стр. 155

     Ш. Дволайцкий.

     МИРОВОЕ ХОЗЯЙСТВО И КРИЗИС 1920 - 1921 Г.Г.*1

          Посвящается тов. В. Д.

     Кризис, переживаемый ныне мировым хозяйством, по широте и размаху не имеет себе равных в истории мирового капитализма. Все "классические" кризисы в первой половине XIX столетия, а также последующие потрясения мирового рынка и длительные экономические депрессии представляют собой небольшие бури по сравнению с тем опустошительным ураганом, который носится над капиталистическим миром вот уже 1 1/2 года. Кризис 1920 - 1921 г.г. побил все рекорды: он дал небывалое понижение производства; он вызвал катастрофическую революцию цен; он создал совершенно беспримерную по своим размерам безработицу; он обусловил собой широчайшую эпидемию банкротств; он до чрезвычайности обострил социально-экономические противоречия.
     Капиталистический мир беспомощно бьется в им же сплетенных сетях противоречий. В Америке давно уже не хватает складов для товаров, а истощенная Европа не имеет возможности удовлетворить свои, зачастую элементарные потребности. Торговые помещения завалены неисчерпаемыми запасами всякого добра, витрины магазинов блистают ослепительной роскошью, и в то же самое время буквально десятки миллионов людей, пораженных жесточайшей безработицей, вынуждены вести полуголодное существование. Наиболее дальновидным пророкам мировой буржуазии уже мерещится начало-конца и "гибель цивилизации". Они сидят и выдумывают методы лечения, но все предлагаемые ими рецепты, увы, несовместимы с духом капиталистического общества.
     Более чем когда-либо мы стоим перед роковым вопросом: кризис, или крах? потрясение или гибель? Перед всяким объективным человеком, изучающим "морфологию" переживаемого мировым хозяйством развала, становятся именно эти вопросы. Но капиталистическое хозяйство представляет собой в настоящий момент столь пеструю и запутанную картину, и капитализм в последние годы обнаружил такую неожиданную приспособляемость, что попытка предсказать исход кризиса является сейчас слишком ответственной задачей.
     В настоящей статье я даже не собираюсь давать анализа современного потрясения мирового хозяйства с точки зрения общей теории кризисов, ибо это завело бы нас слишком далеко в дебри абстрактной политической экономии. Задача, которую я поставил себе, значительно уже: я намерен выяснить лишь специфические причины
_______________
     *1 Настоящая статья написана мною за границей в первой половине ноября. Данные, относящиеся к ноябрю и декабрю, внесены мною в текст, когда статья была уже набрана. Ш. Д.

стр. 156

кризиса и, по возможности, сжато представить его в его конкретных проявлениях.
     Если мы пойдем к причинам кризиса, то нам придется обратиться к двум факторам первостепенной важности: во-первых, к передвижению центра капиталистического мира в Америку и быстрому индустриальному развитию внеевропейских стран; во-вторых, к обнищанию центральной и восточной Европы и к своеобразным экономическим условиям, созданным версальскими грабителями.

     1. Эволюция Соед. Штатов и других внеевропейских стран за время войны.

     В своем анализе равновесия капиталистического хозяйства Маркс всегда исходил из двух "подразделений" производства: из производства средств производства и производства средств потребления. Он и не подозревал, что наступит время, когда новое "подразделение" - производство средств убийства и опустошения - оставит далеко позади себя все прочие отрасли производительного труда человека. А между тем такое время наступило в период мировой войны. Все усилия обеих воюющих сторон были направлены к тому, чтобы довести войну "до победоносного конца". Это была не столько война огромных людских масс, сколько война "национальных" хозяйств, "национальных" индустрий. Исход военных столкновений решался не "крепостью нервов", как думал Гинденбург, а крепостью и эластичностью индустрий враждующих сторон. И оба враждующих лагеря, естественно, состязались в производстве снарядов и пушек, патронов и винтовок, пулеметов и бомбометов, аэропланов и подводных лодок, танков и цеппелинов, пороха и пироксилина, динамита и удушливых газов. Миллионы людей, остававшихся в тылу, изготовляли орудия уничтожения, а десятки миллионов на фронте, ничего не производя, занимались уничтожением.
     Результатом этого своеобразного распределения "производительных сил" был, во-первых, колоссальный спрос со стороны Европы на фабрикаты и продукты сельскохозяйственного производства, и, во-вторых, полная невозможность удовлетворить спрос внеевропейских стран, который до войны удовлетворялся по преимуществу европейскими странами. Для стран, не втянутых в мировую войну или принимавших в ней относительно малое участие, начался период пышного промышленного расцвета. Соединенные Штаты и отчасти Япония начали работать на Европу, предъявлявшую все большие и большие требования, и обе эти страны стали быстро захватывать внеевропейские рынки, которые до войны обслуживались, главным образом, Англией и Германией. Следствием всего этого было прежде всего перемещение центра мирового капитализма из Европы в Америку. Если до 1914 года Англия и Германия спорили друг с другом относительно индустриального первенства, то война бесповоротно разрешила этот спор в пользу... Соединенных Штатов: к ним перешла экономическая гегемония над миром.
     Чтобы дать некоторое представление о промышленном росте Соед. Штатов, приведем несколько цифровых данных*1. Мировая добыча угля за 1913 - 1920 г.г., благодаря сокращению производства
_______________
     *1 Статистические данные я буду давать, главным образом, в %%, так как они более показательны, чем абсолютные цифры.

стр. 157

в Европе на 18,1%, несколько уменьшилась (на 3,2%), но в то же самое время добыча угля в Соед. Штатах возросла на 13,1%, и их участие в мировой добыче поднялось с 38,5% накануне войны до 45,1% в 1920 году. Если мы далее возьмем производство чугуна 5 главных стран, - Англии, Франции, Германии, Бельгии и Соед. Штатов, - то окажется, что участие Соед. Штатов, выражавшееся 1913 году в 46,4%, достигло в 1920 году 66,8%. Для стали соответствующие цифры составляли 47,6% и 66,6%. Тоннаж торгового флота Соед. Штатов (если не считать огромного флота так наз. Великих озер) увеличился за тот же период в 6 раз. В таких же приблизительно размерах возросла роль американского флота в мировом судоходстве; тоннаж Соед. Штатов в 1914 году составлял лишь 4% мирового тоннажа, а в 1920 году уже 23%, между тем, как "владычица морей" Англия спустилась с 42% на 34%.
     Рассчитанный на внешние рынки, рост промышленности Соед. Штатов шел параллельно увеличению экспорта. Полстолетие тому назад Сев.-Американские Соединенные Штаты имели еще пассивный торговый баланс (превышение ввоза над вывозом). Америка крайне нуждалась в продуктах промышленного производства и, в особенности, в железнодорожных материалах. Она вынуждена была привозить все это из Европы и превратиться в ее должника. Но железные дороги, которые соединяли восточные гавани Сев. Америки с далеким Западом, открыли продуктам ее сельскохозяйственного производства и сырью доступ к европейским рынкам. "Пшеничный центр" Соед. Штатов передвигался все более на Запад, а дешевый американский хлеб усиленно экспортировался в Европу, создавая здесь острый аграрный кризис. Уже в 1875 году американский вывоз превысил ввоз на 7 миллионов долларов, а в 1880 г. эта цифра достигла целых 100 миллионов. С тех пор она, оставаясь положительной, временами довольно значительно падала, но с середины 90-х годов почти неуклонно шла вверх; за последние довоенные годы она колебалась между 400 и 700 миллионов долларов. За время войны внешняя торговля Соед. Штатов сделала колоссальный скачок вверх. Об этом достаточно красноречиво свидетельствуют следующие цифры, характеризующие товарообмен Сев. Америки с государствами Европы:

                Вывоз в Европу:                 Ввоз из Европы:
     1908-13 г.г..........7.857 милл. долл.    4.637 милл. долл.
     1914-19 г.г........ 20.754  "     "       3.483  "     "
     ___________________________________________________________
     увел. или уменьш.....+164%                -25%

     Как показывает эта таблица, превышение американского вывоза в Европу над ввозом из Европы за последнее шестилетие было в шесть раз больше, чем в предшествовавшем довоенном шестилетии; более того, оно превзошло весь актив американской торговли со всеми странами мира за целое 40-летие, предшествовавшее войне (за 1873 - 1913 г.г.). В результате участие Сев. Америки в мировой торговле увеличилось с 10,1% в 1913 году до 25% в 1920 году.
     В период индустриализации Сев. Америки, в Соединенные Штаты, как известно, иммигрировал иностранный, в особенности английский капитал. Собственное накопление Штатов, само по себе колоссальное, было однако недостаточно для расширения производства, и они прибегали к иностранному капиталу. Правда, с 1893 года, когда европейский капитал понес благодаря американскому кризису большие потери, новый приток капиталов в Соед. Штаты значительно сократился. Тем не менее иностранные капиталы в Сев. Америке в 1913 г.

стр. 158

достигли огромной цифры в 4 миллиарда долларов: европейские страны располагали, и таким образом, накануне войны американскими ценными бумагами на 8 миллиардов золотых рублей, при чем главными кредиторами Соед. Штатов были: Англия (2.400 милл. долл.), Франция (520 милл. долл.), Германия (425 милл. долл.), Голландия (300 милл. долл.) и Бельгия (125 милл. долл.). За время войны все эти долги были погашены, так как европейские страны покрывали свои покупки в Сев. Америке прежде всего американскими ценными бумагами. Более того, Соед. Штаты из мирового должника превратились в первостепенного мирового кредитора. В настоящее время Европа должна Соед. Штатам не более и не менее 11 миллиардов долларов. В Европе нет ни одной страны, которая не была бы должником Соединенных Штатов. Англия должна Штатам 4.697 миллионов долл., Франция 2.966 милл. долл., Италия 1.631 милл. долл., Бельгия 348 милл. долл. и т. д. (цифры эти относятся к концу января 1921 года). Вся Европа стала данницей заатлантической республики.
     Не следует, однако, думать, что Соед. Штаты продавали свои товары только за ценные бумаги и в кредит. Нет, они требовали звонкой монеты. Широкая струя золота потекла из подвалов европейских хранилищ в Сев. Америку, и в настоящее время Соед. Штаты располагают золотым запасом в 3 1/4 миллиарда долларов. Это 2/3 мирового запаса золота и значительно больше золотых запасов Англии, Франции, Японии, Германии и Италии, вместе взятых.
     Прежде мировой денежной единицей был фунт стерлингов. Это был своего рода "валютный король". Теперь его место занял меньший по размерам, но устойчивый по своей покупательной силе американский доллар. На мировом денежном рынке он теперь хозяин, а не фунт. - В своей книге "Что произошло с Европой?" известный американский банкир Франк Вандерлипп*1 писал: "Станет ли Нью-Йорк финансовым центром мира? Таков вопрос, одна постановка которого еще недавно считалась хвастовством и глупостью"... Взвешивая все pro и contra, чтобы ответить на поставленный вопрос, г. Вандерлипп, между прочим, пишет: "Есть еще одна принудительная причина, благодаря которой судьба, казалось бы, должна передать Нью-Йорку международную финансовую гегемонию. Мы, как нация, уже выступаем столь крупными иностранными кредиторами, что ежегодные уплаты процентов исчисляются теперь в 500 - 600 миллионов долларов. Кроме того, мы являемся величайшими в мире производителями продуктов питания, сырья и минералов, и можно наперед предвидеть, что наш торговый баланс на протяжении ряда лет будет активен на несколько сотен миллионов долларов. Чем же может быть оплачен такой колоссальный кредит? Он непременно должен быть оплачен заграничными ценностями (подразумеваются долговые обязательства, акции заграничных предприятий и т. д. Ш. Д.). Правда, мы, как кредиторы не привыкли к инвестированию капитала за границей. Тем не менее кредиторы должны признать, что вложение капиталов за границей неизбежно... Хотим ли мы этого или нет, но мы должны ежегодно принимать приблизительно миллиард долларов в иностранных ценностях и разместить их среди наших капиталистов. Другого пути для покрытия благоприятного для нас торгового баланса, который несомненно будет таковым на протяжении ближайших 5 лет, нет". "Все эти соображения, - заключает Вандерлипп, - приводят меня к убеждению,
_______________
     *1 Книга эта написана еще в 1919 г. В 1921 г. вышел немецкий перевод: "Was Europa geschehen ist", перевод с английского R. v.-Scholz, Munchen, Drei Masken Verlag.

стр. 159

что на столь часто выдвигаемый вопрос: станет ли Нью-Иорк финансовым центром мира? - нужно ответить положительно". В настоящее время рассуждения г. Вандерлиппа, относящиеся к 1919 году, уже имеют лишь "историческую" ценность, ибо разбираемый им вопрос решен самой жизнью. Америка стала мировым экономическим и финансовым гегемоном.
     Развитие японской промышленности по темпу шло неизмеримо быстрее сев.-американской. Правда, нищая по сравнению с заатлантической республикой, дальневосточная островная империя в абсолютных цифрах не могла и не может конкурировать со своей соперницей, но относительная гипертрофия японской промышленности оставила позади себя все бешеные подъемы "национальных" индустрий, какие только знает бурная история капитализма.
     Перед войной Япония была страной с пассивным торговым балансом. Продукты японского производства, которые вывозились на иностранные рынки, были недостаточны для покрытия ввозимых в страну продуктов питания, сырья и машин. В самом начале войны как в самой Японии, так и в прочих странах, прилегающих к Великому и Индийскому океанам, обнаружился, благодаря исчезновению европейских фабрикатов, форменный товарный голод. Прибыли японских промышленников начали расти со сказочной быстротой, достигая нередко размеров эпохи первоначального накопления. Промышленные предприятия начали вырастать из-под земли, как грибы после дождя, и всю Японию охватила, повторяю, небывалая в истории капиталистического хозяйства учредительская горячка. Китай и Малайские острова, Сиам и Индия, Новая Зеландия и Австралия, южно-американские государства и даже сама Европа предъявляли все возрастающий спрос на японские товары, и дело дошло, например, до того, что вывоз Японии в Индию за 1914 - 1918 г.г. возрос на 800%, а японский ввоз в Англию превзошел английский ввоз в Японию, чего раньше, конечно, никогда не бывало. Промышленный расцвет Японии (как, впрочем, и Америки) продолжался почти вплоть до начала кризиса, т.-е. до марта 1921 года, так как Европа, занятая восстановлением своего собственного хозяйства, не имела возможности вернуть себе утерянные за время войны рынки.
     Подъем японской промышленности был столь грандиозен, что некоторые экономисты склонны и по сей день искать причины потрясения мирового хозяйства в Японии. Их рассуждения как будто подтверждались тем фактом, что кризис начался именно в Японии. Эта точка зрения, конечно не верна, ибо, во-первых, хронологическая последовательность отнюдь не совпадает с причинной зависимостью, и во-вторых, удельный вес японской промышленности на мировом рынке все же не был настолько велик, чтобы вызвать всесветное потрясение капиталистического хозяйства. Несмотря на это, Японию никак нельзя оставить в стороне при анализе современного кризиса.
     Следующая таблица дает представление о числе предприятий, учрежденных в Японии за 1914 - 1919 г.г.:

     Отрасль производств. 1914г. 1915г. 1916г. 1917г. 1918г. 1919г. Итого.

     Пивоварение..........  115    113    111    126    214    210    7 4
     Пищевые продукты.....  201    200    131     31    147    196    805
     Текстильн. пром. ....  166    140    232    378    624    581   1955
     Химическая  пром. ...   87     63    202    282    471    392   1410
     Фарфор и глина.......   45     25     87    123    141     07    483
     Металлическ. пром. ..   58     68     91    172    340    152    823
     Вагоны и суда........   17     10     10     45     63     15    143

стр. 160

     Отрасль производств. 1914г. 1915г. 1916г. 1917г. 1918г. 1919г. Итого.

     Машины и орудия......   97     78     90    202    404    360   1134
     Газ и электрич.......   66     58     60     62     76     60    316
     Разные...............  445    467    465    695    831    651   3109
     ____________________________________________________________________
        Итого............. 1307   1222   1479   2216   3311   2728  10952

     Количество промышленных рабочих за 1914 - 1918 г.г. (данных о 1919 г. у меня, к сожалению, нет под руками) увеличилось с 1.081.073 до 1.677.364, т.-е. больше чем на 55%. Япония, как видно из цифр, отмеченных в нашей таблице жирным, особенно сильно развила свое текстильное, химическое, металлическое и машиностроительное производство, т.-е. как раз те отрасли, в которых она накануне войны находилась в сильной зависимости от Европы. Число рабочих в химической промышленности увеличилось за время войны на 52% (с 645 тыс. до 980 тыс.); в машиностроительной промышленности на целых 228% (с 97 тыс. до 318 тыс.) и т. д. Производство пшеничной муки дало повышение на 60%, производство сахара на столько же процентов, добыча шелка-сырца на 55%, изготовление шерстяных тканей на 278%. Японские верфи, выпустившие еще в 1913 году 78 тыс. тонн водоизмещения, дали в 1917 г. 349 тыс. тонн, а в 1919 г. 613 тыс. тонн, их производство возросло, таким образом, на 840%. А что особенно существенно так это то, что японское индустриальное хозяйство, базировавшееся прежде на системе раздаточных контор и кустарно-домашней промышленности, успело за время войны почти совершенно уничтожить эти остатки раннего капитализма и переконструироваться на основе крупно-капиталистических предприятий и новейшей техники.
     Развив свою промышленность и создав себе гигантский торговый флот (тоннаж Японии за 1914 - 1920 г.г. возрос на 57%, и японский флот, стоявший до войны на шестом месте, стал на третье место), Япония совершенно изменила масштаб и характер своей внешней торговли. Следующая таблица дает представление о ее торговом балансе (в миллионах иен):

          Год.     Вывоз.   Ввоз.    Избыток вывоза над ввозом.
          1914      613      610       3
          1915      728      545     185
          1916     1153      770     383
          1917     1603     1065     568
          1918     1962     1668     294

     Вместо избытка японского вывоза в страну приливали сотни миллионов заграничного золота и металлический запас японского эмиссионного банка возрастал не по дням, а по часам: составляя еще в 1914 году 341 миллион иен, он в 1919 году достиг баснословной цифры в 2.057 миллионов, а это составляет не более и не менее, как шестикратное увеличение. Дело дошло до того, что бывший мировой ростовщик - богатая Франция вынуждена была за время войны неоднократно обращаться за займами к Японии и в конечном счете задолжала ей на 130 с лишним миллионов иен.
     Хозяйственная жизнь Австралии во время войны также отмечена значительным развитием обрабатывающей промышленности. Чрезвычайно показателен, например, тот факт, что совокупная мощность австралийских двигателей (паровых, нефтяных, электр. и пр.) возросла с 442 тыс. лошадиных сил в 1913 году до 610 тыс. лош. сил в 1920 году (на 38%). Ряд товаров, которые Австралия до войны ввозила, главным образом, из Англии и Америки, за время войны производился во все возрастающих количествах внутри страны. Из отраслей промышленности,

стр. 161

которые за 1914 - 1919 г.г. возникли или значительно расширили свое производство, можно отметить: шерстяные прядильни, цементные заводы, бумажные фабрики, проволочное производство и стекольные заводы. Такие важные фабрикаты, как сельско-хозяйственные машины, грузовые автомобили, краски, проволока, резиновые камеры и т. д., отчасти производятся теперь в самой Австралии и тем самым все больше вытесняется иностранная конкуренция. Institute of Science & Industrie (Институт науки и промышленности), учрежденный австралийскими промышленниками, вел и ведет усиленные изыскания мало обследованных недр Австралии и изучает ее животное и растительное царство. Этот институт сыграл большую роль в прогрессирующей электрификации страны на основе ее водопадов.
     Из всего этого не следует, однако, делать вывода, что Австралия перестала быть аграрной страной и что она не нуждается больше в иностранных фабрикатах. Она была и остается аграрной страной, правда, с сильной тенденцией по пути к индустриализации. Но важно не это; важно то, что прежние поставщики Австралии стали все больше отступать перед своими новыми конкурентами. Англия, участвовавшая в австралийском ввозе в 1913 году 60%, дала в 1918/19 году лишь 46%; Германия была совершенно скинута со счетов. Зато участие Японии, выражавшееся в 1913 году в 1%, повысилось в 1917 году до 5%, а в 1919 году до 12%, а Соед. Штаты, которые раньше покрывали 12% австралийского спроса, теперь дают в круглых цифрах 30% всего ввоза этой великобританской колонии. Америка ввозила в Австралию металлы, сельско-хозяйственные машины, сепараторы, автомобили, электромоторы и т. п., Япония - главным образом, ткани, керамические изделия, машины и лес (последнего ко времени окончания войны больше, чем Англия). Американская и японская конкуренция с Англией на австралийском рынке продолжается, кстати сказать, по сей день и далеко не в пользу Англии, так как от Австралии до Японии, как говорится, рукой подать, а Соединенные Штаты на 5.000 английских миль ближе к ней, чем Великобритания.
     Процесс индустриализации шел во время войны и в ряде других внеевропейских стран: он затронул южно-американские республики, южную Африку, Британскую и Нидерландскую Индию и другие колонии европейских метрополий. Но все эти страны представляют собой, так сказать, задворки мирового хозяйства, их относительная роль на международном рынке не велика, и мы поэтому не станем останавливаться на промышленной эволюции пережитой этими странами за шестилетие, предшествовавшее потрясению мирового капиталистического хозяйства.
     Мы хотим только еще раз подчеркнуть тот факт, что за время войны произошло исключительное по своей важности географическое перераспределение производительных сил мирового хозяйства, теснейшим образом связанное с перенесением резиденции капиталистического мира на тот берег Атлантического океана.
     Хозяйственные процессы, протекавшие в странах Европы, носили диаметрально противоположный характер. Здесь шло невиданное в истории уничтожение производительных сил и прогрессивное обнищание, которые с особенной силой отразились на странах Центральной и Восточной Европы. Эти процессы, несомненно, занимают видное место среди причин, обусловивших современное хозяйственное потрясение, но не менее губительным для мирового капитализма оказалось творение злых гениев буржуазного общества - Версальский мир.

стр. 162

     2. Версальский мир и положение Центральной Европы.

     Сущность и дальнейшее развитие современного кризиса мирового хозяйства совершенно невозможно анализировать, если оставить в стороне все своеобразные экономические последствия, которые были созданы Версальским договором. Этот договор, лишив Центральную Европу и, в особенности, Германию значительной части ее национального имущества и национального дохода, в то же самое время, как парадоксальным это ни могло бы показаться на первый взгляд, поставил кровного врага Антанты и ее главного довоенного конкурента в такие условия, что он вплоть до последнего времени не имел себе равных соперников на мировом рынке...
     Германия прежде всего лишилась свыше 3/4 годовой добычи железной руды, так как одна только аннектированная Эльзас-Лотарингия в 1913 году давала германской промышленности 28,5 миллионов тонн руды из общей суммы производства в 39,9 милл. тонн. Аннексия Эльзас-Лотарингии, Саарского бассейна*1 и самых промышленных районов Верхней Силезии, переданной на основании, а вернее, вопреки плебисциту Польше, отняла у Германии свыше 25% годового производства угля. Но этого мало: из остающихся в распоряжении Германии копей она обязалась в продолжение ближайших 10 лет поставлять Франции, Бельгии, Италии и Люксембургу в общей сложности около 25 милл. тонн угля и, сверх того, отдавать Франции всю разницу между довоенным производством ее разрушенных копей (Север и Па-де-Калэ) и их теперешним производством, с таким расчетом, чтобы эти последние поставки не превышали 20 милл. тонн в продолжение первых пяти лет и 8 милл. тонн в продолжение каждого из следующих пяти лет. Правда, вскоре после заключения мира выяснилось, что эти требования совершенно невыносимы; союзникам пришлось пойти на уступки и на конференции в Спа ограничить обязательные поставки Германией угля 24 миллионами тонн. Но что даже это "милостивое" постановление Антанты означает для Германии, видно из того, что ее ежегодное производство благодаря аннексиям сократилось приблизительно на 60 милл. тонн из общего производства в 194 милл. тонн в 1913 году. Нельзя, наконец, не отметить и другого удара по германской горной промышленности: с аннексией Верхней Силезии она лишается самых богатых и наилучшим образом оборудованных цинковых рудников.
     Аннектированные на основании Версальского договора Познань и западная Пруссия ("польский коридор"!) до войны давали около 25% производства хлеба Германии в то время, как сокращение населения, вследствие упомянутой аннексии, исчисляется лишь в 6%. Благодаря высокой сельско хозяйственной культуре, вообще, и искусственному удобрению, в частности, старая Германия имела возможность удовлетворить продовольственные потребности своего населения в размере 85%. При сохранении прежней урожайности она теперь могла бы прокормить около 60% населения. Но за время войны она, во-первых, расходовала огромное количество азотистых соединений, питавших в нормальное время почву страны, на взрывчатые вещества и,
_______________
     *1 Формально Саарский бассейн передан на 15 лет в управление Лиги Наций; по истечении этого срока население области, состоявшее к моменту заключения перемирия из 650.000 немцев и 100 ! французов, может путем плебисцита решить, к кому присоединиться - к Германии или к Франции.

стр. 163

во-вторых, была отрезана от источников кормовых продуктов, на которых держалось ее скотоводство, - и в результате всего этого получилось колоссальное сокращение сельского хозяйства Германии (которое весьма нелегко будет поправить хотя бы потому, что страна лишилась огромных залежей калия в Эльзасе):

                   Средн. за          1919 г.        1920г.        Сокр. по
                   1909-13 г.г.*1                                  сравн. с
                                                                 1909-13гг.
     Сбор
     " пшеницы     49400 тыс.квинт*2  21691 тыс. кв. 22550 т.кв.   на 45,6%
     " ржи        113093 "   "        60994  "    "   49718 " "    "  56,3%
     " ячменя      33427 "   "        16698  "    "   17997 " "    "  46,2%
     " хмеля         137 "   "           39  "    "      60 " "    "  56,9%
     " сах.свеклы 142568 "   "        58178  "    "   79640 " "    "  44,1%
     " картофеля  457759 "   "       214790  "    "  282488 " "    "  53,1%
     " кол.рог.
       скота       20444 " голов*3      -             16445 " гол. "  19,6%
     " свиней      25166 "  "   *3      -              9430 "  "   "  62,1%

Германия обязалась выдать союзникам 5.000 лошадей, 140.000 молочных коров и огромное количество сельско-хозяйственных машин и орудий*4, что также немало способствовало упадку сельско-хозяйственной культуры страны.
     Далее, Германия обязалась выдать союзникам все суда своего торгового флота водоизмещением свыше 1.600 тонн, половину судов вместимостью от 1.000 до 1.600 тонн и четверть всех траллеров и прочих рыбачьих судов. В соответствии с этим обязательством она к 1 января 1921 года сдала победителям 2.073.459 тонн водоизмещения. И что же получилось? Вместе с потерями во время войны эта сдача судов сократила торговый флот Германии почти в 8 раз (654 тонн в июне 1921 г. вместо 5098 тыс. тонн в июне 1914 г.); он со второго места в мировом тоннаже сразу отскочил на 11-е, оставив впереди себя не только Соединенные Штаты, Францию и Японию, но и Швецию, Данию и Испанию. Из национального дохода Германии оказалась таким образом вычеркнутой одна из крупнейших его статей. Но этого мало: она в ближайшие годы, буде версальский вексель не превратится в ничего незначащую бумажку, не будет иметь возможности восстановить свой флот в сколько-нибудь значительных размерах. Ибо этому мешает статья договора, в силу которой Германия обязывается в продолжение пяти лет строить на своих верфях (обладавших при прежних немецких запасах угля и руды годовой производительностью в 350 тыс. тонн) 200 тыс. тонн для союзников. - Из других постановлений, касающихся сокращения транспорта Германии отметим, что она обязалась отказаться от всего вагонного и паровозного парка аннектированных областей и в случае, если окажется, что оставленный на соответствующих дорогах подвижной состав меньше того состава, который числился в прежних инвентарных списках, - гнать вагоны и паровозы из центра страны. Кроме того, Германия, как известно, согласилась выдать союзникам 5.000 локомотивов и 150.000 вагонов ("в исправленном виде со всеми необходимыми частями и приспособлениями") и значительное количество железнодорожных материалов. К 1-му января 1921 года она "успела" сдать 4.571 локомотив, 129.555 вагонов и 140.000 тонн разных материалов, имеющих отношение к подвижному и неподвижному составу...
_______________
     *1 Довоенная территория.
     *2 Квинталь - 100 килограм - 6,1 пуда.
     *3 В 1913 году, без Эльзас-Лотарингии.
     *4 К 1 января 1921 года было сдано 131500 тонн сельско-хозяйственных машин и орудий.

стр. 164

     Помимо всего этого, Германия обязалась с целью покрытия 20 миллиардов контрибуции, которые должны были быть внесены к 1-му мая 1921 года, поставлять ежегодно союзникам 35.000 тонн бензола, 50.000 тонн каменноугольной смолы, 30.000 тонн сернокислого аммония, 25% производства красок и химических продуктов и единовременно 50% всех имевшихся в Германии к моменту заключения мира запасов красок и химических реактивов. На этом основании союзники на 1-ое января 1921 г. получили, кроме бензола, каменноугольной смолы и серн. аммония, 10.800 тонн красок и 58.000 тонн химических и фармацевтических продуктов. Определить в точности ценность всех этих товаров, железнодорожного материала, судов и пр. не представляется однако возможным, ибо Германия определяет ее в 18,4 миллиардов золотых марок в то время, как союзники, которым на основании Версальского договора предоставлено по своему усмотрению устанавливать стоимость германских поставок, говорят лишь о 8 миллиардах золотых марок. Насколько велики эти суммы, видно хотя бы из того, что все национальное достояние Германии, охватывающее по выражению Троцкого все ее богатства, начиная с недр земли и кончая запонками президента Эберта, исчисляется большинством немецких экономистов в 200 - 250 миллиардов золотых марок.
     На основании Версальского договора Германия лишилась не только колоний, но и всех своих капиталов за границей. Обладая сравнительно большим национальным доходом, она до войны имела возможность не только расширять производство внутри страны, но и экспортировать значительные капиталы за границу; к 1913 году стоимость германских предприятий и проч. ценностей за границей исчислялась в 20 миллиардов золотых марок (по Гельфериху, - проф. Баллод в 1914 году называл цифру в 25 миллиардов). Попадет ли все это в руки союзных правительств, или германским капиталистам уже удалось сбыть большую часть своих иностранных дивидендных и твердопроцентных ценностей за границу, сейчас очень трудно установить, но мы все же стоим перед тем несомненным фактом, что из хозяйственного баланса капиталистической Германии вычеркнуты не только доходы от колоний, но и доходы от тех многочисленных заграничных предприятий, которые прежде были ничем иным, как рассеянными по лицу всего мира частицами германской территории.
     Версальский договор навязал Германии чудовищную, с точки зрения капиталистической, таможенную политику. Она обязуется в продолжение пяти лет рассматривать союзные государства как наиболее препятствуемые; она обязывается в течение такого же срока допускать беспошлинный ввоз товаров из Эльзас-Лотарингии в количестве, равном ежегодному ввозу этой области внутрь страны за последние довоенные годы; она обязывается предоставить те же льготы Польше на три года и Люксембургу на пять лет. Но читатель напрасно стал бы искать в Версальском договоре обычного в экономических договорах принципа взаимности: ничего кроме статей, начинающихся словами: "Германия обязывается" и "Германия признает" он в этом документе не найдет. Некоторые статьи звучат прямо-таки издевательством над поверженным врагом. Так, Германии в угоду французам и итальянцам запрещается регулировать посредством таможенной политики ввоз в Германию предметов роскоши: вина, растительного масла (не нашего, русского - льняного или конопляного, а более деликатного - прованского) и искусственного шелка... "Какой пример бессмысленной жадности, превосходящей всякие пределы! - пишет по этому поводу один из наиболее популярных в настоящее

стр. 165

время в поверженных странах автор, профессор Кембриджского университета англичанин Д. Кэйнс*1. - После того, как у Германии забрано все наличное богатство и потребованы невозможные платежи на будущее время, вводится специальное обставленное всякими подробностями, предписание, чтобы она с той же готовностью, как в дни своего процветания, разрешала ввоз шампанского и шелка".
     Но не будем возмущаться вместе с Кэйнсом, а обратимся к тем платежам, которые возложены на Германию и установлены в деталях уже после того, как этот негодующий против своего же "отечества" английский профессор сочинил свой обвинительный акт против героев Версаля. Платежи эти регулируются знаменитым лондонским ультиматумом, принятым германским рейхстагом 12-го мая 1921 года. На основании этого ультиматума размер германской контрибуции определяется в 132 миллиарда золотых марок*2. Эта сумма, между прочим, может быть сокращена поступлениями от союзных Германии государств (это называется: ищи ветра в поле), но зато на нее накидываются все бельгийские военные долги, исчисляемые вполне реальной суммой в 5 1/2 миллиардов золотых марок. В целях покрытия сей чудовищной контрибуции (или, по официальному, платежей на "восстановление") Германия выпустила и отчасти уже сдала союзникам три серии государственных обязательств. Первая серия на общую сумму в 12 миллиардов золотых марок, начиная с 1.V.21 г., приносит 5% и погашается 1%; период погашения рассчитан, таким образом, на 34 года. Вторая серия на сумму в 38 миллиардов золотых марок, сданная Антанте 1.XI.21 г., с этого дня приносит такой же процент и погашается на тех же условиях, как обязательства первой серии; срок окончательного погашения наступит, следовательно, через 36 1/2 лет. На остальные 82 миллиарда Германия выдает союзникам такие же облигации, но "комиссия по восстановлению", - так именуется конкурсное управление, учрежденное над побежденными странами, - не приступает к их "размещению в публике" до тех пор, пока не будет установлено, что платежеспособности Германии хватит на оплату процентов и на аммортизацию этого долга. Во всяком случае все избытки, полученные комиссией по восстановлению сверх уплат по первым двум сериям, накопляются ею и расходуются на покрытие процентов (с 1-го мая 1921 г. по 2 1/2% и 12-го мая 1926 г. по 5%) по обязательствам последней серии. Все эти обязательства в случае их частичного размещения внутри Германии на основании принятого ультиматума освобождаются от всех германских налогов. Для покрытия платежей по первым 50 миллиардам Германия ежегодно уплачивает комиссии по восстановлению два миллиарда золотом ("постоянный аннуитет") и 26% с ценности своего вывоза ("переменный аннуитет"), при чем последний платеж возмещается германским правительством германским экспортерам
_______________
     *1 Проф. Кэйнс в течение войны был временно прикомандирован к Британскому министерству финансов и до средины 1919 года состоял его официальным представителем на парижской мирной конференции. Он был также заместителем заведующего финансового отдела при Верховном Экономическом Совете, но впоследствии, когда ему стало ясно, что Франция не отступится от своего принципа "Germaniam esse dellendam", покинул все эти посты и выступил с резкой критикой Версальского договора. Написанная им еще в конце 1919 года книжка ("Экономические последствия мира") переведена почти на все европейские языки и совсем недавно появилась и в русском переводе (изд. "Северные огни", Стокгольм 1921 г.). Есть также перевод в издании Госуд. Издательства, М. 1922 г.
     *2 "Специально для российского читателя, уже давно потерявшего "чувство чисел", я произвел некоторые показательные подсчеты. Оказывается, что 132 млд. марок золота весит 47.972 тонны или 2.926.292 пуд. Для перевозки такого количества золота потребовалось бы 3.000 вагонов или около 100 товарных поездов.

стр. 166

(в размере 25%). Взнос первого миллиарда был назначен на 31.VIII.21 г.
     Все это, вместе взятое, совершенно расстроило государственные финансы Германии. Расходный бюджет, исчисленный еще весной текущего года в 110 миллиардов бумажных марок, оказался столь исключительным, что для его покрытия пришлось зафиксировать дифицит в 70 млд. марок. Государственный долг, включая сюда долгосрочные займы, краткосрочные обязательства и проч., уже в начале этого года превысили 300 миллиардов бумажных марок, не считая 12 - 13 миллиардов конфискованного за границей имущества германских граждан, которое правительство, верное принципам "права и справедливости", намерено им возместить. Крайнее напряжение налогового пресса оказалось недостаточным для покрытия государственных расходов, платежей по контрибуции и содержания антантовских, главным образом, французских войск во всех временно оккупированных союзниками германских территориях. И неудивительно: до войны Германия, согласно наиболее распространенным расчетам, имела национальный доход в 40 млд. золотых марок, из коих 32 млд. шли на потребление, а 8 в фонд накопления; теперь этот доход сократился почти на 40% и едва ли превышает 25 миллиардов золотых марок, из коих на одно только покрытие постоянного и переменного аннуитетов, не считая оккупационных и других платежей, приходится отдавать союзникам около 3 1/3 миллиардов марок золотом.
     При таких условиях министерству финансов ничего другого не оставалось, как прибегнуть к печатному станку Германского имперского банка, в котором оно стало учитывать все возрастающие массы краткосрочных обязательств государственного казначейства. Особенно быстро эмиссия бумажных денег стала увеличиваться накануне уплаты первого золотого миллиарда (31.VII.21 г.), когда Имперский банк по заданиям казначейства приступил к усиленной закупке устойчивой иностранной валюты. О развитии эмиссионной операции дает, впрочем, достаточно ясное представление следующая таблица выпущенных в обращение бумажных марок:

     к 15.   X. 18 г. . . . . . . . .  . . 17.454 миллион. марок.
     "  1.   I. 19 " . . . . . . . . . . . 22.188     "      "
     "  1.   I. 20 " . . . . . . . . . . . 35.698     "      "
     "  1.   I. 21 " . . . . . . . . . . . 68.805     "      "
     "  7.  II. 21 " . . . . . . . . . . . 66.482     "      "
     " 15. III. 21 " . . . . . . . . . . . 67.485     "      "
     "  7.  IV. 21 " . . . . . . . . . . . 69.235     "      "
     " 10.   V. 21 " . . . . . . . . . . . 71.114     "      "
     "  3.  VI. 21 " . . . . . . . . . . . 71.839     "      "
     "  4. VII. 21 " . . . . . . . . . . . 75.321     "      "
     "  3.VIII. 21 " . . . . . . . . . . . 77.391     "      "
     "  7.  IX. 21 " . . . . . . . . . . . 80.700     "      "
     " 15.   X. 21 " . . . . . . . . . . . 87.728     "      "
     " 15.  XI. 21 " . . . . . . . . . . . 9 . 86     "      "
     " 20.  XI. 21 " . . . . . . . . . . .100.944     "      "
     " 23. XII. 21 " . . . . . . . . . . .108.996     "      "

Из этой таблицы явствует, что за 1921 год было выпущено в обращение в 2 с лишним раза больше бумажных марок, чем за все время империалистической войны. Нетрудно догадаться, как этот бумажный поток должен был подействовать на курс марки относительно наиболее устойчивых иностранных валют и на ее покупательную силу внутри страны. Но об этом - в связи с другими факторами, приведшими осенью текущего года германскую валюту к катастрофе.

стр. 167

     Тут нам прежде всего придется обратиться к торговому балансу Германии. До войны Германия обладала пассивным торговым балансом и даже в одном из наиболее благоприятных для германской промышленности годов, именно 1913, ввоз (10,8 млд. золотых марок) превысил вывоз (10,1 млд.) приблизительно на 700 млн. марок. На этот сравнительно большой пассив с избытком покрывался доходами от морского судоходства и притоком дивидендов от инвестированных за границей капиталов. Теперь картина резко изменилась. Не говоря уже о том, что Германия лишилась своего могучего торгового флота и всех заграничных капиталов, ее торговый баланс, вследствие сокращения "отечественного" производства и необходимости покупать сырье и продовольствие в крайне высокой иностранной валюте, сводится вот уже почти три года с колоссальными пассивами. Каких размеров достигали эти пассивы, сказать очень трудно, так как это остается секретом германского правительства, которое, по каким то дипломатическим соображениям, не публиковало ценности германского ввоза. Только начиная с мая тек. года мы имеем полные данные об оборотах германской внешней торговли:
                        Май.             Июнь.           Июль.
     Ввоз......... 5.486 млн. мар.  6.409 млн. мар.  7.575 млн. мар.
     Вывоз........ 4.547  "    "    5.438  "    "    6.175  "    "
     ________________________________________________________________
     Пассив....... 939 млн. мар.     971 млн. мар.   1.400 млн. мар.

                        Август.          Сентябрь.       Октябрь.
     Ввоз......... 9.387 млн. мар. 10.668 млн. мар. 13.875 млн. мар.
     Вывоз........ 6.670  "    "    7.519  "    "    9.711  "    "
     ________________________________________________________________
     Пассив....... 2.717 млн. мар.  3.149 млн. мар.  4.164 млн. мар.

Всего, стало быть, за 6 месяцев получается избыток ввоза над вывозом в размере 13 с лишним миллиардов марок с неослабевающей при том тенденцией к дальнейшему росту. Это значит, что германские векселя и германская валюта в соответствующих цифрах увеличивают запасы германских обязательств за границей и своей огромной тяжестью давят на вексельные курсы на Берлин.
     Тому же самому явлению не мало способствует все возрастающее по своим размерам бегство германского капитала за границу. Дело в том, что нынешнее германское правительство (первый и второй кабинет Вирта), взявшее на себя обязательство платить Антанте, не в состоянии свести концов с концами без исключительных налоговых мероприятий. Многочисленные налоги - на имущество, на доход, на прирост доходов и т. д. - уже раньше подвергли германскую буржуазию частичной экспроприации в пользу союзников. Кто мог, избегал "разорительных" последствий сурового финансового законодательства и оставлял свои ценности внутри фатерлянда, а кто не мог этого сделать, всячески норовил сплавить свои капиталы за границу. Особенно сильно это бегство капиталов сказалось летом и осенью 1921 года, когда финансовое положение страны обострилось до чрезвычайности. Вирт изготовил для внесения в сессию рейхстага целых 12 налоговых законопроектов, среди них несколько весьма чувствительных для капитала проектов касательно повышения налоговых ставок на обращение капитала, просто на имущество и на прирост имущества и специально на прирост имущества за время войны. Это, конечно, не могло не способствовать бегству германских ценностей за границу. Но настоящая вакханалия началась под влиянием налоговой пропаганды социалистов, идущей под лозунгом "Erfassung der Sach oder Goldwerthe

стр. 168

an der Quelle" ("ущемление вещественных или золотых ценностей у источника"). Это "ущемление" требует, во-первых, передачи части акций всех торговых, кредитных и промышленных предприятий государству (конечно, буржуазному) и, во-вторых, наложения на городские и сельские недвижимости ипотек, выраженных в золоте и, стало быть, с устойчивой рентабельностью, независимой от колебания курса германской валюты. В случае проведения этих требований в жизнь, государство становится непосредственным участником подавляющего большинства частно-хозяйственных предприятий и вместе с тем получает возможность добытые таким образом акции и облигации продавать за границей и, следовательно, посредством распродажи национального достояния Германии платить по своим обязательствам Антанте. Банкиры, промышленники, купцы и помещики, усмотрев в этих требованиях дальнейшее покушение на священное право собственности, пришли в большое волнение и ответили на угрозу социалистов форсированным вывозом своих капиталов за границу. Получился новый поток бумажных марок, жаждавших превращения в звонкие доллары, и к указанным факторам, обесценившим германскую валюту, прибавился новый.
     Но особенно губительными для германской марки оказались платежи Антанте. 31-го августа 1921 года Германия, как упомянуто, внесла "комиссии по возмещению" первый миллиард золотых марок. Такой суммой государственное казначейство, конечно, не располагало, и оно вынуждено было апеллировать к внутреннему и мировому рынку. Внутри страны золота (если не считать формально непринадлежащего казне миллиарда с небольшим марок золотого запаса Имперского банка) было немного: оно во время войны почти целиком утекло в нейтральные страны, главным образом, в Голландию и Скандинавию. Но оставшееся внутри страны золото нужно было во что бы то ни стало извлечь, и Имперский банк по заданиям казначейства приступил к скупке золота в монетах и слитках. Цены при этом повышались чуть ли не каждые две недели. Так, в начале этой операции, в первой половине июля банк за 10 марковую золотую монету платил 130 марок бумажками (или соответствующую сумму за килограмм в слитках или изделиях), в конце августа он платил уже 170 бум. мар., в начале октября 240 бум. мар. и в конце этого месяца 300 бум. мар., при чем цифра эта во второй половине ноября была доведена до 425 бум. марок. Много ли удалось посредством этой скупки добыть золота, установить трудно. Во всяком случае, к моменту уплаты миллиардного взноса, газеты оценивали количество закупленного золота в 12 - 15 миллионов довоенных марок. Сумма - сравнительно небольшая, но нет никакого сомнения в том, что официальное признание обесценения бумажной марки сперва в 13 раз, затем в 30 раз и, наконец, в 42,1/2 раза не могло не повлиять самым отрицательным образом на состояние германской валюты. Но неизмеримо большую роль сыграли здесь заграничные операции. Германское правительство, находившееся под угрозой пресловутых хозяйственных санкций*1, установленных союзниками весной и снятых лишь 15-го сентября 1921 г., вынуждено было при посредстве немецких банков заключить почти на ростовщических условиях краткосрочный заем в Голландии, а, главное, без конца выбрасывать на всех крупнейших биржах Европы и Америки бумажные марки
_______________
     *1 Эти "санкции" выражались в оккупации ряда районов на левом берегу Рейна, в установлении на Рейне таможенной перегородки и, наконец, в принятии Англией, Францией, Бельгией и рядом других вассальных по отношению к Антанте стран 50%-ного налога на товары, идущие из Германии.

стр. 169

для закупки золота и иностранных девиз. Заключенные займы до сих пор целиком не погашены, хотя Германия и после взноса золотого миллиарда продолжает скупку ценностей на заграничных биржах. Европа и Америка в результате всех этих операций оказались затопленными бумажными марками и ничего кроме форменного краха германской валюты, конечно, получиться не могло: не зря, повидимому, уже в сентябре месяце писали, что за границей находится около 50 миллиардов германских марок.
     Ко всем этим весьма реальным причинам обесценения германской марки присоединилась начавшаяся нынешней осенью форменная биржевая горячка. Крах валюты породил в держателях марок непреодолимое стремление к превращению бумажек в более реальные ценности, в иностранную валюту и в акции наиболее рентабельных промышленных предприятий. Акции начали бешено скакать вверх, при чем платились и платятся суммы, находящиеся почти в полном соответствии с курсом марки. Всякий старался и старается освободиться от этого добра, и, раз завертевшись, бесконечный винт продолжает вращаться по сей день. "Berliner Tageblatt" так описывает безумный ажиотаж одного из сентябрьских дней: "Обороты берлинской биржи достигли сегодня совершенно небывалых размеров (курс. газеты). Сделки в битком набитых биржевых залах носили бурный (!) характер. Банки и банковые фирмы были почти бессильны справиться с напором покупателей. Письменные и телеграфные распоряжения приняли сегодня утром такие размеры, что банки лишь отчасти могли их исполнять. Для сегодняшнего ажиотажа показательно то, что такая сравнительно устойчивая бумага, как A. E. G. (Всеобщая Компания Электр.) вскочила на одной бирже на 100%". Биржевой комитет вздумал было в эти дни закрыть биржу, но из этого ничего не вышло, так как за границу закрытием берлинской биржи не уймешь, а кулиса все равно продолжала "работать". Дело дошло до того, что даже рабочие начали пускать в ход свои грошевые сбережения, и благочестивый "Vorwarts" счел себя вынужденным обратиться к вновь испеченным "спекулянтам" с такого рода душеспасительными наставлениями: "Все чаще говорят о том, что пролетарии принимают участие в погоне за золотым тельцом. Мы не думаем, чтобы пролетарские круги в широких размерах участвовали в спекуляции. Однако, к сожалению, приходится признать, что некоторые рабочие все же, с целью побочного заработка, совершают спекулятивные сделки у разных подпольных банкиров. Занимающийся такими делами уходит в лагерь тех, жадность которых издавна осуждалась социалистической печатью. Если он спекулирует, то он больше не брат тем, кто борется за уничтожение прибавочной ценности". Хотя, признаться, "Vorwarts" имеет меньше всего оснований причислять себя к "тем, кто борется за уничтожение прибавочной ценности", но приведенная цитата весьма характерна: она свидетельствует о том, какие размеры приняла в Германии биржевая спекуляция.
     Чтобы создать себе представление о падении германской марки, посмотрим, каков был ее курс на протяжении текущего года по отношению к доллару (мы сознательно берем не фунт и не франк, а именно доллар, не обнаруживающий почти самостоятельных колебаний и представляющий собой в этом смысле наиболее надежную валютную единицу). 1920 год был наиболее благоприятным в после-военной истории германской валюты, но и в первые месяцы истекшего года создалось довольно устойчивое, по нынешним временам, положение. Так, один доллар, если отмечать высшие месячные курсы, стоил в январе этого

стр. 170

года 75,4 марки, в феврале 67 марок, в марте 64,1 мар., в апреле 68,2 мар., в мае 67,2 мар., в июне 75,1 мар. Катастрофа начинается с середины июля:

                        1 доллар стоил*1:               1 доллар стоил:
     29.  VII ............  80,7 мар. 27.   X ............ 173,6 мар.
     16. VIII ............  90,9  "   31.   X ............ 180,5  "
     31. VIII ............  86,3  "    1.  XI ............ 181,5  "
      7.   IX ............  94,0  "    2.  XI ............ 203,5  "
     15.   IX ............ 109,8  "    3.  XI ............ 205,0  "
     24.   IX ............ 108,8  "    4.  XI ............ 230,0  "
     28.   IX ............ 126,9  "    5.  XI ............ 249,0  "
     30.   IX ............ 115,4  "    8.  XI ............ 3 9,6  "
      6.    X ............ 120,4  "    9.  XI ............ 252,0  "
     13.    X ............ 141,4  "   21.  XI ............ 270,5  "
     15.    X ............ 149,6  "    4. XII ............ 189,8  "
     18.    X ............ 180,8  "    1. XII ............ 181,1  "
     21.    X ............ 155,0  "   30. XII ............ 186,0  "
     24.    X ............ 170,8  "

     Я останавливался так подробно на валютном вопросе потому, что именно низкая германская марка поставила Германию, как экспортирующую страну, в исключительно благоприятные условия на мировом рынке. Она с успехом била своих самых могущественных конкурентов, не мало способствуя этим самым развитию кризиса американской и английской промышленности. Но, с другой стороны, она в то же самое время в качестве покупательницы представляла вместе с прочими общипанными странами фактор сравнительно слабый, а это, в свою очередь, не могло не повлиять на усиление того колоссального перепроизводства, которое уже в 1920 году парализовало промышленность Соединенных Штатов.
     Оставляя пока в стороне причину этой, можно сказать, исключительной силы германской экспортирующей промышленности, приведем несколько иллюстраций, характеризующих цены германских товаров по сравнению с соответствующими ценами на мировом рынке. В конце 1919 года германские промышленники предлагали в Амстердаме железнодорожные вагоны по 80 000 герм. марок, что по тогдашнему курсу составляло 8 000 голландских гульденов; в то же время издержки производства таких же вагонов в Голландии составляли 28 000 гульденов. Мелкие железные изделия германского производства предлагались в Испании по 8,6 пезет, а французы и англичане не могли тот же товар продавать дешевле 68 и 70 пезет. Германские заводчики предлагали шведам краны по 50.000 крон, а шведские промышленники требовали 200.000 крон. В тот же самый период немцы продавали на английском рынке ножницы по 18 шилл. 6 пенс. за дюжину, а шеффильдская промышленность не могла продавать ниже 39 шилл. В октябре 1920 года немецкие магнеты продавались в Лондоне по 1 фунту стерл. штука, а такой же товар английского производства стоил почти в 2 1/2 раза дороже. В 1921 году двухлошадные жнейки германского происхождения продавались во Франции за 800 франков, а французы не могли продавать дешевле, чем за 1.400 фр. Число подобных примеров (ими пестрит вся антантовская и отчасти немецкая экономическая печать) можно было бы продолжить до бесконечности, но я полагаю, что и этих достаточно, чтобы понять, насколько сильно Германия давила на мировые цены, которые и без того с началом мирового кризиса начали катастрофически падать.
     До войны товары на мировом рынке также часто продавались _______________
     *1 Паритет: 1 доллар = 1,2 мар.

стр. 171

дешевле, чем внутри страны, и известна масса случаев, когда эти продажи производились по ценам, которые зачастую не оплачивали даже издержек производства. Такого рода экспортная торговля, именуемая в экономической литературе "бросовым" экспортом (английское "dumping", немецкое "Sleuderexport"), велась, главным образом, картелями, которые без стеснения грабили потребителя на внутреннем рынке и "выбрасывали" за бесценок "избытки" за границу. Теперешний "думпинг" носит совершенно иной характер: он вытекает не из сверхприбылей, получаемых внутри страны, а из курсовых соотношений. Этот думпинг не даром получил название "валютного". Но сказать, что валютный думпинг зависит от низкого состояния валюты, значит ровным счетом ничего не сказать; это значит видеть только внешнюю сторону дела, биржевую шумиху, и не видеть сути дела.
     Так, в чем же, спрашивается, заключается "суть"? Можно, конечно, сослаться на превосходную германскую технику, на высокую квалификацию германского рабочего, на исключительную целесообразность организации управления в германских предприятиях, но ведь всего этого достаточно, как показывает довоенный опыт, лишь для того, чтобы быть сильным конкурентом на мировом рынке, но отнюдь не для того, чтобы страна могла торговать по приведенным мною выше ценам (spottbillig, как говорят немцы). Чтобы разгадать секрет "валютного думпинга", нам придется обратиться к самому "нутру" капиталистического общества - к тайне эксплоатации.
     В издержки производства входят, как известно, стоимость сырья, так называемых вспомогательных материалов, соответствующая доля стоимости амортизируемых орудий производства и, наконец, стоимость рабочей силы, или, попросту, заработная плата. Допустим, что все технические условия производства и все издержки на изготовление какого-нибудь товара, исключая заработной платы, совершенно одинаковы, скажем, для американского и немецкого фабриканта. В таком случае разница в цене будет зависеть исключительно от расходов на рабочую силу. Предо мною случайным образом данные о среднем заработке американского и германского рабочего химической промышленности за сентябрь прошлого года. Американский рабочий союза химиков получал еженедельно заработок в 27 долларов, немецкий - 370 марок. По сравнительно еще благоприятному для германской валюты курсу последних чисел сентября месяца заработок американца, выраженный в марках, составит не более и не менее 3.375 марок или в 9 раз (!) больше заработка немецкого рабочего. Отсюда, конечно, нельзя еще сделать вывода, что германский рабочий эксплоатируется в 9 раз интенсивнее, чем американский, ибо покупательная сила марки внутри Германии выше ее покупательной силы на американском рынке. Но учтем и этот факт. Американский оптовый индекс цен, если принять индекс 1914 года за 100, выразится в 121 (еще 1.I.20 г. он составлял 229)*1; соответствующий германский индекс - 1990. При помощи несложных расчетов нетрудно убедиться, что покупательная способность германской марки в Америке в 1 4/5 раза меньше ее покупательной способности внутри страны. А это значит, что американский рабочий фактически - в реальных ценностях - получал в сентябре месяце не в 9 раз больше немецкого, а лишь в 5 раз (9: 1 4/5): цифра как будто достаточно внушительная.
_______________
     *1 Индексом цен называется среднее арифметическое из цен главных товаров, выраженных в исходный момент в 100. На счет индексов вообще см. мою статью "Индексы цен (методы и литература)" в N 10 журнала "Народное Хозяйство" за 1921 г.

стр. 172

     Именно здесь, а не в другом месте, кроется сила германского экспортера. Standart of life его рабочего в 5 раз ниже, чем у американского рабочего. Немецкий промышленник конкурирует за счет небывалой эксплоатации германского пролетариата, который в массе своей мечтает теперь только об одном - о довоенных заработках при довоенных ценах. В 1919 году говорилось, что Германия распродает себя за бесценок с мирового публичного торга. Теперь можно смело сказать, что германская буржуазия распродает жизненные соки, нервы и кровь германского пролетариата. Английские рабочие, внезапно заинтересовавшиеся валютными вопросами, не даром выставляют в качестве экономического требования... стабилизацию курса германской марки: они не без некоторого основания видят в ее падении одну из причин ужасающей английской безработицы.
     В заголовке этой главы мы обещали дать характеристику хозяйства Центральной Европы, как фактора мирового кризиса, а в Центральную Европу, кроме Германии, входила еще, как известно, двуединая монархия Габсбургов. Австро-Венгрии теперь уже не существует. Ее территория по самым несуразным, с точки зрения капиталистического хозяйства, принципам расщеплена на 7 частей, из коих одни ведут, с позволения сказать, самостоятельное государственное существование, а другие связали свои судьбы с такими "цветущими" странами, как Польша, Юго-Славия и Румыния. Вместе с единством Австро-Венгрии, как государственного образования, исчезло и ее хозяйственное единство. Она в результате победы Антанты оказалась покрытой целой сетью таможенных перегородок и сделала в этом смысле огромный шаг по направлению к раннему капитализму. Насколько этот факт подействовал на экономическую жизнь бывшей Австро-Венгрии, можно судить на примере Немецкой Австрии, представляющей, правда, наиболее уродливое образование из всех новых государств. Выделенная из "материнской" страны на основе "самоопределения национальностей", она изображает из себя государство с 6 миллионами населения, из коих ровно 30% живет в столичном городе Вене. Новая Австрия, при прежних урожаях (а надо заметить, что урожайность, благодаря недостатку искусственного удобрения, пала во всей Центральной и даже Западной Европе), могла бы прокормить 50 - 52% своего населения. Теперь процент этот значительно ниже, и Немецкой Австрия вынуждена покупать огромное количество хлеба на внешнем рынке. Теперешнего производства угля Н. Австрии хватает на покрытие не более 16 - 18% ее потребностей. Правда, согласно Сен-Жерменскому договору Чехо-Словакия и Польша обязаны поставлять нынешней Австрии такое же количество угля, какое они доставляли соответствующей области в мирное время. Но суть-то в том, что Сен-Жерменский договор выполняется более сильной стороной только тогда, когда ей это выгодно: Австрия в таких случаях получает уголь в избытке. Напротив того, когда это не выгодно, Чехо-Словакия и Польша считают для себя более целесообразным угля не давать, и венская республика лишается основного источника энергии. Так было ровно год тому назад, когда отдельные отрасли австрийской промышленности были обеспечены топливом лишь в размере от 27-ми до 67%. С Австро-Венгрией случилось нечто подобное тому, что случилось с Россией, когда петербургскую промышленность отрезали от сибирского хлеба, от донецкого угля и от бакинской нефти. А между тем именно такая операция была совершена над империей Франца-Иосифа: высокоразвитая венская индустрия отделена стеной (а иногда и несколькими стенами) от венгерского хлеба, от чехо-словацкого угля и от галицийской нефти.

стр. 173

     Нетрудно сообразить, какое влияние этот эксперимент мог оказать на мировое капиталистическое хозяйство послевоенного периода. Правда, Австро-Венгрия никогда не имела большого значения на арене мирового рынка, но зато покупательная способность ее наследников пала ниже всяких границ. Продавать они почти ничего не могут, а покупать им крайне трудно, ибо все это страны со "слабой", как принято теперь выражаться, валютой. В особенности это относится к Венгрии, Австрии и к Польше (Польша, впрочем, уже Восточная Европа), валюты которых дышат на ладан.
     Такова в общем картина послевоенного хозяйства разоренной, раздробленной и закабаленной Центральной Европы. Перед нами прямая противоположность того капиталистического полнокровия, которое мы наблюдали в бассейне Тихого океана. Тут - упадок, там - беспримерный расцвет; тут - минимальная покупательная способность, там - небывалое в истории капитализма перепроизводство. Если мы сюда прибавим, что население Европы за время войны сократилось на 40 миллионов*1, то пропасть между Новым и Старым Миром, а вместе с нею гигантские противоречия мировой капиталистической анархии выступят перед нами в еще более резких очертаниях.

     3. Развитие мирового хозяйственного кризиса.

     В предыдущих главах я попытался охарактеризовать те процессы, которые вызвали кризис 1920 г. и во все возрастающей мере способствовали его углублению. Обратимся теперь к развитию самого кризиса.
     Хронологически катастрофа началась в Японии. Монопольное положение этой страны на Дальнем Востоке долго продолжаться не могло, ибо оно было обусловлено исключительными условиями военного времени. Почти безраздельному господству японской промышленности и японского судоходства на западных берегах Тихого океана должен был рано или поздно наступить конец. Каценяммер от капиталистического полнокровия стал совершенно неминуем, и наступил опустошительный, небывалый в истории японской промышленности кризис. Крах начался в такой второстепенной, как могло бы показаться на первый взгляд, отрасли, как шелковая промышленность. До войны тюк шелка стоил 900 иен; за период высокой коньюнктуры, описанной нами в первой главе, эта цена к началу 1920 года поднялась ровным счетом в 5 раз до 4.500 иен, но с марта месяца того же года шелк, благодаря колоссальному перепроизводству, стал катастрофически падать в цене, в марте платили уже только 3.500 иен, в апреле 2.500 иен, а в июле всего на-всего 1.150 иен. Фабриканты, охваченные паникой, понижая вперегонку цены, старались во чтобы то ни стало ликвидировать запасы и до минимума сократить производство. В конце ноября 1920 г. вся шелковая промышленность страны стала и 300.000 человек, т.-е. без малого одна пятая часть японских рабочих, были выброшены на улицу...
_______________
     *1 Эта цифра взята мною из "Экономического Бюллетеня" нашего берлинского торгового представительства, редактируемого Spectator'ом. Это кстати сказать, превосходный информационный экономический журнал, но в России его не видать, так как он печатается "на правах рукописи" и целиком распределяется по канцеляриям Внешторга. Считаю своим долгом обратить внимание сего наркомата, что было бы весьма целесообразно, если бы "Бюллетень" получил более широкое распространение среди людей, интересующихся положением мирового хозяйства. Секретов в "Бюллетене" нет никаких.

стр. 174

     Раз начавшись, кризис быстро перекинулся на всю остальную промышленность и больнее всего ударил по металлургической индустрии, успевшей выше всякой меры распухнуть во время войны. В каких-нибудь несколько месяцев "прекрасные дни Аранжуэца" и тут превратились в приятное воспоминание о недалеком прошлом. Еще весной 1920 года ежедневное производство чугуна составляло в Японии 1.500 - 1.600 тонн. За тонну платили 300 иен. В январе и в феврале текущего года цена тонны упала до 62 - 75 иен, т.-е. почти на 80%. Но даже при таких ценах заводчикам не удалось сбыть образовавшихся запасов, которые летом прошлого года исчислялись в 400 тысяч тонн. Следствием этой "революции цен" было, как водится, быстрое сокращение производства, которое, несмотря на огромные военные заказы японского правительства (военный флот!), стало принимать все более широкие размеры. Главные заводы, вырабатывавшие в начале 1920 г. в общей сложности 1.500 тонн ежедневно, к концу лета производили только 500 - 600 тонн в день. Но на этом дело не остановилось: за дальнейшие шесть месяцев, от августа 1920 г. по январь 1921 г. было произведено всего-навсего 15.000 тонн железа, т.-е. столько же, сколько в период высокой коньюнктуры изготовлялось в продолжение десяти дней.
     Насколько тощими представляются теперь дела японской промышленности по сравнению с "семью жирными годами", видно из опубликованного недавно отчета японского министерства сельского хозяйства и торговли за первую половину 1921 года. Обороты внешней торговли Японии представлены в этом отчете в следующих цифрах (в милл. иен):

                              Вывоз.              Ввоз.
     1-ое полугодие 1920 г.  1.161,2            1.576,7
      "      "      1921 г.    574,8              797,8

Эти цифры показывают, что как ввоз, так и вывоз сократился на половину, а это было особенно чувствительно, ибо гипертрофия японской промышленности происходила не столько за счет внутреннего, сколько за счет внешнего рынка, освобожденного за время войны от конкуренции европейского континента. Сокращение японского товарообмена с отдельными странами представляется в таком виде: Европа - вывоз на 84% (!), ввоз на 13%; Сев. Америка - вывоз на 52%, ввоз на 51%; Южная Америка - вывоз на 85% (!), ввоз на 92% (!); Африка - вывоз на 83% (!), ввоз на 92% (!). Правда, несколько увеличился товарообмен с Сиамом, с Бельгией, с Австрией, с Венгрией, с Россией, с Португалией, с Мексикой и с Персией, но насколько незначительна роль этих стран в товарообмене Японии, видно из общего сокращения ее ввоза и вывоза.
     Из Японии кризис быстро перебросился на Соединенные Штаты и принял здесь размах, находящийся в полном соответствии с размахом северо-американской промышленности. Соединенные Штаты представляют собой очаг мирового кризиса. Он охватил здесь всю страну, и трудно назвать отрасль промышленности, которой не коснулся бы свирепствующий по сей день хозяйственный ураган. Но размеры статьи вынуждают меня ограничиться характеристикой общего положения страны и главных отраслей ее могущественной промышленности.
     Начнем с движения цен, которые представляют своего рода барометр экономической погоды капиталистического общества. Кстати этот "барометр" технически сильно усовершенствован за последние годы

стр. 175

тем, что почти во всех странах ведутся так-называемые индексы цен ("цифры-показатели"). Американские индексы "Frankfurter Zeitung"*1 дают следующую картину рынка Соединенных Штатов (индекс января 1920 г. принят за 100)

         1920 г.                       1921 г.
     Январь...... 100     Янв....... 65     Авг....... 50
     Март........ 106     Февр...... 62     Сент...... 52
     Май......... 118     Март...... 59     Окт....... 53
     Июль........ 110     Апр....... 55     Ноябрь.... 51
     Сент........  95     Май....... 54     Нач. дек.  52
     Ноябрь......  83     Июнь...... 53     Конец дек. 52
     Дек.........  67     Июль...... 49

     Отсюда видно, что весна 1920 г. была еще продолжением периода высокой коньюнктуры; в мае цены достигли своего последнего максимума; потом кривая круто повернула вниз с тем, чтобы осенью текущего 1921 г. описать едва заметный поворот вверх. Минимум был достигнут в июле этого года. Наибольшая амплитуда колебания выразилась, таким образом, за 1920 - 1921 г.г. в 61 пункте или, другими словами, средняя цена упала на 51,2%: это - один из очень немногих случаев в истории капитализма.
     Ближайшей причиной падения цен было обнаружившееся сокращение спроса со стороны других стран, особенно, со стороны Европы. Но пусть и здесь вместо нас говорят цифры.
     Вывоз Соединенных Штатов (в милл. долл.):

           1920 г.                            1921 г.
     Май ........... 746,0             Янв............. 654,3
     Июль........... 651,1             Февр............ 486,3
     Авг............ 578,2             Март............ 386,7
     Сент........... 604,7             Апр............. 340,4
     Окт............ 751,2             Июнь............ 329,7
     Ноябрь......... 676,5             Июль............ 314,2:
     Дек............ 720,3             Авг............. 375,0:*2
                                        Сент............ 325,0
                                        Окт............. 263,0
                                        Ноябрь.......... 295,5

     Если мы возьмем последний перед кризисом коммерческий год, то вывоз Соединенных Штатов выразится в 8,11 миллиардов долларов, или в среднем в 675,8 миллионов ежемесячно. С января 1921 г. началось быстрое сокращение экспорта, при чем минимум пришелся на октябрь: в этот месяц американский вывоз был на 62% меньше ежемесячного среднего за 1919-20 отчетный год и на 68% меньше, чем в наиболее благоприятный месяц 1920 года. Но еще более резкое падение показывает американский сбыт своему главному покупателю - Европе.
_______________
     *1 Американские индексы "Frakf. Ztg." исчисляются на основании цен 20 товаров. Гораздо более надежны американские индексы "Bradstreet", базирующиеся на 96 товарах. Эти последние индексы дают следующую картину:

                1920 г.                            1921 г.
     Янв..... 227   Июль..... 204       Янв..... 134   Июль..... 120
     Фев..... 226   Авг...... 195       Фев..... 129   Авг...... 120
     Мар..... 225   Сент..... 184       Мар..... 123   Сент..... 121
     Апр..... 225   Окт...... 170       Апр..... 117   Окт...... 123
     Май..... 216   Ноябрь... 148       Май..... 115
     Июнь.... 210   Дек...... 138       Июнь.... 116

     *2 Минимум за последние 12 лет.

стр. 176

Экспорт Соед. Штатов в европейские государства составлял (в миллионах долларов):

           1920 г.                  1921 г.
     Янв......... 457,5             325,5
     Февр........ 384,0             241,8
     Март........ 465,0             199,2
     Апр......... 354,1             174,6
     Май......... 382,9             176,8
     Июнь........ 296,1             177,8

     Максимумом 1920 г. был, таким образом, в 2 1/2 раза (на 167%) больше минимума за первое полугодие 1921 г. Весьма ценные данные можно было бы привести относительно падения экспорта отдельных товаров, но, не желая затруднять читателя чрезмерным обилием цифр, я отмечу лишь цифры, характеризующие экспорт сельско-хозяйственных орудий и машин (в тыс. долларов):

         Август 1920 г.             Август 1921 г.
     Грабли......  23.765               2.651
     Жнейки...... 605.355              62.604
     Сеялки......  46.753               3.873
     Плуги....... 962.853             111.160
     Зап. части.. 797.782             403.943

     Сокращение производства чугуна протекало следующим образом (в тысячах тонн):
                    1920 г.     %-ное отно-    1921 г.    %-ное отно-
                     (в тыс.     шение к ме-    (в тыс.    шение к ме-
                      тонн).     сячной сред-    тонн).    сячной сред-
                                 ней за 1913 г.            ней за 1913 г.
     Январь......... 3.015           113         2.416          93
     Февраль........ 2.979           114         1.973          76
     Март........... 3.376           129         1.596          69
     Апрель......... 2.740           105         1.193          45
     Май............ 2.986           116         1.221          47
     Июнь........... 3.043           116         1.065          41
     Июль........... 3.067           117           864          33
     Август......... 3.147           120           954          36
     Сентябрь....... 3.129           119           986          37
     Октябрь........ 3.292           122         1.240          47
     Ноябрь......... 2.935           112         1.415          53
     Декабрь........ 2.704           103         1.649          61

     Добыча чугуна за июль составила минимум за последние 18 лет. Она была почти в 4 раза меньше наиболее благоприятного месяца 1920 г.
     Во втором полугодии намечается некоторый рост производства, которое даже в декабре не достигло 1/2 производства марта 1920 г.
     Такая же, примерно, картина наблюдается в производстве стали: к марту 1920 г. производство подымается до 168% среднего месячного производства 1913 г., затем оно в декабре спускается до 100%, в январе 1921 г. до 94%, в февр. до 80%, в марте до 67%, в апр. до 52%, в мае до 54%, в июне до 43%; потом намечается едва заметный подъем: в августе производство возрастает до 49% среднего месячного производства 1913 г., а в сентябре до 59%. Лучший месяц (март 1920 г. 3.939 тыс. тонн) дал в 4 раза больше худшего месяца (июня 1921 г., 1.003 тыс. тонн). Из общего количества в 436 доменных печей Соед. Штатов в ноябре 1921 года работало лишь 120 (в авг. 69, в сент. 70, в окт. 96), в то время, как еще в ноябре 1920 года действовало 255 печей, а в январе 1921 года 184 печи. Добыча угля падала не

стр. 177

менее быстро. Составляя еще в начале декабря 1920 г. 2,48 милл. тонн ежедневно, она к середине марта 1921 г. спускается до 1,84 милл. тонн и началу июля 1,36 милл. тонн. Наступившая в апреле 1921 года забастовка углекопов в Англии, длившаяся три месяца, очень слабо отразилась на добыче угля в Соединенных Штатах; не обнаружилось даже признаков сколько-нибудь заметного оживления (английскую забастовку использовали бельгийские и французские углепромышленники).
     Жестокий кризис охватил и северо-американское судоходство. Вместе с ценами и с внешней торговлей быстро начали падать фрахты, которые спускались нередко до 1/5 ставок 1920 года (например, угольные фрахты Сев. Америка - Роттердам упали на 81%!). Из 9 миллионов тонн, принадлежащих департаменту судоходства Соед. Штатов (весь тоннаж страны 12,4 милл. тонн., около 3,5 милл. тонн находится в частных руках), в апреле 1921 г. бездействовало 4,3 милл. тонн, а в начале июля 5,5 милл. тонн. С прекращением английской угольной забастовки выбыли из строя американские суда, перевозившие уголь из накопившихся в Соед. Штатах запасов в Европу, и положение еще более обострилось: бездействовавший тоннаж департамента судоходства дошел 2 августа до 5,9 милл. тонн. Чтобы представить себе, что означают эти цифры, достаточно вспомнить, что довоенный тоннаж Германии, занимавший второе место в мире, состоял лишь из 5,1 милл. тонн. Плавающие суда департамента работают с огромными убытками, которые исчисляются в 300 миллионов долларов. Но кризис бьет не только государственное, но и частное судоходство - и главным образом именно частное. Пароходные кампании лопаются одна за другой (среди них, кстати сказать, много дутых предприятий - и неудивительно, ибо, например, фрахты Америка - Франция упали с 11 - 12 долларов в мае 1920 г. до 3 1/2 - 3 3/4 долларов в сентябре 1921 года.
     Северо-американское судостроение в период высокой коньюнктуры переживало исключительный расцвет. До войны Соед. Штаты имели 50 верфей со 184 эллингами (место, где строится судно), после подписания перемирия - 243 верфи с 1.200 эллингами; до войны на судостроение расходовалось 2,7% всего производства стали страны, в 1920 г. - 15%. Но и эту отрасль промышленности кризис не миновал. В начале 1920 г. на ее долю приходилось 38% вновь строющегося в мире тоннажа, а через год только 18,2%, что составляет резкий упадок ввиду колоссального сокращения мирового судостроения вообще. В первые 3 месяца 1920 г. американские верфи выпустили 722 тыс. тонн водоизмещения, в последние 3 месяца того же года 530 тыс. тонн. К марту текущего года бездействовало уже 70% американских эллингов. Но с тех пор положение стало гораздо хуже: в сентябре, например, северо-американская судостроительная промышленность работала в размере 10% нагрузки марта 1919 года.
     Как это всегда бывает во время кризиса, вместе с падением цен и сокращением производства, по стране прокатилась широчайшая волна банкротств:

     в первой четверти 1920 г. обанкротились 1.627 фирм.
     " второй    "      "           "        1.725  "
     " третьей   "      "           "        2.031  "
     " четвертой "      "           "        3.448  "
     " первой    "     1921 г.      "        4.872  "
     " второй    "      "           "        4.163  "

     Пассивы предприятий, попавших под конкурсное управление, все время возрастали: в первой четв. 1920 г. они составляли 30 милл. долл., во втор. четв. 57 милл., в третьей четв. 80 милл., в четвертой четверти

стр. 178

121 милл., а в 1921 году дело дошло до того, что один только июльский пассив (1.044 банкротств) составил 43 милл. долларов. Последние цифры не дают, впрочем, достаточно полного представления о размерах банкротств, так как правительство перестало публиковать в своих отчетах банкротства с пассивом ниже 500.000 долларов. А между тем известно, что кризисы бьют прежде всего малую сошку, которая не в состоянии выдержать конкуренцию капиталистических левиафанов.
     Но больнее всего кризис обрушился, конечно, на рабочий класс Соединенных Штатов. В начале января 1921 года в Сев. Америке было 3.323.000 безработных, 15-го августа профессиональные союзы насчитывали уже 5.735.000 человек, выброшенных на улицу. Но кроме безработных есть еще и "полубезработные", работающие неполную неделю. Сколько таких "полубезработных" в "счастливой" заатлантической республике - неизвестно, но, судя по данным о предприятиях, работающих по нескольку дней в неделю, мы едва ли преувеличим бедствие, если скажем, что "полубезработных" едва ли меньше, чем подлинных безработных. Мы не говорим уже о том, что по всей Америке идет колоссальное сокращение заработной платы*1.
     Обнаружившееся на мировом рынке в 1920 г. сокращение покупательной способности обрушилось на Англию, пожалуй, с большей еще силой, чем на Соединенные Штаты, ибо гигантская промышленность Англии работает не столько на внутренний, сколько, главным образом, на внешний рынок. Недаром она издавна слыла фабрикой мира. Ввиду этого наиболее показательной иллюстрацией состояния промышленности Англии может служить ее внешняя торговля, которая за период нарастания кризиса показывает гигантский скачек вниз. Вот цифры, характеризующие развитие внешней торговли Англии за истекшие два года (в миллион. фунт. стерл.):

                               1920 г.                       1921 г.
                            Ввоз.      Вывоз.             Ввоз.     Вывоз.
     Январь..............  183,5      131,3             117,1      102,3
     Февраль.............  170,5      101,6              97,0       76,2
     Март................  176,6      130,7              93,7       75,7
     Апрель..............  167,2      126,7              90,0       68,4
     Май.................  166,3      139,6              86,3       50,3
     Июнь................  170,5      136,5              88,2       45,2
     Июль................  163,3      155,3              80,8       52,5
     Август..............  153,3      122,8              88,6       61,3
     Сентябрь............  152,7      130,8              87,1       63,8
     Октябрь.............  149,9      128,4              84,7       73,3
     Ноябрь..............  144,3      132,5              89,3       72,7
     Декабрь.............  142,8      109,3

     Любопытно отметить, что сокращение английского вывоза падает, главным образом, на готовые изделия т.-е. на продукты английской промышленности: так, если мы сравним экспорт Великобритании за I половину 1920 г. и за I половину 1921 г., то окажется, что из общего его сокращения в 268.571.000 фунт. стерлингов на одно сокращение вывоза готовых изделий падает 202.400.000 фунтов, т.-е. больше трех четвертей. Кризис очень сильно отразился и на такой существенной статье английского вывоза, как сталь и железо: если мы возьмем за исходную точку английского экспорта количество стали и железа,
_______________
     *1 Любопытно отметить, что 69% безработных падают на отрасли промышленности, работающие на экспорт.

стр. 179

вывезенного в мае 1920 г. (326.177 тонн), то январский вывоз тек. года выразится еще в 71%, февральский - в 51%, мартовский - в 45%, апрельский - в 49%, майский - в 30%, июньский - в 20%. О сокращении вывоза угля и говорить не приходится, так как общеевропейская кочегарка под влиянием забастовки углекопов (4.IV - 4.VII.21 г.) сама ввозила значительное количество угля. Одна из главнейших отраслей английской промышленности, специфически экспортная хлопчатобумажная индустрия также сильно пострадала от кризиса: так, в июле 1920 г. было вывезено 395,2 милл. ярдов стоимостью в 30,3 милл. фунтов стерлингов, в июле этого года только 175 милл. ярдов стоимостью в 7,5 милл. ф. ст.
     Кризис тяжелой промышленности представляется в следующих цифрах (в тыс. тонн):

                     Ч у г у н               С т а л ь
                Количе-  % отнош. к      Колич.    % отнош. к
                ство.    мес. средн.               мес. средн.
                         за 1913 г.                за 1913 г.
     1920г.
     Январь.....  665      76              754      114
     Февраль....  645      74              798      121
     Март.......  699      80              840      127
     Апрель.....  671      77              794      120
     Май........  739      85              846      128
     Июнь.......  726      83              845      128
     Июль.......  750      86              789      119
     Август.....  752      87              709      108
     Сентябрь...  741      85              884      134
     Октябрь....  533      61              544       84
     Ноябрь.....  403      86              505       76
     Декабрь....  675      77              746      112

     1921г.
     Январь.....  642      74              493       74
     Февраль....  464      53              484       73
     Март.......  386      44              359       54
     Апрель.....   60      &7               7&       41
     Май........   14       2                6        1
     Июнь.......  0,8     &                2        &
     Июль.......   10       &              117       18
     Август.....   94      41              432       65
     Сентябрь...  158      18              429       65
     Октябрь....  235      27              405       61
     Ноябрь.....  272      31              443       67

     При рассмотрении этой таблицы не следует забывать такого существенного фактора, как забастовка углекопов. За апрель по июнь в Англии угля фактически не добывалось: за три месяца было добыто столько, сколько в нормальное время в два часа. Но без угля доменные печи работать не могут. Ввиду этого обстоятельства, цифры, относящиеся к указанным месяцам, сильно маскируют развитие кризиса в тяжелой промышленности. Но в первой четверти прошл. года никакой забастовки не было, и что же мы видим? Производство чугуна за этот период дало по сравнению с первой четвертью 1920 г. понижение на 26%, а производство стали даже на 45%, и еще большее падение мы наблюдаем за три месяца, следующих за забастовкой - даже в сентябре производство чугуна составляет меньше четверти январского производства прошлого года, а производство стали около половины. Я не буду останавливаться на других

стр. 180

отраслях промышленности, отмечу лишь, что на не закрытых текстильных фабриках работали 24 - 36 часов в неделю*1.
     Особенно тяжелый удар был нанесен судоходству Англии, которая до сих пор, несмотря на шестикратное увеличение северо-американского торгового флота, является первым мировым "извозчиком". Благодаря сокращению мировой торговли, фрахты сделали огромный скачек вниз. Средний фрахтовый индекс со 100 пунктов в январе 1920 г. упал до 43,3 в январе 1921 г. и до 37,6 в июне этого года, и на отдельных линиях - еще ниже. За один только год фрахты (на хлеб) на излюбленных английскими судами линиях упали до сумм явно убыточных. Они составляли (за тонну):

                                        27.VIII.20 г.     27.VIII.21 г.
     Черн. море (Румыния) - Великобр. 2 ф. 16 1/4 шилл. 1 ф. 6 1/2 шилл.
     Канада - Великобритания........  1 "   1 3/4   "   -    5      "
     Брит. Индия - Великобритания...  5 "  15       "   2 " 10      "
     Австралия - Великобритания.....  6 "   5       "   3 " 10      "

     Около трети английского флота совершенно прекратила рейсы, а остальные продолжают плавать с громадными убытками. "Положение с фрахтами, - писал обозреватель одного экономического журнала ("Ueberseedienst" от 27.X.21 г.) - хуже, чем когда бы то ни было. Пароходства потеряли всякую надежду на прибыль и мечтают только о том, чтобы найти грузы по ставкам, которые дали бы меньше убытков, чем непроизводительные расходы, связанные с полным бездействием судов". Все это имело следствием почти полный паралич первой в мире английской судостроительной промышленности. Еще в последнюю четверть 1920 г. на верфях Великобритании было приступлено к постройке судов с водоизмещением в 506 тыс. тонн, а в первой четверти текущего года было заложено уже только 393 тонн. Во второй четверти тек. года эта цифра упала до 69 тыс., а в последующие месяцы положение на верфях еще более ухудшилось.
     Цены на английском рынке описали такую же резко идущую вниз кривую, как и цены в Соединенных Штатах. Индексы английского журнала "The Ekonomist", основанные на оптовых ценах 44 товаров, дают следующую картину*2

                  1920 г. 1921 г.
     Январь......  353     256
     Февраль.....  371     235
     Март........  380     232
     Апрель......  373     224
     Май.........  373     223
     Июнь........  357     219
     Июль........  358     218
     Август......  353     219
     Сентябрь....  348     224
     Октябрь.....  326     200
     Ноябрь......  300     203
     Декабрь.....  269     196*3
_______________
     *1 Любопытно отметить, что от кризиса почти совершенно не пострадала электротехническая промышленность, так как индустрия и сельское хозяйство быстро переходят на электрическую движущую силу: капитализм и на сей раз пытается выйти из кризиса повышением органического состава капитала путем переустройства технического оборудования.
     *2 "Economist" за исходный пункт берет 1901 - 1905 годы.
     *3 Декабрьского индекса "Economist'а" у меня еще нет. Падение декабрьского индекса на 7 пунктов мною получено путем вычисления на основании индексов: "Times'а" (ноябрь 167,5, конец декабря - 162,1) и индексов "Cost of Living", публикуемых "Labour Gazette" (ноябрь 104, декабрь 99).

стр. 181

     Кривая цен таким образом решительно идет вниз. Ничтожный подъем, наметившийся в августе и в сентябре, давно уже изжит, и уровень цен в декабре 1921 года стоял почти на 50% ниже, чем накануне кризиса, в марте 1920 г.
     В частности можно отметить, что цены на уголь падали непрерывно с осени прошлого года, и даже жестокий угольный голод, вызванный забастовкой, не мог сколько-нибудь заметно отразиться на ценах. В сентябре 1920 года тонна экспортного угля стоила в Англии 4 фунта 9 1/4 шиллинга, в январе 1921 года 3 фунт. 5 шилл., в апреле 2 фунт. 3 шилл., в июле 1 ф. 18 шилл., в августе 1 ф. 16 1/2 шилл., в сентябре 1 ф. 10 1/2 ш.; за один год цена на уголь упала, следовательно, на 66%.
     Результатом падения цен были, как водится банкротства и убытки. За одну только первую четверть 1921 года углепромышленники понесли дефицит в 1.663,702 фунт. ст., или по 7 шилл. с тонны, не считая аммортизации, процентов на капитал и проч., которые еще больше увеличивают убытки (за точность этих данных поручиться, конечно, трудно, но поскольку калькуляция себестоимости для специалистов - даже из среды английских горнорабочих - вещь довольно простая, углепромышленники едва ли сильно в данном случае преувеличили). Не менее чувствительны были убытки хлопчатобумажной промышленности, которая вынуждена была за крайне низкие цены продавать ткани, произведенные из старых запасов дорого хлопка. Так, одна из крупнейших манчестерских фирм "John Rylands & Sons" свела баланс за первую половину 1920 г. еще с прибылью в 661.000 фунт. стерл.; II половина 1920 г. дала уже убыток в 510.000 ф. ст., а первая половина 1921 г. убыток 1.250.000 ф. ст.
     Но "убытки" английских пролетариев были, неизмеримо чувствительней. Терроризируя рабочих ужасающей картиной кризиса и опираясь на падение товарных цен, английские промышленники смело повели наступление против рабочего класса, и на протяжении всего истекшего года по всей линии шло понижение заработных плат. Английский журнал "Labour Gazette" из номера в номер отмечает количество рабочих, которых за предшествующий месяц коснулось сокращение ставок, и высчитывает при этом общую сумму вычета. Беру для примера цифры из трех имеющихся у меня под руками номеров названного журнала. В феврале понижение заработной платы коснулось 1.625.000 рабочих; сокращение недельного заработка определялось в 450.000 фунтов стерлингов; в июле соответствующие цифры составляли - 3.600.000 рабочих и 1.070.000 ф. стерл.; в августе - 3.070.000 рабочих и 690.000 ф. стерлингов. К тому же надо заметить, что статистика департамента труда распространяется далеко не на всех рабочих (так, в августе имевшиеся в распоряжении указанного департамента охватывали лишь 3.160.000 раб.) и что действительные цифры значительно выше.
     Но страшнее сокращения заработной платы - безработица, а безработица в Англии достигла небывалых размеров*1. По статистике профессиональных союзов, распространяющейся только на организованных рабочих, количество безработных еще в середине 1920 г. составляло по отношению ко всем членам союзов не больше 1,1%; в январе прош. года эта цифра дошла до 6,9%, в марте до 10,0%, в мае
_______________
     *1 Слово "небывалый", "беспримерный" и т. п. употребляются мною отнюдь не в гиперболическом, фигуральном смысле: современный кризис действительно не имеет равных себе в истории.

стр. 182

до 22,2%, в июне даже до 23,1%; июль, август и сентябрь дали некоторое понижение (16,7%, 16,5% и 14,8%), но с октября начинается поворот к худшему: октябрь дает 15,6% безработных, ноябрь 15,9%. Об абсолютных размерах бедствия можно судить по количеству безработных, получающих пособие от казны. Составляя в августе 1920 г. 281.031 чел., оно неуклонно подымается вверх и в декабре того же года достигает 748 тысяч; в январе мы имеем уже 859 тысяч, в феврале 1.059 тыс., в марте 1.413 тыс., в апреле 1.865 тыс. (не считая 1.100 тыс. бастующих углекопов), в мае 2.122 тыс., в июне 2.178 тыс. (максимум), в июле 1.780 тыс., в августе 1.573 тыс., в конце сентября 1.405 тыс., а в середине декабря опять 1.824 тыс. Но эти цифры требуют некоторых пояснений. Во-первых, на основании английского закона о безработных, рабочий имеет право на получение казенного "пайка" лишь в продолжение 22 месяцев, по истечении которых он лишается пособия, а безработных, лишившихся права на пособие, было, например, в конце августа 209 тысяч, в конце сентября 366,5 тыс., а во второй половине октября 617 тыс., так, что действительное число безработных, зарегистрированных на биржах труда, было в августе не 1.573 тыс., а 1.782 тыс. и в сентябре не 1.405 тыс., как указано выше, а 1.771 тыс. и т. д. Во-вторых, наши цифры не касаются рабочих, занятых не полную неделю. Далеко не все такие рабочие имеют право на получение дополнительного пособия, но, судя по данным о рабочих, пользующихся этим правом, количество "полубезработных" измеряется многими сотнями тысяч. Так, например, в конце августа "полубезработных", получавших пособие, числилось 408 тыс.; сколько таких же "полубезработных" вынуждено жить за счет 2 - 3 дневного заработка в неделю, мы не знаем. Кроме всего этого надо иметь в виду, что процентное понижение количества безработных, начиная с июля, вовсе не свидетельствует еще о том, что кризис приходит к концу. Рассматривая падение производства чугуна и стали с апреля по июнь тек. года, я уже отметил, что гигантская забастовка английских углекопов сильно маскировала действительное развитие кризиса. То же самое надо иметь в виду, когда судишь о кризисе по количеству безработных. Апрель, май, июнь дают максимальное число безработных не потому, что кризис в эти месяцы достиг своего апогея, а потому, что полная остановка добычи угля и производства железа и стали вызвали, благодаря цепной связи между всеми отраслями промышленности, так сказать, добавочную безработицу, не имеющую ничего общего с "нормальным" течением кризиса. Как бы то ни было, но количество английских пролетариев, пораженных безработицей, колоссально. Число зарегистрированных по указанным принципам биржами труда определяется в последнее время в 2 1/4 миллиона человек. Но если мы примем во внимание рабочих, не имеющих права на пособие, то мы, вероятно, не ошибемся, если скажем, что число рабочих, непосредственно страдающих от кризиса - и безработных, и полубезработных, - значительно больше трех миллионов*1.
     Из европейских стран-победительниц, вовлеченных в водоворот кризиса, на втором месте после Англии стоит Италия. Однако, при характеристике ее хозяйственного положения я не буду приводить цифрового материала, а ограничусь выдержками из обозрений корреспондента одного немецкого экономического журнала. "Кривая кризиса итальянской промышленности, - писал он в начале августа истекшего
_______________
     *1 Характерно, что английские заводчики крайне озабочены... происходящей вследствие безработицы дисквалификацией рабочей силы: они опасаются, что при наступлении "лучших обстоятельств" им придется иметь дело с теми рабочими, которые, вернувшись с войны, были едва способны выполнить у станка самое простое задание.

стр. 183

года, - снова сделала скачек вверх... Две недели тому назад деятельность итальянской текстильной индустрии почти совершенно прекратилась. Рудники и копи в полном бездействии, дальнейшее увольнение рабочих и служащих принимает огромные размеры. На основании имеющихся данных можно сказать, что кризис далеко еще не достиг своей высшей точки. Количество безработных 8-го июля по официальным данным составляло 410 тысяч, не считая 500 тысяч, занятых неполное число дней в неделю, при чем индексы безработицы*1 возрастали так:

     1921 г. март    апрель    май    июнь   июль
             638     691       1097   1281   3330

Перспективы - очень печальные, так как кризис все более обостряется и, повидимому, достигнет своего апогея лишь в сентябре - октябре. Но надежды эти были напрасны, и ноябрьская корреспонденция из Италии, напечатанная в том же журнале, настроена еще на более пессимистический лад. "Число безработных - читаем мы в этой корреспонденции - определяется в настоящее время в 700.000 человек (не считая, конечно, еще большего, быть может, числа и полубезработных Ш. Д.), и все предсказания сходятся на том, что до зимы это число достигнет одного миллиона. Это тем вероятнее, что к этому времени сбор винограда и другие сельскохозяйственные работы придут к концу"... Несмотря на повышение цен*2, в Италии во всех отраслях происходит сокращение заработной платы (на 15 - 20%), при чем сопротивление рабочих не приводит к положительным результатам. Так, закрывшийся на две недели ввиду угнетенного состояния рынка известный во всем мире итальянский автомобильный завод "Fiat" в августе заявил рабочим, что отказывается от тарифного договора, заключенного в 1920 году, и рабочие вынуждены были, начиная с 23 октября работать на новых условиях: рабочий день был увеличен на два часа, а заработная плата сокращена на 10%*3.
     Франция для избежания кризиса приняла ряд таможенных мероприятий, препятствующих ввозу иностранных фабрикатов, и в то же время всякими способами поощряла вывоз товаров французского производства. Этим обстоятельством в значительной степени можно объяснить тот факт, что развал хозяйственной жизни во Франции не достиг таких огромных размеров, как, например, в Италии. Но говорить, что Францию минул мировой кризис, могут только французские власти,
_______________
     *1 Как эти "индексы безработицы" вычисляются, мне неизвестно, но они во всяком случае наглядно иллюстрируют развитие безработицы. Ш. Д.
     *2 Итальянская валюта на иностранных биржах продолжает неуклонно падать, а так как Италия ввозит продукты питания, то цены все время возрастают.
     *3 На исходе 1921 г. Италию постигли 3 банкротства, совершенно исключительных по своему размаху. Объявлены несостоятельными два крупнейших концерна металлургической промышленности "Ильва" и "Ансальдо" (основной капитал первого 300 миллионов лир). Акции "Ильвы" номинально обесценились в 6 раз, акции "Ансальдо" более, чем в 2 раза и это - при валюте, обесцененной в пять раз (параллельно обесценению валюты при прочих равных условиях идет, как известно, возрастание курса акций). В связи с этими банкротствами крахнуло одно из крупнейших кредитных учреждений Италии - Banco di Sconto (Учетный банк) с основным капиталом в 315 миллион. лир. Банк этот участвовал не только в тяжелой промышленности, но в ряде торговых домов, ресторанов, театров, кино и т. д. По уверениям итальянского корреспондента "Frankturter Zeitung" (от 3.I.22 г.), количество предприятий, которые в той или иной мере были связаны с Banco, di Sconto "определяется трехзначным числом". Банк этот имел густую сеть филиальных отделений - во Франции, в Тунисе, в Константинополе и в других местах. Именно поэтому размеров его пассивов не удалось установить до сих пор.
     Согласно декабрьскому сообщению "Конфекционера" резкое, ухудшение наблюдается в текстильной индустрии. 50% всех итальянских шелковых прядилен работают не более 3 дней в неделю; 30% прядилен вовсе не работают.

стр. 184

которые каким-то путем в конце лета ухитрялись насчитывать в стране не больше 70 - 80 тыс. безработных. - Франция в настоящее время представляет собой на европейском континенте первую страну по добыче железной руды; производство железа и стали - самая крупная теперь во Франции отрасль промышленности. Но работают ли железные рудники в полном объеме? Ответ на этот вопрос дают следующие цифры:

                      Добыто (в тысячах тонн).
     1921 г.          Лотарингия.   Район Бри-Лонгви.    Район Нанси.
     Январь............  826,2           518,9              171,6
     Февраль...........  701,4           428,3              156,9
     Март..............  679,3           432,3              159,6
     Апрель............  672,6           385,6              155,4
     Май...............  613,4           378,4              133,5
     Июнь..............  602,7           386,5              125,3

В конце 1920 г. во Франции из 220 доменных печей работало 91, 1-го июля 1921 г. только 72. В середине года состояние французской промышленности характеризовалось так: "В районе Верхней Марны железоделательные и сталелитейные заводы обладали лишь одной третью заказов, необходимых для нормального хода производства. В текстильной промышленности большая часть предприятий работает лишь 20 - 30 часов в неделю. В районе Руэна прядильные и ткацкие фабрики работают по 12 час. в неделю. В Лионе и в бассейне Роны 60% ниточных фабрик рассчитали своих рабочих; остальные работают по 32 - 36 часов в неделю. В шелковой промышленности Лиона рабочее время в неделю составляет в среднем 36 часов. В районе Лилля из 52 полотняных фабрик 9 совершенно бездействуют, а остальные работают 16 - 30 часов в неделю. Автомобильная промышленность по-прежнему переживает сильнейший кризис, и большая часть автомобильных заводов закрыта"*1. При таких условиях министерство труда насчитывало не более 85 тыс. безработных (по английским источникам в два раза больше), и та же официальная статистика в осенние месяцы давала цифру в 60 - 65 тысяч безработных (сельскохозяйственные работы). "Статистика" - выражаясь мягко, несовершенная: она попросту не охватывает всех безработных. Но кроме того сравнительная незначительность французской безработицы объясняется еще двумя весьма существенными факторами: во-первых, тем, что на Сев. Франции идут за счет германской контрибуции огромные работы по "репарации", а во-вторых, тем, что французские капиталисты предпочитают безработице "полубезработицу". Нарушение "нормального" течения хозяйственной жизни, как видно, довольно значительное, и тем не менее приходится признать, что положение французской промышленности по сравнению с английской представляет собою не более, как легкую депрессию...
     Из нейтральных стран влиянию кризиса подвержены почти все. Вот, например, данные, характеризующие состояние промышленности крохотной Швейцарии в конце октября тек. года. В кожевенной промышленности - 30% полубезработных. В шелковой промышленности - 1.500 безработных и 6.600 работающих уменьшенное число дней в неделю. В предприятиях, непосредственно связанных с шелковой промышленностью, полностью работают только 47,3%. В текстильной индустрии 4.420 человек полубезработных. В химической промышленности - 35% полубезработных. В металлургической
_______________
     *1 Из "Экономического Бюллетеня" представительства Р. С. Ф. С. Р. в Берлине.

стр. 185

и машиностроительной промышленности почти 26.000 человек работает неполную неделю, и т. д. В начале декабря 1921 г. Число безработных в Швейцарии дошло до 137.561 челов. Очень сильно пострадала Голландия, которая по сути дела представляет собою не столько промышленную страну, сколько всемирный торговый дом. Внешняя торговля Голландии резко пала, а специфически голландские отрасли промышленности в полном застое. Верфи заняты, главным образом, починкой судов. Шлифовальни алмазов (для Голландии это не шуточное дело) большей частью закрыты. Табачные фабрики работают по 2 - 3 дня в неделю. Число безработных определяется в 100.000 человек. В скандинавских странах паралич почти во всех отраслях промышленности, но в особенности силен кризис судоходства, чрезвычайно чувствительный для этих стран, занятых, так сказать, мировым извозчичьим промыслом. Из норвежского флота в 700.000 тонн бездействует около половины тоннажа. Из датского флота в 860.000 тонн плавает часть вместимостью 530.000 тонн (эти данные относятся к концу июля истекшего года*1. О колоссальном кризисе шведского судоходства свидетельствует отчет союза шведских судовладельцев, объединяющего суда с общим водоизмещением в 800.000 тонн (всего в торговом флоте Швеции около 1.200 тысяч тонн): 31-го декабря 1920 г. водоизмещение бездействовавших судов союза составляло лишь 80.262 тонн (10%); 31 января 1921 г. 207.752 тонн, 28 февраля 269.607 тонн, 31 марта 315.094 тонн, 30 апреля 364.094 тонн, 31 мая 361.018 тонн и 30 июня 365.713 тонн, т.-е. 45%. С тех пор положение еще ухудшилось, так как морские фрахты продолжали падать. К тому же надо заметить, что плавание судов поддерживается большими убытками, и при том до тех пор, пока эти убытки не сравняются с дефицитами, связанными с пребыванием судна в бездействии*2. Во внеевропейских странах, носящих по преимуществу аграрный характер, кризис в начале года начал свою опустошительную работу, которая продолжается по сей день. Из Южной Африки, из Мексики, из Аргентины, из Чили, из Боливии, из Гватемалы - отовсюду идут вести, едва ли уступающие тем "крикам Кассандры", о которых писал в свое время Сисмонди...
     Нет кризиса, пожалуй, в одной только Германии. Правда, и здесь в течение лета была весьма значительная заминка, но она была результатом своего рода "внеэкономического" вмешательства Антанты. Мы говорили о так называемых хозяйственных санкциях, наложенных на Германию ввиду отказа от принятия "парижского предложения" (226 миллиардов контрибуции). В марте был оккупирован новый район левого берега Рейна; союзники заняли Дюссельдорф, Дюисбург и Рурорт (гавани). В апреле самый промышленный район Германии - левый берег Рейна - был отделен от всей остальной страны таможенной границей, и для германской промышленности были созданы совершенно ненормальные условия. Ко всему этому присоединилось карательное обложение товаров, ввозимых из Германии в Англию, Францию, Бельгию и в некоторые другие страны, налогом в размере 50% с их стоимости. Но Германия преодолела эти так называемые "санкции". Кризиса не
_______________
     *1 На второй декабрьской неделе число безработных в Дании составляло 70.261 чел., т.-е. свыше 20% общего количества рабочих (в сент. 16,6%, в окт. 18,3%).
     *2 Железоделательная промышленность Швеции в полном застое. Из 134 доменных печей работает 21, т.-е. меньше 16%. Вывоз железа за первые 10 месяцев 1921 г. сократился на 50% по сравнению с теми же месяцами 1920 года, также захваченного кризисом. Индексы цен без всяких поворотов решительно идут вниз (падение больше чем на 50% по сравнению с наиболее благоприятными месяцами 1920 г.).

стр. 186

получилось. Напротив того, производство, не только не сокращалось, но даже было отмечено некоторым оживлением. Это видно, например, из сокращения числа безработных. По статистике профессиональных союзов, охватывающей 5,68 миллионов человек, процент безработных по отношению к общему количеству рабочих составлял:

                %%              %%
     В январе...... 4,5   В июне....... 3,0
     " феврале..... 4,7   " июле....... 2,6
     " марте....... 3,7   " августе.... 2,2
     " апреле...... 3,9   " сентябре... 1,3
     " мае......... 3,7   " октябре.... 1,1

Число безработных и абсолютно, и относительно за последних два месяца было в два раза ниже, чем в августе - сентябре 1913 года, - года высокой экономической коньюнктуры. Но какой ценой покупалось наблюдавшееся на фоне всемирного промышленного развала "оживление" германского хозяйства, мы уже видели: оно покупалось за счет бешеного "валютного думпинга", а в конечном итоге за счет невиданной в "цивилизованном мире" эксплоатации немецких рабочих, поставленных в положение чернокожих и китайских кули. Это был "расцвет", подобный видимому здоровью человека, разъедаемого уже внутренними очагами туберкулезной заразы, и немцы недаром, как мы увидим дальше, определяли хозяйственное положение Германии, как "Scheinkonjunktur", как "призрачную коньюнктуру". Германия в настоящее время стоит на пороге колоссального экономического потрясения. Развал надвигается, но это будет не кризис перепроизводства, а "кризис" в том смысле, в каком это слово употребляется в просторечии в России.
     Но об этом в следующей главе.

     4. Перспективы и "методы лечения".

     Начиная с августа - сентября 1921 года из некоторых стран наиболее пораженных кризисом, например, из Сев.-Американских Соединенных Штатов, получаются известия, долженствующие свидетельствовать о намечающемся оживлении экономической жизни. Комментарии, которыми сопровождаются эти известия, правда, очень сдержанны, но в "торгово-промышленных кругах", повидимому, зреют надежды на улучшение положения. Однако, не трудно видеть, что все признаки якобы наступающего хозяйственного подъема в высшей степени проблематичны.
     Так, к средине сентября цена восьми основных стальных и железных продуктов повысилась до 48 долл. 68 цен. за тонну по сравнению с 48 долл. 52 цент. в начале месяца, - это составляет повышение, не достигающее 0,3%. К середине октября некоторые продукты железоделательной промышленности несколько вздорожали, но зато стальной трест вынужден был понизить цены такого важного материала, как сименс мартеновские листы на 7 долларов за тонну. Произошло некоторое оживление и в автомобильной и в обувной промышленности. Но какие ничтожные изменения цен дают повод американцам публиковать нотировки товаров под громкими заглавиями "улучшение положения рынка", можно судить по следующей таблице, которая дает индексы цен на химические продукты (январская нотировка 1914 г. принята за 100):

стр. 187

                        Химическ.               Промеж.       Естеств.
                        продукты    Кислоты.    прод.камен-   краски.
                        вообще.                 ноуг. смолы.
     15 окт. 1921 г...  141,53      118,02      253,43       132,10
      8  "     "   ...  142,11      117,19      255,03       129,75
     15 сент.  "   ...  142,64      118,87      254,01       130,20
     15 окт. 1920 г...  271,41      233,95      348,32       187,89

                                     Фармац.     Фармац.
                                      тов.       сырье.      Масла.
     15 окт. 1921 г...  160,07      151,32      111,85      111,85
      8  "     "   ...  156,77      149,62      114,68      114,68
     15 сент.  "   ...  167,61      148,11      112,89      112,89
     15 окт. 1920 г...  305,37      221,91      210,73      210,73

     О чем свидетельствует эта таблица? Она говорит о том, что цены на химические продукты упали от 15-го сентября до 8-го октября на 0,53 пункта, а до 15-го октября на 1,11 пунктов; цены на кислоты к 8-му октября понизились на 1,68 пунктов, а к 15-му октября повысились всего-на-всего на 0,85 пункт., не достигнув даже цены 15-го сентября; цены на промежуточные продукты производства каменноугольной смолы повысились к 8-му октября на 1,02 пункта, но затем вновь упали на 1,52 пункта; краски вздорожали на 1,90 пунктов; фармацевтические товары подешевели на 6,54 пункта; фармацевтическое сырье вздорожало на 3,21 пункта, а масла пали на 1,04 пункта. Пусть люди утешаются, пусть это называется "улучшением положения рынка химикалиев", но не нужно быть уже очень непредубежденным читателем, чтобы считать это улучшение микроскопическим: нам недаром пришлось выразить отмеченные в таблице индексов изменения "пунктами" - если бы мы пользовались при этом процентами, то цифры получились бы совсем уж аптекарские. В начале сентября американцы радовались, что август по сравнению с июлем с. г. дал повышение экспорта (с 314,2 милл. долл. до 375,0), но начало октября принесло, увы, разочарование: за сентябрь экспорт вновь упал, на сей раз, правда, до 325 милл. долл. (по сравнению с 720,3 милл. в декабре 1921 г.). Заказы стального треста с августа по сентябрь и октябрь поднялись с 4,83 милл. тонн до 4,56 милл. тонн (по сравнению с 11,19 милл. тонн в июле прошлого года). Это также трактовалось, как поворот к лучшему.
     Несмотря на арифметическую ничтожность наметившихся в некоторых отраслях американской промышленности изменений, все же можно признать, что, если и рано еще говорить о признаках надвигающейся высокой коньюнктуры, то дальнейший развал все же как будто прекратился: американская промышленность, повидимому, "стационировалась" на сильно пониженном уровне. Чем же, спрашивается, объяснить видимую приостановку развала? На мой взгляд здесь имели значение три фактора. Во-первых, вздорожание на мировом рынке пшеницы к началу осени значительно увеличило покупательную способность американских фермеров, которые до того держали в амбарах огромные запасы хлеба. Это вызвало расширение внутреннего рынка в Северной Америке, и прежде всего возрос спрос на товары текстильной и кожевенной промышленности (обувной). Подобного рода оживления нам известны из предшествующей истории капитализма: в странах с большим аграрным населением линия кризиса в связи с реализацией урожая очень часто совершала легкое движение вверх, с тем, однако, чтобы потом продолжать свой ход по направлению к минимуму. Во-вторых, приходится учитывать и тот факт, что Америка

стр. 188

(подобно Франции) летом текущего года взяла курс на свирепую протекционистскую политику, которая до чрезвычайности затруднила конкуренцию стран со "слабой" валютой на внутреннем рынке заатлантической республики. (Впрочем, я ниже в другой связи вернусь еще к этому вопросу.) Наконец, в-третьих, в конце лета 1921 года определился сильный неурожай хлопка. Как выяснилось окончательно лишь в декабре, Соединенн. Штаты дали недобор в 38% по сравнению с 1920 годом, 8.340 тыс. вместо 13.440 тыс. тюков); Египет - недобор в 45% (684 тыс. вместо 1.251 тыс.). Но в начале слухи о неурожае хлопка, которые усиленно муссировались печатью, говорили о бедствии, гораздо более грандиозном. Все это вызвало подлинную спекулятивную вакханалию. Хлопок и ткани начали быстро дорожать, прядильные и ткацкие станки завертелись, и получилось некоторое оживление, которое выразилось, например, в движении американских индексов. С июня по октябрь 1921 г. общий уровень цен в Соедин. Штатах поднялся на 7% (величина ничтожная, если мы примем во внимание, что с февраля 1920 г. по май 1921 г. индексы Bradstreet'а упали почти на 50%). Одной из основных причин этого "подъема" был тот факт, что цены на хлопок, пряжу и ткани, входя в качестве ингредиентов в общий индекс, способствовали его повышению. Но и это имело место лишь постольку, поскольку речь идет о Соединенных Штатах: в Англии оживление на хлопковом рынке оказалось не в силах вызвать перелом индексов, так как цены на другие товары продолжали и продолжают понижаться.
     Однако хлопковая горячка в последние два месяца истекшего года сильно пошла на убыль. Цены на хлопок, составлявшие 1 апр. 1921 г. 12 центов за английский фунт, 1-го авг. дошли до 12,9 центов, а 1 окт. до 21,2 цент. В начале декабря бюллетени Нью-Иоркской биржи показывали уже только 17,55 цент. за фунт. "Оживленное" состояние быстро сменилось угнетенным, и английский "Экономист" уже 19 ноября ист. года характеризовал положение на рынке текстильных товаров в следующих достаточно мрачных красках: "Купцы переживают чрезвычайно неблагоприятную неделю. Совершение сделок в расстройстве. Покупатели больше, чем когда бы то ни было, склонны к выжидательной политике. Отсюда нервозность вплоть до финансовой паники как в Англии, так в некоторых случаях и за границей. Заказы из Китая сокращаются. Цены продолжают падать"...
     Некоторые авторы склонны говорить о "переломе мировой коньюнктуры" на основании данных о состоянии народного хозяйства Англии. Но нет ничего более ошибочного, чем подобного рода утверждения, и если еще можно говорить о том, что в Америке наметился некоторый перелом, в смысле дальнейшего падения производства, то этого ни в коем случае нельзя говорить об Англии. Многие наблюдатели были попросту мистифицированы английской угольной забастовкой. С начала апреля по начало июля английская угольная промышленность совершенно бездействовала. Стала, естественно, и вся тяжелая индустрия. Произошло "добавочное" сокращение производства во всех отраслях. Увеличилось число безработных. Сократился вывоз. Одним словом, к "естественному" отливу капиталистической волны, вызванному кризисом, присоединился добавочный "искусственный" прилив, обусловленный забастовкой. Явление в его "чистом" виде оказалось замаскированным, как выражаются астрономы, "возмущающими" обстоятельствами. Чтобы убедиться, что это действительно так, мы рекомендуем читателю вычертить основные хозяйственные кривые Англии и соединить пунктиром мартовские и августовские точки,

стр. 189

Перед ним тогда предстанет картина совершенно закономерного развития кризиса. Последние месяцы обнаружат продолжение тех процессов падения, которое происходило накануне забастовки. Повторяю, ни о каком "приливе" в английской промышленности говорить не приходится. Это подтверждают и последние имеющиеся в нашем распоряжении сообщения. Вот некоторые выдержки из английского "Экономиста": "Хлопок. Положение рынка плохое. Никакого доверия у покупателей. Спрос на ткани для Индии сильно сокращенный" (N 07 5. XI). Железо, сталь, уголь. Спроса на чугун пока еще нет. Большинство наших доменных печей на восточном берегу потушены и, повидимому, останутся в таком положении до сильного сокращения издержек производства. В железнодорожном транспорте также предстоит ухудшение... Ни у кого нет желания заключить наперед контракт, так как в перспективе покупателей нет. Внешняя торговля остается на никогда невиданном низком уровне и т. д. (из N 07 12.XI). Одно время возлагались большие надежды на заказ четырех сверхдредноутов. Теперь мы узнаем, что заказ этот аннулирован и что настроение в связи с этим весьма подавленное ("Economist" от 26.XI.21). 19-го ноября "Экономист" пишет: "Нет никаких непосредственных надежд на то, что потушенные домны будут вновь пущены в ход. Торговля сталью все еще в сильно подавленном состоянии. Последние три недели обнаруживают непрерывное сокращение" и т. д., все в том же роде.
     Но дело не в легком оживлении промышленности и не в гаданиях на основе микроскопических сдвигов. Нас должен интересовать не момент, а перспективы, скажем, ближайших лет, а с этой точки зрения вопрос надо ставить так: мыслима ли при современной политике международной буржуазии возможность консолидации капитализма? На этот вопрос мы в последующем изложении и попытаемся ответить*1.
     Начнем с анализа хозяйственных перспектив Германии, которая из стран побежденных является наиболее активным фактором на мировом рынке. Германская валюта стремительно летит вниз, все "минимум-рекорды", которые показывала марка во время войны и после нее, уже давно превзойдены, и как раз в те дни, когда я пишу эти строки, она на нью-иоркской бирже расценивается в 1,4% своей паритетной стоимости. Но читатель может возразить: "Что ж тут особенного? Бумажная валюта на то и валюта, чтобы падать и подыматься, да к тому же ведь это внешняя сторона явлений, которая не всегда отражает подлинную экономическую действительность?" Но как раз по отношению к Германии такое возражение было бы совершенно неправильно, ибо та самая валюта, которая до поры до времени (см. гл. 2-ую) поддерживала в стране "призрачную коньюнктуру", неудержимо влечет ее к краху.
     Германскому валютному думпингу в настоящее время поставлены серьезнейшие преграды. Когда англичане убедились, что германские товары, благодаря низкой валюте, свободно проникают через всякие таможенные границы великобританских покупателей и что они способствуют дальнейшему обострению кризиса английской промышленности, правительство традиционно фритредерской Англии, которая 75 лет не знала ввозных пошлин, совершило в своей экономической
_______________
     *1 Попытка дать абстрактно-теоретическое решение вопроса о том, имеем ли мы дело с капиталистическим кризисом или с кризисом капитализма, явно безнадежна, так как, отвлеченно говоря, всякий торгово-промышленный кризис можно преодолеть. Ввиду этого вопрос должен быть поставлен совершенно конкретно.

стр. 190

политике резкий поворот в сторону протекционизма. Изданием закона 12-го авг. 1921 г., вступившего в силу 1-го октября, английский экономический либерализм стряхнул с себя прах вековой традиции и потерял свою фритредерскую невинность. На основании этого закона оптические инструменты (оптическое стекло, микроскопы, теодолиты, секстанты, спектроскопы и т. д.), химическая посуда (пробирки, колбы, бюретки, цилиндры, тигли, стеклянные трубки и т. д.), измерительные приборы (термометры, барометры, гальманометры, электроскопы и т. д.), принадлежности беспроволочного телеграфа, дуговые лампы, редкие металлы (торий, цезий и т. д.), синтетические органические соединения, реактивы и целый ряд других товаров облагаются ввозной пошлиной в размере 33 1/3% их ценности. Правда, в билле о "защите английской промышленности" нет прямых указаний, что он относится к импорту из Германии, но нужно знать, что Германия является первой в мире страной по производству указанных изделий, чтобы понять, к кому относятся установленные английским парламентом запретительные пошлины. Но этого мало. Кроме обыкновенной пошлины закон устанавливает еще специальные "антидумпинговые" пошлины. Суть этих последних заключается в том, что если заграничный товар предлагается на английском рынке по цене, более низкой, чем продукт "отечественного" производства, и если вдобавок к этому валюта ввозящей страны на одну треть ниже своего паритета по отношению к фунту стерлингов, то с импортируемого товара взимается особая пошлина в размере 33 1/3% его стоимости. Здесь также нет указания на Германию, но валютный антидумпинг относится, главным образом, к ней: германская марка ни разу по окончании войны не доходила до 2/3 паритета по отношению к фунту, а теперь (8.XI.21 г.) она составляет равным счетом 1/60 своей нормальной стоимости. Когда какой-нибудь германский товар подпадает под перекрестное действие обоих изложенных мероприятий, то он облагается 2/3 своей стоимости, а это равносильно запретительному тарифу. От Англии по части протекционистской политики не отстают ее колонии. Канада повысила таможенные ставки с 1-го сентября с. г., Южная Африка предприняла в этом направлении шаги еще раньше. В Индии рассматривался летом закон, "обеспечивающий интересы английских экспортеров". Ныне этот закон, вероятно, вступил уже в силу. Австралия тоже повысила ряд ставок и ввиду наплыва дешевых германских и бельгийских товаров приступила к разработке в срочном порядке закона против валютного думпинга.
     Наибольшей свирепостью отличается закон Соединенных Штатов, подписанный Гардингом 27-го мая с. г. Этот закон применяется в том случае, "если государственное казначейство установит, что ввоз определенных иностранных товаров нанес или может (!) нанести ущерб какой-нибудь отрасли промышленности Соединенных Штатов или же, если он может воспрепятствовать возникновению или развитию известных отраслей промышленности внутри страны, и что товары эти продаются или могут (!) быть проданы в Соединенных Штатах или еще где-нибудь ниже их нормальных цен" (секц. 201 а). А раз импортируемые товары попадают под действие закона (а французским, бельгийским, и, в особенности, немецким совсем нетрудно под него попасть), то с них, кроме обычных пошлин, взимается отдельная антидумпинговая пошлина в размере всей разницы между ценою на внешнем и внутреннем рынке (секц. 202 а). Этот закон также носит чисто запретительный характер. Я по этому считаю излишним останавливаться на других ограничениях американского

стр. 191

импорта, которые в течение истекшего лета сыпались, как из рога изобилия.
     Одним из последних проявлений бешеного протекционизма на континенте Европы был новый итальянский таможенный тариф, тоже носящий почти запретительный характер. Преследуя не только покровительственные но и фискальные цели, он обложил ряд основных продуктов питания такими высокими ставками (в октябре, например, с ввозимого мяса, по моим расчетам, взималось в виде пошлины 30% стоимости, а с сахара даже 160% стоимости, что наметившееся к середине лета падение цен внутри страны превратилось в свою противоположность, и дороговизна опять начала вступать в свои права. Жестокому обложению были подвергнуты почти все продукты промышленного производства, при чем пошлина в ряде случаев в несколько раз превышает стоимость товара на мировом рынке. Относительно нового итальянского тарифа нельзя сказать, что он направлен специально против Германии: в нем, кстати сказать, нет статей против валютного думпинга. Но поскольку тариф предусматривает почти запретительные пошлины при ввозе металлов и металлических изделий, электрической арматуры и точных научных инструментов, тяжесть этих мероприятий падает прежде всего на германский экспорт.
     Но острая протекционистская горячка охватила не только перечисленные страны: она свирепствует во всех странах, начиная с Франции и Бельгии и кончая Швецией, Данией, Турцией и Испанией. Насколько эта горячка подняла температуру соответствующих законодателей, можно судить по вступительной, мотивировочной части к испанскому декрету. "Все отрасли испанской промышленности - сказано во вступлении к декрету - страдают от наплыва чужеземных продуктов, вследствие послевоенного экономического кризиса и разрушения обычных валютных соотношений. Многие страны провели и проводят мероприятия в защиту своих рынков от наводнения иностранными продуктами. Со всех сторон воздвигаются тарифные барьеры, принимаются ограничительные меры, и интересам испанской экспортной торговли наносится сильный удар. Ситуация развивается в направлении к мировой тарифной войне"...
     В чем же, спрашивается, заключается влияние этого всеобщего поворота к протекционизму для мирового хозяйства вообще и для германского, в частности?
     Таможенная пошлина, даже не преследующая никаких фискальных целей, прежде всего означает косвенный налог на потребителя. Косвенный налог влечет за собой повышение цен, которое всегда обусловливает собою сокращение покупательной способности населения. Отсюда с неизбежностью вытекает, что форсированная протекционистская политика, практикуемая одновременно многими государствами, может привести только к колоссальному сокращению емкости мирового рынка. Правда, такая политика может в той или другой стране быть причиной оживления или, как сказано в цитированном американском "чрезвычайном законе" ("Notgesetz", "Emergecy Bill"), даже "возникновения" той или другой отрасли промышленности, но оживить бессильно бьющееся в сетях противоречий мировое хозяйство она не в состоянии. Напротив того, съужая рынок, она способна только вызвать дальнейшее обострение кризиса.
     Особенно губительным является поворот мировой экономической политики для Германии, которая и без того (как мы видели во второй главе) обладает сильно пассивным торговым балансом. Отныне многим продуктам германской промышленности, которым, благодаря

стр. 192

огромному понижению уровня жизни немецких рабочих, удавалось затоплять американский, английский и проч. рынки, будет столь же трудно проникнуть через таможенные барьеры, как верблюду пройти через игольное ушко. А это означает, во-первых, дальнейшее ухудшение перспектив германских платежей Антанте*1, а, во-вторых, дальнейшее сокращение покупательской способности Германии. А ведь не надо забывать, что это - страна, ввозящая, главным образом, сырье и продовольствие: хлеб, лес, мясо, руду, нефть, минеральные масла, кожу, хлопок, каучук, свинец и т. д. В июне 1921 года, например, ввоз этих продуктов составил свыше 95% германского ввоза вообще. Без ввоза всех этих товаров, германская промышленность жить не в состоянии. Но как их купить, когда и без того зияющую дыру в торговом балансе нечем заполнить, когда эта дыра под влиянием новых искусственно созданных таможенных перегородок все время увеличивается и когда за германскую марку, потерявшую свыше 98% своей ценности, ни один заграничный экспортер продавать не соглашается? Нам могут ответить, что Германия может форсировать свой экспорт, пользуясь и в дальнейшем "благодетельными" услугами валютного думпинга. Но на это возразить не трудно. Во-первых, законы о валютном антидумпинге (например, американский) вовсе не фиксируют размеров таможенной ставки, а предоставляют таможенному ведомству устанавливать ее всякий раз в зависимости от разницы в существующих ценах, а это неизбежно превращает выгоды экспортера, применяющего валютный думпинг, в... доход казны импортирующей страны. А во-вторых, всякая эксплоатация рабочего класса, питающая подобного рода думпинг, имеет свои естественные, физиологические границы: если рабочий механизм не получает достаточного количества топлива и смазки, то он не только "дисквалифицируется", но попросту отказывается выполнять свое назначение (об этом превосходно рассказано в столь ненавистной тов. А. Елизаровой книжке Николая Бухарина "Экономика переходного времени"). Формулированное только что положение требует, однако, некоторых пояснений. Падение курса на внешнем рынке, теоретически рассуждая, не идет параллельно уменьшению покупательной способности денег внутри страны: он бывает то выше, то ниже последней*2. Но для стран, ввозящих большие количества сырья и продовольствия, это практически не применимо. На самом деле, если Германия платит в переводе на марки бешеные деньги за зерно, за мясо, за хлопок и за кожу, то цены на хлеб, на одежду и на обувь будут неизбежно итти вверх. Это можно подтвердить чрезвычайно показательными статистическими данными. Если за исходную точку принять индекс января 1920 года, сведенный к 100, то мы для 1921 г. по "Frankf. Ztg" получим следующую любопытную картину:

янв. февр. март апр. май июнь июль авг. сент. октяб. нояб. дек.янв.1922г.
143  136   130  130  132 128  135  160  164   164    249   303 320 (!!)

     Из этих цифр видно, что дороговизна до мая месяца 1921 года уменьшалась - этому способствовало повышение германской валюты. Но как раз к середине лета начинаются финансовые операции германских
_______________
     *1 Я не останавливаюсь на этом вопросе, так как он широко разработан к книжке Кэйнса, где читатель найдет интересующие его данные.
     *2 Не имея достаточно места, чтобы подробнее остановиться на этом вопросе, отсылаю читателя к книжке Туган-Барановского "Бумажные деньги и металлическая валюта".

стр. 193

банков за границей, имевшие целью приобретение иностранной валюты для уплаты так называемого "первого золотого миллиарда"; марка начинает падать, а хлеб, хлопок, кожа и прочие ввозные продукты начинают быстро дорожать, и "франкфуртский" индекс в течение шести месяцев подымается на 150%. Индексы цен съестных припасов возросли еще больше, а это чувствуется особенно сильно. Падение цен первой половины истекшего года превратилось в свою противоположность...
     Из всего этого явствует, во-первых, что Германии угрожает вполне реальная перспектива в ближайшие же месяцы лишиться значительной части необходимого ей продовольствия и сырья и, стало быть, подвергнуться всем ужасам "кризиса недопроизводства", а во-вторых, что ей ввиду крайне обостряющегося положения рабочего класса предстоит пережить широчайшее забастовочное движение, которое тем скорее может превратиться в движение политическое, что нынешнее буржуазное правительство Германии ни в малой мере не склонно итти на уступки и подготовляет наступление против 8-ми часового рабочего дня. Может ли все это способствовать консолидации мирового капиталистического хозяйства? Нам кажется, что двух ответов на этот вопрос быть не может: обострение протекционистской политики может только обострить, а не прекратить кризис.
     Наиболее "рациональные" методы лечения от современного хозяйственного развала предложил в свое время г. Гувер. На чикагской финансово-экономической конференции, состоявшейся 10 месяцев тому назад, он формулировал свой проект оздоровления капиталистического хозяйства в следующих словах: "Причина современного (не забудем, что речь идет о конце 20 г. и начале 21 г. Ш. Д.) подавленного положения промышленности, убытков сельского хозяйства и возрастающей безработицы в конечном счете кроется в неблагоприятном положении мирового хозяйства и в застое экспортной торговли. Это учит нас тому, что благосостояние Америки теснейшим образом связано с благосостоянием всего мира. Есть только один выход из этого кризиса: предоставление Европе долгосрочных сырьевых и продовольственных кредитов, которые сделают возможным восстановление Старого Света. Предпосылкой для создания прочных основ для хозяйственного восстановления Старого Света является возобновление мирных отношений с Россией и окончательное установление в разумной сумме размеров германских платежей по возмещению, дабы наши бывшие враги были в состоянии окрепнуть и создать покой и порядок в Средней Европе". Годом раньше обосновал аналогичную точку зрения уже цитированный нами проф. Д. Кэйнс, выступивший с гораздо более конкретным планом, чем г. Гувер. Сходясь с последним на том, что кризис мирового хозяйства (Кэйнс, как дальновидный представитель буржуазии, предвидел его), можно будет преодолеть только восстановлением экономики центральной и восточной Европы, Кэйнс выдвинул целый ряд требований. Он говорил не просто о необходимости "установления в разумной сумме размеров" германской контрибуции, а называл конкретную цифру в 2 миллиарда фунтов стерл. или 40 миллиардов золотых марок, из которых к тому же должна быть вычтена сумма в 10 миллиардов зол. марок, составляющих стоимость сданных Германией - по перемирию и по договору - торгового флота, подводных кабелей, военных материалов, государственного имущества в аннектированных областях и т. д. Остающийся долг, по мысли Кэйнса, должен был быть долгом беспроцентным с

стр. 194

рассрочкой на 30 лет. Германии при таких условиях пришлось бы платить ежегодно не более одного миллиарда золотых марок и то начиная лишь с 1923 года. Кроме того, Кэйнс добивался коренного пересмотра Версальского договора. Он требовал отказа союзников от притязаний на германский уголь, снабжения Германии лотарингской рудой, оставления В. Силезии за Германией, аннулирования пунктов договора, касающихся убийственной для Германии таможенной политики и, в первую голову, упразднения "Комиссии по восстановлению", т.-е. конкурсного управления над державами центральной Европы. По отношению к Австрии он писал, что "не должно быть даже сделано попытки взыскать с нее платежи на восстановление". И Кэйнс на случай упорства грозил буржуазии скорпионами революции. "Если мы будем, - писал он в своей книге, - сознательно стремиться к истощению Средней Европы, возмездие - я осмелюсь предсказать - не замедлит притти. Ничего уже не остановит тогда той заключительной междоусобной войны между силами Реакции и отчаянными судорогами Революции, перед которыми побледнеют и покажутся ничтожными все ужасы Германской войны и которая разрушит - кто бы ни победил - цивилизацию и плоды прогресса нашего поколения"*1.
     С тех пор, как были написаны эти строки прошло ровно два года. И что же мы видим? Германская контрибуция лондонским ультиматумом (май 1921 года) установлена не в "разумной" цифре в 30 миллиардов марок, как того требовал Кэйнс, а в размере 132 миллиардов. Германия по этому "долгу" не то, что не платит процентов, а вносит по 5% ежегодно. Германия уплачивает не один миллиард марок ежегодно, как следовало по рецепту Кэйнса, а на первых порах около 3 1/3 миллиардов (эта сумма согласно лондонскому ультиматуму будет повышена, коль скоро будет установлено, что Германия может платить проценты и по так наз. последней серии в 82 миллиарда марок). Германия не только не освобождена от угольной контрибуции, а продолжает ее регулярно платить. Верхняя Силезия отнята, никакой лотарингской руды Германия не получает, таможенная политика союзников делает все возможное, чтобы парализовать ее экспорт, а "Комиссия по восстановлению" и вдобавок к ней новая гарантийная комиссия продолжают свирепствовать пуще прежнего. Способствует ли это "сознательному истощению Средней Европы" и, следовательно, дальнейшему развалу капиталистического хозяйства? Мы отвечаем: да, способствует.
     Иронии судьбы угодно было, чтобы в порядок дня политики международной буржуазии была выдвинута проблема восстановления хозяйства Российской Социалистической Федерации, как выход из мирового кризиса и, следовательно, как средство укрепления господства мирового капитализма. Правда, участие России в мировой торговле в наиболее благоприятный для нее 1911 г. выражалось всего-на-всего в 3,4%, но капиталистическому миру кажется, что те огромные ценности, которые в настоящее время в состоянии поглотить Россия колоссальны. Европа и Америка полагают, что техническое переоборудование России означает такой подряд, какого не видал еще капиталистический мир за время его существования.
     Открытие нового рынка для мирового хозяйства (а русский рынок _______________
     *1 Аналогичные взгляды развивает в своей книге и Норман Энжелл. См. "Der Friedensvertrag und das wirtschafliche Chaos Europas," перевод с англ. A. du-Bois-Reymond, Berlin, 1920.

стр. 195

сейчас фактически открывается) всегда означал подъем. Так было, например, в начале двадцатых годов прошлого столетия, когда объявление независимости южно-американских республик повлекло за собой поток английского капитала - в виде товаров - в бывшие испанские колонии. В эти годы рынок английской промышленности настолько расширился, что хлопчатобумажная промышленность не только работала полным ходом, но и должна была расширяться. Расширение основного капитала английской буржуазии, выразившееся хотя бы в лихорадочной постройке новых фабрик в Манчестере, связано главным образом с фактом открытия Южной Америки для инвестирования английского капитала. Так было и в начале 30-х годов, когда начался усиленный экспорт капитала (т.-е., по сути дела, есть экспорт товаров из Англии в Соедин. Штаты, которые в то время начали строить железные дороги, каналы, промышленные предприятия и т. д. Английский капитализм и на этот раз получил возможность значительно расширить свои предприятия в пределах Великобритании. Подобного рода перспективу рисует себе мировой капитал и в настоящее время, поглядывая на Россию. Но надежды эти, по крайней мере, поскольку речь идет о ближайших двух годах, несомненно, преувеличены. На самом деле, как велика поглотительная способность России, или, другими словами, какое количество товаров Россия может в ближайшем будущем принять? Европейская и американская промышленность могут, положим, покрыть всю поверхность России паровыми или иными тракторами, но вопрос в том, сколько тракторов мы можем фактически пустить в ход, какова численность машинистов-пахарей, имеющихся в нашем распоряжении, и т. д.? Положим, что Америка может снабдить нас полностью продовольствием, но и тут возникает вопрос: какое количество хлеба могут принять наши гавани и сколько мы в состоянии перевезти на наших железных дорогах? Если вопрос поставить так, а его нужно ставить именно так, то Россия в ближайшие 1 1/2 - 2 года, по имеющимся у меня данным, может принять не более 150 - 200 миллионов пудов, т.-е. незначительную долю того, что ввозилось в Россию накануне войны. Если принять еще во внимание, что и этот незначительный, с точки зрения мирового хозяйства, подряд будет распределен между отдельными странами, то влияние "открытия" русского рынка окажется еще менее спасительным для мирового капитализма. Правда, если брать большие сроки, скажем, десятилетие, то инвестирование иностранных капиталов в России, - переоборудование ее промышленности, осуществление плана электрификации и т. д., - могло бы не только пустить в ход несколько лишних миллионов веретен и несколько десятков доменных печей, но и вызвать новую волну здорового учредительства. Однако, поскольку мы говорим о "текущем моменте", о наиболее остром периоде мирового кризиса, о ближайшей паре лет, Россия лишь в очень незначительной степени может быть благоприятным фактором в деле оздоровления мирового хозяйства.
     Как бы то ни было, но вокруг России разгорелись аппетиты мирового капитала. Особенно сильно привлекла она внимание американцев. Еще до Гувера с мыслью о "помощи" России выступил известный американский миллиардер Франк А. Вандерлипп, который, подобно Кэйнсу, еще в 1919 году предвидел, что капиталистический мир окажется в тупике. Вандерлипп боится, что лакомый кусок может ускользнуть от Соединенных Штатов: "Если Штаты, - пишет он в цитированной мною книжке, - не обнаружат достаточной дальновидности и мужества и не проявят готовности к финансовым авантюрам (в немецком переводе, которым я пользуюсь, так и сказано "Abenteuer"),

стр. 196

то над Россией будет господствовать и Россию будет эксплоатировать Германия". И наш автор кричит караул: "Германия граничит с Россией; мне сказали, что сто тысяч немцев владеют русским языком". А посему carpe diem, лови момент! "Если Америка, - пишет дальше г. Вандерлипп, - решится ступить ногой в тот хаотический мир, который именуется Россией, то это будет сулить ей чудесные перспективы. Американский дух понимает русские условия. Если туда устремится значительное количество наших людей, одушевленных не столько жаждой прибыли, сколько желанием помочь (оно конечно!), то мы можем подготовить России блестящую будущность и спасти ее от жестоких ударов судьбы. Мировая история ближайшего столетия могла бы, благодаря этому, принять совсем другой поворот"...
     Для Кэйнса, Энжелла и председателя имперского совета народного хозяйства Германии г. фон Брауна*1 русская проблема тоже является вопросом первостепенной важности и одним из лучших средств для лечения смертельно больного капиталистического хозяйства, но они подходят к этому вопросу несколько иначе. Так, Кэйнс по каким-то соображениям считает, что "подряд" на хозяйственное восстановление России для англичан, французов и американцев дело неподходящее. "Германия, с другой стороны, имеет опыт, побудительные причины и в значительной степени материалы для снабжения русского крестьянина теми товарами, по которым он изголодался за эти пять лет, для реорганизации транспорта и для привлечения, таким образом, в мировой котел, ко всеобщему благу, тех запасов, от которых мы сейчас так трагически отрезаны. В наших интересах ускорить пришествие дня, когда германские агенты и организаторы окажутся в состоянии пробудить в каждой русской деревне импульсы обычных экономических движений. Этот процесс, - прибавляет Кэйнс, - совершенно независим от правящей власти в России". Заметим, что все это было написано до снятия блокады и до прекращения интервенции, и что г. Кэйнсу пришлось приглашать свое правительство следовать в русской политике достойной подражания политике невмешательства, провозглашенной германским правительством... Кэйнс, кстати сказать, даже не выдвигает требования уплаты Россией старых долгов; напротив того, по его мнению, "самое пылкое воображение не может рассчитывать на их возмещение".
     Прошло два года. Капиталистическое хозяйство за это время, несомненно, могло кое-что сделать для предотвращения своего развала. Но дальше слов дело не пошло. Пророки буржуазного мира до сих пор занимаются в этой области только разговорами. Кризис бушует во-всю, и конца-края не видно его разрушительному господству. Трусливый буржуа с расстроенным воображением обреченного туго идет сейчас в Россию. Для нашего хозяйства это, конечно, плохо, но это плохо и для мирового капиталистического общества: он не способен даже отодвинуть момент своей гибели...
     Есть еще проект взаимного погашения межсоюзнических обязательств, тоже выдвинутый Кэйнсом. - Общая задолженность союзников исчисляется, примерно в 80 миллиардов золотых марок. Она крайне обременяет государственные бюджеты стран-должников, требует сильного напряжения налоговых систем и тем самым сокращает покупательную способность широких народных масс. Естественно, что это сужает рынок и, в дополнение к уже рассмотренным
_______________
     *1 См. его брошюру: "Was wird aus Europa?" Berlin 1922 (книжка на самом деле издана в октябре 1921 г.).

стр. 197

нами факторам, является большой помехой для капиталистического хозяйства.
     Из упомянутых 80 млд. золотых марок задолженности союзных стран около 40 млд. приходится на долги Соед. Штатам, по которым Европа обязана уплачивать около 2 миллиардов золотых марок ежегодно, т.-е. сумму, которой ей хватило бы на прокормление в течение года, по крайней мере, 4 миллионов человек. Чтобы избавиться от американской кабалы, европейские экономисты подняли вопрос о взаимном погашении обязательств. В случае проведения подобного рода финансовой операции выиграли бы все малые должники (Сербия, Бельгия и др.), Франция (около 14 млд. зол. мар.) и Италия (около 16 млд. зол. мар.), и, напротив того, проиграла бы Америка (около 40 млд.) и Англия (около 18 млд.). Англия во имя улучшения положения обслуживаемого ею европейского рынка готова долги союзников простить. Это явствует, например, из неоднократных выступлений Черчилля и других государственных "мужей" Англии. Но для Америки вопрос совсем не так прост. Кэйнс, например, думает, что Америку к этому шагу должна побудить капиталистическая этика. "Я полагаю, - пишет он, - что Европа может справедливо просить о таком акте великодушия"... Но Америка, несмотря на широчайшую пропаганду в Европе идеи погашения взаимных долгов, не выражает пока что никаких желаний итти на "такой акт великодушия". Более того, в день, когда я пишу эти строки (11-го ноября), телеграф принес сообщение из Соед. Штатов, что американцы не намерены даже поставить этот вопрос в порядке дня Вашингтонской конференции...
     Мы, к сожалению, лишены возможности рассмотреть целый ряд других экономических рецептов преодоления кризиса, потому что таких рецептов написано несколько дюжин. Остановимся лишь на проблеме эмиграции, которая всегда была предохранительным клапаном капиталистического общества. В Англии серьезно поговаривают о том, что "в случае, если ей не удастся овладеть европейскими рынками, то задача правительства будет состоять в том, чтобы экспортировать пять или шесть миллионов английских граждан в колонии или еще куда-нибудь" (это заявил Вандерлиппу один "ответственный великобританский министр"). Проблема эмиграции особенно сильно занимает Италию, которая в былые времена спасалась от последствий т. н. относительного перенаселения "экспортированием" своих граждан в Соединенные Штаты. В Италии речь тоже идет о переселениях многих сотен тысяч. Капитализм, таким образом, намерен выйти из тупика посредством нового переселения народов. Но, во-первых, Америка крепко закрыла свои двери для иммигрантов, и, во-вторых, это - процесс, рассчитанный на многие годы, а "пока солнце взойдет, роса глаза выест"*1...
     Итак, "методы лечения" пока никаких положительных результатов не дали. Все рецепты, предлагаемые врачами буржуазного общества, либо просто утопичны, либо противоречат самому духу капиталистического общества. Отказ от Версальского мира был в глазах самой буржуазии testimonium paupertatis капиталистическому строю. Взаимное
_______________
     *1 В данной связи не безынтересно отметить такой факт. Уполномоченный итальянского правительства для переговоров с Сов. Россией относительно торгового соглашения, д-р Боджиано Пико по дороге в Москву сообщил одному интервьюеру, что он имеет поручение заключить с сов. правительством специальный договор относительно эмиграции итальянцев "в Советы". Согласно этому договору 500 тыс. итальянских рабочих, которые до войны работали в Америке и ныне не имеют возможности вернуться туда вследствие ограничения иммиграции, должны будут переселиться в Россию, где сов. правительство доставит им сельско-хоз. и другие концессии.

стр. 198

погашение обязательств было бы в представлении американских банкиров актом, совершенным из-за прекрасных глаз "прекрасной" Франции и т. д. - все в этом роде. А между тем в "цивилизованном мире" от 12 до 15 миллионов человек безработных и "полубезработных", а вместе с семьями, быть может, до 40 миллионов человек, отнюдь не склонных без конца переносить голод и холод. Социальные противоречия - я решительно на этом настаиваю - ни до, ни после войны не достигали таких острых моментов, ибо анархия буржуазного хозяйства довела контрасты между нищетой и богатством, голодом и роскошью до геркулесовых столбов.
     Но для взрыва системы мирового капитализма помимо объективных экономических факторов, нужна еще известная психологическая подготовка, готовность к борьбе, о которой покойный Каутский писал в своей лебединой песне (в "Пути к власти"). Эта готовность к борьбе была еще 1919 - 1920 г.г., и тогда буржуазия испытывала трепет перед наступавшим пролетариатом. Тогда Н. Энжелл совершенно искренно писал: "Парижская конференция создала возможность провести поперек Европы "санитарный кордон", долженствующий спасти нас от большевистской заразы. Наше собственное правительство (английское) создало особое учреждение для проверки иммигрантов, чтобы не дать проникнуть на нашу территорию яду в образе пропаганды; наша трудоспособная полиция неусыпно следит за лицами, подозреваемыми в большевистской пропаганде и в попытке заразить Англию. Но когда опасные идеи могут распространяться с такой легкостью, когда ничтожные агитаторы с парой тысяч плохо напечатанных прокламаций могут потрясти основы государства, или, как говорят, "везти с собой революцию в чемодане", то какое действие должна оказать на людей, которые так легко поддаются влиянию, действительная попытка "практического" коммунизма? Теперь этот зоологический ужас мировой буржуазии перед пролетарской революцией исчез, ибо пролетариат, понесший за истекшие полтора года такие жестокие поражения, как отступление наших войск от Варшавы, подавление мартовского восстания в Германии и неудача итальянского выступления, - отошел назад и занял выжидательные позиции. Революционная энергия ушла вглубь и превратилась в энергию потенциальную. Факт - для мировой революции неблагоприятный. Но не надо забывать, что идеология имеет тенденцию стать адэкватной экономическому бытию. А "бытие" это в настоящее время представляет собой такую сложную сеть противоречий, такое кричащее сочетание контрастов, что стоит только сорваться камню со склона горы, чтобы образовалась исполинская лавина, которая похоронит на своем пути все ужасы капиталистического режима.
     Весь вопрос в том, когда сорвется этот камень?..