Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика

Основная цель создания национального парка “Водлозерский” – сохранение уникального комплекса девственных таежных лесов. Однако территория, на которой в 1991 году появился парк, оказалась необыкновенно интересной и в культурном отношении. Здесь без труда можно обнаружить отголоски традиций, присущих культурам разных народов.

Отметим, что сохранение культурного наследия, в частности культурного ландшафта, имеет немалое значение для развития национального парка. Под термином “культурный ландшафт” мы будем понимать наличие и взаимодействие “статичных (памятники культуры) и динамичных (живая культура) проявлений культуры” (Кулешова, 2002, с.17). Но при условии включения живой традиционной культуры в систему объектов культурного наследия парка необходимо создать соответствующую атмосферу взаимопонимания и сотрудничества между представителями национального парка и местными жителями, которые являются истинными хранителями локальных культурных традиций и носителями исторической памяти. Важно отметить, что “культурное наследие, заключенное в живой культуре, рассматривается преимущественно как объект исследования и изучения, но не как объект сохранения и возрождения” (Кулешова, 2002, с.19). Именно поэтому в предлагаемой статье мы попытаемся показать некоторые фольклорно-мифологические представления водлозер, связанные с данным культурным ландшафтом, проследить, как люди, сами того не подозревая, умели рационально использовать природные ресурсы, сохраняя богатство и красоту окружающего их мира.

Цель нашей работы – зафиксировать некоторые особенности бытовых и мифологических представлений жителей Водлозерья для дальнейшего изучения культурного ландшафта указанной местности. Материалы, вошедшие в данную статью, ранее использовались при подготовке занятий для школьников в визит-центре национального парка и в экологическом лагере “Калипсо”.

На территории национального парка “Водлозерский” в настоящее время проживает 547 человек. Две трети из них – представители коренного населения – “водлозеры”, люди, прекрасно знающие местные традиции, определенные технологии, имеющие особое художественное и поэтическое видение мира.

Исследователи считают, что водлозеры представляют собой особую, локальную группу русских, такую, как поморы или заонежане, только более малочисленную. Этнографы выделяют ряд признаков, подтверждающих это:

“1. Общая территория расселения, объединяющая всех водлозеров в компактную группу (прибрежье Водлозера и острова в озере).

2. Относительная изолированность этой территории от мест обитания соседних русских (незаселенные, труднопроходимые районы).

3. Общий для всех водлозеров местный говор, отличный от других пудожских говоров.

4. Собственное групповое самоназвание (“водлозера”), совпадающее с названием со стороны.

5. Убежденность водлозеров в происхождении своем от общего исторического корня (от “новгородцев”).

6. “Локальное” групповое самосознание, благодаря которому водлозеры выделяют себя среди других групп русских Пудожья” (Логинов, 1995, с. 203).

“Традиционной культуре водлозеров, как и культуре любой локальной группы русских, был присущ комплекс оригинальных элементов, которые принято именовать локальной спецификой… Основу локальной водлозерской специфики представляли: местный тип лодки “водлозерки”, “водлозерский” тип выездной дуги… местный тип прялки”, а также большинство магических способов усмирения ветров в оз. Водлозеро, запреты рубить деревья на “заветных” островах и др. (Логинов, 2001, с. 267).

Мы попытаемся рассмотреть два плана взаимодействия природы и человека, неразрывно связанных между собой, - это реальный (бытовой) и мифологический.

Человека всегда окружала природа: лес, вода, облака, камни… В сознании древних людей мир природный (физический) и мир духовный существовали вместе. Неделимость всего сущего отражена в представлении о том, что все природное (не только человек) несет в себе духовное начало, а все духовное имеет физические свойства или представлено как материальная субстанция. Стихии, природные явления казались человеку одушевленными существами, которые живут в своем особом мире, отдельном от человеческого. Общаться с ними можно через духов-посредников, прибегая к помощи человека, обладающего эзотерическим знанием или напрямую: человек – представитель стихии.

Население Волдлозерья по своему составу было неоднородно, и культура, сформировавшаяся на данной территории, синкретична, она заключает в себе черты культур разных этносов. “Этнические компоненты, на основе которых формировалась группа водлозеров… были самыми обычными для Русского Севера: досаамский этнический элемент был ассимилирован протосаамами и саамами, а прибалитйско-финский (саамы, вепсы и карелы) – представителями новгородской и московской русской колонизации. Окончательно неславянское население Водлозерья обрусело не позднее первой трети XVIII в.” (Логинов, 2001, с. 267). Такое наслоение культур разных народов на довольно небольшой замкнутой территории, безусловно, имело важное значение для формирования мировоззрения и самосознания людей, проживающих здесь. В культуре водлозер удивительным образом переплелись языческие и христианские представления.

Водлозеры, веками живущие на берегах прекрасного, но сурового озера, всегда почитали водяного как духа-хозяина воды. Водяной является персонажем быличек, легенд и других фольклорных жанров, хорошо сохранившихся на Водлозере. Его представляли в виде старика с гусиными лапами, одетого в длинные одежды, расчесывающего седые волосы. Иногда можно услышать рассказы и о хозяйке воды, черной женщине, которая своим появлением предвещает в скором будущем нового утопленника. Интересно что на Водлозере, по словам местных жителей, обитают два водяных. Угодья одного из них расположены возле Ильинского погоста, а другого – неподалеку от Пречистинского погоста на острове Большая Пога (в другой части озера). Известна легенда о сватовстве Пречистинского и Кенозерского водяных к дочери Ильинского водяного, которая может служить свидетельством наличия здесь некогда “разноэтнических групп древних водлозеров, причем “дохристианско-нерусских”. Они вступали между собой в семейные отношения, подтвержденные правами на владение некоторыми островами, или, наоборот, прекращая связи” (Жуков, 2001, с. 256).

Рыбная ловля всегда являлась для водлозеров главным занятием. Озеро кормило и приносило доход, поскольку местные жители продавали рыбу или обменивали ее на муку и другие продукты. Для людей был важен богатый улов, за который, по их представлениям, отвечал водяной. С водяным нужно было дружить, его боялись, перед ним преклонялись, ведь только в его власти было не просто дать рыбаку отменный улов, но и не потопить его на озере во время шторма. Выезжая в озеро, люди поизносили заговор, обращаясь к хозяину воды, приносили ему жертвы: кидали в воду хлебные крошки и просили дать много рыбы. Кроме того, в озеро могли бросать веник-голик из березовых прутьев, который, очевидно, мог являться символом головы (но не по созвучию!) и заменить собою приношение водяному иной жертвы – человеческой. Фольклорные данные свидетельствуют о том, что раз в несколько лет водлозеры выбирали самую красивую девушку в деревне, наряжали ее в свадебные одежды и отправляли на санях по тонкому осеннему льду. Утопленница должна была стать женой водяного и обеспечить своим односельчанам хороший улов на долгое время. Если же девушка оставалась жива, это принималось как дурное предзнаменование.

Рыбу ловили на Водлозере, как правило, в определенных местах, “на тоне”, где дно более ровное, нет камней и коряг. Такие места всегда знали старики и учили своих детей и внуков ориентироваться в озере и находить “тоню” или ямку про особым приметам. И сейчас местные рыбаки не будут ставить сети, где придется. Озеро “поделено” между жителями Куганаволока (деревни на Водлозере) на своеобразные участки, где промыслом занимаются определенные рыбаки. Несколько участков, где улов, как правило, высок, “отведены” для рыболовецких бригад, остальные “негласно” в течение многих лет закреплены за разными семьями. Интересно, что Водлозеро делилось на две части (по наличию водяных) не только в прошлом, подобное деление сохранилось и сегодня. Например, рыбаки из Ребалахты занимаются промыслом на участке, ограниченном Великостровом, Кузестровом, Маткалахтой, и в “другой водоем” не выезжают. Мужчины четко помнят приметы, по которым их предки определяли особенности дна озера, причем в зимнее и летнее время приметы, как правило, отличаются. Рыбаки знают, где лучше поставить сеть с крупной ячеей, где использовать невод, где мережу или курму. Орудия лова за многие десятки лет не изменились, иным стало их качество. Еще в начале XX века невода, сплетенные из льняных нитей руками женщин-водлозерок, вязали сами рыбаки. Теперь “полотно” для невода покупают, а “насаживать” его, то есть нанизывать полотно на веревку и размечать длину, поручают мастерам-старожилам, опытным рыбакам, знающим рельефные особенности озерного дна.

Сети на Водлозере также долгое время были льняными, и перед тем, как опускать в воду, их “коптили” в бане, или пропитывали дымом, чтобы нити не гнили. Однако льняное полотно все-таки было недолговечным. Сети из капроновой нити появились здесь во второй половине XX века.

И.С. Поляков, побывавший в конце XIX века в экспедиции в Олонецком крае, в том числе и на Водлозере, писал: “За Пудожем, по направлению к северу и в подсеверные страны, начинается истинная сибирская тайга. Тележные дороги здесь кончаются; в разные стороны расходятся только тропинки, по которым люди смелые и состоятельные ездят верхом, рабочие идут пешком; есть и такие особы, которые из опасения слишком утомиться или же оставить на дорожке голову или ребро – никогда на них не заходят” (Поляков, 1991, с. 66 – 67). В условиях бездорожья, труднодоступности места, водлозеры не могли выгодно продавать рыбу и пушнину, имеющиеся здесь в достатке. Зимой выезжали в Каргополь, чтобы обменять рыбу на муку. Рыбы, как правило, добывали столько, сколько было необходимо для того, чтобы прокормить семью. Таким образом, рыбные ресурсы не расточались в огромном количестве, использовались рационально. Местные жители внимательно следили за своим озером. Никогда не вылавливали рыбу во время нереста и строго соблюдали это правило. Размеры и качество рыбы, принимаемой на переработку, строго проверялись. Бывали случаи, когда рыбакам приходилось отпускать обратно в озеро до трех тонн леща, не подходившего по размеру для сдачи на рыбозавод. В 1970-х – начале 1980-х годов отношение к рыбной ловле на Водлозере было совершенно иное, нежели сегодня. Заливную, то есть испорченную рыбу не выбрасывали обратно в озеро, а собирали ее в лодке, а затем привозили на берег и раскладывали в заранее приготовленные ящики для корма зверей. Возле ящиков заранее расставляли незаряженные капканы. Таким образом все лето подкармливали пушного зверя. Зимой же, когда мех у животных становился добротным, капканы, к которым зверьки привыкли и на которые не обращали никакого внимания, заряжались, и куницы, норки, росомахи попадались в них. Так, предусмотрительные водлозеры совмещали сразу охоту и рыбалку.

Не загрязнялся водоем и горюче-смазочными материалами, поскольку не было моторных лодок и катеров. Местные мастера сами шили весельные лодки-водлозерки, легкие и устойчивые на волне. Эти лодки, в зависимости от нужд хозяина, могли быть разных размеров. Нередко использовался и парус. В качестве гребца всегда выступала женщина, а мужчина сидел у руля. В Куганаволоке и сейчас есть мастера, изготовляющие лодки. Это А. Парамонов, П. Лукин и другие. Ежегодно приезжает москвич Михаил Наймарк, обучившийся шить лодки у известного на Водлозере мастера-лодочника И.Ф. Елисеева, которого односельчане нареки “царем”.

Лес – еще одна стихия. Окружающая водлозер. Лес, как и озеро, тоже имеет своего духа-хозяина – лешего. Описывают его по-разному: “одни говорят, что он маленький и черный, другие, что он нормального человеческого роста, одет в балахон, подпоясанный кушаком, на голове у него кепка, что он молод, без бороды, а за спиной у него дорожный мешок с рожью (!)” (Цветкова, 2002, с. 27).

Жители Куганаволока и сейчас верят в лесного духа, поэтому стараются выполнять различные запреты и предписания, связанные с походом в лес. Так, например, нельзя говорить, что “быстро” вернешься или спрашивать, “куда” идет человек, а нужно говорить “далеко ли”, не использовать нецензурную брань. Перед тем, как войти в лес, необходимо попросить разрешения у лешего, указав, зачем идешь в его владения, произнести заговор и оставить хозяину леса “относ”, или дар: ягоды, кусочек хлеба, яйцо. В лесу следует вести себя подобающим образом: не шуметь, не кричать, не упоминать нечистую силу, не разорять гнезда, не ломать понапрасну ветки. Лес – это иной мир, потусторонний. В этом мире свои правила и законы, нарушение коих может иметь для человека серьезные последствия. Это теперь мы понимаем, чем грозит загрязнение водоемов и почвы, вырубка лесов, истребление животных и птиц. Наши предки даже не представляли себе, что человек может губить природу так безжалостно и жестоко. Люди, сами того не подозревая, обожествляя природу, наделяя душой хозяев стихии, сохраняли окружающий их мир, поддерживали определенный баланс в природе.

Боясь разгневать лешего, охотники соблюдали правила поведения в лесу. Заключая договор с духом-“хозяином, каждый охотник делал “относ”: оставлял лешему первое убитое им животное. Люди изначально, по сложившимся веками традициям, пытались сохранить биологическое разнообразие в лесу. Еще в начале XX века на Водлозере насчитывалось 40 деревень, в которых проживало около 2620 человек. Для каждой деревни (опять же неофициально) были отведены свои угодья, пределы которых жители данной деревни, охотясь, нарушать не могли. Обозначенные территории распределялись между охотниками, каждый из которых отвечал за свой участок. Будучи заинтересованным в богатстве и разнообразии биологических ресурсов на своих угодьях, охотник как рачительный хозяин мог регулировать численность разных видов животных. Так, если на его территории резко сокращалось количество белок, он отстреливал куниц. Это помогало сохранять не только биологическое разнообразие, но и поддерживать определенный баланс в развитии фауны и флоры на отведенной территории в целом. А если учесть тот факт, что в пределах Водлозерья огромный пространства девственной тайги занимали как раз охотничьи угодья, нам станет ясно, почему этот край всегда был богат пушниной.

Огнестрельное оружие для охоты на Водлозерье использовалось редко, поскольку достать его было не так легко. Все ловушки на зверя охотники мастерили сами, используя лишь природный материал. Для птиц плелись силки, делались “пасти” и чучела. Для охоты на зверей ставили капканы, которые отличались по функции, по предназначению.

Удаленность от центра, замкнутость территории, суровый и неприветливый облик окружающих лесов, холодное озеро способствовали формированию у водлозер особого мифологического мировоззрения. Это нашло отражение в их повседневном быту. Магическая практика стала неотъемлемой частью жизни. Представления о неразрывности существования мира человека и мира природы, реального и ирреального, чужого, очень ярко проявляются здесь. Человек считал, что без помощи сил извне ему не обойтись. Именно поэтому водлозеры часто обращаются к духам, олицетворяющим стихии: к ветрам, к лешему, водяному, а также к духам домашним. Уже говорилось о приношении даров водяному и лешему. Надо заметить, что и сейчас охотники никогда не останавливаются на ночлег в лесной избушке, не попросив разрешения у лешего и духа-“хозяина”. Подобные наблюдения подтверждают мнение, что жители Куганаволока воспринимают природу и ее представителей как живых существ (анимизм) и ведут себя соответственно этим представлениям: не обижать духов (ни добрых, ни злых), бережно относиться к лесу, к озеру, и они заплатят тебе тем же.

На Водлозерье удивительным образом переплелись христианство и язычество. Изначально местное население было нерусским, нехристианским. Люди почитали языческих богов и духов, одушевляли природные явления, поклонялись камням и деревьям. На берегах озера, в местах, где некогда находились языческие святилища, можно увидеть камни-жертвенники, так называемые сейды. Это огромные камни с плоской поверхностью, опирающиеся на каменные же подставки.

Среди культовых рощ, почитаемых на Водлозере, можно выделить “два типа объектов: рощи при христианских храмах и рощи, никак не связанные с православными святынями и соответственно уходящие корнями в дославянскую историю” (Червякова, 2001, с. 285). Однако заметим, что оба эти типа восходят к дославянской древности.

Вплоть до середины 1990-х годов считалось, что традиция “карсикко” свойственна лишь карельскому и вепсскому населению Карелии, однако в 1997 году на Водлозерье и в южном Поилексье были обнаружены деревья, помеченные “карсикко”. Как известно, обычай делать “карсикко” был связан с переходными и иными важными для отдельной личности и родовой общины жизненными ситуациями (Конкка, 1986, с. 86). Человек выделял такие деревья двумя способами – “путем обрубания сучьев и (или) нанесения затесей с изображениями косых и прямых крестов, ромбов или “змей”, инициалов людей или полных их фамилий и т.д.” (Червякова, 2001, с. 286). Таким образом, можно предположить, что традиция “карсикко” имела место и у русского населения Водлозерья. Исследователи отмечают, что “народная вера” водлозеров не соответствует многим догматам православия (Червякова, 2001, с.288), здесь прочно переплетены христианские и более ранние языческие представления. Наравне с часовнями, построенными в честь святых угодников, люди почитают деревья, камни. Культ деревьев настолько силен и сегодня, что водлозеры приходят не только в часовни или храм Ильи Пророка, но и к заветным деревьям. Одно из таких деревьев находится недалеко от деревни Варишпельда. В ствол огромной сосны врезана икона, а перед иконой – свеча. Путники отдыхают возле этой сосны.

Фольклорные записи также свидетельствуют о слиянии в культуре водлозер христианских и языческих верований. Существует множество быличек о духах природы, о нечистой силе, заветных островах и рощах, о “нечистых” местах. В заговорах происходит обращение как к христианским святыням, так и к таким языческим божествам, как Земля, Вода, Небо, Лес. Приведем пример подобного заговора, который произносился при “прощании” на росстани: “Земля-мать, Небо-отец, Вода-дочь, Лес праведный, простите меня грешную: не заругалась ли я, не забранилась ли я, не одумала ли сама себя. Дайте мне добра-здоровьица. Тьфу. Аминь”.

Как мы видим, представления о мифологических персонажах и реалиях повседневного быта прочно переплелись в сознании жителей Водлозерья. Это, безусловно, сыграло немаловажную роль в формировании этнического самосознания водлозер.

Список литературы

Жуков А.Ю. Водлозерье и Водлозерский погост в X-XV веках // Национальный парк “Водлозерский”: Природное разнообразие и культурное наследие. Петрозаводск, 2001. С.255 – 261.

Конкка А.П. Карельское и восточнофинское карсикко в круру религиозно-магических представлений, связанных с деревом // Этнокультурные процессы в Карелии. Петрозаводск, 1986. С. 85-113.

Кулешова М.Е. Управление культурными ландшафтами и иными объектами историко-культурного наследия в национальных парках: Дополнительные материалы к стратегии управления национальными парками России. Вып. 6. М., 2002.

Логинов К.К. этническая история и этнографические особенности русских Водлозерья // Природное и культурное наследие Водлозерского национального парка. Петрозаводск, 1995. С. 197-205.

Логинов К.К. Основные компоненты традиционно-бытовой культуры русских Водлозерья // Национальный парк “Водлозерский”: Природное разнообразие и культурное наследие. Петрозаводск, 2001. С. 267-272.

Поляков И.С. Три путешествия по Олонецкой губернии. Петрозаводск, 1991.

Цветкова Е.А. Курсовая работа, 2002. Фольклорная быличка Водлозерья: Колдовство и магическая традиция.

Червякова Н.В. “Вера крещеная” и “заветная” земля: чему и как поклонялись водлозеры // Национальный парк “Водлозерский”: Природное разнообразие и культурное наследие. Петрозаводск, 2001. С. 282-289.

Материал размещен на сайте при поддержке гранта №1015-1063 Фонда Форда.