стр. 330
Вад. Смушков.
Анатолий Ган (А. Гутман). Россия и большевизм. Часть первая. 1914 - 1920. Шанхай 1921 г. 378 стр.
Где только теперь ни пишутся книги о большевиках и России. Нет, кажется, ни одного уголка земного шара, куда не залетел бы отброшенный вихрем революции белый генерал или журналист, который на досуге, вдали от России, не написал бы о ней если не книги, то во всяком случае объемистой статьи.
А. Ган долетел до Шанхая и оттуда повествует, шаг за шагом описывая этапы революции, или, вернее, контр-революции, на востоке - эсэровские восстания, чехо-словацкую авантюру, омскую директорию и т. д.
Начинается книга с выяснения отношений между европейскими странами, которые явились причиной войны. Приведенная дипломатическая переписка, газетный материал дают автору возможность сделать вывод о виновности Англии, которая могла предупредить войну, но не предприняла к этому никаких шагов. Против некоторых положений А. Гана спорить не приходится: опубликование царской дипломатической переписки еще в 1918 году дало нам более или менее ясную картину международных отношений накануне войны. Беда только в том, что русское правительство изображается у Гана невинным агнцем, а Сазонов - бесхитростным и миролюбивым человеком. Но автора нельзя обвинить в чрезмерной любви к царской семье. Характеристика, которую он дает царю, царице и группам, их окружающим, довольно верна и не в мягких тонах: "За последние годы династия сделала все возможное, чтобы оттолкнуть от себя все разумное, творческое и прогрессивное. Она приближала к себе все темное, авантюристическое и продажное. Безвольный царь, как и больная
стр. 331
психически царица, совершенно опустились" и т. д. (стр. 111). При такой обстановке Россия была втянута в войну, вопреки ее "национальным интересам в угоду Англии". Уже через полгода при дворе возникает течение в пользу мира, и во главе этого течения стоит... Распутин (?!). Этот авантюрист рисуется Ганом, как мудрый государственный муж, хорошо понимавший интересы России!
Февральской революции автор уделяет внимания мало, сразу переходя к борьбе между "государственно мыслящими" людьми (под такой этикеткой у него везде выступают все белогвардейцы от кадетов и правее) и "каторжниками", "профессионалами-революционерами".
Начиная с описания июльского восстания (кстати сказать, неверно изображенного), автор не перестает выкрикивать с пеной у рта по адресу большевиков ругательства, которые затем уже не сходят со страниц книги. Особенно уверенно он говорит о шпионстве большевиков, объясняя этим шпионством не только заключение мира, но и все наше политическое и экономическое строительство. Так, говоря о национализации промышленности, он объясняет национализацию хлопкового дела необходимостью вывозить хлопок для Германии.
Много яда вылито на эсэров и меньшевиков. Даже обвинение в шпионаже в пользу немцев автор распространяет на Чернова, Мартова и других. Захлебываясь от возмущения перед действиями большевиков, он не меньше, если не больше гнева обрушивает на головы эсэров, прослеживая их деятельность на протяжении всего периода. Конечно, достается Керенскому, этому "главноуговаривающему". Но особенно интересны страницы, где обрисована деятельность эсэров в "Чехо-Словакии", в Сибири и на Урале, - мы ведь немного знаем о внутренней жизни в этих "народно-демократических" республиках, и книжка Гана дает богатый материал. Увлеченный сначала перспективами чехо-словацкого восстания, автор несколько позже рисует картины, безотрадные даже для него: грабеж мирного обывателя, издевательства над населением, игнорирование органов власти, произвол. Чехо-словацкое восстание выступает перед нами, лишенное того ореола борьбы за свободу, которым пытались и пытаются окружить эсэры этот период.
Рассказывая о контр-революции внутри советской России в 1918 году, Ган останавливается на характеристике настроений буржуазии. Особенно интересны настроения и действия офицеров: "Многие шли туда (в советские штабы и полки. В. С.) с разведывательными целями. Многие с тем, чтобы, когда придет час, взорвать эти учреждения изнутри. Как раз в то время в Москве формировались тайные полки для предполагавшегося выступления против советского правительства" (стр. 229).
Автор уделяет большое внимание истории всех внутренних и внешних контр-революционных выступлений. Шаг за шагом прослеживает он всю борьбу, начиная от савинковского выступления в Ярославле и кончая появлением "ex oriente" Колчака. Принимая участие во всех этих авантюрах, будучи их непосредственным свидетелем, автор хорошо знаком с фактами, и его критика (конечно, критика справа) очень содержательна. Отдельные факты для нас имеют особый интерес еще и потому, что многие обвинения, которые бросали и бросают нам эсэры и прочие белогвардейцы, полностью обращаются на них самих, в значительной мере усугубленные, - все эти расстрелы, чрезвычайные суды, грабеж населения и т. п.
В этой второй части книги о большевиках говорится мало, - постольку, поскольку они являются противником. Но о настроениях
стр. 332
рабочих масс внутри белого лагеря говорится довольно много и в тоне, свойственном Гану: "изменники", "предатели" (кому изменили? кого предали?), - вот эпитеты по адресу уральских рабочих. Но интересно отметить, что А. Ган прекрасно понимает, почему рабочие и какие рабочие должны итти за Советскую власть: описывая ижевское восстание (против Советской власти), он говорит: "Ижевские рабочие, местные жители, владеют собственными домиками, небольшими участками земли и по своему укладу не похожи на пролетариат". Автор понимает, что настоящий пролетариат должен итти за большевиков, и не даром он так много уделяет внимания вопросу о "предательстве" рабочих в Ярославле, Казани и пр. О том же, кого предавали рабочие, А. Ган молчит. Но это и без слов ясно.
Через всю книгу, сквозь все ругательства по адресу эс-эров, проходит основная мысль, единая мечта: ни у кого не было уменья наладить твердую власть, все они были слабы. И хотя автор восторженно характеризует Алексеева, Деникина, Духонина, - он их отвергает, как претендентов на диктатуру. Всем им противопоставляется фигура адмирала Колчака, которого автор рисует смачными мазками, биографию которого передает даже каким-то величественным языком.
Мы уже отметили, что о России говорится мало по существу. Очень мало говорится о внутренней жизни, о настроениях крестьян, об армии. Все мысли автора кружатся вокруг вопроса о шпионаже, картинах террора. Вся революция изображена, как "попустительство" божье и человеческое, когда кучка проходимцев, использовав положение и потакая животным инстинктам некультурной массы, стремится нажиться, обогатиться, а затем убежать. Описывая третий съезд Советов, он рисует его, как сборище проходимцев, авантюристов, отбросов общества и уголовных каторжан.
А Ган - обыватель, лишенный всякого понимания исторического процесса и сущности социальной революции. Его оторвали от уютной квартиры, от постоянного заработка, разорвали всю его жизнь в клочки, и его обывательская душонка не может примириться с этим. Он не может допустить, что "третьей" России не будет и быть не может. И он вытаскивает старые, затасканные аргументы, лживые измышления, не чувствуя своего убожества.