<< На главную страницу

В.А. Коршунков

Мифоритуальные основы восточнославянского детского фольлора: Заговорная формула в потешке "Сорока"*

*Работа выполнена при финансовой поддержке Министерства образования Российской Федерации, шифр гранта ГОО - 1.6. - 471.

Речь пойдет о детских потешках - песенках-играх взрослых с малышами. И прежде всего - о "Сороке". Это та самая сорока-белобока, которая "кашку варила" и кормила ею "деток". Часто потешка заканчивается словами: "Шу-у, полетели, на головушку сели!" Такая концовка отмечена также в финале другой известной потешки - "Ладушки", а изредка она встречается и в других потешках. Эту концовку можно назвать обрядовой, поскольку она соответствует обрядовому приговору, который звучал во время обрядового празднования встречи прилетающих по весне птиц.¹

Но не менее часто "Сорока" заканчивается иначе:

Иди, малый, по водицу

На холодную криницу.

Тут пень, тут колода,

Тут мох, тут болото,

Тут холодная водица.

Или же:

Тут ключики кипят-кипят!

В Каргополье, кроме такого вот завершения потешки "Сорока", отмечены и коротенькие игровые тексты-потешки, когда взрослый, чтобы рассмешить ребенка, ребром ладони будто бы рубит его руку с тыльной стороны, постепенно подбираясь к его подмышке. При этом говорили: "Пень-колода, пень-колода, а тут глубокий колодец..." Либо так: "Пень-коло-пень-коло-пень-коло-пень-колода-холодный родничок". ²

Итак, сорока посылает ленивого младшего братца за водой - туда, где болото и мох, где пень да колода. На перечень мест, куда сорока отправляет ленивца, явно повлияли заговорные формулы отсылки болезни.

Действительно, в заговорах болезнь посылали "на мхи, на болоты", ³ "в дремучий лес, в пень-колоду, в белую березу, в вязкое болото". ⁴ Ей говорили: "... Быть тебе по болотам, по гнилым колодам..." ⁵ Да нередко и на "студеную водицу" хворобу посылали тоже: "... С воды пришла - на воду пойди..." ⁶ А чтобы не страдать от коросты, надо было бросить в воду во время половодья (то есть в весеннюю студеную воду) ломоть посоленного хлеба с таким приговором: "Хлеб, соль честная, плыви, куда хочешь, тебе добрый путь, а мне оставь доброе здоровье!" ⁷ На Русском Севере для излечения больных лихорадкой сталкивали их в холодный ручей. ⁸

Такие формулы отсылки болезни указывают на место дальнее, безлюдное, чужое и чуждое. Это "иной мир" - местность, где пребывают смерть, болезнь, злые духи, вредоносные покойники, мифологически значимые животные. Так рисуется опасный локус инобытия не только в заговорах, но и в текстах других фольклорных жанров. Будем условно называть это "заговорной формулой". ⁹

Слова "пень-колода" характеризуют локус, куда следует направить опасных для домашней скотины лесных зверей. В записанных в Костромской губернии песнях, исполнявшихся при весенних (егорьевских) обходах дворов, пелось:

Волку с медведем -

Пень да колода,

По-за-море дорога! ¹⁰

Сходным образом живописуется опасный локус, куда может унести младенца зверь, и в колыбельных. "Серенький волчок" утащит ребенка "во лесок, под ракитовый кусток", "за пень, за колоду, под белую березу" и т.д. В так называемых "смертных байках", то есть в колыбельных с пожеланием смерти ребенку, тоже говорится, что его понесут хоронить всё туда же: "во лесок, под кусток", "за пень, за колоду, под березу" и т.п. Изучившая эти мотивы Л.Р. Хафизова указывает на их органичность и их укорененность в архаически-мифологической картине мира. "Колыбельные песни в мотивах похищения ребенка зооморфным персонажем используют ту же модель путешествия на тот свет, к центру мира, на встречу с божеством, исполняющим желания и просьбы, берущим под свою защиту, что и в заговорах"; "Только через умирание и последующее рождение обретается новый статус человека, переход его в принципиально иное качество. Для ребенка таким умиранием и возрождением будут засыпание и пробуждение". ¹¹

Формулы, описывающие "иной мир", как видим, проникли не только в колыбельные, но и в другой жанр детского фольклора - потешки (которые, как и колыбельные песни, также исполняются взрослыми для самых маленьких). И, как в колыбельных заговорная формула не случайна, так едва ли случайна она в потешках. Надо внимательнее присмотреться к тексту потешки про сороку и к фольклорно-мифологическому образу сороки вообще.

В сороке видели зловещую ведьму. Это колдунья-оборотень, она может - к примеру, превращаясь в повивальную бабку - вынимать плод у беременных женщин и пожирать его, сидя на печном шестке. Повитуху вообще обычно уподобляли сороке, а сороку - повитухе. ¹² Сорока связана с колдовством, магическим вредительством - и с заговорной практикой тоже. В заговорных текстах среди прочих носителей зла упоминаются "вещая сорока", "сорока-щекотуха", "сорока щебетунья". ¹³ В.И. Даль приводит такой отрывок из заговора: "От зловеща сорочья щекотанья". ¹⁴ А поговорки: "Наладил (затвердил, твердит), как сорока Якова (одно про всякого)"; "Затвердила сорока про Якова" - напоминают распространенный и по сию пору приговор, который надо произносить единым выдохом для того, чтобы поскорее кончилось икание: "Икота, икота, перейди на Федота, с Федота на Якова, с Якова на всякого". По форме это типичный заговорный текст для отсылки болезни.

Сорока имеет самое непосредственное отношение к ранней весне, то есть ко времени Великого поста. "Сорокой" называли молодежную игру, проводившуюся в течение Великого поста (это жмурки с завязанными руками и глазами, ср. с тамбовским поверьем: кто будет разорять сорочьи гнезда - ослепнет). Пятая неделя поста называется Похвальной (от церковной службы "Похвала святой Богородице"), но в народе это название объясняли так: "Сорока яйцом похваляется". Немногие птицы удостаивались такого внимания людей к их родительским заботам. ¹⁵ И самое существенное: обычный срок, когда справлялся обряд встречи прилетающих птиц, - это 9 марта (по старому стилю), день сорока мучеников севастийских, который в народе назывался "Со'роки". Главным образом, из-за созвучия слов "сорок" и "сорока" приметы и поверья этого дня связывали с сорокой. Говорили, что на Сороки сорока гнездо завивает, кладет в него сорок палочек.

Славяне верили, что перелетные птицы по весне возвращаются из потусторонней заморской страны - из вырея. Вырей в эти дни бывал распахнут, и вместе с птицами на Русь устремлялись зловредные крылатые демоны болезней в женском обличье - лихорадки-трясавицы. От лихорадки спасал святой Сисиний. И.П. Калинский удивлялся этому: "В церковном свидетельстве о Сисинии нет никакого намека на дар благодати прогонять от людей трясавиц". ¹⁶ Поверье это русское и связано оно, по-моему, только с днем почитания святого. Сисний - один из сорока мучеников севастийских, день его памяти - 9 марта. ¹⁷ Вообще это день считался самым подходящим для чтения некоторых заговоров. Например, в рукописном источнике, содержащем текст заговора "мужу, мужску силу потерявшу", помечено: "А наидобрый час про тот заговор - на 40 мучеников". В другом заговоре - "в пользу старому мужу, взявшу молоду жену" - на помощь призывается "святой мученик Сисимий" (так!). ¹⁸

Подведем итоги. 9 марта - это день, связанный в народном представлении с сорокой. Сорока - ведьма, сорока упоминается в заговорах; заговорные ситуации, в свою очередь, связаны с 9 марта. Очевидно, всё это и создавало основу для проникновения заговорной формулы в обрядовые по происхождению тексты, повлиявшие на детскую потешку. Потешка "Сорока", как и некоторые другие восточнославянские детские потешки, запечатлела реалии обрядов, справлявшихся во время Великого поста (обычно - 9 марта). ¹⁹ Прежде всего, это обряды встречи прилетающих по весне птиц. Хотя в детских потешках различимы также отголоски обрядовых действий, связанных с ритуальным хлестанием, с ритуальной деятельностью повивальных бабок и т.д. Можно даже утверждать, что потешки - важный источник для этнографических реконструкций.

Примечания