Мифологическая проза малых народов Сибири и Дальнего Востока
Составитель Е.С. Новик

Общее оглавление

НЕНЕЦКИЙ ЭПОС

Вяч. Тонков

Культурное строительство в автономных республиках и областях ставит перед советскими фольклористами большие задачи. Еще Владимир Ильич Ленин не раз подчеркивал чрезвычайную важность собирания  и обработки фольклора.

Весьма яркий пример отношения Владимира Ильича к фольклору приводит В.Д.Бонч-Бруевич в своей статье "Ленин о поэзии" в журнале „На литературном посту" (1931 г., № 4).

„Однажды, - рассказывает он, - Владимир Ильич, постоянно изучавший Словарь русского языка Даля, который у него стоял на этажерке возле стола, заинтересовался поговорками и пословицами, которые там были приведены. Не помню сейчас как, но перешел разговор на народный эпос, и

с.13.

когда я сказал Владимиру Ильичу, что у меня в библиотеке имеются довольно хорошо подобранные книги былин, народных песен и сказок, то он сейчас же спросил у меня, могу ли я ему дать их посмотреть. Конечно, я с радостью выполнил эту просьбу... И уже в тот же вечер я видел, как Владимир Ильич внимательно читал смоленский этнографический сборник, составленный В. Н. Добровольским.

- Какой интересный материал! - сказал он мне, когда я наутро вошел к нему. - Я бегло посмотрел вот эти книжки, но вижу, что нехватает, очевидно, рук или желания все это обобщить, все это просмотреть под социально-политическим углом зрения, ведь на этом материале можно было бы написать прекрасное исследование о чаяниях и ожиданиях народных... Это - доподлинное народное творчество, такое нужное и важное для изучения народной психологии в наши дни".

Весьма часто высказывался о значении фольклора великий мастер художественного слова Алексей Максимович Горький. На Всесоюзном съезде советских писателей он, например, говорил, обращаясь к писателям Кавказа и Средней Азии:

"Начало искусства слова - в фольклоре. Собирайте ваш фольклор, учитесь на нем, обрабатывайте его. Он очень много дает материала и вами нам - поэтам и прозаикам Союза. Чем лучше

с.14.

мы будем знать прошлое, тем легче, тем более глубоко и радостно поймем великое значение творимого нами настоящего".

Особенно важное значение приобретают собирание и изучение фольклора у отдаленных окраинных народов, находившихся в царской России на положении беспросветных колониальных рабов. „Чаяния и ожидания" таких народностей, как наши северные ненцы, в их фольклоре особенно ярки и ценны: от них веет на нас даже самым далеким прошлым - доисторической эпохой человечества.

Эпос ненцев - это лучшая история ненецкого народа. А история эта - лучший укор всему прошлому. И, конечно, заниматься ею и раскрывать ее в ненецком фольклоре не было в интересах буржуазных ученых, фольклористов и литературоведов.

Буржуазные ученые не занимались всерьез ненецким фольклором и большей частью лишь уродовали его или сводили на-нет.

Например, один из таких ученых - Кай-Доннер совсем не признавал за ненцами каких-либо творческих способностей и утверждал, что все ненецкие героические поэмы и саги будто бы заимствованы у татар и ничего интересного собой не представляют, а „местные песни, - говорит он, - лишены всякого значения: они поются и составляются под влиянием опьянения и содержат лишь выражения вроде следующих: „Я благодарю тебя, мой благородный брат. Ты дал мне водки, ты напоил меня. Я преклоняюсь перед тобой.

с.15.

Я - ничтожество" (см. статью В. В. Синкевича о Кай-Доннере в журнале „Советская Арктика" - 1935 г., № 5).

Такая клевета на богатейший ненецкий фольклор, на богатейшую творческую фантазию ненцев преподносилась читателю, конечно, сознательно, чтобы оправдать бесчеловечную эксплоатацию этих, как он говорит, ничтожных самоедов".

Не удивительно, что материал по устному поэтическому творчеству ненцев начали записывать в очень редких случаях лишь в конце XVIII века.

В XIV веке проводили работу по сбору ненецких устных сказок и песен ученые Кастрен, К. Шренк, Буденец и в XX веке - Жилинский, Житков, Носилов, Кушелевский, Лехтисало и др.

За последнее время появились работы по ненецкому фольклору тобольского краеведа Лопарева, Старцева, аспиранта Института народов Севера - ненца Пырерко и других студентов этого института. Исследование в области музыкальной этнографии едва началось. По этому вопросу имеется лишь несколько замечаний в статье П.М.Анисимова „Эпос самоедов" в журнале „Коми-Му" за 1927 год.

Записи ненецкого фольклора до самых последних лет не преследовали задачи специального изучения фольклора ненцев и носили большей частью случайный, любительский характер.

Причем одни при передаче ненецкого фольклора на русском языке умышленно коверкали слова, например: вместо слова „однажды" писали „однасды",

с.16.

вместо "целый" писали „селый"*1, другие подвергали переводы такой „вольной" художественной обработке, которая не давала полного представления о ненецком фольклоре. А некоторые просто шли по следам Кай-Доннера. Так один из исследователей севера А. А. Борисов в своей книге „У самоедов" дает ненецкому фольклору такую оценку:

„Свадебных песен я не слыхал да и вообще -  песен у самоедов. Когда он едет на оленях, он часто просто мурлыкает на однообразный мотив свою импровизацию; или сидит пьяный, и однообразно, в такт, с боку на бок покачиваясь, мурлыкает о том, что у него есть жена, есть много собак или оленей, есть ружье, что он поедет на зверя. Вот и вся поэзия"*2.

Подобные заключения, приводившие к утверждению того взгляда, что у ненцев не может быть своей поэзии, убивали всякий интерес к собиранию и изучению ненецкого фольклора, тогда как последний очень обширен по своему количественному составу, отличается большим разнообразием по тематике и во многих случаях большой художественностью.

Богатство ненецкого фольклора бесспорно. И если мы обратимся хотя бы к бесчисленным поговоркам, пословицам и загадкам, то и здесь найдем

___________________

*1 А. Быков - За полярным кругом. "Изв. Арханг. Общ. изуч. русского Севера" 1910 г., № 28, стр. 61.

*2 См. А А.Борисов - У самоедов, стр 62.

с.17.

чрезвычайно ценный материал, отражающий экономику, историю и быт ненцев.

Хороши также их современные импровизации, "песни на лету", или те песни, которые некоторые горе-фольклористы называют „пьяными песнями". Своевременная запись этих песен внесла бы много ценного в художественную литературу.

Многие из таких импровизаций переходят из уст в уста, все более отшлифовываются, приобретают все более законченную форму и повсеместное хождение.

Устное творчество и посейчас имеет широкое распространение среди ненцев, и в числе его творцов встречаются незаурядные мастера, которые пользуются у ненцев большой популярностью. Искусных певцов и рассказчиков ценят и знают за много километров. На празднике оленя в Канинской тундре нам удалось наблюдать даже некоторое соревнование между певцами и немало удивиться тому вдохновению, с которым исполнялись песни этими поистине художниками слова.

Обычно ненцы почти все свои сказки поют, поют неполным гортанным голосом, часто повторяя одно и то же слово или одну и ту же фразу. „Мы, мы живем. Они, они так сказали, так сказали". Этими повторами они чередуют ударения и создают песенный ритм, необходимый для сохранения особого к каждой песне мотива. Этих повторов при переводе на русский язык мы не даем. Их не делают и сами ненцы, когда не поют, а рассказывают те же сказки. При рассказах они, наоборот, пропускают очень много самых

с.18.

необходимых слов и целых предложений, без труда, однако, подразумеваемых. Например, в сказке „Орлица" говорится: "Десять тысяч бегом прибежали", - пропускается слово „олени". В ней же пропускается в начале предложение о том, что орлица имела десять тысяч оленей. Это для сказителя само собой понятно.

Ненецкий фольклор прежде всего интересен тем, что он совершенно оригинален. Несли некоторые сюжеты ненецких сказок заимствованы у других народов, то и они нам интересны тем, что получили совершенно своеобразную окраску в ненецкой интерпретации. Сравните, например, ненецкую сказку „Злая баба" с русской сказкой „Морозко" или сказку „Лисица и медведь" с весьма распространенной сказкой у многих народов „О волке и лисице". Как оригинально перестроены они в соответствии с природными и социально-бытовыми условиями ненцев!

В фольклорных материалах, которые в значительной части уходят своими корнями в далекое прошлое, нашли особенно яркое художественное отражение явления социально-исторического и бытового порядка, представляющие интерес как для историка и этнографа, так и для литератора и лингвиста.

Как устное поэтическое наследие ненцев, идущее из далекого прошлого, так и его современное творчество проливают ярчайший свет на социальные взаимоотношения ненцев с самых отдаленных времен до настоящего дня.

Имея огромный практический и познавательный характер, ненецкий фольклор, как и вообще фольклор

с.19.

всех народов, не есть нечто развлекательное и внеклассовое, он служил и служит народам могучим воспитательным фактором, орудием и средством классовой борьбы.

Ненецкий фольклор дает также чрезвычайно ценный материал для понимания религиозных верований, их исторического возникновения в более ранние этапы общественного развития. В записанных нами эпических сказках и сказаниях мы встречаемся не только с позднейшими религиозными влияниями, но и с самым древнейшим  мифотворчеством ненецкого народа.

Пережитки анимизма и магии имеются в целом ряде произведений. Дух представляется материализованным. Он в некоторых случаях вселяется в человека в форме личинки слепня или другого насекомого и гложет больного.

Так в сказке "Мужик и жужелицы" говорится:

„Мужик в чум зашел, пить захотел, пить стал. В воде жужелица оказалась. Жужелица в рот вскочила. В животе боль стала. Мужик жене говорит:

- Дай мне большой нож.

Себе мужик брюхо распорол. Жужелица упала. Мужик жужелицу сечь стал. Еще жужелицы, упали. Всего их семь штук было. Жужелицы мужику сказали:

- Не секи нас, мы поверх земли не будем ходить..."

с.20.

Те же представления о духах встречаем и у остяцких ненцев*3. Добрые духи часто вступают в борьбу с злыми духами. Один из добрых духов в сказке „Сиб-Ябтико"  называется "Малый Пырерка"*4.

"Малый Пырерка взял да и дернул к себе чорта, потом оттолкнул, стряхнул его, и чорт превратился в червя, пошел в землю. Малый Пырерка превратился в горностая и пошел за дьяволом".

В дальнейшем бес превращался в мамонта, а Пырерка - в белого медведя.

„Пойду в землю, только не бей, - взмолился бес. Пырерка отпустил. Нечистая сила исчезла".

Пырерке не чужды и человеческие удовольствия и слабости: он пьет водку, а смерть в сказке этого же названия сближается с женщиной и имеет от нее сына. Духи принимают непосредственное участие в самых разнообразных происшествиях - войнах, советах и т. д. В сказке „Крутой Лоб" скрытые облаком духи спускаются на землю и помогают женщине убивать ее врагов. Духи воплощаются в вещественные предметы или действуют через их посредство.

___________________

*3  Г. Н. Прокопьев - Среди остяко-самоедов. "Журнал этнографии", 1928 г.

*4 Анисимов - Эпос самоедов, сказка „Сиб-Ябтико". Журнал „Коми-Му" 1927 г., стр. 32-44.

с.21.

„Я превращусь в камень, - говорит Пырерка в той же сказке „Сиб-Ябтико", - и мне приносите каждый год оленя".

Домашние покровительствующие духи выступают в качестве помощников человека. Когда терпит поражение дух, умирает и владелец его. В сказке „Смелый Яртико" гибнут боги, порубленные" топором, гибнут и владельцы их - люди.

И лес и море населяются духами. Дух леса представлен в образе старика-людоеда, который расправляется со смельчаками, вздумавшими проникнуть в лес. В сказке „Стружка" старик-людоед пожирал людей. С ним мог справиться только рожденный чудесным образом от капли крови необыкновенный человек - Стружка. Нам думается, что дух леса в облике старика-людоеда - результат позднейших наслоений, также, как и старуха Парнэ - божество тьмы (в сказке „Злая Парнэ") имеет сходство с нашей Бабой-Ягой, пожирающей людей. Дух моря представлен в виде кита - в сказке „Побежденный кит".

Во многих сказках сохранились следы и тотемических  представлений. В этом отношении интересна сказка „Волчица-жена". Здесь, как и в подобных ей сказках, трудно провести грань между человеком и животным. Женщина, превратившись в волчицу, сожительствует с волком и рождает от него волчат. В сказке „Одноглазый брат" человек превратился в воробья. В своей песне он жалуется, что не может принять человеческого вида, так как его не могут узнать.

с.22.

В сказке „Соломенный Чум" сестры мужика были превращены в собак. Мы полагаем, что данные образы могли возникнуть лишь на базе развития тотемических представлений, что подтверждается и целым рядом сохранившихся еще среди ненцев таких пережитков тотемизма, как, например: запрещение употреблять в пищу ворон, воробьев, сорок и многих других птиц, почитание некоторых животных, особенно медведя, зуб которого привязывают к поясу, чтобы не болела спина*5.

Во время свадебной церемонии голова оленя выставляется на шесте, по обеим сторонам которого становятся женщины и произносят различные заклинания*6.

Остатки подобных обрядов позволяют допускать, что олень являлся тотемным, обожествленным животным. О поклонении ненцев оленю мы узнаем еще от путешественника XVI века англичанина Джильса Ритчера*7.

Некоторое предположение о существовании тотемизма в более отдаленные времена у остяцких ненцев высказывает Г. Н. Прокопьев*8. Он устанавливает существование тотемизма „у самоедов-юраков, остяко-

_________________

*5 Сообщил Выучейский - член колхоза Хаседе-хард  Большеземельской тундры.

*6 Сообщила Фекла Ардеева, ненка острова Колгуева.

*7 "О государстве русском", сочинение Флетчера, изд 3-е, 1906, стр. 86.

*8 Г. Н. Прокопьев - Остяко-самоеды Туруханского края. Журнал "Этнография", 1928 г., № 2.

с.23.

самоедов" и других народов Сибири. Затем А. Золотарев утверждает: "Тотемное животное особым образом почитается самоедами. Как бы вредно и свирепо ни было это животное, его не убивают и остерегаются, между прочим, есть его мясо"*9. У ненцев злой дух, принимая вид человека, появляется с оленьими рогами*10. Враждующие друг с другом шаманы посылают на борьбу своих духов-оленей. Смерть духа-оленя приводит к смерти его владельца - шамана.

Все эти данные говорят за то, что тотемизм среди ненцев имел место.

Большинство героических песен описывает межродовые и межплеменные войны, точнее - поединки богатырей. В этих песнях мы встречаемся с обильными данными об оленьих стадах, сосредоточенных в руках наиболее сильных оленеводов-военачальников.

Во многих ненецких сказках наряду с немногочисленными богатеями, имеющими такие большие стада, что "дальний край стада глаза не достают", представлены малооленные и безоленные ненцы, находящиеся в полной зависимости от богатеев тундры.

Здесь мы видим довольно яркое отражение имущественного неравенства и разделения труда.

За обладание, главным образом, оленями возникают военные столкновения ненцев как между собой, так и с другими оленными народами Севера. Войны

__________

*9 А. ЗОлотарев - Пережитки тотемизма у народов Сибири, изд. ИНС 1934, стр. 29.

*10 Третьяков - Туруханский край, СПБ, 1871.

*11 Там же, стр. 426.

с.24.

по фольклорным данным принимали затяжной характер. О длительности войн говорится в целом ряде устных произведений, например: „Вылка Сильный", „Вылка Тонкий", „Няхар-Хайсяда" и др.

Соединенные роды, по сказаниям, выставляли значительные по численности войска, отряды которых сравниваются с падающим снегом: "Стрелы, как пурга, посыпались". На помощь той или иной воюющей стороне приезжали на оленях, на собаках и приходили просто пешком. Большой эпос - „Вылка Сильный" - включает эпизоды борьбы ненцев с эвенками (тунгусами).

„Род мой - Тунгус, - заявляет противник Вылки, - зовут меня Боевой Тунгус".

Довольно много сказаний имеется и о войнах ненцев с угорскими народами. Чаще всего в фольклорных произведениях встречаются хантэ - остяки.

Устное творчество развертывает перед нами картины крупных побоищ. Судя по фольклору, эти войны носили жестокий характер.

Победители, попав на территорию врагов, не только угоняли скот и разрушали чумы, но истребляли и население. Женщин и особенно детей брали в плен и превращали в своих работников.

О пленении детей мы находим подтверждение и в летописных материалах XVI века, в которых описываются военные столкновения лесовых и угорских ненцев с тиманскими ненцами.

с.25.

„Тиунскую самоядь побивают до смерти, а малых ребят воровски уносят, работать им в их угодьях не дают, всячески избивают и разоряют"*12.

Многие материалы свидетельствуют о характерном разложении родового строя, говорят о возникновении эксплоатации, основанной на частной собственности.

В сказке „Няхар-Хайсяда" работник пешком гонит оленьи стада, он же заготовляет дрова и носит воду. В сказке „Смелый Яртико" -  „работники оленей пасут, хозяева около чумов за работниками следят".

В сказках „Три Мандо", „Вылка Сильный" перед нами выступает родовая знать, верхушка ненецкого общества. Большой Мандо видит в Вылке Сильном богатого человека.

„Если бы ты бродячий человек был, - говорит он, - у тебя одежды, оленей, саней таких не было бы. По саням все заметно".

Вожди владеют большими стадами.

Прикрываясь родовой традицией, эти вожди в своих корыстных целях вели на войну и остальную массу.

Эпос также сохранил нам прямые указания и на борьбу русских с ненцами. Русские колонизаторы, утверждавшие свое господство на костях и крови порабощенных  народов Севера, использовали в своих

______________

*12 См. "Акты архангельской экспедиции", т. IV, 445.

с.26.

завоевательных и грабительских интересах и имеющиеся у них социальные противоречия.

В одной из дошедших до нас сказок русский царь ловит ненецкого богатыря и сажает его за „крепкие двери".

Во время одной большой войны царь терпит неудачу и просит помощи у ненецкого богатыря.

„Царь так сказал: „Так как ты убивал сто человек один, то теперь помоги нам. Дадим тебе копье, стрелы, меч по твоей силе, кольчугу".

Богатырь становится во главе русских отрядов и разбивает враждебные царю войска.

„Пар от людей шел, как туман, стрелы, словно снег, сыпались: так велико было войско врагов. Победил всех, один сильный воитель остался.

Он так сказал мне:

- Убью тебя.

Я пошел навстречу ему, первым ударом убил его.

Тогда война кончилась".

За победу богатырь награждается богатыми подарками:

„Царь пригласил меня к себе. Он так сказал:

- Где твои жены? Их надо сюда.

Я сказал:

с.27.

- Через месяц будут здесь.

Еще царь так сказал:

- Чего хочешь ты?..

И дал мне царь много разной одежды".

Данное произведение, отражающее интересы богатых оленеводов, служит ярким показателем приспособления  ненецкой верхушки к русскому правительству.

Из ненецкого фольклора мы видим, что ненецкая оленеводческая верхушка, с одной стороны, нередко принимает участие в восстаниях против русского правительства; с другой, боясь потерять свою собственность и возможность эксплоатации, ненцы-богачи отходили от повстанческого движения и разлагали его.

„Царь сказал мне:

- Ты хорошо помог, даю тебе бумагу.

Взял я бумагу, уехал обратно, стал жить в своих чумах. У моих жен родились два сына. Вы. росли они - ловили песцов".

Намеренно „покровительствуя- одним родам и заключая с ними своего рода "союзы ", русские правители тем самым ослабляли направленные против них восстания ненцев.

Ненецкий фольклор прекрасно отражает и социальные противоречия в среде самих ненцев. Подавляющее большинство ненецких былинных героев борется с богатеями, защищает интересы бедноты. Главное

с.28.

место в военных столкновениях принадлежит богатырю, обладающему необыкновенными силой и ловкостью. Богатырь заметно отличается от всех прочих людей. Про него говорят, что „по размеру и по росту он будто не простой человек". Его деятельностью является война. Для этой цели он проходит длительную тренировку. Предварительная подготовка богатыря к военным действиям довольно ярко обрисована в былинах „Вылка Сильный", „Вылка Тонкий" и др.

По некоторым произведениям, богатырь перед боем накопляет силы и до военных походов спит. В сказке „Няхар-Ягата" поется, как один богатырь, живя с отцом-стариком и матерью-старухой, "долго-долго спал, а когда встал, потянулся и сказал: „Есть два таких тунгуса, два брата, - они на свете будто бы сильнее всех. Хочу к ним пойти, их посмотреть".

В происходящих войнах большую роль играет шаман. Имея по примитивным представлениям непосредственное общение с духами, он владеет силой колдовства. Перед нами выступают все известные черты подавления масс религией в целях упрочения господства власть имущих, возвышения и поднятия авторитета шамана, как сверхъестественного существа.

„Повелитель духов сказал ему (шаману): „Ну ты теперь получил на верху просвещение, ныне осталось мне со своей стороны просить тебя, ибо верхняя половина тебе принадлежит вверх, а нижняя - к нам вниз". Подал ему пензер, говоря: "Возьми это и употребляй, когда тебе нужда

с.29.

будет, мы к тебе всегда на помощь приходить будем"*13.

Шаманы, по сказкам, воскрешают мертвых, летают по воздуху, плавают под водой, подымаются до облаков, спускаются в глубь земли и принимают какой угодно вид*14. „На войне шаманов не берут ни стрелы, ни топор, ни нож. Стрелы он вылавливает руками. Стрелы при ранении не оставляют никаких следов"*15. Душа шамана считается бессмертной. Шаманы, по одному рассказу, даже возносятся на небо*17.

Шаманы нередко принимали участие и в восстаниях против русских, поскольку последние связывали политику грабежа с миссионерской деятельностью и тем самым ограничивали шаманизм.

Это отнюдь не говорит нам о том, что они являлись "друзьями народа", как думает М. К. Плотников, который в своей работе „Янгал-Маа" ставит шамана на пьедестал народного освободителя.

___________________

*13 См. продолжение дневных записок "Путешествия Ивана Лепехина", стр. 294-297.

*14 А. Шренк - Путешестние на Северо-Восток Европы через тундры самоедов к Северным уральским горам в 1857 году. СПБ.

*15 Старцев - Самоеды. Изд. ИНС. 1930, стр. 124.

*16 М. К. Кастрен - Путешествие по Лапландии, Северной России и Сибири. Геогр. сборник Н. Фролова, ч VI. 1860.

*17 Там же, стр. 168-169. См. по этому вопросу: Суслов -  Шаманство и борьба с ним. „Сов. Север" 1931 г. № 3-4, стр. 100.

Ф Беляевский - Поездка по ледовитому морю, 1825 стр. 149.

Ламинский - Этнографические замечания и наблюдения Кастрена  о лопарях, карелах, самоедах и остяках, „Этногр. сб." 1858 г.

Анфилов - Шаман-христианин. "Природа и люди" 1902, № 38-39.

с.30.

"Новый эпос, - пишет он, - высоко ценит шамана-прорицателя, шамана - друга народа, который в борьбе с русскими и христианством шел впереди скопищ вогулов и давал сигнал к нападению".

Эти выводы Плотников подкрепляет ссылкой на богатыря „старого самоедского эпоса" и исследования в этой области буржуазного ученого Кай-Доннера*18.

Подобные рассуждения сигнализируют об имеющихся еще в фольклорной литературе националистических установках. Не отделяя интересов шамана и кулака от интересов бедноты, некоторые исследователи фольклора стараются доказать специфическую особенность нацменьшинств Севера и присущие им черты сознания общего равенства, общинности и пр.

Шаманы, как вообще все служители культа, составляли господствующую верхушку ненецкого общества, и ничем другим, кроме угнетателей массы, быть они не могли.

Ненецкий фольклор доказывает, что шаман при своей силе, построенной на религиозном одурманивании народа, был глубоко ненавистен широким массам. О том красноречиво говорят помещаемые в этом сборнике сказки: „Шаман-людоед" и „Злой шаман". Причем во второй сказке шаману дано такое неприличное имя, что „женщины, - как говорил сказитель, - отворачивались и краснели при этом имени".

*18 М. А.Плотников, „Янгал-Маа", 1933, стр. 19-29, изд .Академия".

с.31.

Поэтому мы в сказке не указали его. Дача такой клички шаману в весьма распространенной сказке очень показательна.

В ненецком эпосе большое место отводится сватовству.

Обычно младшего брата сватают за богатую невесту, отец которой настолько знатен, силен и влиятелен, что никто из встречающихся с ним "обратно не приходит".

Несмотря на предупреждения о невозможности сватовства, братья силой достают невесту. „Не дадут, так силой отберем", -заявляют при своем отъезде сваты.

Здесь мы усматриваем обычные приемы умыкания женщины. Об этом умыкании прямо говорится в сказке "Красивый мужик".

По многим сказкам победитель с полным правом берет лучшую женщину как пленницу и на ней женится. Так, в сказке "Вылка Сильный", богатырь, разбивший огромные полчища войск, захватывает оленей и женится на оставшейся в живых девушке. То же мы видим и в других песнях, например, "Вылка Тонкий".

В сказке „Няхар-Хайсяда" и в ряде других встречаем характерное сватовство, богатый, длившийся неделями, свадебный пир, большой выкуп за невесту и наряду с этим большие войны родных невесты с родными жениха. Надо полагать, что сватовство с выкупом и продажей невесты за лучшие меха песцов и стада оленей да и сама свадебная церемония внесены в тексты песен под воздействием внедряющихся в родовую общину товарных отношений.

с.32.

Судя по сказкам „Два Вая" и „Жена-ижемка", у ненцев допускалось двое' и троеженство. Хотя это было, повидимому, редким явлением: герой сказки „Жена-ижемка", поставленный перед возможностью иметь трех жен, с недоумением спрашивает себя: „Куда мне столько жен?" Он осуждает одну женщину за измену своему мужу и именно за это бросает ее.

Итак, в одних случаях, по фольклорным материалам мы видим насильственный захват женщин и превращение их в рабынь, в других - полную продажу женщины и угнетение ее со стороны мужа и его родных и, в-третьих, традиционное требование верности женщины своему мужу.

Тяжелая участь женщины выпукло и убедительно обрисована в ряде фольклорных произведений.

Например, в сказке „Крутой Лоб" женщина, насильно выданная замуж, подвергается за непокорство своему мужу жестоким побоям, мученической смерти и бросается в тундре на растерзание зверям.

Но ненецкая женщина умела и постоять за себя. В той же сказке „Крутой Лоб" героиня мстит мужчинам за свою сестру и кричит: „Не хотят вам женки покоряться!" Она выступает, как воин, и убивает мужчин. В сказке „Волчица-жена" женщина превращается в волка и загрызает своего мужа-угнетателя. Таким образом мы видим, что тяжелое положение женщины-рабы вызывает со стороны ее самый активный протест.

В ненецком устном творчестве встречаются и такие положения, когда мужчину брали в зятья к

с.33.

богатому тестю, но в таких случаях он почти всегда превращался в работника, и на этой почве возникала борьба, кончающаяся победой бедного зятя. Принятый в дом зять, не имеющий возможности уплатить за невесту, должен был в течение многих лет работать на богатого тестя. Здесь мы наблюдаем полную зависимость. такого "бедняка" или „средняка" от своего хозяина, другими словами, сталкиваемся с фактической продажей рабочей силы, т.-е. с элементами рабства.

В сказке „Няхар-Хайсяда" старший брат, он же сват, оставляет своего младшего брата у родных высватанной им невесты с наказом: "Нашего брата не обижайте".

Родные кормят будущего зятя гнилым мясом, принуждают к тяжелой работе: „Для семидесяти чумов, -  поется в песне, - стал готовить дрова, стал носить воду. Все едят свежее мясо, меня - гнилым кормят".

Довольно ярко обрисовывается и положение безродного сироты, являющегося прямой собственностью хозяина.

В сказке „Три Мандо" богатый старик меняет своего работника-подростка на сто оленей. Как у первого, так и у второго своего повелителя сирота-работник терпит побои и унижения:

„У богатых хозяев сестра была. Выйдет она из чума и парня палкой бьет. Парень дрова запасает, снег для воды в чум носит, а малица и пимы рваные, руки и ноги мерзнут... Никто куска не дает ему..."

с.34.

В этой сказке батрак убивает своих поработителей и потом все время воюет с богатеями.

В сказке „Няхар-Хайсяда" зять-работник при содействии жены берет лук и стреляет в своих родственников-хозяев.

Из очень многих сказок видно, что среди ненцев сильна была родовая вражда и еще сильнее национальная - между ненцами, тунгусами, остяками, коми (ижемцами)  и другими северными народами. Но и эта вражда принимает характер вражды классовой. В сказке „Харючи"  ненцы великолепно уживаются и роднятся с тунгусами. В ней сказитель делает даже такой вывод: „У племен-народов бывала дружба. Только с богатеями дружбы не бывало". В этом выводе, мы считаем, сказалась уже современность, интернационализм советской действительности. Хотя факты дружбы между народами несомненно имели место.

Ненецкое творчество сильно культивировало женщину-хозяйку и верную родителям дочь (сказка „Соломенный Чум"), а также женщину-мать (сказка „Покинутая мать").

Большинство рассмотренных нами устнопоэтических  произведений вводит нас в эпоху разложения родового  строя, когда отношение зависимых слагается прежде всего из факторов, связанных с оленевладением.

Со второй половины XIX и начала XX веков, в связи с развитием капитализма, рост стад у отдельных оленеводов и процесс превращения оленя в товар развиваются наиболее интенсивно, а отсюда - появление и

с.35.

рост наемных батраков и усиление эксплоататорской верхушки ненецкого общества. Это отразилось и в фольклоре:

Я батрачил с малолетства

У Мандо - богатых братьев,

У больших оленеводов ..

Тридцать тысяч в ихнем стаде.

Караулил я оленей*19.

В сказке „Восемь Вора" мы видим отношение богатых оленеводов к своим батракам: „Батраки оленей пасут, хозяева около чумов сидят..."

Наемные пастухи, угнетаемые хозяевами, выступают против гнета богатеев. Один из пастухов - Смелый Яртико - рубит хозяйских богов: "Смелый Яртико топор взял, всех богов порубил".

Несмотря на обильно представленные в данной сказке мифологические элементы, она все же вскрывает резкое отношение пастухов к своим угнетателям.

Элементы социального противоречия довольно ярко отражены и в других сказках. Перед нами весьма интересная и поучительная сказка „Олень и мышь".

Мышь представлена как эксплоататор бедняков: „Не трудилась она, а жила хорошо: другие на нее работали".

При помощи хитрости мышь убивает оленя и приказывает своим работникам снять с него шкуру. „Я, -  говорит мышь, - буду спать, а вы снимайте, на то вы и работники... мне все сало оставьте... я очень жир люблю, себе остатки возьмите".

_________________

*19 Записано от Егора Талеева поэтом Суфтиным в 1935 году

с.36.

Работники поедают оленя и отказываются работать на мышь.

Хитрость и лукавство - весьма редкая черта в характере ненцев. Во всем фольклоре ненец прямодушен и доверчив. Сказку „Хитрый Нардалико" мы дали как весьма редкую сказку. Она записана Б. П. Юркевичем в селении Лобыт-Нанги Ямальского округа у пустозерского  ненца Алексея Выучейского.

Фольклорный материал дает совершенно определенные доказательства тяжелого рабского экономического и национального угнетения ненецкого народа.

Только Октябрьская революция, освободившая трудящихся ненцев от векового бесправия и грабительской политики царизма, открыла им дорогу в счастливую и зажиточную жизнь. Под руководством ленинской партии и ее любимого вождя товарища Сталина развивается и культура национальная по форме и социалистическая по содержанию.

В советской тундре раздаются новые частушки и песни, рисующие успехи и достижения соцстроительства.  Например:

Когда-то в полярном море,

Когда-то в полярном море

Мы мозолили мясные ладони

Когда-то при царской власти,

Когда-то при царской власти

Ненцы под гнетом жили.

При нашей советской власти,

При нашей советской власти

Мы без всяких весел

Ездим по полярному морю.

с.37.

При нашей советской власти

Нам, ненцам, хорошо,

Нам, ненцам, хорошо*20

Или:

Нам не надо царя и бога,

Долой садеев, церкви долой,

Мы празднуем Первое Мая,

В пролетарский праздник несем

Советское красное знамя*21.

Через устный сказ о своей забитой жизни при царизме, через рассказы о новом культурном строительстве, через записи своих произведений, ненцы делают первые шаги к развитию своего устного советского творчества и своей письменной художественной литературы. Ненцы уже имеют своих начинающих печататься поэтов и прозаиков из новой советской молодежи. Растут и старейшие ненецкие сказители и общественные деятели.

Характерны в этом отношении записи в дневнике первого ненецкого художника И. К. Вылки, в которых он краткими, но довольно яркими набросками пишет о жизни на Новой Земле. О них мы писали особую статью в № 3 "Звезды Севера" за 1933 год.

„Теперь мы поняли, - говорит он, - мы и другие поняли, что советская власть - лучшая нам власть, светлая власть. Она спасла нас от нищеты и гибели".

____________________

*20 Записано у С. К. Волки, зверобоя Новой Земли.

*21 Записано от комсомольца Николая Вылки в 1933 году. Н. Вылка - житель Новой Земли.

с.38.

Красные чумы, политкружки, стенные газеты и радио служат ярким показателем новой культуры у ненцев.

Новые песни, своих новых поэтов поет теперь ненецкая молодежь.

Все более и более уже проникают в тундру произведения общесоюзных советских писателей. Наиболее популярны среди ненецкой молодежи такие песни, как, например: „Нас побить, побить хотели" - Д. Бедного, "Смело, товарищи, в ногу" и т. п.

Если раньше ненцы знали из музыкальных инструментов лишь шаманский пензер, то в настоящее время среди молодежи организованы музыкальные кружки.

„Мы, бедняки-ненцы, - говорит ненец Пырерка, - при царизме ходили в батраках у русских и своих кулаков. Мы, темные, верили шаману. Нам было трудно. Работали много, голодали часто. В чумах было и грязно и холодно. Так жили мы. Теперь - колхоз.  Сами строим свою жизнь. Есть у нас красный чум, читаем газеты, книги, слушаем радио, имеем струнную музыку. Теперь жизнь стала другая, о прошлой жизни никто не думает"*22.

Там, где царили когда-то чудовищная эксплоатация, грабеж и спекуляция с царской „культурой" -

_________________

*22 Пырерко - житель Большеземельской тундры, член ВКП(б) с 1934 года, кончил курсы партактива в Архангельске,

с.39.

водкой и сифилисом, теперь создаются колхозы, школы, больницы; растут политическое самосознание и подлинная культура заново рождающегося народа.

И прав был певец ненецких песен Тайбарей, когда он пел нам:

"Каждый год повторяются весна, лето, осень и зима. Не повторится только старая жизнь. Другая жизнь стала, и песни другие будут... Сыновья и сыны сынов не будут знать бедности отцов, отцы не будут знать неволи и бедности сыновей".

с.40.