стр. 293
Б. Горев.
П. Н. Сакулин. Русская литература и социализм. Часть первая. Ранний русский социализм. Госуд. Изд. М. 1922. Стр. 504.
Капитальная работа П. Н. Сакулина прежде всего поражает грандиозностью своего замысла и тщательностью выполнения, столь противоречащими лихорадочному темпу революционной эпохи. Поистине можно позавидовать писателю, который в наше бурное время нашел и досуг и все необходимые предпосылки, чтоб издать труд, требующий, быть может, десятков лет предварительного кропотливого изучения материала и ряда годов для его обработки. Но при всем том возникают сериозные сомнения в осуществимости всего замысла силами одного, хотя бы и весьма талантливого, человека. В самом деле, огромный первый том посвящен лишь "раннему русскому социализму", и изложение доводится в нем только до конца 40-х годов. Но это в сущности лишь введение в русский социализм, который по настоящему начинается с Чернышевского. И если этой зачаточной стадии отводится целый том, то сколько же таких томов потребуется для русского социализма эпохи 60-х годов, затем для всех оттенков народничества до "Народной воли" включительно, наконец, для имеющей уже 40-летнюю историю эпохи русского марксизма и его борьбы с эпигонами народничества?
Эта грандиозность замысла, поскольку отразилась в первом томе работы П. Н. Сакулина, является следствием, главным образом, того, что содержание его книги неизмеримо шире ее заглавия. В самом деле, под "литературой" автор
стр. 294
в данном случае понимает не только художественную литературу и литературную критику, но и всю публицистику и общественные науки. А под рубрику "социализма" он относит всякое сочувствие обездоленным слоям русского народа и человечества, всякую критику политического и общественного строя, наконец, просто всякий вообще интерес к социальным проблемам и социальной философии, даже прямо враждебной социализму. При такой всеоб'емлющей ширине захвата книга П. Н. Сакулина скорее должна была бы называться не "Русская литература и социализм", а "История общественной мысли в России и ее отражение в русской художественной литературе".
Мы находим в ней и XVIII век с масонством и Радищевым, и декабристов, и Чаадаева, и экономиста Милютина, и Кирилло-Мефодиевское общество, и Тараса Шевченко, и все это излагается столь же обстоятельно, с тем же обилием самых точных цитат и библиографических справок, как и литература, вышедшая из кружков Герцена, Белинского и петрашевцев, т.-е. действительных предтеч русского социализма. Вместе с тем автор иногда слишком подробно излагает содержание разбираемых им произведений, при чем значительная часть этого содержания имеет лишь весьма косвенное отношение к социализму в собственном смысле слова. Таково, например, обстоятельное изложение, - даже, пожалуй, утомляющее своими длиннотами, - романа Пальма "Алексей Слободин" и ранних повестей Салтыкова "Противоречия" и "Запутанное дело", а также произведений Аполлона Григорьева.
Правда, особенно подробно и очевидно сознательно останавливается П. Н. Сакулин на мало известных или совершенно забытых произведениях русской литературы 30-х и 40-х годов, и в этом несомненно наиболее ценное достоинство книги. В смысле полноты, охватываемых ею литературных явлений, она представляет исключительный интерес, и в этом отношении ей суждено стать в будущем прямо необходимым справочником, настольной книгой для всякого, изучающего развитие общественной мысли в России первой половины XIX века. Поэт-энтузиаст Печерин, рано умерший талантливый профессор Милютин, В. Н. Майков, Анненков и Боткин, все сколько-нибудь проявившие себя в литературе петрашевцы, - для огромного большинства читателей все это будет иметь настоящую прелесть новизны, будет открытиями, особенно принимая во внимание, что работа П. Н. Сакулина имеет в своей основе или первоисточники или критическую проработку мало распространенных специальных исследований (как Гершензона, Семевского и других).
Большой интерес имеет последняя глава книги, трактующая об отношении к социализму и европейскому революционному движению враждебных ему писателей, к каковым П. Н. Сакулин причисляет Пушкина, Жуковского, Вяземского, Гоголя, Тютчева, славянофилов, либералов, западников и др. В этой главе, как и в других, найдет кое-что новое не только рядовой читатель, но и специалист.
Зато этой полнотой фактического, критически обработанного материала в сущности почти и ограничиваются достоинства книги Сакулина. От такой широко задуманной и серьезной работы мы вправе были ожидать большего, именно социологического анализа. Но именно его нет в книге и следа, и это очень характерно для большинства немарксистских ученых нашего времени.
П. Н. Сакулин обнаруживает огромную, прямо изумительную для историка русской литературы, начитанность в вопросах марксизма. В марксистской литературе как общей, так и русской, он чувствует себя как дома, и цитирует ее с такой же точностью и библиографической полнотой, как и родную ему русскую литературу. Слова "научный социализм" он употребляет везде без обычных иронических ковычек и с видимым сочувствием. К авторитету обращается всегда, когда ему нужно оружие против всякого рода социального утопизма. Во всем этом он представляет приятное исключение. Но дух учения Маркса, как в области социологических гипотез и
стр. 295
обобщений, так и в области социально-революционной практики, столь далекой от мещанской трезвенности и осторожности премудрых пескарей, этот дух остался абсолютно чужд нашему автору, так же как и тем, кто о марксизме знает лишь по наслышке. Для него история русского социализма есть просто развитие определенной идеи. Почему русская, оппозиционная и революционная интеллигенция после декабристов, преследуя об'ективно задачи буржуазного освобождения России, выступила под флагом социализма, и как, под влиянием европейской классовой борьбы и последовательной смены слоев самой русской интеллигенции, вплоть до выступления русского пролетариата, - менялись и формы русского социализма, - эти вопросы не приходят даже в голову нашему автору. Для него русская интеллигенция, очевидно, бесклассовая категория, а эволюция русского социализма чисто логический процесс.
П. Н. Сакулин, конечно, не просто собирает в известном порядке литературный материал; он сам делает ряд гипотез, почти всегда остроумных и убедительных, но во всех случаях эти гипотезы касаются лишь установления того или иного историко-литературного факта. Социального анализа социологических гипотез и обобщений он явно избегает. И в этом несомненно сказывается, быть может, бессознательная реакция или оппозиция против смелости революционного марксизма в теории и практике. Это еще особенно подтверждается единственным исключением, когда автор пытается выйти за пределы простого констатирования фактов и провести какую-то общую идею. Идеей этой является связь социализма с религией. П. Н. Сакулин, сочувствующий социализму, как идеалу, хочет, повидимому, "дополнить" его религией. Вот почему он во введении так подробно останавливается на Ламеннэ, вот почему он в противопоставлении социализма и религии видит основной нерв русской литературы всех оттенков (в исследуемую им эпоху), вот почему, наконец, в числе "трех больших проблем", которые, по мнению П. Н. Сакулина, "ранний русский социализм завещал следующему поколению (стр. 493), первой является - "социализм и религия".
Мы с любопытством будем ждать, как в последующих томах будет обоснован этот тезис. До тех же пор мы остаемся при старом мнении, что вся русская революционная и социалистическая интеллигенция, начиная с конца 50-х годов, в том числе все революционное народничество, были совершенно чужды вопросам религии. Эти вопросы в форме "богоискательства" попали в поле зрения революционной интеллигенции лишь после революции 1905 г. И оживление религиозности в рядах русской интеллигенции - как тогда, так и теперь - является симптомом ее упадочности в области общественной.
В заключении два слова о "Введении" к книге П. Н. Сакулина. Оно несомненно производит странное впечатление. Не будучи ни в какой степени связана с основной темой первого тома, не давая никаких попыток установления определенных вех в развитии русского социализма, эта вводная глава, кроме подробной характеристики христианского социализма Ламеннэ и весьма беглого и поверхностного сопоставления социализма утопического и научного, как бы дает лишь повод автору свести счеты с философскими основами марксизма и посрамить русских марксистов указанием на их внутреннюю борьбу в области философии. Такое "введение" является балластом для книги и с успехом могло бы быть опущено.