{Статья Леонтьева о фольклоре кереков; с. 83-92}

ФОЛЬКЛОР

Фольклор кереков совершенно не изучен, имеются лишь некоторые публикации сказок на русском языке в отдельных изданиях. Так, 16 текстов керекских сказок записала в 40-е годы учительница О. Е. Бабошина в поселках Мейныпильгино и Хатырка Чукотского автономного округа *1. Она называет эти сказки корякскими, хотя наши сведения, полученные от кереков-информаторов, не подтверждают, что в 40-е годы в Мейныпильгино и Хатырке жили коряки. О. Е. Бабошина ошибочно приняла кереков за косяков. Сказки были записаны на русском языке в большинстве случаев от учащихся начальных классов, которые уже были знакомы с русским языком и знали некоторые русские сказки.

Несмотря на замечательную художественную обработку керекских сказок О. Е. Бабошиной и Д. Нагишкиным, были упущены этнографические особенности быта, обычаев и религиозных представлений, искажены имена фольклорных героев, а порою их называли просто нарицательными словами.

Несколько керекских текстов записал в 1954 в 1956 гг. П. Я. Скорик. Один из них - "Мальчик с луком"*2 едва ли можно отнести к керекскому фольклору. В героических сказаниях чукчей и эскимосов широко распространен сюжет о бородатом силаче-насильнике Якунине, которого ослепляет стрелами мальчик*3. Подобный вариант сказки на чукотском языке в 1971 г. был записан И. В. Поломошновым от сказителя чукчи Энпыка в пос. Нумяно Чукотского района *4. Сюжет этой сказки почти в деталях совпадает со сказкой, записанной П. Я. Скориком от керека, жителя села Хатырки Тэвлалкота. По имеющимся у нас сведениям, кереки в прошлом не занимались оленеводством и никогда не ездили на упряжных оленях. Среди чукчей и коряков кереки считались хорошими собаководами. Скорее всего сказка, записанная П. Я. Скориком, является заимствованием из чукотского фольклора, в котором много героических преданий, которых нет у кереков. Остальные тексты, записанные П. Я. Скориком, по содержанию и стилю, сказочным персонажам относятся к керекскому фольклору.

В 1970-1974 гг. мы записали на магнитофон еще несколько текстов керекских сказок; исторических, бытовых рассказов и одну загадку, некоторые из них приводятся в приложении в дословном переводе на русский язык. Среди записанных нами сказок есть варианты, совпадающие с текстами О. Е. Бабошиной, только несколько в ином изложении.

Так, сказка О. Е. Бабошиной "Ворон и волки" *5 совпадает с нашей сказкой "Волк-мужчина". В сказке О. Е. Бабошиной герои не имеют собственных имен и называются нарицательными словами: волк, ворон, в нашей сказке "Волк-мужчина" все герои

с.83

Фото 22. Сказительница Кальвичанау Е. и сказитель Етынкеу М. И.

Фото 23. Переводчица Хаткана Е. и информатор Турылькот К. А.

имеют собственные имена: Кукки- ворон. Мити-его жена Ауппали - младший сын Кукки, Итчым-племянник Кукки,  Синильлымнылнаккут - дочь Кукки, которую уводят волки,  Учууйтый-младший брат погибших волков. Отличается сказка О. Е. Бабошиной и по содержанию.

Совпадает общая канва нашей сказки "Заяц-мужчина" и сказки О. Е. Бабошиной "Заяц и нерпы" *6. Но в сказке

с.84

О. Е. Бабошиной упущены многие этнографические детали и некоторые подробности. Так, Милуткалик-Заяц-мужчина собирает на берегу не водоросли, которые зайцы не едят, а сдирает тяпкой кору с бревен жилища черта, за что и высмеивает его нерпа  Уппапиль, точнее лахтак. Убивает Милуткалик лахтаков не камнем, а тяпкой, которой сдирал кору. В конце сказки в нашем варианте зайцы проводят обряд проводов убитых зверей, после которого дедушка и бабушка - лахтаки оживают и возвращаются  к своей внучке Уппапиль, которая им очень рада.

Совпадает сюжет нашей сказки "Кукки" со сказкой О. Е. Бабошиной "Ворон и мыши" *7, однако наш вариант отличается рядом деталей и подробностей.

В предисловии к "Сказкам Чукотки" Д. Нагишкин пишет: "Сказки эти не подвергались литературной обработке. Лишь самая необходимая правка тех или иных оборотов речи рассказчика, а также сокращения длиннот или раскрытие скобок там, где они были обусловлены спецификой материала, раскрытие тех понятий, которые неведомы русскому читателю,-вот все, что взяло на себя издательство. Также убраны, из чисто эстетических соображений, чрезмерно грубые - натуралистические  патологические - детали, ничего не добавляющие к тому, что уже сказано, и вызывающие лишь неприятное чувство своей  обнаженностью"*7.

С точки зрения литературной публикации сказок Д. Нагишкин в какой-то степени прав, хотя, хорошо зная этнографию кереков, можно было бы шире раскрыть специфику материала, который придает сказке свой особый, национальный колорит, и тем самым сделать ее более доступной для понимания русским читателем. А так сказки потеряли свое своеобразие и стиль и их не отличишь от чукотских и эскимосских сказок сборника *9.

Сказка каждой народности имеет свою специфику в композиции, стиле повествования, зачине и концовке. Так, например, почти каждая чукотская сказка начинается словом "энмэн", которое  можно условно сопоставить с русским "Так вот жили...", и кончается словом "ытр?эч" - "все"; эскимосская сказка начинается со слова "ймнанук" - "давно", букв.: "давнишнее это, говорят" и кончается междометием "тфай!" - "тьфу!". "Окончивший сказку или предание обычно плюет, чем показывает, что он кончил и как бы выплюнул сказку или предание, - пишет Е. С. Рубцова.- После слова тфай (плевка) он (эскимос. -В. Л.) иногда произносит слова: Попади в рот такому-то. Названный должен начинать новый рассказ или сказку. У эскимосов существовало поверье, что недосказанной сказку или рассказ оставлять нельзя. Если не в этот день, то в ближайшее время сказка или рассказ непременно должны быть досказаны, в противном случае недосказавшего постигнет смерть. Поэтому, если рассказчик не помнил всю сказку, он ее не рассказывал вовсе" *10.

Керекские сказки, как правило, сразу же начинаются с диалога или же сказитель предупреждает, что он начинает рассказ

с.85.

про Волка-мужчину, зайца Милуткалика и т. д. и кончает словами "таакт тыплыттук" - "все кончил". Вообще для керекских .сказок в отличие от чукотских и эскимосских типичен диалог, почти нет описания героя, окружающей природы, действия даются очень кратко и лишь в той необходимости, когда надо пояснить, куда отправился герой сказки или где происходят события. Таких описательных моментов, как: "Как-то стоял хороший день, из тундры пахло цветами, на морских волнах играли кашалоты, нерпы высовывали из воды головки", не встретишь в керекских сказках. Это скорее элемент русского представления и понимания природы *11.

Своеобразна для кереков и манера повествования, и восприятие сказки. Слушатели воспринимают сказку молча, серьезно, не подбадривают сказителя, как чукчи и коряки, словами "Ка!", "Какумэй!", "Кыкэ!", "Колёмэй!" - междометиями удивления, лишь тихо посмеиваются, если сказка смешная. Большую художественную и смысловую роль играет в керекской сказке интонация, мимика лица. Слушая сказку керека, переживаешь ужас, страх, заливаешься смехом, когда читаешь её на бумаге, то вся эмоциональность пропадает.

Четыре керекских текста опубликованы П. Я. Скориком, они записаны им в 1954, 1956 и 1970 гг. *12. Три сказки, кроме четвертой - "Мальчик с луком", можно смело отнести к керекскому циклу сказок о похождениях и проказах лисы Иайучаныккут, которая обманывает ворона Кукки, волка Анкакумикайтына. В одной сказке П. Я. Скорика, так же как у О. Е. Бабошиной, герои называются нарицательными словами (№ 115). Текст сказки № 116 почти полностью совпадает с вариантом ительменской сказки "Амныл",  записанной в с. Утхолок в 1933 г. С. Н. Стебницким и приводимой им в качестве иллюстративного  материала к очерку "Ительменский язык" *13. Еще раньше, в 1926 г., эта сказка была записана Е. П. Орловой от ительмена М. Заева в с. Утхолок  *14. Различие этих вариантов лишь в том, что в ительменских сказках вместо женщины-кала объектом насмешек и обмана является ворон Кутх - пожиратель мышей.

В процессе работы с кереками-сказителями выявилась одна особенность. Молодые сказители, родившиеся в 20-30-е годы, как правило, называют фольклорных героев нарицательными словами. В то же время сказители старшего поколения называют личные имена героев сказок и воспроизводят текст во всех деталях и подробностях, перевести которые молодым переводчикам порою было невозможно. Перед нами налицо процесс активной чукотской ассимиляции в области фольклора, керекские  фольклорные традиции стали постепенно упускаться, имена фольклорных персонажей стали заменяться нарицательными словами, а когда-то единые длинные сказки и мифы стали воспроизводиться отдельными эпизодами. Примером может служить, сюжет о катающемся с горы вороне, речь о котором пойдет ниже.

В наших керекских фольклорных записях прослеживаются близкие аналогий с ительменскими сказками, хотя цикл мифов и сказок о вороне Куйкынняку широко распространен и в корякском фольклоре (в чукотском - о вороне Куркыль, в эскимосском - о вороне Кошкли). Так, сказки "Кутх и мыши" и "Мышь и ворон" *15 почти полностью совпадают по своему содержанию, проказам и насмешкам мышей над "мудрым" Кутхом с керекскими вариантами.

Керекский вариант сказки о катающемся с горы волке встречается в чукотском *16, эскимосском *17 и корякском *18 фольклоре. "В этом смысле,-пишет Г. А. Меновщиков, - керекская сказка имеет много общего с корякским текстом № 126, где ворону пытаются мстить за брата убитого другие волки и их мифические существа" *19. С этим согласиться нельзя.

Чукотский вариант сказки совпадает с керекским лишь вначале, по первому эпизоду-катание с горы волка и его падение в воду. В корякском варианте канва повествования несколько расширена. Волк катается с горы, затем идет в гости к двоюродному брату, по пути находит части тела ворона и поедает их. Ворон в животе волка оживает и вгрызается в волчье сердце, волк подыхает. В чукотском варианте волки мстят ворону в союзе с различными мифическими существами в образе зверей.

В керекском варианте этой сказки четко прослеживается единая канва и логичность повествования. Так, ссора Кукки с волком возникает из-за того, что Кукки не хочет вытащить волка из воды. Волк пускается на хитрость, обещая ему несуществующую сестру в жены. Кукки, большой прелюбодей, сразу  же соглашается и вытаскивает волка из воды.

Пожалуй, ближе всего к керекекому варианту эскимосская сказка "Ворон и волк" *20. Правда, ворон в ней не имеет собственного имени (Кошкли). Содержание эскимосской сказки почти дословно совпадает с керекским вариантом до того момента, когда ворон выбрасывает кишки и сердце волка и тем самым убивает его. Дальнейшие действия героев сказки в эскимосском варианте отсутствуют.

Трудно определить, от кого заимствован этот сюжет. В каждом варианте имеется основной эпизод-катание с горы Ворона и Волка. В чукотском варианте Волк предлагает Ворону табун мышей, затем стадо евражек, после кашу "рилкырил" с воткнутой ложкой. В эскимосском варианте Волк предлагает Ворону заячью шкуру, затем охотничье снаряжение и только после этого сестру с тремя полосами на носу, т. е. с татуировкой. В корякском варианте Волк не падает в воду и поэтому ничего не предлагает Ворону. В каждом из этих вариантов находят отражение этнографические особенности быта населения. У чукчей вкусной едой считалась каша, мыши -это стадо оленей; у эскимосов большую ценность имели охотничьи снасти, а красивой женщиной считалась женщина с татуировкой; у кереков же стадо блох было признаком богатства, так как их наличие говорило о множестве шкур, стадо баранов -это предмет керекской охоты и т. д. По разработанности сюжета, логичности изложения, завершенности завязки и развязки можно считать, что чукотский, эскимосский, корякский варианты сказки заимствованы из керекского фольклора.

Перекликается с ительменским мифом о Кутхе керекский миф "Кукки и жена", записанный от керека Кежгынто. К сожалению, было записано только начало керекского мифа, так как сказитель умер. В ительменском мифе говорится: "Кутху, оставя сына своего и дочь, с Камчатки отбыл, а куда девался, не ведают, токмо то объявляют, что он пошел с Камчатки на лыжах и что горы и долы зделались от его путешествия, ибо земля под ним гнулась, как тонкий лед, и таким образом лишена  своей ровности и плоскости" *21. В керекском варианте Кукки тоже создает горы. "И как же, однако, всегда ровная земля, нет, совсем нет гор... Так всегда жить будем? Кукки сказал: "Ох, сделаю, горы буду делать, горы". Когда же проснулись, горы образовались. Горы Кукки создал..."

Устное народное творчество коренных народностей Северо-Востока получило достаточно широкое освещение в специальной и художественной литературе. Особенно полно представлен фольклор азиатских эскимосов, чукчей, коряков и ительменов. Имеются и специальные теоретические исследования по устному творчеству этих народов (В. Г. Богораз, В. И. Иохельсон, Л. В. Беликов, Г. А. Меновщиков). Чукчей, коряков и ительменов в настоящее время принято относить к северо-восточным палеоазиатам, как имеющим общие черты в материальной и духовной культуре, в происхождении языков, а по языковой классификации - к чукотско-камчатской группе языков. К северо-восточным палеоазиатам относят и кереков. Фольклор этих народностей имеет много общих типологических черт, сюжетов и циклов. Обобщая все предыдущие классификационные схемы В. Г. Богораза, В. И. Иохельсона, Л. В. Беликова, Г. А. Меновщиков относит к основным жанрам устного творчества палеоазиатов Чукотки и Камчатки следующие жанры: 1) мифические (или космогонические) предания; 2) волшебно-мифические сказки с подразделами: а) волшебно-героические сказки о фантастических похождениях героев по разным мирам и их борьбе с враждебными силами; б) сказки о кэле, нынвитах  и тунгаках; в) сказки о дружественных и брачных союзах человека и животного; г) сказки о непокорной дочери; д) сказки о сироте; е) сказки о шаманах; 3) героические предания; 4) исторические предания; 5) сказки о животных; 6) бытовые сказки (рассказы); 7) заговоры; 8) песни; 9) загадки (последние отмечены только у коряков) *22.

Эту примерную классификацию по жанрам можно применить и к керекскому фольклору, исключив героические и исторические предания и сказания, сказки о непокорной дочери и сироте. Сирота не типичен для керекского фольклора (хотя О. Е. Бабошина в разделе "Волшебные сказки" приводит один текст о сироте "Бог и сиротка", но эта сказка буквально совпадает с чукотским вариантом сказки "Келе-людоед", опубликованной в сборнике "Кто самый сильный на земле"; скорее всего сказка О. Е. Бабошиной является заимствованием из чукотского фольклора или ошибочно отнесена к керекоким сказкам).

В керекском фольклоре широко представлены мифические предания, в которых культурными героями выступают ворон Кукки и его сын Сикулылан (по О. Е. Бабошиной- Сохолылан).  Все фольклорные персонажи тесно связаны родством с вороном Кукки и являются его детьми и племянниками и даже звери: лиса Йайучанаккут, заяц Милуткалик и др.

Делая сравнительный анализ космогонических преданий, Г. А. Меновщиков пришел к совершенно правильным выводам, что центром наибольшего распространения вороньего цикла явилась не Чукотка, а Камчатка. Именно в ительменском и корякском фольклоре возникли и развились уникальные предания и сказки о вороне Кутхе-Куткыннэку *23. К этому можно добавить, что керекские мифические предания о вороне Кукки по сюжету ближе к ительменским, чем к корякским.

В керекских сказках, так же как в ительменских и корякских, главный герой ворон Кукки-простак, шут и обманщик и страшный женолюб. Он пытается сделать что-либо полезное,  хорошее, но у него все получается наоборот. Однако керекский Кукки умеет творить волшебство и считается сильным шаманом. Так, он может превратиться в кусок мяса на пути волка, может оживить волка, создает горы, чтобы его сыновьям легче было подкрадываться к диким оленям и горным баранам. Но несмотря на его магические умения, керекский Кукки ленив и труслив. Так, он в первые дни женитьбы страшно боится восхода солнца, прячется от него и ничего не делает; забирается под шкуры, когда приходят волки мстить за убитого брата. Так же как и в ительменском фольклоре, у кереков имеются два Кукки: морской и речной; у него рождаются два сына: морской и речной Сикулылан, две дочери: морская  Синиллымнылкаккут и речная, племянники-Итчым и Кунуитчым.  Жена Кукки Мити имеет второго морского мужа и рожает от него вторых одноименных сыновей и дочерей.

Многие фольклорные имена керекских сказочных героев совпадают с ительменскими по своей лексико-фонетической основе: кер. Сикулылан-старший сын Кукки и ительменское Сьмскалин; кер. Синиллымнылнаккут-старшая дочь Кукки и ительменское Синаневт; кер. Йилынау-племянница Кукки и ительменское Илькхум и др. Некоторые из этих имен являются явным заимствованием из ительменского фольклора, так как первые части основ не переводятся на керекском языке. Например, Синиллымнылнаккут-первая основа  -сини- от ительм. -сина-, вторая  -лымныл- по-керекски обозначает "сказка", -наккут - "женщина", т. е. букв.: "Сини сказочная (фольклорная) женщина". Керекское имя Йиланау, близкое к ительменскому Илькхум, означает "болтливая женщина". Эти имена не находят аналогий с корякскими персонажами, детьми Куйкыняку,  кроме Сисисын и Клюкэнэвт - "из ягоды женщина". В то же время в керекских сказках некоторые персонажи имеют личные керекские имена, это младшие дети Кукки: Анантакилл?ан  - второй сын Кукки, Анаййуптынаккут - младшая дочь Кукки, Ауппали-младший сын Кукки. В отличие от ительменов, коряков, чукчей и эскимосов у кереков нет фольклорного имени Эмэмкута-Амамкута - старшего сына ворона.

Лингвистический анализ имени сказочного ворона Кутха, корякского Куткынеку, чукотского Куркыля, керекского Кукки, эскимосского Кошкли, который дает Г. А. Меновщиков, приводит его к выводу, что личное имя палеоазиатского ворона ведет нас к ительменскому источнику, где основа -кутх- является непроизводной. Указанный признак, а также встречаемость мифов и сказок с именем Кутха именно в ительменском  фольклоре являются свидетельством того, что древнейшим центром распространения однотипного в сюжетном и жанровом отношении вороньего цикла о Кутхе мог быть ительменский регион *24. Действительно, корякское, чукотское и эскимосское имя ворона производно от ительменского Кутха, однако имя керекского Кукки по своей лексико-фонетической основе близко к керекскому  нарицательному слову "уккакана" - "ворона", которое не восходит внешне к ительменскому названию ворона  -фе'кл-  и к чукотско-корякокому -вэлв-/-валв-. Однако в текстах, записанных на керекском языке, нигде не употребляется нарицательное слово "уккакана", а только имя собственное Кукки.

Помимо аналогий с эскимосским, чукотским, корякским и ительменским фольклором, керекский фольклор имеет и свои специфические черты, связанные с общественным укладом и религиозными представлениями населения. Так, в любой керекской  сказке перед совершением какого-либо поступка герой обязательно обращается за разрешением к бабушке "ыллапил". "Бабушка, дай мне плетеную веревку",-говорит заяц Милуткалик;  в сказке "Плунтыканэлан" Кунуитчым отказывается идти на берег моря вместе с Итчымом, так как ему не разрешает бабушка.

Во всех керекских сказках все младшие дети оказываются умнее своих матерей и отцов и даже поучают их. Так, лиса Йайучананккут прежде чем куда-либо идти, спрашивает разрешения у своей дочери Имынны, а Имынна, в свою очередь, ругает мать за обман и проделки. Младший сын Кукки вороненок Ауппали раньше всех догадывается, что лиса хитрит.

Первая особенность, как нам кажется, является отражением материнского начала в большой матриархальной семье кереков, вторая связана с представлениями кереков о возвращении предков в образе родившихся детей.

____________________

1. Сказки Чукотки. Записала О. Е. Бабошина. Под ред. и вступ. ст.  Д. Нагишкина. М., 1958, с. 64-67, 178-199, 203-206.

2. Сказки и мифы народов Чукотки и Камчатки. М., 1974, с. 351.

3. Там же, с. 619.

4. Мэнин ынанарман вальын нутэйиквик. Кто самый сильный на земле. Магадан, 1974, с. 100-105.

5. Сказки Чукотки, с. 68-70.

6. Там же, с.72- 73.

7. Там же, с. 76-80.

8. Там же, с. 10.

9. В качестве переводчика с нами работала керечка Екатерина Хаткана из Мейныпильгино, которая в свое время помогала О. Е. Бабошиной (Сказки Чукотки, с. 254, 255). При чтении ей сказок Бабошиной она иногда заливалась смехом, а порою восклицала: "Да она же все перепутала! Ведь зайцы не едят водоросли!"

10. Рубцова Е. С. Материалы по языку и фольклору эскимосов. М.; Л., 1954, с. 36-37.

11. Сказки Чукотки, с. 76.

12. Сказки и мифы.., тексты № 112. 115, 116, 117.

13. Стебницкий С. Н. Ительменский язык. - В кн.: Языки и письменность народов Севера. Ч.3. М.; Л., 1934, с. 104.

14. Сказки и мифы..., текст №. 179.

15. Там же, текст № 180, 202.

16. Там же, текст № 110.

17. Эскимосские сказки и легенды. Пер. и прим. Г. А. Меновщикова. Магадан, 1969, с. 23.

18. Сказки и мифы..., текст № 126.

19. Там же, с. 620.

20. Эскимосские сказки и легенды, с. 23-25.

21. Крашенинншюв С. П. Описание земли Камчатки, с. 407.

22. Сказки и мифы... Предисловие, с. 16. Несколько чукотских загадок приводится в сборнике "Кто самый сильный на земле" (Магадан, 1974, с. 145- 146). Приводимые загадки скорее всего являются подражанием корякским загадкам.

23. Сказки и мифы... Предисловие, с. 20.

24. Там же, с. 21-22.