[Главная] [Архив] [Книга] [Письмо послать]
Соблазн "понимания"
Появился русский роман о Гитлере и его окружении
Обложка книги Елены Съяновой "Плачь, Маргарита" (М., "ОЛМА-ПРЕСС") выполнена в откровенно "зазывной" манере: готические литеры, резвящаяся овчарка, эффектная молодая женщина... И он - в композиции доминирует спящий Гитлер. "ОЛМА" выпускает немало исторического (и квазиисторического) чтива, но у серии "Оригинал" совсем другие задачи. Не развлекуха, а "Литература категории А". И как ни относись к десяти разным книгам, вышедшим под эгидой "Оригинала", следует признать: каждая была ощутимым "литературным фактом", выламывалась из рамок средней беллетристики. (Одновременно с романом "Плачь, Маргарита" серия пополнилась эффектным - ориентированным на "западные" образцы - триллером живущего в Бельгии Александра Скоробогатова "Земля безводная".) Меж тем с первых же страниц повествования Съяновой ясно: "материал" тут превалирует над "письмом". Слог то по газетному бледен, то - например, в сексуальных эпизодах или при описании великосветских приемов - выспренно цветист, диалогов непропорционально много, а "парадоксальные" аттестации главных героев - фюрера и его сподвижников - подаются с завидным простодушием: смотрите, как все сложно!
Да уж, не просто. Съянова пишет о Гитлере на полпути к вершине. Ее интересуют не молодые голодные и азартные игроки, бестолково рвущиеся в большую политику, и не "хозяева" Германии, уже сделавшие свою - зверскую и обреченную - игру, а "сорокалетние". Вкусившие радость первых побед, захваченные "делом", встревоженные собственными изменениями, но "верные идеалам". Для того и выбрано "переломное время" (1930-31), когда нацисты, завоевывав изрядное количество мест в рейхстаге, привечаются магнатами и политическими боссами, а влияние их растет не по дням, а по часам. Нет (только лишь!) абсолютной власти, без которой все эти успехи гроша ломаного не стоят. Автору кажется, что персонажи еще могут остановиться - и история пойдет иным чередом. Точнее: не кажется, а хочется. И, по-моему, не столько из сострадания будущим жертвам национал-социализма, сколько из симпатии к "милым людям" - Роберту Лею и Рудольфу Гессу - и их прекрасным дамам - жене Гесса Эльзе, его юной сестре Маргарите, что пленилась роскошным "героеобразным" пьяницей Леем (это к ней обращен заголовочный призыв), двоюродной племяннице и объекту страсти фюрера Ангелике Раубаль.
Сам Гитлер, видимо, уже стал чудовищем. Ангелика прозревает в нем убийцу не только потому, что дядюшка, узнав о ее романе с художником Вальтером Геймом, насилует и избивает ускользающую возлюбленную, но и потому, что осмыслила "рядовой" эпизод, разглядела в "случайной уголовщине" - убийство. Продиктованное, кстати, не только "политической целесообразностью", но и заботой фюрера о попавшем в конфузную ситуацию соратнике, том самом любимце всех романных дам (и автора) Роберте Лее. Только ведь эпизод этот жестко встроен в систему действий нацистов, дотошно воспроизведенную в романе. Да, после каждой провокации, лжи, преступления кто-то из персонажей (будущих подсудимых Нюрнберга) впадает в истерику (рефлексию). Да, Лей и Гесс временами тешат себя надеждой о выходе из игры. Но остаются. Осознавая, что делают, и попеременно напоминая расслабившемуся партнеру (сегодня - ты, а завтра - я) о необходимости служения фюреру.
"Если я их потеряю, то превращусь в функцию", - сказал как-то Гитлер о Рудольфе (Гессе. - А. Н.) и Ангелике. Так и произошло", - резюмирует на предпоследней странице автор. Но ведь в ходе романа Гитлер Гесса отнюдь не теряет - до мая 1941 года, когда тот улетит в Англию (по убеждению автора, выполняя поручение фюрера начать переговоры с Черчиллем) еще сколько времени! И до самоубийства Ангелики Гитлер с его присными разбойничали вовсю. Если фюрер тогда не был "функцией", то кем же он был? С одной стороны, получается, что последующие преступления (и собственные искореженные судьбы) Гесса и Лея (а также Геринга и Геббельса, изображенных пусть не с такой теплотой, как "Руди" и "Роберт", но тоже в человечной тональности) обусловлены их завороженностью Гитлером. С другой, что озверение фюрера - следствие отдаления друзей тревожной юности, которые предпочли видеть в нем не человека, а бога (эту идею в романе вынашивает Гесс). Автор мягко, но настойчиво противопоставляет ужасных, но все-таки благородных "нацистов первого призыва" (смелых, склонных к экстравагантным жестам, умеющих влюбляться и любить, сознающих грязную двусмысленность политических игр и взыскующих "идеала") холодным новичкам-"функционерам" Гиммлеру и Борману, которые, надо полагать, и сделали из фюрера "функцию". Не даром Съянова почти восхищенно пишет как о роковом перелете Гесса в Англию, так и самоубийстве Лея в нюрнбергской тюрьме. (Геббельс, кстати, тоже ушел из жизни, не дожидаясь приговора. Как и сам фюрер. Только маршал Геринг изящную концепцию подпортил. Не потому ли и в романе ему отведена роль второго плана?) Нечто похожее нам доводилось читать про "ленинскую гвардию" и аппаратчиков-сталинцев. Благими, дескать, порывами вымощена дорога в ад.
Насчет ада точно, а вот "благость" порывов (хоть большевистских, хоть нацистских), мягко говоря, сомнительна. Признать изначальную ложь нацизма - это слишком просто. Куда интереснее открывать в хрестоматийных негодяях человеческую неповторимость. Открыли. А дальше что? Да, "эти люди" любили, страдали, музицировали, читали Шекспира, а не только выстраивали доктрину, позднее оплаченную миллионами жизней. Но "не только" не означает "не".
Художника должно судить по его высшим свершениям. Приватного человека - по лучшим поступкам. И то не всегда получается. Персонажи Съяновой не художники и не "частные лица"; они - политики, сознательно избравшие эту стезю. А политика судят "по итогам". Уже к 1930 году - до прихода к власти, ликвидации верхушки штурмовиков, поджога рейхстага, введения нюрнбергских законов, концлагерей, книжных костров, введения единомыслия в Германии и втягивания мира в кровавую бойню - Гитлер и его команда натворили достаточно. Не было "точки поворота", ибо с самого начала работал "партии нового типа" железный "фюрер-принцип", обрекающий всякого ее адепта на отказ от собственной личности и свободы. Остальное - пафос реванша, расистские измышления, логика партийной "целесообразности", оправдывающей любой грех, безжалостность к "врагам" (реальным или мнимым), демагогия, подразумевающая презрение к "быдлу", присущая всякому "союзу избранников" смесь цинизма и жертвенности - вторично. И закономерно.
В сущности, история, рассказанная Съяновой, проста. Это вечная история о том, что человек, полагающий иного человека "функцией" (представителем класса, расы, клана и проч.), неизбежно сам становится "функцией". Перестает быть человеком. И если Бог дал ему способность мыслить и чувствовать, то вина отказавшегося от этих даров не меньше, а больше, чем у изначально обделенного. Нацистские лидеры - вопреки пропагандистским штампам - были изощренными и, разумеется, нервными интеллектуалами. (Никто так не мечтает о "здоровье", как декаденты. Откровенно декадентская атмосфера и воссоздана в романе "Плачь, Маргарита". Быть может, стилевое дурновкусие - результат захваченности автора "фактурой".) Их "двойники" (многие из которых в ужасе открестятся от этого определения) и поныне играют в любимые игры. Соблазняя малых сих. Изобретая очередную "новую мораль". Страдая от собственной роковой миссии. И - бессознательно, а чаще сознательно - уповая на "оправдание в потомстве". На торжество устраняющего "химеру совести" принципа "все сложнее". Если "победителей не судят", то как можно судить побежденных? Они ведь и так исстрадались. Вместе с близкими, что однажды поверили в них, как Маргарита Гесс в Роберта Лея. Как Германия - в фюрера.
В издательской аннотации говорится, что роман Съяновой основан на труднодоступных архивных материалах. Плохо зная историю нацизма, готов поверить. Но окажись версия событий 1930-31 года совершенно фантастической, это не сказалось бы на отношении к книге. Не важно, что ведет автором - документ или вымысел. Важно, куда это "нечто" нас с вами влечет. Увы, роман "Плачь, Маргарита" может подвести к диаметрально противоположным выводам. Что вполне в духе нашего времени. И меня, признаться, не радует.
12/07/02
[Главная] [Архив] [Книга] [Письмо послать]