[Главная] [Архив] [Книга] [Письмо послать]
Безумно интересно
Изданы воспоминания и письма Юрия Манна
В 1978-м году Дмитрий Сергеевич Лихачев отправил Юрию Владимировичу Манну письмо: «Спасибо Вам сердечное за книгу о Гоголе. Посмотрел ее — безумно интересно! <...> Гоголь весь в будущем. Есть только одна книга до Вашей о Гоголе — Андрея Белого. Других нет...» Формально суждение самого авторитетного в ту пору русского филолога можно скорректировать (кое-что было — и за границей, и здесь), но въедливые поправки не отменят главного: безумно интересно! Ровно это чувство владело весьма разными читателями новорожденной «Поэтики Гоголя» — от «сердитых молодых» филологов, уверенных в том, что только им (а не сотрудникам советских академических институтов!) дано выговорить живое слово об истории русской литературы (я был из их числа) до великого поэта Давида Самойлова, написавшего Манну через год с лишком по выходе книги: «Хоть я и не так много читал о Гоголе <тут сквозит типичная самойловская самоирония. — А. Н.>, а важные мысли о нем впитал из воздуха литературы, из отдельных высказываний и обмолвок, все же уверен, что книг такого полета мало <...> Она, как и все истинно серьезные работы, именно и создает через некоторое время тот воздух, о котором сказано выше — воздух идей».
Так должно сказать и о других ключевых сочинениях Манна. И лаконичная, емкая книжка (почти брошюра) «О гротеске в литературе», и очерки «Русская философская эстетика» (1968; именно с них начался серьезный и свободный, собственно научный и духовно значимый разговор об отечественных мыслителях, не входящих в казенный «революционно-демократический» пантеон-паноптикум; смысловую линию этой книги Манн продолжил превосходными изданиями Надеждина и Ивана Киреевского), и «Поэтика русского романтизма» (1974), и статьи о молодом Белинском, Некрасове-критике, последних романах Тургенева были безумно интересны и создавали воздух идей, дышали которым далеко не одни только специалисты. (Самойлов в письме Манну, кстати, с грустной улыбкой замечал о «Поэтике Гоголя»: «Многим литературоведам она не по зубам».) Что уж говорить о деле жизни Манна — гоголевских штудиях, венцом которых стали академическое собрание сочинений (Манн — его инициатор и главный редактор; в соавторстве с И. А. Зайцевой им сделан 4-й том — «Ревизор»; готовые к печати «Мертвые души» не могут увидеть свет к нашему общему стыду по «техническим» — то есть денежным — причинам) и единственная полноценная научная биография писателя, точная в обращении с фактами, проникновенно сердечная, строящаяся большой мыслью.
В силу многих (сложно взаимодействующих) причин эпилог советской эпохи (вторая половина 60-х – 80-е) был золотой порой нашей науки о словесности. В газетной заметке нет места для полного списка бесспорно выдающихся (и очень разных) литературоведов той поры. Сокращенный же его вариант давать не хочется — живой благодарности заслуживают все. В том числе, ученые, не наделенные яркой харизмой, чьи труды (решительно менявшие состав воздуха культуры!) обычно читаются без соотнесения с личностями авторов. Ю. В. Манн — человек такого склада.
Но большие мысли рождаются и живут не сами собой. Так или иначе в них дышат почва и судьба. Свидетельством тому воспоминания и эпистолярий, собранные в книге Манна «Память-счастье, как и память-боль...» (М., РГГУ). Манн занят другими больше, чем собой. (Особенно в этом плане характерны переписки с коллегами, жительствовавшими в провинции, — Т. И. Усакиной, Ю. З. Янковским, Б. О. Корманом.) Безумно интересно читать и простые житейские истории, и фрагменты хроники культурной жизни (в частности — сюжеты о любимовской и эфросовской постановках Гоголя), и рассказы о родных, друзьях, коллегах ученого. Но всего важнее здесь лицо автора, которому почти 40 лет назад (по выходе однотомника Надеждина со вступительной статьей Манна) старший товарищ сказал: «Написать так, как это сделали Вы, может только очень хороший и благородный человек».
Андрей Немзер
28/08/11