стр. 69
Рассказ Арт. Веселого.
В ДЕРЕВНЕ НА МАСЛЕНИЦЕ.
Всю Сплошную и Пеструю строгали морозы. По ясным дням негреющее солнышко сердито прядало ушами и по светлым звездным ночам морозище поухывал - только держись.
Потом сразу теплом дыхнуло. Путь рынул. Все поплыло. Стариков ранняя весна не радовала и они каркали: к засухе.
Масленица выдалась мокрохвостая.
Всю неделю пригревало солнышко. По широким разметам полей зобурели грязные половики дорог. Обтаявший за лугом лес встал черной стеной. Кое-где лед полопался на речке. У берегов образовались зажоры. В степи зачернелись обтаявшие черные головы курганов и хребетки огорков.
Всю неделю деревня гуляла. Друг у дружки гостевали. Пили ведрами самогонку. Катались по нижней улице. В обнимку по двое, по трое и кучками ходили по деревне и нескладными пьяными голосами пели с горькими перехватами, пели свои горькие, мужицкие песни, в которых слышался и глухой стон темных, забитых деревень и неизбывная, неразмыканная, мертвая русская тоска. И далеко за полночь пугливую тишину деревни будили пьяные крики и брех глупых деревенских собак.
Подкатило прощеное воскресенье - последний день, когда все, в ком душа жива, пьют до зеленых сопель, "чтобы на весь пост не выдохлось".
На необсохшие заваленки выползли столетние деды. С подогами. Укутанные по зимнему. Охают. Шамкают. Нахохлились. Греются. Глядят не видя. Слухают не слыша.
На пригреве собаки валяются ровно дохлые. Куры роются в назьме, на обталинах.
Вышли встречать масленицу и ребятишки, засидевшиеся за долгую зиму в темных, вонючих избах. Рунястые, зевластые, с чумазыми, иссиня-землистыми рожицами они вливают в уличную суету много галчиного гвалту и звонкого азартного смеху. Хором:
- Ребятенки, ребятенки, давайте тянуть голосенки, кто не дотянет того е-э-э-э-э-э-э-э-э-э... А-а. Дух занялся, сердце захолонуло...
Крики:
- Есть. Есть.
На белоголового парнишку шобонястого, лохмотястого, как-будто птицами расклеванного, всей оравой набрасываются и кусают.
Зудкие, шершавые лошаденки в погремках и праздничной, наборной сбруе шеметом стелются по улице.
- Аг-га. Э-э...
стр. 70
- Ого-го-го.
- Ай, задавили!
Хлесть по Буланому.
- Тсью. Н-но...
Шапка где-то слетела, только башка треплется кудрявая, как корзинка плетеная.
- Рви-вари!
- Х-хе-х.
- Вашу мать...
Девки, бабы, парни, мужики, ребятня. Скрип пьяных голосов. Визг. Ор. Песня. Хрип. Крик. Смех. Гогот. Гульбище.
- Аг-ка-а...
- Пр-р-р. Держи.
- Ха-хо-хо.
Шапка сшиблена, трут снегу в волосы: молодого солят.
- Т-так...
- Погодь...
- Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-о-о-о...
- Жигулевский, темный лес...
- Ромк... Ромка!..
- Мать перемать...
- Э-е-е... Рванул жеребец.
- Ай, налетный...
Только Ромку и видали. За ним всем челеном в Киватский конец ударились. Погамузились у церкви да кишкой назад.
Разгоревшиеся на ветру молодые лица. Румяные, задорные, смешливые, бесшабашные, хохочущие, гульные, пьяные. Залепленные комьями снега и навоза бороды, усы. Сдвинутые на затылки шапки, спутанные ветром чупрыны, кудластые головы.
- Г-гю-ю-у-у...
- Нахлобучивай...
- Н-ну. Косороться...
Шапки, картузы, платки, полушалки, косынки, пиджаки, жакетки, пальто, шубы, поддевки, поддергайчики, дипломаты, полушубки. Кой на каких девках каракулевые пальто, выменянные на картошку у городских франтих. Мужики на распашку в нарядных цветных рубашках.
Тройки, пары, запряжки, возки, розвальни.
Напоенные до-пьяна девки раскалываются:
- Хорошо, милый, играешь,
Только ты ломаешься;
Хорошо, милый, целуешь...
Да крепко обнимаешься...
А гармонь, захлебываясь, торопливо сыпит:
- Ты-на-на, ты-на-на, ты-на-на...
За день солнышко сосульки обсосало. К вечеру захрулило. Остеклянились окна луж. День уполз, волоча пылающий хвост заката. Вызвездило.
* * *
Русская масленица дика, разгульна, шальна, бестолкова, размашиста.
В печке пожар. Хозяюшка блины допекает... Угар. Чад. Треск. Шип. Стук. Рожа у хозяюшки - солнышко красное в масло обмакнутое.
стр. 71
А в просторной горнице половодье. Народу, чисто на ярмарке. Гвалт несусветный.
- Пей, сватушка, пей.
- Ван Ваныч...
- Ы-ык...
- Я е по мурлу жамк...
- Мать перемать...
- Э, пойми...
- Дарья, тюк квашня...
- Ы-ык... То-то...
- Ха-ха-ха-ха-ха.
- Так вашу разъэдак, гыт, а...
- Ван Ваныч, мать твою...
- Ык...
- Ах, куманек...
- Якорь глубины морской...
Чмок. Иван Иваныч горько сморщился, махнул рукавом новой, гремучей рубахи и, всхлипнув:
- Ах, куманек, - клюнул бородой в ковшик с квасом...
- А-а-хм...
- Терпежу нашего нет...
- Мать перемать...
- Кищав, во...
- Догнал е да сашкой по котелку хряск.
- Хо-хо.
- Кищав, не корячься...
- О, Господи...
- Почтенье тебе, как истоптанному лаптю...
- В душу...
- Ешь, брюхо лопнет - рубашка останется.
- Он те с родни...
- Как жин... На одном солнышке онучки сушили.
На столе блинов - гора. Щерьбы блюдо с лоханку. Рыбы куча - без порток не перепрыгнешь. Пирожки по лаптю. Курники по решету. Ватрушки по колесу. Пшенники и лапшенники в масле плавают. Пар в потолок. Сметаной и медом залейся. Огурцов, капусты - Волгу запрудишь. Самогоночки маловато - почесть всю высосали.
- Сухо...
- Не пеки мую кровь...
- Мать перемать...
- Ни вино винить, - пьянство...
- Га-а-хо-хо-хо-хо...
- Хзяин, сухо...
- Дом у него как вокзал, на все стороны окошки...
- Так и так гоорю...
- Растуды иху, суды иху...
- Сынок, не в жись...
- Брали мы Кеев город... Эх...
- Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха...
- Батарея-то как зачала садить...
Над столом склонились жующие, плюющие. Распаренные, лоснящиеся, пьяные, осовелые рожи. Буркалами ворочают туды-суды... Растрепанные, спутанные волосы... Рыбьи кости, соленая капуста и лапша в бородах.
Разговоров. На воз не покладешь...
стр. 72
- Сват, кровя одне...
- В улоск как...
- Ха-ха...
- Месь думат...
- Сроднички ешть-пейте...
- Сухо...
- Дай Бог, не грех...
- Мать перемать...
- Корова. От печки до стенки, три сажня...
- В захлест арканют...
- Так их разъэдак...
- Поллимона, бат... И стоит...
- Зверь, не лошадь...
- Чох-мох...
- Воз в раскат не пустит. Ни-ни. По гребежку, как щука промызнет.
В глотке: урк-урк-урк.
Грох в ворота. Собака кинулась, хрипло закашлявшись.
- Отец...
- Ы-ы...
- Он на дочь зятем Топорка принял...
- В-ва-у-а-ва-ау-ав-ав...
- Хо-хо-хо-хо...
Хлоп дверью...
На дворе холодно, сине, звездно, светло - хоть в орел играй...
- Тестюшка...
- Пр-р-р...
- Мать перемать...
- Сами кобели, да еще собак завели...
- Х-х-х-х-х-х-х...
- В бирючьих когтях...
Чмок. Чмок. Чмок...
- Брось. Леска распрягет. Йда.
- Канек-от...
- Йда, чорт не нашей волости...
- Масленица, што ты не семь недель?..
В избе пьяный гвалт. Бестолковая суета. Вихрится песня...
- Э-эх доля, доля, доля, доля моя,
Да ты водою заплыла...
Бабы подтягивают. Дребезг ихнего визга кроют, нахлобучивают баса.
- А-ха-ха...
- Плохо петь - песню гадить...
- Сухо...
- Чем дышим...
- Раздевайсь, тестюшка...
Рукавицы-то на тестюшке по собаке. Шапка вроде челяка. Тулуп - купцу не бесчестно бы одеть. Башка космата, ровно его собаки рвали.
- Ты-на-на... ты-на-на... ты-на-на.
Разит махрой, овчинами, духами, щами, самогонкой, потом. Поминутно хлопают дверью: приходят, уходят. Ребятишки на полатях свои, у порога чужие. Шебутятся они больше всех. Визг. Писк. Гомон. На печи за трубой выжившая из ума бабушка Анна шепчет молитвы.
стр. 73
Крестится. Гудят пьяные голоса. Обмяклые выкрики. Рык. Хохот. Матерщина. Дрель пляса. А гармонь:
- Ты-на-на... ты-на-на... ты-на-на...
- А-а-хх, мать пресвятая богородица...
- Га-хо-хо...
- Нашел молчи. Потерял молчи...
- Перетерпим. Передышим...
- Ешь. Закусывай...
- Три бутылки... Сергунька, слетай...
- Все наши нажитки...
Сергунька, видать, с перепою. Рожа красная, как веником нахлыстанная. Навалился грудью на стол, огурцы хряпает, только за ушами пищит.
- Сергунька...
- О-ок...
- Три бутылки...
- Давай. - От нетерпежки Сергунька сучит пальцами.
- Три бутылки...
- Шаг не дошагнешь - плохо. Шаг перешагнешь - плохо.
Звяк бидоном. Шорк в дверь. Только Сергуньку и видали.
- Свое-то жалко. Убей няддам...
- Учут нас, дураков...
- Гав-ав-ав-ав...
Косы, космы, платки, волосники, полушалки, кофточки, юбки кобеднешние. Рубашки вышитые, красные, голубые, желтые, сиреневые, с горошком, в полоску, в искорку, с разводами. А гармонь:
- Ты-на-на... ты-на-на... ты-на-на.
- Алена, аряряхни...
Алена - гулящая девка. Красавица. С лица пригожа да румяна, все бы глядел. Гладкая - не ущипнешь. Коса до пяток, густая, как лошадиный хвост. Глаза, как на пружинах, - не глаза - огонь небесный. Грудаста, ровно лебедь. В ушах сверкают висюльки дорогих сережек. Топоча выходит с выплясом.
- Ох, лапти мое
Витые аборки,
Хачу дома я ночую,
Хачу у Ягорки-и...
Ходуном ходит. Всю ее сподымя бьет. Горячку порет.
Прошла раз и Феклуша - хозяйска дочь. Рябая, как терка. Рот до ушей - теленка проглотнет. Уши торчком. Спина корытом. Шея тоненька, хоть перерви. Верблюд, не девка. Прошла раз да и отстала. Куды...
В пару Алене выходит Афоня Недоеный. Что из силы, огрев себя по ляжкам и заржав, пустился выбивать чечотку.
- Ф-фью, шпарь, Аленка...
Того гляди пол провалится. Дребезжит на столе посуда. Из-под валянок - дым. Мальчишки визжат от удовольствия.
- Га-га-га-га...
- Хо-хо-хо-хо...
Бабы умирают со смеху.
- Ты-на-на... ты-на-на... ты-на-на...
С улицы по окошку.
- День-нь-ь... Динь-нь...
Собака кинулась.
стр. 74
- Бей мельче...
- Мать...
- Ха-ха-ха-ха...
Покатилась под стол лампа-молния.
- Кроши...
Буц. Бряк. Бултых. Хрок.
В темной избе бестолково метались, сшибая, сталкиваясь.
- Бабоньки...
По другому окошку:
- Дзинь-нь...
И еще по раме: хр-р...
- Матушки...
- За нашу добродетель...
- Де топор?..
- Сватушка?..
Хрясть. Хлобысть. Хмысть...
Кто-то догадался, чиркнул спичку. Дверь расхлебянили. Кому надо, вывалились в сени, на двор. Наскоро похватали чего попало под руку и на улицу.
На завалянок упал на колени кузнец Пронек-Танек и неверными вихлявыми ударами крестит колом рамы.
- Ах, так...
- Х-х...
- Дно вышибу...
- Бей...
Пинками Пронька-Танька катят от порядку до самой дороги.
- Ты-на-на... ты-на-на... ты-на-на...