Как шаманы превратились в гусей и в рыбу

Однажды осенью сидели люди у чума и, от нечего делать, разговаривали. В это время пролетели большая стая гусей. Посмотрев, молвили:

- Куда-то они улетают?

Среди сидевших были два шамана. Люди, шутя, стали спрашивать друг друга:

- Ты бы полетел за гусями?

На это один сказал:

- Вот, наверное, наши шаманы сумеют.

- Да, если бы разрешили власти, я попытался бы улететь, - сказал один шаман и спросил другого:

- Ты полетел бы со мной?

- Давай, попробуем, - отозвался тот.

Попросили позволения у князя. Тот ответил:

- Я ничего советовать не буду. Если скажу: улетайте, а после случится что нехорошее, народ обвинит меня; делайте по своему желанию.

Тогда шаманы приказали поставить чум из чистых недержанных нюков, собрали весь народ и сказали:

- Вот мы станем сильно камлать, после камлания улетим. Вы же следующей весной, после светлого Егорьева дня, когда начнется прилет гусей, из чистых нюков поставьте чум, соберитесь вместе и ждите нас. Пролетят над вами три стаи гусей и что-то выронят в облаках; тогда очень тихо, с большой осторожностью, подойдите к чуму, прислушайтесь.

Услышите удары бубна: дунг, дунг, затем услышите голоса: "Не на родину ли мы прибыли? не к своему ли очагу спустились?" Тогда очень тихо и осторожно, чтобы не вспугнуть нас, пусть зайдут в чум наши дьячки, пусть присядут около нас и начнут постепенно нам подпевать. Тогда мы станем снова людьми. берегитесь, чтоб нас не вспугнуть, мы тогда улетим опять и не увидите больше нас.

Началось камлание. Все потеряли сознание, когда же очнулись, шаманов уж не было.

Вот летят шаманы, обратившись в гусей. В одном месте им пришлось пролетать через отверстие в небе. Около этого отверстия сидела старуха, подстерегала пролетающих гусей. Выбирала самых жирных, притягивала к себе, зацепив крючком оленьего посоха, и съедала. Вот почему мы, народ тяягя *¹ говорим во время отлета гусей: "Не давайте зацепить себя имеющей крючок".

Увидев старуху, один из летящих шаманов подумал: "Какая противная! Зачем же ловит она улетающих гусей?"

Прилетев в страну, где летают гуси, оба шамана приняли человеческий вид, построили себе землянки и стали жить, пока не наступит время линять.

В этой стране, оказывается, часто играла гроза, появляясь в образе черного оленя, безрогого, с длинными ушами. Как только олень потрясал ушами, слышались громовые раскаты.

Вот, наконец, настало время гусям линять. Шаманы стали советоваться, где удобнее линять. Тот, что первый предложил лететь, сказал:

- Я, превратившись в гуся, буду линять в проточной воде.

Его товарищ сказал, что будет линять, превратившись в лебедя, на большом озере. Тот спросил его:

- Почему не в проточной воде?

- Я хочу линять на красивом озере, где семь мысов и девять островов, чтобы, придя домой, было о чем рассказать своим.

На этом шаманы расстались: один, обратившись в лебедя, улетел на озеро, другой, обратившись в гуся, остался на реке.

В один ясный осенний день на ветках появилось на озере много людей. Все они, говоря: "Оказывается, лебеди уже линяют, пора начинать охоту", стали избивать лебедей, одни на ветках, другие на верховых оленях. Всех лебедей перебили, кроме одного загнанного птенчика, притаившегося среди травы, растущей на воде. Птенчик этот был хозяином слова шамана, что превратился в лебедя.

Шаман, принявший вид гуся, слышал у себя на реке, как люди охотились на лебедей и, после ухода охотников, прилетел на озеро к хозяину слова своего друга. Тот, умирая, завещал ему:

- Когда вернешься домой, повидай всех моих родных и расскажи им, что ты видел и слышал здесь. Вот я умиряю из-за того, что плохо подумал о старухе, что сидит около небесного отверстия. А она, оказывается, хозяйка вселенной. Пусть же после нас ни один шаман не прилетает в эту страну; хозяйке вселенной это неугодно.

С этими словами хозяин слова шамана-лебедя умер.

Наступила  весна. Родные шаманов, увидев, что близок весенний Егорьев день, сговорились между собой и все сразу перекочевали на новое место, поставили там чум из новых недержанных нюков.

Три дня ожидали перелета гусей; наконец, видят, летят три стада, и что-то от них упало на чум.

Люди, тихо подкрадываясь, подошли к чуму и слушают. Внутри чума прозвучал бубен: дунг, дунг, и раздался голос:

- Не прибыл ли я на свою родину, не спустился ли к своему очагу?

Дьячки потихоньку вошли в чум и увидели только одного шамана, который сидел, все время вздрагивая, как бы порываясь улететь.

Тогда дьячки, с большой осторожностью, сначала тихо, затем постепенно повышая голоса, стали подпевать шаману.

Шаман стал все меньше и меньше вздрагивать; и вот превратился опять в обыкновенного человека и рассказал всем, кто там был, все, что с ним было.

Услыхал об этом один шаман и стал похваляться:

- Что это за диво, вот я осенью мог бы уплыть вместе с рыбами в море.

Осенью, когда возвращается в море речная рыба, шаман собрал весь народ, заставил из чистых недержанных нюков поставить чум и стал шаманить в нем, вызывая снег и дождь. Внутри чума то тут, то там побежали реки, заиграли рыбы. Когда же люди опомнились, ни воды, ни рыб не оказалось, и шаман куда-то исчез.

Наступила весна. Пришло время возвращения рыб по рекам. Как просил шаман, люди поставили на берегу реки чум из чистых недержанных нюков. Перегородили речной залив сетями в три ряда и стали ждать возвращения шамана.

Был среди этих людей один шальной парень; он плохими старыми сетями тоже перегораживал речные заливы. Как ни унимали его другие, говоря: "Брось свои старые сети, сними их, если попадется в них шаман, - оборвутся они, не удержат его!" - ничего не хотел он слушать. Вот этот парень увидел, что колышки его сетей сильно шевелятся: как будто сильное что-то попалось в сеть. Побежал домой, рассказал людям. Люди пришли и действительно увидели в сетях своего шамана, но не успели его вынуть, как сеть оборвалась, и шаман исчез в воде.

Тогда позвали другого шамана и заставили его камлать. Он сказал во время заклинаний, что хозяин реки не отпустит назад попавших к нему, пусть же отныне шаманы не спускаются в воду.

Так и не смогли вернуть шамана обратно.

_____________________

¹ «Народ тяягя» - так называют иногда сами себя норильские долгане. Слово - тунгусского происхождения, в настоящем значении его - племя, народ и употребляется долганами очень редко.

Рассказал Димитрий Поротов, станок Мироновский по Хатангскому тракту.

Зап. и пер. А.А. Попов в 1931 г.

Опубл.: Долганский фольклор. М., 1937, с. 54-57.