Вадим Руднев / Венский Кружок

Вадим Руднев

Венский Кружок: Энциклопедия логического позитивизма

(Рец. на кн.: Freidrich Stadler. The Vienna Circle: Studies in the Origins, Development and Influence of Logical Positivism. Wien; New York: Springer, (2001). 984 p.)

Книга австрийского историка философии Фридриха Штадлера о Венском Кружке безусловно представляет собой событие в истории науки ХХ века. Прежде всего книга поражает своими масштабами. Это огромный компендиум объемом порядка тысячи страниц, состоящий из двух частей. В первой, “нарративной”, подробнейшим образом излагается история австрийского логического позитивизма, во второй, био-библиографической, даны краткие биографии всех членов Кружка, а также большинства из тех философов, кто не будучи его членами принимал активное участие в его работе и повлиял на его главные идеи (Людвиг Витгенштейн, Карл Поппер, Альфред Тарский и др.). К каждому биографическому очерку приложен портрет, а затем дана полная библиография трудов этого ученого. Мы узнаем, что членов Кружка в узком смысле было двадцать человек, из которых широко известны за пределами истории австрийской философии, пожалуй, всего шестеро — Рудольф Карнап, Герберт Фейгль, Курт Гёдель, Отто Нейрат, Мориц Шлик, Фридрих Вайсман. Остальные известны скорее всего только историкам австрийской философии или науки, что делает эту часть рецензируемого труда еще более интересной. Тем более, что, как оказывается на протяжении чтения первой части, некоторые из этих не слишком известных теперь деятелей оказали огромное влияние на формирование идей этого направления, стояли на ключевых позициях как организаторы и пропагандисты научной философии (некоторых из этих имен мы коснемся ниже, а пока просто перечислим их — Густав Бергман, Филипп Франк, Ганс Хан, Ольга Хан-Нейрат, Бела Йухос, Феликс Кауфман, Виктор Крафт, Карл Менгер, Рихард фон Мизес, Розе Ранд, Йозеф Шехтер, Ольга Таусски-Тодд, Эдгар Цильзер).

Из 18 членов “периферии” Венского Кружка обращают на себя внимания чрезвычайно громкие имена философов и ученых ХХ века — Альфред Айер, Карл Бюлер, Карл Густав Гемпель, Уильям Моррис, Карл Поппер, Уиллард Куайн, Ганс Рейхенбах, Альфред Тарский, Людвиг Витгенштейн.

Таковы герои этого исследования. Что касается структуры первой, нарративной части книги, то про нее можно сказать, что будучи в целом написана в достаточно академической манере, она тем не менее чрезвычайно продумана по композиции. Сквозное повествование — очерки о деятельности членов и предшественников Венского кружка — перебивается документальными свидетельствами. Огромную роль играет здесь публикация программ всех конференций, съездов и лекций, организованных Венским Кружком. Особый интерес представляют подробные протоколы заседаний Кружка с декабря 1930-го по май 1931 года, а также уникальное интервью, данное автору книги девяностолетним Карлом Поппером, легендарным ниспровергателем логического позитивизма, в 1991 году.

Как кажется, одним из главных научных достоинств книги является то, что Венский Кружок и все логико-позитивистское, научно-философское движение в Австрии первых трех десятилетий ХХ века рассматривается не как деятельность оторванных от действительности мыслителей-чудаков, но отчетливо показывается связь фундаментальных философских взглядов венцев с их научной, педагогической, этической и политической позициями. Так, например, уже в начале книги приводится термин “научный гуманизм”, принадлежащий никому иному как Рудольфу Карнапу, который традиционно считается абстрактным мыслителем, создателем логического синтаксиса, а также утопического проекта идеального языка науки. Между тем принципы научного гуманизма, сформулированные Карнапом в его “Научной автобиографии”, суть следующие:

“(1) Человеческие существа определяют собственную жизнь; (2) гуманность делает возможным улучшение обстоятельств жизни; (3) каждое свободное действие предполагает знание мира, которое наилучшим образом достигается при помощи научных методов; (4) таким образом, наука является наиболее важным инструментом для улучшения жизни”.

Согласимся, что это не слишком напоминает расхожее представление о сути логического позитивизма. К этому можно добавить утверждение другого лидера Венского Кружка Отто Нейрата, который писал: “Научная картина мира служит жизни, и жизнь принимает ее”.

В этом плане уже не удивляет, что большинство членов как центра, так и периферии Венского Кружка были людьми весьма левых взглядов, а многие (тот же Нейрат, например) просто были социалистами. Весьма интересно в этом плане (и с современной точки зрения достаточно странно), что будущие члены Кружка, ученики (некоторые непосредственные ученики) Эрнста Маха, восприняли всерьез появление книги В. И. Ленина “Материализм и эмпириокритицизм” (1909) и всерьез полемизировали с ней. Так, например, Филипп Франк, математик и физик, ученик Больцмана и Гилберта всерьез защищал позицию Маха, а Поппер в старости заявлял, что вообще был очарован этой книгой, считал ее важным вкладом в философию ХХ века, не больше и не меньше. Вообще многие венцы (начиная, впрочем, с самого Витгенштейна) относились с симпатией к русской революции и Советскому Союзу. Так, например, в 1932 году тот же Филипп Франк прочел лекцию в Обществе Эрнста Маха (которое фактически было институциализированным вариантом самого Венского Кружка) доклад под названием “Философские направления (Trends) в Советском Союзе” (конечно, было бы чрезвычайно любопытно прочитать текст этого доклада и узнать, какие же философские направления были в Советском Союзе в 1932 году!).

Здесь поражают не сами левые взгляды венских мыслителей — многие знаменитые философы ХХ века были людьми левых взглядов. Поражает несоответствие уровней и масштабов. Ведь все мыслители, о которых идет речь, — люди блестяще, образованные, глубокие и талантливые. В этом смысле полемика с бездарной и вздорной журналистcкой книгой В.И. Ленина кажется несовместимой с уровнем рассмотрения философских проблем, который характерен для членов Венского Кружка. Трудно сейчас себе представить, что для них приемлемым было ставить на одну доску Брентано, Эйнштейна, Пуанкаре и нашего Ильича. По-видимому, в нашем позднем и поневоле высокомерном взгляде на историко-философскую проблематику что-то безнадежно искажено и утеряно. Вероятно, в эпоху серьезного модернизма ко всему относились всерьез. (В сущности, не менее чудовищно нелепой выглядит сейчас информация о том, что Н. И. Бухарин публично критиковал... “Логико-философский трактат”. Однако, утверждается, что было и такое.)

В книге Ф. Штадлера выделяются четыре фазы развития Венского кружка.

1. Дискуссионный кружок, организованный Гансом Ханом, куда входили также Франк, Нейрат и Рихард фон Мизес и который существовал вплоть до первой мировой войны.

2. “Четверги”, организованные Шликом в Вене в 1924 году, в которых также огромную роль играл Ганс Хан (его даже называли подлинным основателем Венского Кружка).

3. “Не-публичная” фаза, 1924-1928, отмеченная контактами с Витгенштейном и влиянием идей “Логико-философского трактата”.

4. Публичная фаза, ознаменованная опубликованием в 1929 году манифеста “Венский кружок. Научная картина мира”, основанием Общества Эрнста Маха и первым интернациональным выступлением на Первой конференции по эпистемологии и точным наукам в Праге. Этот период отмечен регулярными контактами с Карлом Поппером. В 1930 году начинается издание журнала “Erkenntnis”, который редактировался Карнапом и Рейхенбахом.

Конец Венского кружка был ознаменован убийством его председателя Морица Шлика студентом-нацистом 22 июня 1936 года на ступенях Венского университета и эмиграцией 13 его членов из Австрии перед и после Аншлюса 1938 года.

Однако в книге Штадлера помимо подробного описания всех четырех фаз развития Венского Кружка представлена также его философско-идеологическая предыстория. Здесь подчеркивается особый путь австрийской философии, начиная с XIX века. Эта особость была опосредована тем, что дух научно-этического позитивизма в австрийской мысли не позволил оказать на нее большого влияния со стороны столпов немецкой классической философии Гегеля и Канта. С самого начала австрийская философская традиция была ориентирована на британскую традицию, прежде всего на Дэвида Юма. Среди австрийских философов, повлиявших непосредственно на формирование идеологии австрийского логического позитивизма, указываются и подробно рассматриваются следующие мыслители — Бернард Больцано, Франц Брентано, Эрнст Мах и Алексиус Майнонг.

Говоря о Больцано, Штадлер подчеркивает сходства с венцами в его эпистемологическом пафосе (Больцано был автором книги “Теория знания”), просветительской тенденции и этической установке (он был также автором книги “Об образовании народа”). Больцано также называется автором рецензируемого труда предшественником теории трех миров Поппера.

Говоря о Брентано, Штадлер подчеркивает непосредственное сходство между его научной идеологией и идеологией венцев в следующих тезисах его Habilitationthesen 1866 года:

“Философия должна протестовать против разграничения наук на спекулятивные и точные, и именно наличие этого протеста оправдывает ее существование.

Философия должна протестовать против неприемлемого требования чтобы ее основания брались из теологии, а также против утверждения, что какое бы то ни было плодотворное философствование становится возможным только посредством сверхъестественного откровения.

Правильный метод философии есть не что иное, как метод естественных наук.”

Последний тезис действительно звучит как “цитата” из “Логико-философского трактата” Витгенштейна, написанного 50 с лишним лет спустя:

“6.53 Корректным методом философии был бы следующий: не говорить ничего, кроме того, что можно сказать, то есть кроме естественнонаучных пропозиций.”

Помимо австрийской философии огромную роль в формировании идей и проблематики Венского Кружка и логического позитивизма в целом сыграло развитие физики начала ХХ века, в частности, теории относительности и квантовой механики. Материалы, представленные в книге Ф. Штадлера, позволяют говорить о невероятных масштабах влияния на Венский Кружок идей релятивистской физики Эйнштейна и квантовой теории Планка, равно как о теснейших контактах между Венской группой, с одной стороны, и ведущими физиками ХХ века, с другой. Председатель Венского Кружка Мориц Шлик был лично знаком и состоял в переписке с Альбертом Эйнштейном. Вернер Гейзенберг неоднократно выступал с докладами на международных симпозиумах, организованных Венской группой. Участников Второго международного конгресса, который проходил в Копенгагене, приветствовал сам Нильс Бор. Проблематика философского релятивизма и квантовой механики, тесно связанная с наиболее важной теоретической проблемой логического позитивизма — проблемой каузальности — чрезвычайно часто обсуждалась на встречах у Шлика в Математическом институте, на Больцмангассе, 5.

Более того, ситуация в физике начала ХХ века во многом предопределила развитие именно того “третьего пути” в философии, по которому, в частности, пошел Венский Кружок. Это знаменитое “исчезновение материи”, о котором писал уже Эрнст Мах и суть которого заключалась в том, что с проникновением в глубину атома материя на уровне элементарных частиц перестала удовлетворять традиционным критериям, то есть прежде всего она перестала быть воспринимаемой органами чувств. (Косвенным образом это положение вещей отразилось в идеях логического атомизма, постулировавшего “ненаблюдаемые” логические сущности — “простые имена” и “элементарные пропозиции”.) Тем самым пропасть между материей и сознанием и, соответственно, между материализмом и идеализмом была разрушена (ср. в “Трактате” тезис о том, что “реализм и идеализм это одно и то же, если они строго продуманы”). В этом плане также важную роль сыграло открытие бессознательного Фрейдом, некой “ненаблюдаемой” сущности, служащей медиатором между сознанием и поведением (интерпретация психоаналитической проблематики — причем вовсе не обязательно критическая — также была принята в Венском Кружке; так, на одной из конференций Венского Кружка конца 1930-х годов делал доклад один из крупнейших психоаналитиков первого поколения Вильгельм Райх).

Рассматривая деятельность “протокружка” 1907-1914 годов, необходимо подчеркнуть важность фигуры Ганса Хана (Hahn) (1879-1934), одного из самых старших, но, к сожалению, рано умерших главных героев австрийского логического позитивизма и поэтому мало известного за пределами истории этой школы. Г. Хан получил блестящее образование как математик и физик. Он был учеником Людвига Больцмана, Дэвида Гилберта и Германа Минковского (в Геттингене). Он не только принимал активнейшее участие в образовании как “протокружка”, так и кружка Шлика в 1924 году, но был едва ли не главным идеологом и одним из наиболее активных участников дискуссий, как показывают опубликованные в книге протоколы заседаний 1930-1931 годов. При этом из стенограммы можно видеть, что это был весьма оригинальный мыслитель, во многом не совпадавший по своим установкам ни с правым, ориентированным на Витгенштейна крылом кружка (в первую очередь, Шлик и его ученик Фридрих Вайсман, главный проповедник идей раннего Витгенштейна), ни с левым его крылом, протагонистами которого были Отто Нейрат и Рудольф Карнап. Г. Хан полагал, что между реальностью и языком существует непроходимая пропасть и между ними невозможно наведение мостов. Он также считал, что мы не сравниваем пропозиции с реальностью, а скорее навязываем реальности язык, сформированный a priori. Это позиция чрезвычайно близка установкам теории лингвистической относительности Э. Сепира и Б. Л. Уорфа и совершенно не соотносится с ортодоксальным тезисом венцев, в соответствии с которым значение предложения есть метод его верификации.

Вообще опубликованные материалы дискуссии показывают, насколько неоднородными и противоречивыми были взгляды членов Кружка, а темы их дискуссий показывают, что то, что мы называем взглядами позднего Витгенштейна (концепция языковых игр, молярная теория значений, все то, что отражено в Голубой и Коричневой книгах) детально обсуждалось в самом Кружке уже в начале 1930-годов.

Возвращаясь к деятельности первого Кружка 1907 года, нельзя не отметить важность еще одного мыслителя, также мало известного за пределами истории австрийского философско-научного движения. Это Виктор Крафт (1880-1975), философ, ученик Георга Зиммеля, Вильгельма Дильтея и Карла Штумпфа, автор книг “Weltbegriff und Ercenntnisbegriff” (1912) и “Der Ursrung des Neopositivismus” (1950). Взгляды этого оригинального философа может отразить следующий любопытный фрагмент:

“Объективная реальность может рассматриваться как нечто, что соответствует логичности наблюдаемой реальности, которая объясняет ее; и о ее существовании можно судить лишь в той мере, в какой последняя логически вообще постижима. Знание об объективной реальности валидно в той мере, в какой оно является условием для объяснения наблюдаемых феноменов. Следовательно, существование реального объективного мира следует из объяснительной теории реальности, которая дана в опыте”.

Заключая исследование ранней стадии развития венского логического позитивизма, Ф. Штадлер подчеркивает важность следующих пунктов:

“1. базовая эмпирическая точка отсчета, в которой операционализм, верификационизм, прагматизм, и инструментализм более или менее интегрированы.

2. формально-логический инструментарий комбинируется с феноменологическим методом.

3. конвенционализм сочетается с холистической теорией науки.

4. принципиальная критика метафизики в контексте эмпирической просветительской философии.

5. научный монизм, с регулятивным постулатом единства науки.

6. методологический и лингвистический номинализм.”

Деятельность второго кружка, собственно Венского Кружка под председательством Шлика гораздо более лучше изучена. Вклад книги Ф. Штадлера, как кажется, прежде всего состоит в показе того, что философия Венского Кружка не существовала как нечто однородное, что это был диалог самостоятельных ученых, чьи голоса в спорах слышались весьма отчетливо и чьи взгляды и деятельность простиралась далеко за пределы деятельности собственно кружка и его институционального двойника Общества Эрнста Маха. В книге подробно рассматривается педагогическая деятельность членов Кружка, их участие в школьной реформе 1920-х годов, проводимой в Первой республике по инициативе Отто Глекеля. В той или иной мере участие в педагогической деятельности захватило большинство членов кружка (об Отто Нейрате будет сказано ниже). В свете этого очень многое проясняется в судьбе и поведении одного из главных теневых лидеров Венского позитивизма Людвига Витгенштейна. В частности, не такой нелепой выглядит его учеба в педагогическом “техникуме” в 1921 году и преподавание в начальных классах в австрийских деревнях. Витгенштейн со свойственным ему максимализмом просто довел до экзистенциального предела те социальные интенции, которые были характерны для большинства его коллег. Остальные, более умеренные австрийские философы-позитивисты ограничивались тем, что читали публичные лекции в рамках Общества Эрнста Маха. Поражает тематическое разнообразие этих лекций, список которых приведен в рецензируемой книге. Вот лишь некоторые примеры:

Йозеф Франк. Современная концепция мира и современная архитектура.

Рудольф Карнап. О Боге и душе: Псевдо-проблемы метафизики и теологии.

Отто Нейрат. Объединение наук и марксизм.

Эдгар Цильзель. Культ гения как социологическая проблема.

Отто Нейрат. Индустриальная рационализация и наука.

Людвиг Берталанфи (знаменитый биолог, основатель общей теории систем). Проблема энтропии и понятия нормы в биологии.

Хайнц Гартман (основатель эго-психологии). Психоанализ и проблема иллюзий.

Эгон Брунсвик. Гештальт-психология.

Вильгельм Райх. Теория драйвов в психоанализе.

Отто Нейрат. Магия и технология.

Чрезвычайно впечатляют также программы конференций и международных съездов, организованных по инициативе Венского Кружка. Так, на второй международной конференции, проходившей в Кёнигсберге в 1930 (в истории аналитической философии эта конференция знаменита, в частности, тем, что на ней сторонники Витгенштейна — прежде всего, конечно, Вайсман — впервые публично заявили о своем учителе как о философской величине мирового значения) среди прочих выступали Курт Гёдель с докладом “О полноте логического исчисления”, одной из первых версий знаменитой теоремы о неполноте дедуктивных систем, а великий немецкий физик Вернер Гейзенберг — с докладом “Каузальный закон и квантовая механика”, по-видимому одной из первых заявок на теорию соотношения неопределенностей.

Учитывая все эти факты, можно с уверенностью говорить о том, что именно благодаря международной деятельности Венского Кружка была сформировано фундаментальное научное знание ХХ века, которое выразилось в трех важнейших принципах эпистемологии ХХ века:

1) Любое знание о реальности принципиально неполно (Гёдель);

2) поэтому для того, чтобы адекватно описывать реальность, необходимо описывать ее в дополнительных системах описания (принцип дополнительности Бора, принцип симметричных описаний Витгенштейна, Шлика и Рейхенбаха);

3) для того, чтобы узнать нечто новое о реальности, необходимо, чтобы что-то принималось на веру (соотношение неопределенностей Гейзенберга и принцип достоверности позднего Витгенштейна).

В этом плане, как кажется, в книге Ф. Штадлера не достаточно подчеркнута роль еще одного предшественника венских позитивистов, великого австрийского физика Людвига Больцмана, чрезвычайно сильно повлиявшего на раннего Витгенштейна, а также на Рейхенбаха (в частности, на его концепцию направления времени). Речь идет о так называемой статистической термодинамике Больцмана, в которой уже в большой степени заложена идея симметричных описаний — язык энтропии и язык информации.

Начиная с 1934 года, Венский Кружок буквально начинает шагать по миру. Первый международный конгресс Объединенных наук состоялся в Праге в 1934 году. Здесь обращает на себя внимание присутствие основателя американской семиотики и неопрагматизма Чарльза Морриса (доклад “Научный эмпиризм”), а также лидеров Львовско-Варшавской школы Казимира Айдукевича (“Границы и ценность научной перспективы мира”), Казимира Лукасевича (“История пропозиционального исчисления с античных времен”) и Альфреда Тарского (“Методологические исследования в области разрешимости терминов”). Отныне творческие связи Венского Кружка с американским неопрагматизмом (помимо Чарльза Морриса ключевой фигурой здесь был Уиллард ван Орман Куайн) и Львовско-Варшавской школой становятся чрезвычайно тесными. Последнее, по-видимому, еще должно быть предметом отдельного исследования, так как ни в книге Штадлера, ни в обширной литературе, приложенной к ней, мы не находим таких работ. Вклад Альфреда Тарского в деятельность Венского Кружка считается настолько серьезным, что Нейрат, как пишет Штадлер, следовал такой периодизации работы Кружка: 1) конец 1920-х годов — “витгенштейновский бум”; 2) первая половина 1930-х годов — период Поппера; 3) вторая половина 1930-х годов — период Тарского.

Следующий международный конгресс состоялся в Копенгагене в 1936 году. Он, как уже отмечалось, был ознаменован институциализацией контактов с копенгагенской школой квантовой физики во главе с Нильсом Бором. Третий конгресс состоялся в 1937 году в Париже, четвертый — в 1938 году в Кембридже. Здесь произошло единение венского позитивизма с британской аналитической философией: участников съезда встречали напутствием отцы-основатели этого направления — старейшина Кембриджской школы Джордж Эдвард Мур и основатель оксфордской школы лингвистического анализа Гилберт Райл. В работе пятого конгресса, также проходившего в Кембридже в 1939 г., принимали участие известнейшие представители математической и логики Уиллард Куайн, Стивен Клини и Алонзо Черч. Шестой конгресс проходил в Чикаго в сентябре 1941 года. Это был последний конгресс — в Европе шла мировая война. Символично, что он проходил в США — сюда эмигрировало из Европы огромное число интеллектуалов, в частности, и представителей австрийского научно-философского движения, и отныне, в послевоенное время, центром философско-позитивистской мысли стала Америка.

Из других тем, которые обсуждаются в книге Штадлера, важнейшими, на наш взгляд, являются следующие: проблема отношений Витгенштейна и Карнапа, так называемая “попперовская легенда”, сравнение фигур и интеллектуально-организаторской роли Шлика и Нейрата, сопоставление правого и левого крыльев Венского Кружка, подробное рассмотрение участия венцев в реформе образовательной системы в Австрийской республике в 1920-е годы.

Весной 1932 года Витгенштейн получил от Карнапа его статью о физикалистском языке и был крайне раздражен отсутствием своего имени в качестве основателя концепта “физикализм”. Завязалась переписка между членами Кружка на предмет наличия или отсутствия плагиата со стороны Карнапа. В переписке участвовали Шлик, Карнап, Витгенштейн и Вайсман (на стороне Витгенштейна). Последний считал (и его на протяжении пяти лет активно приучали к этому), что все идеи Венского Кружка ведут свое начало из “Логико-философского трактата”. И хотя термина “физикализм” там мы не встретим, но в нем действительно есть слова, которые мы уже приводили выше, о том, что единственный правильный метод философии — это метод естественных наук (что, в сущности, и есть физикализм). Ф. Штадлер в рецензируемом труде объясняет различие позиций Витгенштейна и Карнапа тем, что первый был индивидуалист, которому было наплевать на кружковые интересы и который отстаивал свой личный приоритет, а второй был коллективистом, рупором цеховой идеологии, и ему не важно было, кто именно первым употребил тот или иной термин. Так или иначе, а конфликты с Витгенштейном по поводу его наследия вспыхивали то и дело. Так Карл Поппер в своей беседе с автором книги рассказывает следующую историю, которую, если бы мы не знали Витгенштейна, можно было бы назвать забавной. Фридрих Вайсман в начале 1930-х годов подготовил книгу “Принципы лингвистической философии”, которая представляла собой популярное изложение идей “Логико-философского трактата”. Но Витгенштейн не позволял Вайсману публиковать книгу, так как считал свои идеи устаревшими. И вот однажды, — рассказывает Поппер, — Вайсман в очередной раз потребовал разрешения опубликовать книгу, на что Витгенштейн кратко ответил: “Публикуй, но тогда я покончу с собой”. К сожалению, таких мелких, но чрезвычайно оживляющих историю науки фактов в книге Штадлера не много. В каком-то смысле они просочились сюда случайно, так как книга во многом написана суховато и любителей историко-философской клубнички она не заинтересует.

Не менее сложными были отношений у Венского Кружка с выдающимся мыслителем ХХ века Карлом Раймундом Поппером, который опубликовал в 1935 году книгу “Логика научного открытия” и вследствие этого снискал себе славу ниспровергателя основ логического позитивизма. Он утверждал, как известно, что не подтверждение, а опровержение научной теории является проверкой ее истинности — теория, которую невозможно опровергнуть, является бессмысленной. Книга Поппера имела шумный и скандальный успех в Венском Кружке. Ее активно обсуждали и проклинали несколько лет подряд. Впрочем, Поппер в своем интервью рассказывает об особой (как всегда и во всем) позиции Витгенштейна, который сказал, что верификационизм и фальсификационизм суть симметричные системы описания. (Вообще говоря, трудно с этим не согласиться.) Отчасти развенчивая попперовскую легенду, Ф. Штадлер в своей книге говорит об амбивалентной позиции Поппера по отношению к идеологии Кружка. “Логика научного открытия” была вызовом друзьям-позитивистам, который они приняли. Сам Поппер довольно загадочно интерпретировал свои отношения с Венским Кружком. На вопрос, почему он никогда не был членом Кружка, он ответил следующее:

“Я никогда не был членом Венского Кружка, но это ошибка заключать из этого, что я не был его членом потому, что я был настроен против Венского Кружка. Это вовсе не так. Я был бы рад стать членом Венского Кружка. А дело-то в том, что Шлик просто не приглашал меня принимать участие в семинарах. А это был единственный путь стать членом Кружка.”

В общем, обидели человека, и от этого научная мысль ХХ столетия приняла совершенно новое направление. Что ж, бывает!

Впечатляющим штрихом к коллективному портрету работы Венского Кружка является рассказ о деятельности Отта Нейрата. Этот лидер левого крыла венцев организовал в Вене 1925 году уникальный “Социальный и экономический музей”, “музей настоящего”, который продержался до прихода к власти нацистов. Он придумал также метод наглядной статистики при помощи картинок (Bildstatistik). Этот метод, который сейчас кажется столь простым и очевидным именно благодаря тому, что его много лет внедрял Нейрат и он в конце концов стал общепринятым, состоит в том, что для иллюстрации статистических данных используются не диаграммы, а картинки. Например, при изображении роста безработицы малое количество безработных иллюстрировалось при помощи изображения нескольких человеческих фигурок, а массовая безработица при помощи изображения огромной толпы людей. Между тем, при всей кажущейся простоте и тривиальности этого метода, он теснейшим образом связан с идеологией логического позитивизма. Картина — это проекция реальности — один из важнейших тезисов “Трактата”. Один и тот же знак должен использоваться для одного и того же объекта. Степень сложности пропозиционального знака должна соответствовать степени сложности изображаемого факта или положения вещей. Все эти принципы неукоснительно выполняются в методе Bildstatistik. И еще одно качество этого метода — его космополитизм и универсализм (не надо специально учить язык картинок) — безусловно соотносится с международными универсалистскими амбициями позднего Венского Кружка.

Одной из главных мыслей книги Ф. Штадлера является та, в соответствии с которой Венский Кружок не был замкнутым, доктринерским и гомогенным образованием. Он был открытым и гетерогенным сообществом. Возможно, он не всех принимал в свое ядро, но зато он широко распространял свою периферию. Именно поэтому ему удалось стать главной научно-философской “фабрикой мысли” ХХ века, базой по генерации идей, по установлению связей между наиболее важными научно-философским течениями ХХ века — логическим позитивизмом, аналитической философией, теоретической физикой, психоанализом, гештальт-психологией, математикой, математической и модальной логикой. В этом смысле книга Ф. Штадлера является чрезвычайно важной не только как наиболее полное на сегодняшний день изложение истории научно-философского движения в Австрии, но и в масштабе истории культуры ХХ века в целом.

[ предыдущая статья ] [ к содержанию ] [ следующая статья ]