<< На главную страницу сайта

Весенняя школа - 2005

Мифология как система

Работы

И.В. Пчеловодова

К вопросу о мифологическом содержании удмуртских аэрофонов

Изучение мифологических корней удмуртских музыкальных инструментов уже являлось темой исследователей. В частности, этномузыковедом И.М.Нуриевой затронута тема мифологической нагрузки крезя – древнейшего струнного музыкального инструмента типа гуслей.  Задаваясь вопросом происхождения термина крезь, которым, кроме того, обозначается музыкальный инструмент типа варгана – ымкрезь (удм. ым – рот) и специфический жанр песенного фольклора песен-импровизаций на припевные слова, И.М. Нуриева делает вывод о том, что «полифункциональность термина можно рассматривать в качестве реликтового явления изначального единства понятий пения/игры как особого акта звукотворчества, призванного воздействовать на социо-космический универсум»1.

Наиболее древний и архаический пласт традиционных удмуртских инструментов составляют аэрофоны, связанные с отдельными видами хозяйственной деятельности. Особенности контактирования с миром птиц, зверей, животных способствуют созданию особой формы общения, которая не связана с вербальным текстом. Как отмечает И.В.Мациевский: «…в сознании самих носителей фольклора ее знаковая система должна противостоять словесному способу коммуникации. С животными и духами ведь нужно говорить на их языке!»2. Таким образом, языком общения между «своим» и «чужим» мирами становится тембр инструмента, за которым скрывается человеческий голос.

          Удмурты были очень искусными охотниками, что отмечается и в материалах ученых-путешественников второй половины XVIII века: «в охоте удмурт «настойчив, терпелив и ловок. В простой походке его уже много хитрости и лукавства, он ходит как-то крадучись, избочась и едва поднимая от земли ноги, носки его лаптей прежде устраняют встретившуюся на пути преграду, а потом следует опускание ноги»3. Подражая походке и повадкам животного, охотник таким образом маскировался, становился одним из них. Одной из форм маскировки стали и сигнальные пастушьи инструменты, подражающие голосам птиц и зверей. Охота на рябчиков была широко распространена среди древних удмуртов. Об этом свидетельствуют находки рябчиковых манков сяла чипсон на городище Иднакар, датируемые IX – XIII вв. Их количество составляет 94 шт.4 Было принято считать, что они изготавливались из костей птиц, однако по определению сотрудника Института экологии УрО РАН П.А.Косинцева, все манки сделаны из бедренных костей соболя или куницы5. Исследователь В.В.Радя предполагает, что выбор кости именно этого млекопитающего объясняется тем, «что куница входит в число самых опасных врагов рябчика»6. Этим же периодом датируется амулет-свисток из медвежьего клыка. Функции его до сих пор остаются не исследованными. К семейству манков относятся инструменты, изготавливаемые из растений: свистулька из липовой коры чипсон и из ржаной соломы куро чипсон.

            К особому виду охотничьих сигнальных инструментов относится чипчирган – натуральная продольная труба. Название инструмента происходит от звукоподражательного чипсыны – «свистеть», «разливаться трелью». Звук на нем извлекается не вдуванием, а втягиванием воздуха в инструмент. Аналогичный инструмент у коми называется юсь пэлян – лебединая дудка. Как отмечает коми исследователь П.И.Чисталев, при игре «возникает переливающийся в регистрах по высоте и тембру звук, сравниваемый с голосом лебедя…»7. Следует заметить, что образ лебедя/гуся/утки является характерным для финно-угорской мифологии8. Из сигнального инструмента чипчирган стал собственно музыкальным: на нем исполняли мелодии обрядовых напевов – рекрутского, плясового. Образ чипчиргана в удмуртских лирических песнях приобретает художественную, эстетическую ценность. Так, звук чипчиргана ассоциируется с молодостью, а утрата голоса – с прошедшей молодостью:

                         Чипчирган кадь ик                      [Не таким ли звонким] словно чипчирган

                         Куарае но ой-а вал?                     Был мой голос?

                         Быриз ини табере                       Пропал он

                         Куараосын бордыса.                   От рыданий.

[НА УИИЯЛ УрО РАН

Д. 10, с. 113]

            К числу пастушьих инструментов относятся тутэктон – пастушья дудка и узьы гумы – тростниковая флейта.  Первый из них – тутэктон илискал сюр (коровий рог) – выполнял в основном коммуникативную функцию: подавал сигналы о времени выгона и возвращении скота, использовался для управления им в поле. Не исключено, что пастухи подобным образом передавали друг другу определенную информацию.

Другой инструмент – узьы гумы – использовался как камерный. По словам информантов, играли на досуге, узьы гумы являлся своего рода собеседником для них. Простота в изготовлении данного инструмента способствовала его широкому распространению. До недавнего времени этот инструмент считался вышедшим из употребления. Однако экспедицией УИИЯЛ УрО РАН под руководством Т.Г. Владыкиной, направленной в июне 2004 года в Кезский район Удмуртской Республики, были сделаны аудио- и видеозаписи наигрышей на узьы гумы от Худякова Евгения Андреевича.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                           

Весьма примечательным представляется факт адаптации инструмента узьы гумы Худяковым Е.А. к современным условиям бытования. Традиционный материал, т. е. стебель дягиля (тростника, пикана, борщевика), исполнитель считает невыгодным, так как он недолговечен, большее предпочтение он отдает лыжным палкам, резиновому шлангу, пластмассовым трубкам.

К числу ритуальных духовых инструментов принадлежит шулан – свистулька, окарина. Инструмент изготавливается в форме рыбы или птицы. Эти образы наиболее архаичны в удмуртской мифологии9. По замечанию А.М.Карпова, «использование шулана в обряде шайтан уллян (изгнание беса) указывает на его древнее…происхождение»10.

Одним из некогда функционирующих духовых инструментов являлась волынка быз. Весьма ценным источником по изучению функций волынки является статья Н.П. Штейнфельда «Бесермяне. Опыт этнографического исследования»11. Как отмечает автор, музыкант с волынкой являлся обязательным участником свадебного обряда бесермян12: “В день свадьбы к жениху в дом утром приезжают поезжане (человека четыре или пять из ближних родных) с песнями в сопровождении музыканта, который играет на волынке”; “Волынка всюду сопутствует поезжанам”13. Очевидно, что звуки волынки являлись оберегом для новобрачных, о чем свидетельствует следующий отрывок: “все, кроме невесты, уходят в дом ее отца и здесь посреди избы складывают в груду все предметы свадебного наряда невесты – подарок жениха. Вокруг этой одежды образуют хоровод, который под звуки волынки пускается в пляс, хлопая в такт музыке ладошами”14. Только после этого невеста надевает свой свадебный наряд. Музыкант сопровождает молодых и поезжан на третий день, когда “все вместе отправляются на реку или к проруби, если дело происходит зимой”15, где приносят жертвоприношение Ву кузё (водяному), чтобы он не наслал болезнь на молодушку.

Таким образом,  в традиционной инструментальной музыке удмуртов прослеживаются  архаические реликты мифологического мировоззрения. Исчезая из быта, некоторые из них оставляют свой образ в песнях или становятся частью детского фольклора.