[Главная] [Архив] [Книга] [Письмо послать]
Дичаем вместе!
История об анкете, предложенной студентам и преподавателям ВГИКа (см. «Время новостей» от 25 сентября), заставляет задуматься о целом клубке перепутанных «общекультурных» сюжетов. Вроде бы ясно: если будущие кинематографисты столь причудливо и избирательно (если не сказать — примитивно) представляют себе историю и сегодняшний день того искусства, в котором намерены подвизаться, то едва ли завтра на нас обрушится ливень шедевров. Кино — это, не в последнюю очередь, ремесло, а ремесло жило, живет и будет жить традицией в самом точном смысле слова — передачей практического опыта. Все так, но при одном условии: представление о традиции (грубо говоря, о том, что вообще на экране когда-то на радость публике показывали) работает лишь в том случае, если значимо как для творцов, так и для их аудитории. Соответственно, одичание художников окажется проблемой только для грамотного (насмотренного) зрителя. Если же культурный багаж потребителя точно совпадает с программами двух ведущих телеканалов, где дозированные порции киноклассики и актуальной — условно говоря, «обоскаренной» и «пальмоносной» — продукции растворены в сериальной взвеси (плюс энное количество блокбастеров), то никакой проблемы традиции (равно и новаторства) не существует вовсе.
«Наследникам Феллини и Тарковского» попросту не нужен серьезный и разнообразный культурный опыт, ибо девственная аудитория не способна отличить вторичное изделие от нового художественного высказывания. (Обусловлены традицией и наивная халтура, и высокий шедевр. Только в первом случае ориентация на образцы будет бессознательной и/или рабской, а сами образцы — случайными. Ну а о том, как рождается большое искусство, лучше рассуждать не здесь. Слишком долгая история.) Выберет широкая публика то, что будет предложено с большей энергией (большими денежными затратами). Кстати, не обязательно худшее. Сколько бы продюсеры (и инвесторы) ни морочили себе и нам головы сказками об ориентации на аудиторию (чаще всего сводящимся к сакраментальному «пипл хавает»), решения-то принимают они, вполне конкретные люди. И учитывают при этом не только удобную «картину мира» (в дряхлеющем СССР икру в районных гастрономах не продавали, как известно, по единственной причине — спросу не было; вот у шпионов-иностранцев был — для них и держали в «Березках» рыбьи яйца), но и свои личные вкусы. Иногда совсем не дурные.
Все это отнюдь не собственно киношный сюжет. Как режиссерам незачем тратить время и ломать глаза на чужих картинах, так писателям ни к чему пялиться в невесть кем и когда выстроенные буковки. «Книжность» — с давних пор слово бранное. Тут органичные, кряжистые, нутром правду чующие, кровью сердца пишущие воссоздатели «естественной жизни» отлично сойдутся со свободными от любых конвенций изобретателями неведомых языков, которые, впрочем, и правду (не вашенскую — сакрально-астральную) чуют посредством того же самого нутра, и пишут ровно той же кровью сердца (шлепая по клавиатуре пальцами ровно той же левой ноги). Конечно, и те, и другие кое-что читают. Одни Толстого (по диагонали), Распутина и своего лепшего кореша (самые вострые каким-нибудь изыском козырнут: кто — Лесковым, кто — Пришвиным, а кто и Бабаевским; или Платоновым). Другие Джойса (столь же диагонально), Хармса и золотого дружбана, жительствующего в Урюпинске либо Бостоне (тут в вариативной заначке обнаружатся Хлебников, Гоголь, ну и те же Бабаевский с Платоновым). И самое занятное, что у третьих — патентованных интеллектуалов, щеголяющих эзотерической «книжностью», — круг реального (действенного, влияющего на письмо) чтения будет, вестимо, экзотичней и непредсказуемей (от Феокрита до Саши Соколова с любыми остановками), но не многим шире.
А зачем шире-то? Всех, как говаривал бывалый цирюльник, не переброешь. «Свое», нутром учуянное, кровью писанное (сознательно, а чаще бессознательно малость переиначенное чужое) поведать граду и миру страсть как хочется. Целевая аудитория загодя видна (есть ведь люди со сходным — только еще более суженным — кругозором, им-то я и нужен!). Удастся попасть в струю (зацепить пару-тройку ретивых критиков, стяжать премию, глянуться издательским мастерам по формовке «звезд») — славно. Не удастся — судьба такая. Истинных художников никогда не понимали: Гомер милостыню просил, Элиот в банке служил, вот и меня на трехтысячном тираже держат…
И держат. Как настоящих, совсем не похожих на нарисованную выше карикатуру писателей, так и тех, кто должен бы счесть ее сильно приукрашенным парадным портретом. Сколько знаю, в кинематографе дела обстоят примерно так же: снимаются картины очень разного уровня, а до обычного зрителя не доходят совершенно одинаково. И зритель этот самый свято уверен, что «кина не будет». Ровно так же, как читатель, ясно уразумевший: была на Руси литература, да вся вышла. Что бы ни писали в газетах, журналах и на сайтах умные (и не очень) критики, какие бы премии (заслуженно или препаскудным манером) ни получали взыскательные (и совсем не взыскательные) художники.
Полагают, что к актуальному искусству публику надо приучать. Для того организуются по губерниям всевозможные фестивали, гастроли, литераторские десанты. Дело хорошее. Особенно для столичных знаменитостей и полузнаменитостей — встречают гостей на необъятных просторах нашей родины, как правило, радушно. Да и фанатам «современности» (каковые много где сыщутся) лестно, когда их привечают. Наверняка и неофиты на этих акциях вербуются: как же, нам такое показали! И вообще лучше хоть так работать с аудиторией, чем никак. Только не верю я, что человек, выключенный из культурной традиции, переставший читать «старые книги» в 1987 году (или вовсе этим не занимавшийся), брезгливо глядящий на «школьную программу» (к которой, заметим, сокровищница мировой литературы не сводится), не знакомый с классической музыкой (живописью, театром, кинематографом), способен по-настоящему понять и полюбить то лучшее, что безусловно существует в сегодняшнем российском искусстве.
Между тем именно на такого потребителя (равно далекого от реальных «традиции» и «новаторства», равно удобного для прельщений и манипуляций фальшивых «традиционалистов» и «новаторов» — по сути, «полого») внутренне ориентируются те начинающие сейчас режиссеры, писатели, художники (и их продюсеры, критики, интерпретаторы), в руках которых будущее русского искусства. Зачем (и с какой радости) им отрываться от масс, разбираясь в невероятно сложном опыте предшественников и «не таких» современников? Так же бессмысленно, как вглядываться в непрестанно озадачивающую житейскую реальность или воспитывать собственную душу.
О пользе и вреде «обязательного художественного ассортимента» — в следующий раз.
Андрей Немзер
30/09/09