стр. 310

     Орфик.

     Д. Мережковский. Царство антихриста. Статьи Д. С. Мережковского, З. Н. Гиппиус, Д. В. Философова и В. А. Злобина. - Мюнхен, Дрей-Маскен ферляг. 1921. Типография Шпамера в Лейпциге. Стр. 256.

     Желтенькая так себе книжонка, в папочке, вроде детских изданий. На обложке некто, утаивший от нас свое робкое имя, изображает - тоже ведь не без этого самого - тьфу ты пропасти, прости Господи! - футуризма: стоит этакий горилла - не горилла, вообще мужчина внешности дикой, бука, одним словом, а в руках-то у него, в руках-то! - первое: бомба, второе - пистолет, пулей заряженый, а потом - факел. Сзади винтовка, еще сзади смерть в папахе, внизу трупы погибших безвременно в результате неразрешенного маменькой знакомства с букой. Страсти, - одним словом, наше место свято! А в книжке пропечатано по старой орфографии, - и все как по писанному. Кого Луначарский любит (а еще большевик!) и с кем Горький живет, и как большевики мясом расстрелянных зверей диких кормят, и как полено одно - милые вы мои, - сорок целковых просят! - оххохонюшки! - и как электричество не горит, чисто нарочно, когда барыне не спится, - ведь вот озорники-то! - и как это их англичане терпят, - дураки ведь, англичане, известно - еретики, в Бога не веруют, водки не пьют, Союза Михаила-Архангела у ихнего брата и в заведении нет. И ругают же в этой книжке англичан, - недаром она в Париже издана. Уж на что святой человек Дима Мережковский, насквозь просвечивает, на три аршина в землю видит и мироточит, - а сообразил, кого надо в

стр. 311

Париже ругать. Рецепт-то, положим, не новый, - англичанка подлая гадит, - "армейские майоры, - как говорил Лесков, - как известно большею частью бывают меланхолики", а от той проклятой меланхолии и разлейся у него желчь, ну и напишись ему та гадкая желтая книжица. Мало у нас юмористов в Р. С. Ф. С. Р., а то бы ее издать - вот только жаль, все равно треклятая Центропечать на цыгарки всю по избам-читальням стравит, - так в серьез, юмористики у нас нет, люди мы все скучные, бюрократы, кровопийцы, хамье неумытое, то-то бы похихикать можно было. Вы вообразите положеньице: удрали четыре добрых чудака из советского отечества в европейский рай. Ехали, ехали, хоть бы кто раз удостоверение спросил, - везет же людям: тут тебе улицу без удостоверения не пройти, а они в рай без бумажек продрались. И ведь как важно: "Мы убежали от большевиков", только о том во Вцике и потели, как бы это добро не упустить. Ну и упустили, - а еще говорят, у нас Ч. К. есть, - не чека это, а сонное царство, таких людей выпустить! а еще ругаемся - Европа сгнила, - да как же ей голубушке не сгнить, коли мы туда такой товарец внешторгировать будем... Ну да, что зубоскалить-то, люди ведь все серьезные. Хорошо, старички, давай мириться: ну мы дураки, футуристы, хамье, аполитичники, жиды, наконец, разрушители, жулики и проч. и проч., а у вас, добрые люди, что есть?
     Они, как у Толстого говорится, "писали не гуляли": вот цитатка: "Я совершенно уверен, что если бы Польша отнеслась к соседнему братскому народу сознательно... и через две-три недели стала бы разговаривать с Россией (освобожденной), - эта Россия не стала бы торговаться с нею". Святые ваши слова, ваше преподобие, до торговли бы нам тут было, - когда шею свернут; не очень-то поторгуешься, - отдали бы, все бы отдали - это я вам наверно говорю - и Украйну бы отдали, и Псков, и Ростов (святыня-то, Господи!), и Литейный проспект бы отдали, - оставили бы себе на семя уж Хитров рынок и Сухареву площадь в Москве. Этакой трухой набита вся книга, написанная величественно, вроде Иезекиля. Лучше всех мадам. Так, все глупости, всю чепухастейшую чепуху, которую в Питере с голоду врали, чистенько в книжечку записала и напечатала. Что ж делать, голод не тетка, завоешь, - только обыватель-то выл, а на службу все-таки ползал, что-то делал, - а Гиппиус из его вот этих голодных и холодных соплей миросозерцаньице соорудила. И чего в ее дневнике только нет: и дорого барыне, и холодно, и темно, и опять Ллойд-Джордж о ней забыл (вот память-то дырявая), и "как вы смеете", эмигранты и большевики, говорить от лица России, когда барыня не выспалась, то бишь когда России нет, да как он смеет, гадкий он человек, Юденич, "мовэ-сюжэ", итти на Питер, когда у него войска нет, это гадко без толку убивать невинных людей, это не комильфотно, не по-джентельменски, - ну, а если ему хочется этак на белом коне да по Невскому, да чтоб сам Дима с хлебом, с солью, - вам хочется и ему хочется, - надо чужие капризы уважать, не вам одной. Прогнали Юденича: опять не так, зачем прогнали? И только на 148-ой странице барыня проснулась: "и как это они воюют? как это они, раздетые, наступают? ведь лютая зима. Ведь сегодня 26 мороза по Реомюру". Деточка, котик, - да мы семь лет так, босые и оборванные, наступали, думаете на Карпатах-то слаще было? вы "Лукоморье" читали, да о судьбах мира размышляли, "благо наследье богатых отцов освободило от малых трудов", а они дохли от цынги, пули, тифа, да глядишь матушку-дуру-Рассею-то без вашего разрешения вытащили.

стр. 312

     Нет, окончательно и серьезно: трудно себе представить больший запас околесной, против того, каковый сооружен Мережковским с товарищи. Конечно, люди они не от мира сего, все о Боге, да о Боге, - но по божески-то (если по совести) разве так оно выходит? да какое это христианство; - за этакое христианство Аввакумовой судьбы мало. Дикой странной злобой, непонятной напитано все. Плохо ли, хорошо ли: никто же не поверит, что вся Россия, кроме этих четырех праведников с ума сошла. Да что, объясненьице просто: жили-были символисты. У оных "исполнялись сроки" и они "творили жизнь", жили они всю жизнь, как на вокзале, вот сейчас придет курьерский и Вечная Женственность приедет. "Сроки" исполнились, - пришла нищета, резонная после десятилетия набитого чистоплюйством и истерикой. Жизнь ими сотворенная оказалась гадостью, но ведь она ими творилась же: и вот, несмотря на всю ненависть к быту, - только голодный быт и занял их умы и сердца, - на поверку, после всех философий, любая идеология (в плане сплетни, характерная подробность) проверяется бытом, - вот тебе и идеалисты! С Вечной Женственностью не вышло, не приехали, быту же мстится за это проклятиями, - что за детская болтовня! Бросали бы вы, чудаки, это дело, ехали бы в Москву - а какие у нас в Москве теперь пирожные (Трамбле-то ведь воскрес) и всего по 6.500 р. за штуку, это по казенному курсу около 30 сантимов выходит, дешевка! И чудесное дело: как кто этих Трамблевских пирожных попробует, сейчас и большевиков перестанет ругать, уж очень пирожные хороши, - вам ведь цыпочки, тоже большего не требуется...
     Боимся только, что этой теплой компании все еще - крови мало. Еще бы лет на десять, чтобы "они" голодные и разутые наступали. А еще чеку ругаете.