стр. 192
Я. Шатуновский.
КОММУНИЗМ В БОРЬБЕ С ГОЛОДОМ.
Медленно и неуклонно, десятилетиями и столетиями, Закаспийская пустыня грозно надвигается на наш юго-восток. Таково направление ее ветров, таково метеорологическое движение ее тонких песков, таково постепенно изменяющееся расположение ее осадков. Аму-Дарья впадала некогда в Каспийское море. Она отодвинута от него и теряется в песках пустыни. Такая же судьба для Волги - не за горами. Процесс этот идет так, что каждое десятилетие делает его все более непредотвратимым, если не стать на твердый путь организованной борьбы.
Можно ли с этим бороться? Как далеко это пойдет? Лучшие умы уже не раз ставили себе эту проблему. Этот вопрос изучается на Западе и в Скандинавии. Но для Запада и Скандинавии это - вопрос отдаленных веков, - у них есть защита в лице русских лесов и Балтийского моря и естественная помощь в виде теплого и влажного воздуха, подымающегося над морским течением Гольфштрема.
Авангард мировой революции - Россия - стоит лицом к лицу и перед этим врагом, стоит без естественных границ и без естественной защиты. Она и в этом авангард Европы. Против этого грозного врага у русской революции есть только одно оружие - труд.
Отвоеванные у моря песчаные дюны Голландии, благодаря гигантским дамбам, обращенные в плодородную почву и хлебоносные поля; хлопковые поля Туркестана, отвоеванные у пустыни орошением; цветущие пространства, отвоеванные в разных странах у болот мелиорацией, - достаточно ясно показали, что такое труд, когда он в союзе с наукой и когда он не останавливается перед грандиозностью масштаба.
Буржуазные страны, вложившие огромные капиталы в войну и не получившие на эти капиталы ожидаемого барыша, ищут реванш в хищнических спекулянтских операциях, дающих наибольший барыш. И сейчас на организацию массового труда способна только Советская Россия. В своем стремлении к смычке с крестьянством только она и может поставить трудовую задачу культуры юго-востока и организации противодействия ее засушливости. Это задача ближайших лет.
стр. 193
Старое самодержавие для разрешения этой задачи было бессильно, оно не было организатором во имя масс, а было дезорганизатором во имя кучки. Наука у самодержавия почти все время его существования была в загоне. Много ли помощи оно оказало величайшему русскому химику Менделееву, упорно стремившемуся заглянуть в природу нашей нефти? А ее судьба, есть судьба жизни и мощи, в первую очередь, юго-востока. Вдали от России вынужден был работать и жить заглянувший в природу жизни и смерти человека Мечников. Люди науки почти все были его пасынками. К их числу относится и член научных академий всего мира, глубоко заглянувший в проблему жизни юго-востока и надвигающуюся на него пустыню, метеоролог-профессор Клоссовский. Самодержавие отстранило его вместе с другими от кафедры и поставило вне научной работы за то, что в 1905 г., во время первой волны русской революции он не исполнял существовавших циркуляров министерства народного просвещения. Так было формулировано обвинение против него в знаменитом процессе 1906 года ректора Новороссийского университета - Занчевского. Клоссовский переживаемую нами катастрофу юго-востока научно предсказывал за много лет. У самодержавия для борьбы было не мало рессурсов, но ему было не до того. Голод Поволжья в значительной мере является последствием его преступного управления страной. Профессор А. Рыбников не менее глубоко наново осветил этот вопрос. В великие ворота между Каспием и Уралом азиатская пустыня не входит, а врывается. Первый Самарский голод, резко отмеченный, разразился в 1872 году. С 1900 до 1921 г.г. эта губерния голодала 9 раз. Саратовская голодала 10 раз. В 1891 году были поражены 9 губерний и 16 миллионов человек. В 1921 г. поражено 18 губерний и голодает 25 миллионов населения.
На смену тупому самодержавию и межеумочному временному правительству пришла Советская власть. Она глядит не только на сегодняшний день, а в века. Она творит не благо двух-трех десятков тысяч помещиков и заводчиков, а благо сотен миллионов трудящихся. В вопросе о голоде она сейчас в Госплане, органе Совета Труда и Обороны, об'единяет ставших на ее сторону работников науки и в этом штабе труда разрабатывается генеральный план борьбы с Закаспийской пустыней. Эта борьба должна стать одной из великих и достойных задач революционной власти. Экономически эта проблема отчасти разрабатывается в Институте научной методологии, отчасти в других учреждениях. Научная и государственная мысль страны включили ее в программу дня. Наркомзем при всей его осторожности разработал свой план развертывания борьбы на этом фронте.
Эту, пока разрозненную, кабинетную и теоретическую работу нужно вынести в рабочие и крестьянские массы. Ее нужно начать претворять в жизнь.
Всем ясно, что одной помощи пострадавшему краю продовольствием и даже семенами - мало. Эти семена, повидимому, не погибнут в этом году, как они погибали в 1920 и погибли в 1921 годах. Но они могут погибнуть в будущем году. Нужно от паллиативов и мер временной помощи перейти к действительной
стр. 194
борьбе не с последствиями, а с причинами, и вложить в это дело горы труда, но именно красное знамя борьбы трудящихся Сов. власть сделала не только знаменем массовой борьбы, но и знаменем массового труда во имя трудящихся масс. Остановить пустыню - посредством насаждений, орошений и других государственных работ, это такая задача, которая в продолжение долгого ряда лет должна занимать место рядом с такими нашими задачами, как электрификация. Это одна из тех задач, которые нельзя успешно ставить в стране, где каждый собственник заботится только о своем клочке и в условиях конкуренции заинтересованность выявляет только там, где мыслимо улучшение у себя без улучшения у соседа.
Русский крестьянин, в свое время заселив этот край, не только создал европейский барьер полудиким кочевникам. Созданное им земледелие послужило некоторым, хотя и недостаточным, барьером и для самой пустыни. Он уходил на край крещеного света. Для него это был тогда край самого света и он создал из него центральный и могучий край страны. Он сделал земледельческим и оседлым ряд народностей и в свою очередь подвергся непосредственному воздействию культурного земледелия приволжских колонистов-немцев. Русский крестьянин юго-востока России заселил этот край не только в стремлении к существованию, но к свободному существованию, - он уходил туда из крепостной России. Он был провозвестником великой русской революции, создав бунты Разина и Пугачева, и у берегов его великой реки в наше время разбились Колчаковские волны. Отсюда они отхлынули назад.
Этот вековой авангард сейчас голодными смертями покрывает дефицит в хлебных рессурсах. Он жестоко пострадал от неурожая 1920 г., но 1921 г. он уже был не в состоянии перенести. Каждый умерший крестьянин уносит в могилу хлеб, который он не произведет, и влечет за собою в могилу тех, для кого этого, не произведенного, хлеба не хватит. Каждый умерший крестьянин, оставив после себя необработанное поле и умершую без обработки растительность, приближает к нам пустыню. И за эти два года ее успех больший, чем он мог бы быть за сто лет. Если край останется опустошенным, - это будет закреплением пустыни на отвоеванных ею позициях. Сейчас она сделала грандиозную вылазку, захватив Кубань и берег Черного моря до Румынии; она у подступов Европы, но юго-восточный край она захватила прочно. Сохранив его земледельческую культуру, мы привлекаем к нему осадки влаги. Постепенной организацией искусственных насаждений и орошением мы отодвинем от него пустыню.
Перед нашей революцией до голода, проблема юго-востока стояла, как проблема борьбы с русской контр-революцией, с остатком разложившейся старой России. Там были Колчак и другие, там шла гражданская война и лилась кровь. Вслед за ним уж в 1920 году пришел голод. Колчак создан помощью империалистов. Голод создан помощью пустыни. Для наших врагов они едины. Тяжело опустилась на нас костлявая рука голода, о которой еще на Московском Совещании во времена керенщины мечтал именитый русский купец Рябушинский. Он и другие наши враги открыто надеялись, что она задушит
стр. 195
революцию. Этого не случилось и не случится. Сейчас наша задача не только перенести голодный год, но, что еще важнее, обезопасить себя от голода в будущем, как мы обезопасили себя от действовавшего в тех же местах Колчака. Пока мы еще этой борьбы не начали. Голод пришел по пятам гражданской войны. Истощенные и обессиленные, мы не имели никакой передышки; мы не успели даже осмотреться, и в условиях надвинувшегося еще невиданного голода вынуждены были пойти старым путем филантропии и благотворительности. На этом пути мы поднялись на высшие ступени. Мы отдали голодающим все, что имели, мы отдаем им все, что можем.
На этом пути многое сделано. Он устилается своими борцами и своими мучениками, погибающими во имя любви к ближнему. Он имеет своих подвижников, имена которых войдут в нашу историю и будут известны всему миру. Великий Нансен, научный гений которого осветил полярные ночи стран крайнего севера, подошел к нам не как научный ум, а как любвеобильное сердце.
Но филантропия и благотворительность это - крайние ступени работы для блага человечества, на которые может подняться буржуазная мысль. Нам пора ступить на следующие, более крутые, ступени.
Проблема юго-востока должна быть всенародно развернута, как проблема целесообразно направленного всенародного труда, чтобы отбить мирового стихийного Колчака - Закаспийскую пустыню. Этот огромный труд мы должны взять на себя. Организации общественных работ у нас еще нет. Были попытки, - мы почти создали трудармию; но пути революции - извилистые пути, и нам нужно найти формы использования народного труда. В первую очередь это должен быть труд местного населения. Хлеб, который дают голодающим, никаких ценностей сейчас не создает.
Нужно стремиться, насколько возможно, использовать его на работу, необходимую краю. Средствами для организации этого труда должны нам помочь буржуазные страны, вместе с нами в этом труде заинтересованные. Это - одна из задач Гааги. Проблема юго-востока глубоко связана не только со всеми проблемами нашего народного хозяйства, но представляет собою одну из международных проблем.
Но нам необходимо подняться на самые верхние, самые крутые ступени. Голодающий юго-восток остался без рабочего скота и без всякого инвентаря. Может ли он возродиться в его старой форме запашки крестьянским плугом, которого нет. Можно ли в него впрячь несуществующую лошадь.
Стремиться к этому - бесплодно. Трактор дешевле сохи и лошади; он фактически нам сейчас доступнее. При всей трудности добыть сейчас всякие фосфориты и суперфосфаты - они нам доступнее навоза, но в условиях нашего быта трактор должен стать орудием не помещичьего и не концессионно-хищнического, а коллективного культурного крестьянского хозяйствования.
Перед нами задача создания форм этого коллективизма. Здесь мы - самая сильная страна мира, и эта задача нам по плечу, на Волге она своевременна. Но из этих форм ничего не выйдет без разрешения задач соответствующей
стр. 196
этим формам культуры и промышленности. Нужно агрономически перевоспитать приволжскую деревню, особенно юношество, и подвести под это воспитание коммунистический фундамент. Нужно создать сельскохозяйственное машиностроение или хотя бы торговлю. Электрификация из музыки будущего должна для юго-востока стать реальным фактом.
Вместо "тпру" и "ну", которое обратилось в "ни тпру", "ни ну", в умственный и житейский обиход волжского крестьянина должны войти вольты и амперы, но кто-то должен сделать ему те кнопки, которые заменят в его руках татарское изобретение - кнут. За этими кнопками должна развернуться целая машинная культура. Но вместо дубинушки, волей истории человеческого развития, идет машинушка, а она перерастает создавший ее буржуазный строй и врастает в социалистический. Наша мировая историческая задача не только разбить Колчака в виде пустыни, идущей по трупам русских крестьян, но создать на ее границе новую цветущую жизнь и новые формы труда.
Нужно, чтобы деревенская власть в голодающих местах была в курсе путей возрождения сельского хозяйства, проникнутого коллективизмом, и шла по этим путям. Коммунистическая партия должна это считать для приволжской деревни основной частью политграмоты. Для масс хозяйство коллективистическое должно стать и может стать более выгодным, чем крепкое кулацкое хозяйство. На юго-востоке оно не только выгоднее, но сейчас оно единственно возможное. На месте сгоревшей Москвы в свое время построилась лучшая, более современная; на месте испепеленной голодом на половину умершей приволжской деревни нужно строить новую жизнь.
База для этой жизни не благотворительность и даже не новые формы быта, а промышленность. Голод, как проблема промышленности, теоретически разработан, но практически еще не ставится, - к этому октябрю мы еще не успели подойти.
Сейчас, в дни отступления, нам как будто не до того, но наше отступление явно подходит к концу. Отступление не есть поражение, когда сохранена армия трудящихся и ее аппарат. Пора хотя бы в глубоком тылу начать ее перестраивать и сделать боевой и действенной. Это - задача ближайшего дня.
Мы в свое время быстро перестроились на военный коммунизм. Сейчас время перестраиваться на промышленный. Торговый коммунизм этому не мешает. Перестраиваться нужно для будущего наступления. Первой ареной промышленной борьбы в смычке с крестьянством должен быть юго-восток. Продукты его урожая уже в этом году должны государственно обмениваться на орудия коллективистического сельского хозяйства и борьбы с засушливостью.
Коммунистическая обывательщина, которая еще не вся выжита, слепые упадочники, которые считают венцом коммунистической мудрости сворачивания, полумеры и паллиативы, лжехозяйственники, которые считают, что хозяйственный расчет это - спекулянтские заработки наших учреждений друг у друга, комтупицы, которые вообще ничего не понимают, но которым все
стр. 197
всегда ясно и давно известно, и хорошие, но зеленые юноши коммунизма, желающие быть более роялистами, чем сам король, - имеют против всего высказанного установленного и Госпланом и Наркомземом ряд возражений.
Одни из возражателей подрастут, другие подправятся и подтянутся, третьи ждут своей деловой чистки, которая теперь на очереди и которая, естественно, поставит их и вне партии, так как партийного в них ничего не осталось и они обычно держатся своею мнимой деловитостью. Так как всех перечисленных еще довольно много и некоторые из них еще влиятельны, то необходимо в интересах экономии мышления товарищей привести вкратце их обычные возражения.
"В изложенном нет ничего нового". Это верно. "Все это для каждого ясно". Это не верно.
"Закаспийской пустыни нет". Это не верно. "Она слабо надвигается". Это не верно. "Борьба с ней организовывается". Это не верно. Все это рассуждение построено по логике той бабы, которая, во-первых, горшка не брала, во-вторых - он уже был разбитым, в третьих - когда она его вернула, он был целым.
"Нельзя говорить об агрономическом перевоспитании целого края да еще на коммунистической базе там, где нет агрономов, нет опытных станций, нет ни одного сельско-хозяйственного института и почти нет коммунистов". Это возражение очень старо. Оно выставлялось против ликвидации безграмотности даже только в армии, против государственной промышленности, против самой Советской власти и коммунизма. Многое нам действительно пока не удалось, но многое удалось блестяще, а что самые проблемы и их масштаб были взяты правильно, - в этом сомневаться нет оснований.
"Создать земледельческого рабочего на Волге, значит, дать ему продовольствие, одежду, жилье и т. д. Где все это взять?"
Ответ тот же: негде взять, но нужно знать - нужно ли все это или не нужно, тогда можно делать целевые займы в Европе и в стране, тогда можно направлять отовсюду на Волгу то, что у нас есть, и там это концентрировать и мобилизовывать. Земледелие - как раз та область, где расходы всегда и быстро окупаются.
"Для общественных работ нужны: 1) агрономы, 2) машины, 3) продукты, 4) пути сообщения, 5) организация, - а мы не умеем организовать и снабдить 40 человек".
А что нужно для Красной армии? - 1) комсостав, 2) пушки, 3) продукты, 4) пути сообщения, 5) организация; как будто бы нужно не меньше. Сколько человек у нас в армии организовано?
"Предлагать целесообразно направить такой труд; это - революционная маниловщина, прожектерство и общие вредные фразы".
В этом возражении крайности сходятся. Это слово в слово говорят и контр-революционеры. На это можно не возражать.
"Все это трюизмы и митинговщина, а не деловые предложения". Есть такие стратеги, которые из-за деревьев не видят леса, они заблудились меж
стр. 198
трех сосен и считают, что перспективы, план местности на сотни и тысячи верст и ясное представление о том, куда итти - это не дело и для дела не нужно.
"Нельзя себе ставить задачей сразу переходить к коммунистическому строительству, нельзя на голоде создавать коммунизм".
Это говорят и меньшевики. Но наше отступление не отказ от коммунизма, и оно закончено, а на голоде природа строит совершенствование видов живых организмов и естественный подбор. В голодных очередях началась революция и при этом речь идет не о том, чтобы строить на голоде, а чтобы трудом оградить себя от него.
Речь идет о том, что голод это - показатель того, что система мелкобуржуазного хозяйствования в Поволжье осуждена и погибает, раз погибает крестьянин и подаяние для него - недостижимый идеал.
"Употреблять слова: "нужно" и "делайте", это провокация, когда нельзя ничего дать. Такая агитация вредна и преступна".
К агитации и пропаганде сейчас все охладели. Мы забываем их заслуги и огромную вспомогательную роль для дела борьбы. На фронте борьбы с голодом нам, коммунистам, нужно знать, что делать, даже если мы не можем это сделать, иначе - мы не должны говорить и о мировой революции. Нельзя знать, можем ли мы что-нибудь дать и где мы это должны взять, если неясно, что нужно дать, иначе мы будем строить свои заявки, требования, займы, покупки, заказы и т. д. по образу: "дай мне того, не знаю чего". Агитация, при которой мы являемся в деревню только брать - не годится, это всеми признано. В этом начало новой экономической политики. Но агитация, при которой мы являемся организаторами борьбы и труда, не только не вредна и не преступна, но вредна и преступна агитация против такой агитации.
"Агитационные статьи и брошюры сейчас не нужны - нужна работа". Сами по себе без работы они не нужны, но без них не будет и работы, и уж во всяком случае не будет и борьбы с бедствием голодной смерти целого края.
Эта борьба нуждается в своей идеологии, которую пора создать. Наше экономическое отступление в значительной степени обусловливалось тем, что крестьянин не склонен переходить к коммунистическому строительству. Он думает, что ему в этом случае есть, что терять. Мы вынуждены были отказаться и от ставки на земледельческого рабочего и начатая смычка с крестьянином всерьез и надолго имеет сейчас мелко-буржуазную базу купли, продажи и крепкой частной собственности.
Но и дело борьбы с голодом также не получило у нас коммунистического обоснования. Для масс не ясна разница между нами и АРА. Эту разницу необходимо выявить и практически и агитационно.
Именно Волга может и должна стать ареной, где отступление от земледельческого коммунизма перейдет в наступление. Этот фронт, сейчас особенно безнадежный, таит в себе все возможности великих побед. Первой земледельческой коммуной по всему ходу вещей должна стать Волга. Настоящего крестьянского хозяйства там нет: оно в значительной мере исчезло.
стр. 199
Начинать строительство разрушенного края на мелко-буржуазной базе - дело безнадежное. Коммунистическая база, как высшая форма, не только желательна, но и неизбежна. На Волге она при этом не должна ничего вытеснять. Слишком стихийно и велико разрушение. С таким разрушением в наше время можно справиться лишь при коммунистических методах и поэтому может справиться лишь Советская власть и коммунистическая партия. На Волге, по всему видимому, - первое место, где смычка с крестьянством приведет нас к земледельческому коммунизму.
Возрождение Волги выдвигает нашего великого союзника, потерянного нами в нашем отступлении, - земледельческого рабочего, который должен народиться на Волжском пепелище. Как крестьянин, он на Волге обречен. Разрозненное крестьянство, которое дальше своего двора ничего не видит, не может поднять жизнь целого края, и уж во всяком случае не видит Закаспийской пустыни и не может сейчас организовать этой великой работы, не может вести и этой великой борьбы.
Наше вынужденное и временное отступление не заключает в себе отказа от коммунистического строительства.
Путь коммунистического возрождения юго-востока не находится в противоречии с государственным капитализмом, а вытекает из него. Дюны в Голландии крестьяне-собственники тоже создать не могли. Эти грандиозные сооружения - тоже продукт общественно-полезного государственного капитализма, который была способна создать буржуазия в тот период, когда она была творческой силой. Но она создала их для целей буржуазных. Мы можем и должны строить для целей коммунистических.
В республике уже сейчас, еще до перехода в наступление, делается кое-что для коммунистического земледелия. Балтийский завод в Петрограде делает электроплуги, Брянский делает тракторы и т.д. и т.д. Все это должно при соответствующей агитации организационно направляться отовсюду преимущественно на Волгу и - тогда это даст заметный эффект. Если это распределять по всей стране, это будет распылением сил, которые незаметно потонут в ее бесконечных пространствах.
Сейчас всем ясно, что для борьбы с империализмом нужны были меры именно коммунистические, и мы не остановились перед военным коммунизмом; угрозы Закаспийской пустыни должны встретить тот же отпор, и мы вынуждены будем, собрав свои силы, так же остро и решительно повести борьбу с голодом, вымиранием и уничтожением юго-востока.