Хан Сыс-Куля джигитов вольных перерезал.
Запылала степь. И если тогда было зарево, теперь стало небо изрыгающим огонь. Если тогда был плач - теперь трепетала в рыданьях вся земля...
Шаг за шагом отдавали свободную степь храбрые джигиты. Кровью поили жаждавший от летних засух ковыль...
По следам кровавым хищные волки, обнюхивая, тащились и щелкали клыками.
А в одно утро стада и звери бежали навстречу. И отсюда шло войско. В кольцо змеи попали джигиты...
Собрались в круг печальный и речь повели! И нечего было говорить. Старый Алаш, любимец Байтаса, покачал седой головой, на глазах блеснули бессильные слезы, размахнулся со всей силы, ударил о камень домброй, в щепы распалась. А старый уперся руками в подбородок и горько заплакал. Байтас по плечу потрепал:
- Эй, Алаш, о чем плачешь? Волков не разжалобишь? Да не услышат они слез, а пусть донесется до них лязг мечей...
И джигиты, как вихрь, помчались на грозные тучи...
Как орлы среди мелких птиц, как пух по поднебесью разлетался, - разлетались пришельцы. Разлетались и снова слетались, снова сжимали. Рыдала земля, хмурилось тучами солнце, не хотело смотреть. Ветер убегал - не хотел слушать. Велика степь, много сил в ней и всю силу скопила она в кучке джигитов...
С песнями и радостью они умирали.
Бились, как демоны ночи - в ужас приводили полки.
Падали, падали джигиты.
И когда великое сердце степи - Байтас - увидел, что нечем ему биться, - решил кончить. Воткнул в землю меч остреем кверху и грудью упал.
Забился, как орел, а запекшиеся его уста шептали:
- Умираю я, но дело мое не умрет...
С проклятьем бросили в яму труп великого бойца пришельцы, зарыли и тысячи копыт набили следы...
Ханы пиры задавали. Братьев хищных встречали. Проклинали народ, добивали оставшихся орлов...
... Но были джигиты, старые верные джигиты - сыны степи. Те откопали Байтаса, снесли на курган. Песни степные ему пропели, с почетом схоронили. А на бугре этом камень большой поставили.
стр. 66
Большой-большой. Чтобы каждый видел. А написать ничего не написали. Написано в сердце киргизском. Только не во всяком, а в тех, кто волю любит. И написано вот что:
- Киргизы, не умерло мое дело. Ждите настанет час. Если не здесь, так за Великой рекой. Сердца вольные загораются местью. Ждите - ждите... Скоро час мести!..
---------------
Вот что рассказал мне киргиз Алей, вот что записал я в свою книгу о степи.
Пришел час мести! Пришел!..
Когда я уезжал из аула, киргизы провожать меня вышли. Все жали руку и говорили:
- Ты красный, и мы рады. Мы долго вас ждали!.. Долго ждали...
И дождались...