стр. 205
М. Смит.
ПРОИЗВОДСТВЕННЫЕ И СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ ЗАБАСТОВКИ АНГЛИЙСКИХ УГЛЕКОПОВ.
Историю забастовок, локаутов и классовых конфликтов крупного масштаба можно изучать двояким способом: 1) с точки зрения внешнего драматизма разворачивающихся событий, их непосредственных причин и роли в них тех или иных исторических персонажей, 2) с точки зрения тех социальных двигателей, которые вызывают к жизни рассматриваемый конфликт и делают его более или менее ярким показателем социальных тенденций переживаемого момента.
Если рассматривать два последних конфликта между английскими углекопами и копевладельцами - октябрьскую забастовку и нынешний локаут - с этой точки зрения и изучить материал, характеризующий внутренние социальные пружины этих невиданных по размаху схваток между трудом и капиталом, то придется сделать два чрезвычайно важных вывода:
1. Конфликты эти были не только борьбой рабочих за абсолютное и относительное повышение заработной платы в первый раз и за недопущение понижения ее во второй раз, но прежде всего борьбой рабочих за организованность хозяйства, в частности, за объединение всех угольных копей страны в единую целостно-организованную отрасль хозяйства, допускающую максимальный технический и экономический прогресс. Борьба правительства против углекопов была не только отстаиваньем права кучки капиталистов на бесконтрольное "делание барышей", но прежде всего борьбой кучки авантюристов, стоящих у власти, за право отдельных капиталистов бесконтрольно управлять своими предприятиями, какова бы ни была техническая отсталость их и к какой бы колоссальной государственной невыгоде такая анархичность ни приводила.
И потому:
2. Конфликты эти занесены на одной из последних страниц истории английского капитализма.
Второй вывод вытекает из первого. Он есть его логическое дополнение. Доказать, что нынешнее правительство Англии не способно стать на точку зрения государственного технически-прогрессивного капитализма, доказать, что на государственной точке зрения стоят рабочие, а не правительствующие представители капитала, это значит выявить тенденцию момента: английский капитализм не способен на серьезную самозащиту социального порядка, он становится технически регрессивным,
стр. 206
теряет силу своих организационных связей и дни его сочтены, даже если он и повелевает пока что силой оружия. И когда историк, который захочет оценить социальную роль и значение этих конфликтов, заглянет не в газетные отчеты, а в статьи серьезных английских журналов и в книги и технические материалы, посвященные этому вопросу, он будет поражен той ясностью и отчетливостью, с которой сколько-нибудь серьезные наблюдатели характеризовали создавшееся положение на арене классовой борьбы в Англии.
Анархия капиталистического производства начинается под землей. Об этом красноречиво свидетельствуют показания "земельного комитета", рассматривавшего положение угольной промышленности Англии и опирающегося на данные "геологического обзора". Показаний этих очень много и все они один за другим выявляют объективную невозможность рациональной эксплоатации копей при частной собственности. Приведем из них только две вводных, намечающих общее направление, аргументации:
1. В некоторых случаях собственники останавливали развитие предприятий по причинам либо совершенно неосновательным, либо, может быть, и имеющим основание с точки зрения собственника, но противоречащим интересам науки.
2. У собственников копей не было общего плана развития угольной промышленности, основанного на научном изучении геологических условий земных недр, рассматриваемых в их совокупности. Исключение составляли лишь отдельные случаи, когда собственник руководил разработкой достаточно большого пространства и либо сам обладал при этом соответствующей мудростью и широтой предвиденья, либо имел помощников, наделенных соответствующими качествами.
Полный перечень всех геологических аргументов в пользу национализации копей представляет документ исключительного интереса как для теоретика, так и для практика социальной борьбы.
Не лишены интереса и выводы специальной угольной комиссии под председательством судьи Сакки, требовавшей национализации копей и прекращения спорадического предпринимательства из технико-экономических соображений. За это с ней обошлись, по выражению журнала "Nation", "так, как будто она была прислана из Москвы". На эти выводы мы находим также любопытные ссылки на страницах этого органа радикальной интеллигенции:
"В требованиях рабочих превратить угольные копи в единое, целостное хозяйство, - писал этот журнал еще во время осенней забастовки углекопов, - нет ничего произвольного, утопического или бессвязного. Разорительность теперешней системы, доказанная чрезвычайно серьезными экспертами, выступавшими перед комиссией Сакки, может быть устранена только в порядке таких преобразований. Но что ответило на это правительство? Оно проповедует еще с большим пылом, чем обычно, священную неприкосновенность спорадического предпринимательства и частных прибылей...
"Какое несчастие, неисчислимое по своим последствиям, что в момент назревания такого крупного кризиса во главе страны стоит кучка министров, более беспринципных, чем все беспринципные министры, побывавшие у власти в течение последних поколений. Наступили дни авантюристов... Черчилль готов служить под каким угодно знаменем, лишь бы оно предоставляло ему возможность сделать карьеру. Ллойд-Джордж рассматривает каждый кризис с точки зрения избирательного политиканства и в его руках парламентская система делается ареной
стр. 207
для особого рода политических шарлатанов, обладающих нарочитым талантом беззастенчивости...
"Укрепить всемогущество частных интересов в ответ на требование введения более демократической системы организации промышленности - такова отныне важнейшая цель правительства Ллойд-Джорджа... Ясно, что парламентская демократия потерпела фиаско и что ящик, куда опускали избирательные записки, оказался слишком медленным и запоздалым средством социальных преобразований...
"Исход, который предлагают рабочие, есть исход в интересах всей нации. Как организовать и контролировать угольную индустрию, которая управляется теперь самым нерациональным путем? У углекопов есть определенная политика: они хотят, чтобы все копи составляли часть единой системы и чтобы угольная промышленность была превращена в отрасль общественного хозяйства. Ответ правительства на это требование был открыто беззастенчивым и определенно провокаторским..."
Таковы показания научно-технической интеллигенции, отнюдь не социалистической, но неподкупленной правительством. Конечно, "объективность" ее показаний тоже условная и отнюдь не вне-классовая. Здесь приходится скорее видеть ярких выразителей технически-прогрессивно-государственного капитализма, если Англия в состоянии перейти к таковому. Это - голос интеллигенции, толкающий буржуазию к тем высшим формам ее господства, при которых капитализм сможет справиться хоть отчасти с вопиющей остротой своих противоречий и приобрести большую внутреннюю устойчивость, чем в данный момент. Однако, правящие круги буржуазии упорно стоят, как мы видели, за сохранение анархического капитализма, пытаясь победить социальную неустойчивость политическим насилием. Единственным активным борцом за ближайшую высшую ступень организованности является пролетариат. Его политическое сознание далеко еще не достаточно созрело, но его производственное сознание выкристаллизовалось уже довольно определенно.
Участники социальной битвы, углекопы, в своей борьбе за жизненный уровень стояли и стоят на чисто-производственной, коллективистической точке зрения. Защита классовых интересов рабочих органически слита с производственной идеологией. Капиталисты, отстаивающие свое право на хищнические барыши, отказываются от точки зрения технически-прогрессивного капитализма и защищают свои потребительские интересы вопреки интересам производства в целом.
Объективное положение вещей, как его констатируют техники и экономисты, таково: оборудование копей сильно износилось и давно не возобновлялось, благодаря чему относительно повышается затрата человеческого труда и падает средняя добыча на душу. Этому же обстоятельству способствует и нерациональная разработка пластов, благодаря которой в некоторых копях разрабатываются только очень тонкие пласты, а в других не использовываются новые. Все это вместе делает объективно убыточным самое производство в целом. Оно теряет характер промышленности передовой капиталистической страны и делается все больше и больше похожим на предприятия примитивного хищнического капитализма. Прибыли не перестают, однако, расти, как мы увидим ниже.
Каков же выход из положения? Рабочие видят этот выход: 1) в национализации копей, 2) в затрате государством достаточных средств на техническое оборудование копей и научную обработку их и 3) в эксплоатации угольных копей, как целостного хозяйства.
стр. 208
"Рабочие научились, - пишет секретарь федерации углекопов, Франк Ходжес, - рассматривать промышленность как единое целое... Рабочие знают, что они не в силах повысить в достаточной мере производительность каждой единицы затрачиваемого труда и, таким образом, понизить стоимость производства, а следовательно, и цены, ибо возрастание производительности на каждую единицу труда требует усилий и предпринимателей и рабочих, а со стороны предпринимателей это усилие должно выразиться в улучшении техники".
Это было написано на страницах "Times'a", когда последний предложил Ходжесу высказаться на своих столбцах в начале конфликта. В своей же книге, посвященной национализации копей, Ходжес определенно доказывает, ссылаясь на показания многочисленных экспертов, что самое улучшение техники возможно только при национализации копей.
На фоне этих основных производственных требований становятся понятны и конкретные требования момента. Это не только требования повышения или недопущение понижения заработной платы, это также и требования производственной возможности такой оплаты.
Уже во время осенней забастовки федерацией углекопов был сделан следующий расчет: требуемая ими (тогда) прибавка к заработной плате обойдется в общем и целом в 27 миллионов фунтов, требуемая же ими (тогда же) отмена введенной правительством надбавки цен на уголь составит 36 миллионов фунтов. И все же при огосударствлении копей правительство, несмотря на этот минус в 63 миллиона, получит доход в 3 миллиона фунтов.
Это была аргументация, развиваемая рабочими при требовании ими повышения заработной платы. Теперь же, когда им приходится отстаивать себя от выдвигаемого собственниками копей требования понижения заработной платы, их аргументация приняла иной конкретный облик.
Помимо требования, касающегося абсолютной высоты заработной платы, выдвигаются еще два требования: национального тарифа, вместо местных тарифов, на которых настаивают владельцы, - и национального взаимного страхования копей таким образом, чтобы лучше оборудованные и более доходные предприятия поддерживали более слабые и менее доходные и обеспечивали бы им тем самым возможность оплачивать рабочих по принятому единому для всей страны тарифу.
Остановимся на каждом из этих требований.
Во-первых, об абсолютной высоте заработной платы. Предлагая сбавку ее, копевладельцы утверждают, что при нынешнем кризисе исход лежит только в понижении заработной платы. Между тем, по официальным данным, приведенным в парламенте, барыши, полученные копевладельцами в течение последних 12 лет, исчислялись следующими цифрами:
1909 - 1914 - 9,8% в год в среднем
1914 - 1917 - 17,0% "
1917 - 1921 - 15,5% "
Общий капитал шахтовладельцев исчислялся на 31 марта 1920 г. в 180 миллионов фунтов. Довоенная высота его определялась докладчиком (секретарем угольного департамента, Бриджманом) в 140 миллионов фунтов. Таким образом, сверх дивидендов, раздаваемых акционерам и составлявших в среднем 11,5%, шахтовладельцы увеличили
стр. 209
еще свой капитал на 40 миллионов фунтов. Докладчик угольной комиссии д-р Стамп исчислил довоенный капитал в 135 миллионов фунтов.
Но чтобы вычислить полную сумму барышей, следует еще прибавить доходы от эксплоатации побочных продуктов (угольной пыли и т. п.), исчисляемые членом угольной комиссии Кларком в 10 миллионов в год.
"Daily Herald", принимая общую сумму угольного капитала в 135 милл. для довоенного периода и в 180 милл. с 1914 по 1921 г.г., исчисляет общую сумму полученных копевладельцами за 12 лет барышей:
1909-1914, считая по 9,8% +
+10.000.000 ф.- в год 23.230.000 Итого за 5 лет ... 116.150.000
1914-1917, считая по 17% +
+10.000.000 ф.- в год 40.600.000 Итого за 3 года... 121.800.000
1917-1921, считая по 15,5%+
+10.000.000 ф.- в год 37.900.000 Итого за 4 года... 151.600.000
-------------------------------
Итого за 12 лет... 389.650.000
В этих выкладках несколько преувеличен общий размер капитала за период 1914-1917 г.г., но зато приуменьшен за период 1909-1914 г.г. Общий итог, однако, повидимому ниже действительного, ибо д-р Стамп исчисляет доход за период 1909-1914 г.г. в 165 миллионов, тогда как по выкладке "Daily Herald" этот период дает всего 116 миллионов. Таким образом, за 12 лет чистая прибыль превышает основной капитал больше, чем в два с половиной раза. Посмотрим теперь, какую заработную плату предложили господа копевладельцы рабочим с момента, когда был отменен государственный контроль над угольной промышленностью, т.-е. с 31 марта?
Первоначальное предложение состояло в понижении заработной платы до уровня 1914 г., принимая во внимание уровень цен конца февраля 1921 г., а при дальнейшем падении цен новый пересмотр и новое понижение в мае. Реально же предложенные сбавки были высчитаны так, что понижали заработную плату в значительно большей мере, чем упала дороговизна. При расчете по разным округам цифры получались не всюду одинаковые, но средний итог дает заработную плату на 35% выше довоенной, тогда как "стоимость жизни рабочего класса", по официальным и несомненно приуменьшенным данным, превышает довоенный уровень на 141%. В январе это повышение составляло 165%, в феврале 151%, в марте 141%.
Приведем в виде иллюстрации расчеты секретаря южно-уэльской федерации, Уинстона. При сравнении теперешней платы с вновь предлагаемой + возможная надбавка в 36-37% в том случае, если прибыль будет превышать 17%, получаем:
Шилл. Пенсы.
Теперешняя плата углекопа .................. 17 10,2
Предполагаемая плата - 7 шилл. 4 пенса +
+ надбавка ............................. 10 0,0
---------------------------------------------------------
Итого сокращение на ........................ 7 10,2
или на 44%.
стр. 210
Шилл. Пенсы.
Теперешняя плата чернорабочего ............. 14 9,05
Предполагаемая плата - 5 шилл. 4 пенса +
+ надбавка ............................. 7 3,28
---------------------------------------------------------
Итого сокращение на ........................ 7 5,77
или на 50%.
По разным округам сокращение варьировало от 5 до 7 шиллингов и составляло всюду 45-50%. Таким образом, если даже допустить, что в последнее время заработная плата углекопов догнала дороговизну, то предполагаемые сбавки сразу спустили бы ее значительно ниже уровня цен 1914 г. Однако, момент уравнения мог быть лишь очень краткосрочным. В течение военных лет движение заработной платы резко отставало от движения дороговизны. В свое время детальный анализ движений этих 2 рядов цифр был дан мною в таблицах и диаграммах (см. статью "Конфликты труда и капитала в современной Англии")*1. Приведу также выкладку муниципального советника Форшау, сделанную специально для рабочих угольной промышленности:
Время прибавки. Размеры прибавки. Рост стоимости
жизни*1 в %%.
Май 1915 ....... 15,5% военн. надб. 20
Декабрь 1915 ... 5% сверх платы 1911 35
Март 1916 ...... 5% " " " 35-40
Июнь 1916 ...... 3,5% " " " 45
Февраль 1917 ... 4,5% на военн. надб. 65-70
Сентябрь 1917 .. 22,5% сверх довоенн. уровня 80-85
Июль 1918 ...... 22,5% " " " 100
Таким образом, до конца войны вся сумма надбавок составляет немного больше 75% при дороговизне, официально высчитанной в 100%. Форшау допускает, что после окончания войны был один момент, когда заработная плата углекопов догнала дороговизну, но это был лишь один момент. Теперь он сменился кампанией за новое понижение реальной заработной платы.
Картина вполне ясна. Но борьба идет также за единый национальный тариф, за право общей борьбы и общего отстаивания интересов.
Нужно сказать, что это наиболее острый пункт борьбы, вокруг которого ведутся наиболее ожесточенные споры. В процессе переговоров капиталисты уже предлагали уменьшить размеры сбавки, если рабочие согласятся на местные тарифы. Предлагали они и заменить "окружные" договоры более широкими "районными".
Но, конечно, все эти предложения встречают резкие отказы со стороны рабочих. Точно так же, как для предпринимателей нужно во что бы то ни стало отстоять местные тарифы для того, чтобы защитить спорадическое предпринимательство и разбить единство рабочей борьбы и рабочих организаций, для рабочих спасение этого единства является вопросом жизни и смерти и краеугольным камнем их требований. В борьбе за жизненный уровень, как и в борьбе за организацию производства они стоят на целостной точке зрения и их массовые интересы тесно сплетаются с интересами производства.
_______________
*1 В сборнике "Очерки переходного хозяйства".
стр. 211
Но для обеспечения единого тарифа необходимы и реальные меры. При спорадическом предпринимательстве не все копи одинаково доходны и платежеспособны. Поэтому в качестве требования-минимум в борьбе за организованность производства выдвигается требование взаимного национального страхования копей. Практически над копями пока существовал государственный контроль. Такое страхование существовало, но существовало для "прибылей": государство гарантировало всем копевладельцам определенный уровень дохода. Теперь, при отмене контроля, рабочие выдвигают требования выплаты определенного налога с каждой добываемой тонны для того, чтобы получить фонд для обеспечения работоспособности, поднятия технического уровня и гарантии заработной платы наихудше оборудованных копей. Идея кажется варварской и совершенно неприемлемой. Ллойд-Джордж при каждом разговоре с рабочими делает вид, что не понимает их плана и заставляет их подробно объяснять его.
Все, что напоминает взгляд на промышленность, как на нечто единое целое, все, что может способствовать сплоченности рабочих и организованности производства, кажется ему покушением на священные права собственности.
Такова производственно-экономическая обстановка угольного конфликта. Посмотрим теперь, какова его социальная сторона.
Послевоенный промышленный кризис, который переживает современная Европа и который с особой остротой отразился на Англии, имеет некоторые специфические особенности.
Нарушенные войной международные экономические связи до сих пор не восстановлены целиком благодаря блокаде России, с одной стороны, и разорению Германии - с другой. Нарушение обмена создает застой в производстве и безработицу в одних странах и сокращение потребления и промышленный голод в других. Так, в Англии всю зиму закрывались один за другим машиностроительные заводы, работавшие прежде для вывоза в Россию, а в России от недохватка оборудования разрушались целые отрасли производства. И когда английские рабочие настойчиво требовали заключения торгового договора с Россией и "мира" с Германией, международная солидарность рабочих была для них не только праздничным лозунгом в их борьбе за полное освобождение рабочего класса, но и полным непосредственного жизненного содержания требованием момента. Это было требование производственной солидарности трудящихся, протест против бессмысленной анархии капитализма, приносящего производство в жертву рыночной конъюнктуре.
Мы живем в эпоху, когда грань между требованиями программы-минимум и программы-максимум стирается, и программа-максимум становится тем минимумом, без которого человечеству грозит гибель и вырождение. Это объективное положение вещей находит свое отражение в психологии пролетариата, которому принадлежит будущее. Но буржуазия ярко выявляет в своей психологии черты класса, у которого нет будущего. Производство было принесено ею в жертву молоху войны, ибо войной надеялась она предотвратить тот грядущий день, когда на смену ее господству придет пролетарское общество. Но когда расчеты ее не оправдались и война только обострила классовые противоречия, буржуазия снова приносит в жертву своим политическим аппетитам будущее мирового производства.
Отсюда упорное разорение России и Германии и упорное сопротивление восстановлению нормальных экономических связей между европейскими странами и отсюда же вторая черта, характерная для
стр. 212
нынешнего кризиса: наступление - экономическое и политическое - на пролетариат, попытка смирить его политически, идущая рука об руку с стремлением понизить его жизненный уровень. И завод за заводом закрываются только для того, чтобы вновь открыть их, набрав из числа изголодавшихся рабочих таких, которые согласны итти работать по ставкам "ниже профсоюзовских". Конечно, это относилось преимущественно к наименее квалифицированным и плохо организованным слоям пролетариата и особенно к женскому и детскому труду. По отношению к лучше организованным слоям рабочих применялись массовые увольнения, локауты, объявления о сбавке заработной платы и в особенности покушения на права профсоюзов.
Промышленная буржуазия не боится закрывать свои предприятия: при закрытии их она получает назад все налоги на чрезвычайные прибыли, выплаченные ею во время войны, и так как прибыли эти были действительно "чрезвычайными", а налоги очень высокими (60-80%), то она может позволить себе роскошь сокращения производства ради политического обуздания рабочих. Таким образом, высокое обложение военных прибылей, о котором столько кричала в свое время английская пресса и которое, однако, даже и тогда являлось лишь стимулом к дополнительному выколачиванию прибавочной ценности и ничуть не мешало колоссальному росту прибылей, явилось теперь как бы очень выгодной формой страхования капитала.
Притом же параллельно закрытию ведется ожесточенная кампания за удешевление рабочей силы и уничтожение профсоюзов. Нынешний угольный локаут, главной целью которого является ввести "местные тарифы" вместо единого национального тарифа, от которого ни за что не хотят отказаться рабочие, является лишь кульминационным пунктом в этой борьбе. Первым подвергся гонениям союз строительных рабочих, избранный Ллойд-Джорджем нарочитой мишенью для борьбы за "свободный", т.-е. неорганизованный, нищенски оплачиваемый труд. Под флагом борьбы с безработицей правительство пытается "разжижить" строительных рабочих демобилизованными солдатами, которые будут работать помимо союза и его требований о заработной плате и квалификации. Союз отчаянно сопротивляется, а Ллойд-Джордж предъявляет ему ультиматум согласиться на требования правительства под угрозой рекрутировать для работ "армию свободного труда" из среды безработных.
Меньше всего стеснялись, конечно, с плохо организованными отраслями труда. Весьма откровенны были на этот счет дебаты о допущении двухсменного труда женщин и подростков. Здесь, с одной стороны, говорилось, что некоторые отрасли промышленности, в том числе - резиновая и стеклянная, - погибнут, если не будет допущена двухсменная работа женщин и детей, а с другой, - что ее нельзя применить к текстильной промышленности, ибо "текстильный союз очень силен и его сопротивление будет очень велико". Положение вполне ясно: несмотря на растущую безработицу, несмотря на сотни тысяч безработных взрослых мужчин, господам владельцам резиновых и стеклянных фабрик понадобился во что бы то ни стало дешевый и удобный вечерний труд неорганизованных и проявляющих слабую сопротивляемость женщин и подростков.
Не замедлили подать свой голос в этом направлении и господа землевладельцы: чтобы обеспечить себе дешевую рабочую силу на земле, лендлорды, заседающие в попечительствах о бедных, обратились к министерству земледелия и "комиссии по установлению заработной платы сельскохозяйственных рабочих" с настойчивым приглашением
стр. 213
"принять меры к тому, чтобы неквалифицированные, но желающие работать рабочие принимали (sic!) работу в сельском хозяйстве за плату, соответствующую их индивидуальным способностям, и были таким образом спасены (sic!) от вынужденного безделья".
Так изо всех сил стараются господа спасители ввести "свободный труд" и "индивидуальную оплату", а в конечном счете разрушить профсоюзы. Так режиссируют они великую трагедию безработицы, разыгрывающуюся в стране. За кулисами трагедии стоят опытные солидные дельцы, интересы которых чтут и соблюдают правительственные молодцы, распинающиеся за свободный труд.
Вот выделяется среди них фигура "лорда угля и стали", иначе лорда Абернонвей, изрекающего: "результатом безработицы явится понижение заработной платы до весьма резонного уровня".
А вот вторит ему гражданин-пивовар Дуффус: "производство должно быть значительно повышено, а рабочие должны получать за свой труд уменьшенное вознаграждение".
И еще ряд таких же внушительных, таких же определенных фигур. Они пользуют "конъюнктуру". Раз вы без работы и вы голодны, вы должны подчиниться. Прочь профсоюзовские ставки! Повышайте прибавочную ценность и не угодно ли вам понизить свой жизненный уровень? И буржуазная из буржуазных "Вестминстерская Газета" разражается по этому поводу следующим циническим рассуждением:
"Рабочий класс может быть уверен в том, что никакая сила на земле не защитит его от понижения жизненного уровня, пока есть голодные люди, борющиеся друг с другом за право на жизнь. Наличие их именно и составляет те условия, при которых всякие уровни летят за борт".
И одни за другим сыпятся предложения о понижении заработной платы.
Между тем, несмотря на некоторое падение оптовых цен, розничные цены, по которым исчисляется стоимость жизни рабочего класса, продолжали еще показывать повышательную тенденцию уже после того, как выявилась понижательная тенденция оптовых цен. Некоторое падение их началось сравнительно недавно. Если же принять во внимание падение реальной заработной платы во время войны - т.-е. значительно меньшее повышение ее, чем индекс дороговизны*1, - то совершенно очевидно, что сбавка заработной платы, как ее хотят навязать рабочим, есть сбавка, сводящая заработную плату и жизненный уровень рабочих к плате и уровню, ниже довоенного.
И по мере того, как расло число безработных, захватывая все новые и новые круги производителей, а уцелевшим рабочим урезывалась все больше и больше заработная плата, из биржевых кругов доносились торжествующие голоса:
"Спрос на промышленные акции повышается".
"Винеровские получили влиятельную поддержку".
"В текстильной группе настроение очень бодрое".
И т. д., и т. д.
Искусно использовываемая безработица приводила даже к повышению акций. Промышленный кризис имеет и свои выгодные стороны.
Наконец, чтобы свести весь рабочий класс к положению голодных рабов, правительство выдумало "смелый план": сократить рабочий день тех рабочих, которые не потеряли еще работу и дать работу остальным за их счет, иначе говоря заставить нести ответственность за безработицу
_______________
*1 См. выше цитированную статью.
стр. 214
самих же рабочих и добиваться внесения на этой почве раскола в их ряды. Так могла бы быть блестяще реализована программа "Вестминстерской Газеты", надеющейся, что "голодные люди будут бороться друг с другом за право на жизнь". План этот вызвал огромное возмущение. "Дэйли Геральд", этот боевой орган рабочего движения, писал:
"Они предлагают рабочим: содержите сами своих безработных. Либо сокращайте вашу заработную плату так, чтобы ваши жены и дети жили в нужде, - либо пусть ваши товарищи ходят голодными по улицам. Мы эксплоататоры, мы капиталисты, мы делатели барышей не берем на себя никакой ответственности за безработицу. И мы не станем платить им ни в форме налогов на нас, ни каким-либо иным способом.
"А безработному они говорят: у тебя нет работы, у тебя ни гроша в кармане. Но посмотри на своего соседа. Ему перепала работа. Иди к нему и требуй, чтобы он дал тебе половину работы и половину заработка. Но не приходи к нам. К нему иди. Или убирайтесь вы оба к чорту"...
А в другом месте, комментируя только что приведенное рассуждение "Вестминстерской Газеты", "Дэйли Геральд" говорит:
"Приходило ли им когда-нибудь в голову, что, когда голодные люди борются друг с другом за право на жизнь, за борт может полететь нечто совсем иное, чем жизненный уровень рабочих?"
Может быть "им" и пришло в голову нечто подобное, ибо проект не был проведен в жизнь и остался лишь как уродливая угроза, нависшая над рабочим классом.
Такова социальная атмосфера, в которой назревал угольный конфликт. Но, чтобы картина была полна, отметим еще чисто-политическую сторону дела.
Политика есть сконцентрированная экономика. Это как нельзя более ярко сказалось в период бурной схватки труда и капитала, развернувшейся теперь в Англии. Это как нельзя лучше доказал Ллойд-Джордж всей своей политикой по отношению к безработным и забастовщикам. Три наиболее ярких акта характеризуют эту его политику:
1) избиение демонстрации безработных,
2) издание закона о чрезвычайных полномочиях исполнительной власти в борьбе с забастовщиками
и 3) отмена государственного контроля над угольным хозяйством, введенного во время войны.
Еще осенью, когда безработица только начала обозначаться и парламент и пресса впервые стали уделять ей внимание, произошел первый взрыв. Демонстрация рабочих с знаменами, на которых было написано: "Работы или государственной поддержки", направилась к правительственному дворцу Уайтхолла, охраняемому со всех сторон конной и пешей полицией. Когда демонстрация подошла к дворцу, от нее отделилась группа "рабочих мэров", т.-е. мэров тех рабочих районов Лондона, где рабочие в большинстве в муниципиях и где они провели в мэры своих кандидатов; рабочие мэры пошли объясняться с Ллойд-Джорджем о безработице; с беспримерной наглостью втолковывал он им, что единственной мерой борьбы с безработицей, которую предлагает правительство, является постройка домов руками безработных солдат, не считаясь с требованиями профсоюза, "а если строительный союз будет противодействовать, то тем хуже для него". И пока этот разговор происходил в правительственной приемной, на улице и набережной Темзы шел другого рода разговор.
Вход с набережной к улице Уайтхолл тщательно оборонялся кордоном
стр. 215
конных и пеших полисмэнов. В ожидании делегатов демонстранты соблюдали образцовый порядок. Там и сям устраивались импровизированные трибуны и вокруг ораторов собирались кучки народа. Полисмэны требовали прекращения речей. Какой-то проходивший мимо буржуа крикнул: "пушки надо пускать в ход против этих свиней". Рабочие протестовали, но соблюдали все же спокойствие и выдержку. В это время к месту действия, совсем близко к кордону полицейских, подошла запоздавшая группа Шотенгэмского района со своими знаменами. Впереди всех шел молодой рабочий с красным знаменем. Красный цвет подействовал на полисменов, как на быка. Одна из этих огромных, толстых, откормленных фигур, за спинами которых Ллойд-Джордж принимал делегатов, сорвалась с места, бросилась на молодого знаменосца, вырвала из рук его знамя, унесла его в соседний переулок и там торжествующе изорвала красную ткань, изломала в щепы древко. Это вызвало бурю негодования. Толпа заволновалась, несколько камней полетело в полисмэнов. В это время вышла из дверей уайтхоллского дворца делегация. Попытки уладить дело оказались безнадежными. На подмогу полисмэнам появился новый конный отряд, приготовленный очевидно заранее по близости и без предупреждения врезался в толпу и пустил в ход свои знаменитые дубинки. Не только рабочая пресса, но и часть буржуазной признала, что избиение было беспощадным: рабочих били, мяли, давили, ранили, сваливали с ног. Побоище длилось около часа.
Итак, избиение на улице и угроза отменить все права трэд-юнионов в правительственном дворце - таков был первый политический разговор Ллойд-Джорджа с безработными. Избиение было не единственным. Избили процессию рабочих в Ислинстонском районе, когда она пришла просить у мэра района возвращения организации безработных помещения при муниципальной библиотеке, которое у нее отняли.
Не менее определенен был и разговор Ллойд-Джорджа с забастовщиками. В то время, как происходило первое избиение безработных, в его портфеле лежал уже проект закона, отменяющий при борьбе с забастовками все конституционные гарантии и развязывающий администрации руки для самых беззастенчивых преследований рабочих.
Закон этот был проведен после осенней забастовки углекопов и введен в действие при весенней. Официальное название его: "закон о чрезвычайных полномочиях при особой опасности". Авторы его считают, что закон этот должен "дать административной власти исключительные права для защиты общества (sic!) в случаях кризиса", рабочие же организации считают, что он "покушается на самое существование рабочего движения".
Вот важнейшие параграфы его:
1. Если Его Величеству покажется когда-либо, что лицо или группа лиц совершили или угрожают немедленно совершить поступок такого характера и такого размаха, что его следует отнести к числу угрожающих снабжению всего общества или значительной части последнего пищей, водой, топливом, светом или иными предметами первой необходимости, или средствами передвижения, или насущнейшими для жизни предметами, то Его Величество может прокламировать положение особой опасности.
2. Там, где прокламирование особой опасности имело место и на все время действия его, Его Величество во главе своего совета имеет право издавать приказы и постановления для обеспечения общества предметами насущной необходимости. Постановления эти могут состоять в облечении одного из министров Его Величества или лица, стоящего
стр. 216
во главе правительственного учреждения, или всякого иного лица, состоящего на службе Его Величества, такого рода полномочиями и обязанностями, какие Его Величество найдет необходимыми.
Стиль и содержание дополняют друг друга. Под напыщенной средневековой формой грубая действительность звучит резко, ярко, непримиримо.
Посмейте только угрожать снабжению - и вся конституция страны будет отменена и любой чиновник будет "облечен полномочиями" для безответственной расправы с вами.
Правда, во время парламентских прений рабочей партии удалось добиться принятия двух поправок:
1) Отмены наказания принудительными работами, предоставленными исполнительной власти первоначальным проектом.
2) Дополнение, в силу которого постановления, о которых говорит закон, не будут применяться ни к отдельным лицам, ни к группам лиц за их участие в забастовках или мирное убеждение других лиц принять участие в забастовке.
Но рабочая партия и рабочая пресса отнюдь не строют себе никаких иллюзий по поводу этой "видимой" уступки, ибо на деле истолкование ее будет в руках исполнительной власти, которой закон предоставляет неограниченные возможности в борьбе с рабочим движением.
И во время второй - теперешней забастовки-локаута углекопов это не замедлило сказаться. Постановление об "облечении" исполнительной власти чрезвычайными полномочиями было прокламировано, как только началась забастовка, и в силу его начались преследования забастовщиков по всякому поводу: аресты агитаторов, обыск главного помещения коммунистической партии, арест секретаря партии тов. Инкнина и т. д. При всяком столкновении между бастующими и так называемыми "черноногими", т.-е. штрейкбрекерами, при всякой попытке не допустить разгрузку и перевозку угля для промышленных предприятий (для больниц, приютов и т. п. никаких препятствий не чинится), неизбежно пускаются в ход дубинки, и начинается избиение, аресты. И все это покрывается "чрезвычайными полномочиями". В начале мая главное помещение коммунистической партии было наводнено полицией и сыщиками, тов. Инкнин был арестован; все помещение и особенно комнаты, где помещается редакция, были тщательно обысканы, все документы, материалы, газеты и даже портреты и гравюры, висевшие на стенах, были конфискованы и увезены. Из кассы были взяты все деньги, чеки, переводы и даже почтовые марки.
Тов. Инкнину было предъявлено обвинение в "незаконном" напечатании и распространении "Тезисов Коммунистического Интернационала", т.-е. "совершении акта, запрещенного законом о чрезвычайных полномочиях" и "могущего возбудить к неповиновению гражданское население". Так действует "закон о чрезвычайных полномочиях", вводящий фактически в Англии Романовский режим. Этим законом разлагающийся капитализм пытается оградить свое существование и ввести в законодательные рамки фактическую практику удушения рабочего движения и социализма.
Это второй политический акт правительства Ллойд-Джорджа в разыгрывающейся классовой схватке труда и капитала. Его третье политическое мероприятие - это "деконтроль" угольных копей, т.-е. отмена государственного контроля над угольной промышленностью, введенного осенью 1916 года под влиянием угрозы всеобщей забастовкой со стороны углекопов южного Уэльса.
стр. 217
Тогда при неимоверном росте цен и барышей и понижении реальной заработной платы рабочие боролись за соответствующее поднятие ее. Теперь при падении цен рабочим приходится спасать свою заработную плату от понижения ее ниже уровня падения цен.
Тогда государственный контроль внес некоторые уступки рабочим и поставил рост цен на уголь и рост барышей в известные рамки, хотя и гарантировал им довольно высокий куш за счет государства. Теперь он отменяется, чтобы снять эти ограничения и предоставить полную свободу действия копевладельцам, недоросшим еще до государственного капитализма! "Деконтроль" должен был быть введен 31 августа, правительство провело через парламент введение его 31 марта. С этого же дня копевладельцы предложили повсеместно рабочим понижение заработной платы под угрозой локаута. Рабочие, сопротивлявшиеся введению деконтроля и понижению заработной платы, решили не принимать предложения работодателей и объявить ту же дату введения деконтроля датой своего выступления. Политика есть сконцентрированная экономика и дата политического мероприятия деконтроля сделалась датой выступления обеих борющихся сторон...
Мы видели, что лежало в основе требований рабочих. Мы видели, что из двух борющихся сторон только рабочие стоят на производственно-коллективистической точке зрения, и что, защищая свои классовые интересы, они требуют в то же время и объективно высших форм производства. Ими руководит логика класса, которому предстоит сделаться классом-организатором общественного производства. Вся же экономическая политика современной английской буржуазии это - политика класса, у которого нет будущего, который живет только сегодняшним днем и хищническим отвоевыванием большего куска на сегодняшний день, даже и за счет разрушения производства. С производственной точки зрения буржуазия перестает быть прогрессивной силой. И все ее усилия направлены теперь на то, чтобы смять и раздавить рабочих и их организации. Как будто бы политическое и экономическое закрепощение рабочих может спасти ее от того краха, который уготован ей объективными производственными условиями!
---------------
История не всегда идет самыми короткими путями. Развивая и углубляя классовую борьбу в стране с развитой промышленностью и пролетаризированным населением, она отказала пролетариату этой страны в быстром развитии политического сознания. Специфические условия развития Англии создали у них своеобразную психику. Английские рабочие лишь очень медленным темпом подходят к революционному осознанию своей социальной борьбы.
И все же объем и размах их классовой борьбы, предметные уроки, которые дает им история, распад капиталистического строя, в котором они живут, и вырождение их правящей буржуазии в хищников и авантюристов не могут не сделать свое дело. Колесо истории не может быть остановлено. Для обеих сторон борьба зашла слишком далеко, чтобы был возможен какой-либо длительный мирный исход, ибо противоречия капиталистического строя сделались слишком большими, чтобы быть мирно изжитыми. Героическая борьба английских углекопов как нельзя лучше иллюстрирует это положение. Она записана на одной из последних страниц английского капитализма.