стр. 337

     П. Яровой.

     Варвара Бутягина. Лютики. Стихи. Издание Петербургского Государственного Издательства. 1921 г.

     Когда вы несколько часов под-ряд стоите у станка, у раскаленной печи - не хочется ли вам выпить свежесть майского вечера? Когда ваш мозг устал от вычислений и усиленной работы - не хочется ли вам отдать себя приятному отдыху, музыке и звону потухающего вечера? Вот вы кончили огромный и серьезный труд, и вам хочется выпить вина свежих зорь. Наконец, вам хочется быть молодым, легким и способным любить. Жизнь перед вами раскрывает двери, и кто бы вы ни были, вы чувствуете, что радостей много впереди. Вы спешите к зорям, и они освежают вас. А потом вы вновь у станка, создаете и полны энтузиазма в труде.
     В минуты отдыха загляните в небольшую книжечку В. Бутягиной "Лютики", и вы почувствуете отдых и удовлетворение.
     Книжечка издана великолепно и внешний ее вид вполне гармонирует содержанию.
     Правда, политический сектант, прочтя книжечку, непременно скажет, что он ее не приемлет. Ведь в стихах Бутягиной, подобранных для обложки "Лютики", нет и помину о революции, октябре, о бунте и производственной программе. Там общее, свойственное молодости, задору, весенние зори и чуть-чуть весенняя печаль. Вас останавливает каждая строчка свежестью и нежной музыкой. Это ваши переживания и настроения, которые свойственны вам, как человеку, органически связанному с природой.
     Да в чем, наконец, революционность поэзии? - спросит читатель после прочтения книжки стихов Бутягиной. - Да не в том ли прежде всего, что она возвышает, освежает душу, поднимает радостные чувства и дает силу стремлению к жизни? Может быть, это самая первая основа всякой революционности. Прав т. Луначарский, когда он кончает предисловие к книжке: "Товарищи, не будьте сухи, не будьте слишком односторонни даже в это святое время".
     В. Бутягина молода в поэзии и ворожит ваше внимание красивым чеканным образом, в котором вы чувствуете отголоски вашей души. И в то же время в них

стр. 338

живет то, чему предписано быть мертвым и неподвижным. Камень, цветок, облако - входят в ваше сознание, как нечто родственное вам. Вы познаете самого себя и познаете то, что окружает вас, окружает не случайно, не потому, что поэтесса заставила, а потому, что вы сумели разложить себя на атомы мира и вновь слили их освеженными радостью бытия.

          Моя радость - птица долго билась
          В клетке из железного "нельзя"...

     Старая психология начертала это "нельзя". И вот оно разбито:

          Солнце в травы пряжу заронило.
          Ею пряди вышили цветов.
          Не держась за белые перила,
          Я взошла на башню облаков.

     Эта дерзость разбивать "нельзя" и взбираться от будней на башни облаков свойственна молодости. Здесь нет искусственных взлетов иммажинизма - искренность и непосредственность руководит поэтессой. Правда, эти взлеты еще маленькие, только проба крыльев и нередко с поддержкой других, более сильных.

          Отыскавши дверцу потайную,
          Я услышу звездный перезвон:
          Это ветер птицу золотую
          Выпустил на синий небосклон.

     Молодости не свойственны брюжжанье и нытье. Путь молодости к "зорям" может быть еще не совсем опознанным, брежжущимся зорям, но зорям зовущим. Поэтому пусть

          Злые ветки в потемках колются
          И у темной шуршат двери...

     Молодость их не боится.

          Моих дней перейду околицу,
          Уйду по тропе зари.

     И путь молодости - путь бесконечный, без остановок:

          Ни на что душа не оглянется,
          Нигде не скажу "причаль".

     Куда ведет этот путь? Она, может быть, и сама не знает, но она знает одно, что

          Раскрыты в мир все окна настежь
          За ними взморье и ветры.
          Звенят натянутые снасти -
          Мой белый радостный порыв.

     И этот порыв уничтожает на своем пути и "сегодня" и "завтра", а отдает "все миги солнечным часам". Но той же молодости свойственны и печаль и "вечный сторож - тоска". Но не устеречь теням ночи ранних зорь, не устеречь тоске сердце молодости.

          О, вечный сторож мой, тоска,
          Ты не нужна мне больше нынче...

     Поэтому:

          Тебе меня не устеречь.
          Не перестанет сердце биться
          И вечером тревожных встреч
          Провеет каждая страница.

     В. Бутягина принадлежит к школе образников. Без образа она не может прожить мгновения. И образ ее стиха - внутренно-глубокий, свежий. И вообще в стихе молодой поэтессы чувствуются большие художественные достижения.

стр. 339

          Наши души - озера проточные.
          Все втечет и уйдет через сны;
          У ребенка с глазами цветочными
          Покупаю на грошик весны.

     Или:

          Куда скользну по скату золотому?
          А с каждым днем все звонче и нежней
          Кладет закат в вечернюю истому
          Пригоршни бус и розовых камней.

     В стихах Бутягиной почти нет натяжек, подбора слов ради рифмы и новой формы, а между тем свежесть формы весьма чувствуется.

          Да, я уйду и до встречи с тобою не лягу.
          Солнце встанет из алькова, где зори нависли.
          Кто удивится, что щедро плескаю я влагу:
          Звонкие ведра несу на цветном коромысле.

     Конечно, много еще наивного в стихах поэтессы, есть промахи. Досадное чувство рождается у читателя от частого повторения одних и тех же слов. Например, золотой, белый склоняются во всех падежах и от частого повторения теряют свое значение и власть.
     Встречаются рядом с узорным образом и такие прозаизмы, как "лучший апостол", "отыскавши" и т.п.
     Но уже то, что дано поэтессой в книжечке "Лютики", говорит о ее большом, очень большом даровании.
     И если только Бутягина будет умело входить на "башни облаков", не отрываясь от земных радостей и печалей - и сумеет оторваться от некоторой подражательности Ахматовой и др., то в будущем сумеет дать более самобытное и глубокое, чего в праве требовать и ожидать читатель.