Настоящий обзор не претендует на полноту учета всех существующих указателей сюжетов и мотивов. Подобных указателей на сегодняшний день существует огромное количество, помимо отдельных изданий, многие указатели прилагаются к публикации текстов - и в этом случае разыскать их не всегда бывает просто. К обзору прилагается список указателей и материалов к ним, основанный на библиографии, опубликованной в "Сравнительном указателе сюжетов" восточнославянской сказки (с. 411-415) и несколько дополненный. Все ссылки на указатели даются по этому списку в тексте обзора.

Несмотря на большое количество указателей и разнообразие описываемого ими материала, большинство из них построены по весьма ограниченному набору стандартных схем, более или менее упорядоченных и разработанных. Именно эти схемы и будут рассмотрены в обзоре. Наша задача не в том, чтобы охарактеризовать каждый указатель, а в том, чтобы по возможности рассмотреть какие существуют способы описания и классификации сюжетов и мотивов, к какому материалу они применимы и на какие вопросы способны дать ответ. Такая постановка вопроса неизбежно приводит к тому, что из всей массы материала зачастую будут выбираться наиболее известные работы - просто потому, что другие, менее известные, построены по их образцу и нет смысла описывать их отдельно. Однако вопрос о применимости различных классификаций для материала, отличного от того, для которого они создавались, возможно несколько оправдывает возвращение к обсуждению широко известных работ. И поскольку специальной системы описания и систематизации литературных сюжетов до сих пор не разработано, при характеристике каждой из существующих систем будет специально оговариваться возможность применения ее к литературе.

При составлении указателей фольклорных сюжетов до сих пор чаще всего пользуются системой Аарне (42). Главное достоинство этой системы на сегодняшний день - ее распространенность. Поскольку по системе Аарне уже составлено множество указателей фольклора разных народов, она оказывается наиболее удобной для введения в научный обиход нового материала, позволяя вписать его в достаточно широкий контекст. Это система классификации целостных сюжетов - что делает ее удобной для работы с более или менее однородным материалом. Впрочем, даже здесь возникают определенные сложности - например, при поиске сюжетов, связанных в разных традициях с разными персонажами. Так сказка "Дележ урожая" ("Мне вершки, тебе корешки"), "канонизированная" в России как сказка о мужике и медведе, находится в указателях, построенных по системе Аарне, в разделе "Сказки об одураченном черте". Таких примеров достаточно много. Конечно, подобные сложности можно устранить с помощью системы отсылок, однако это отдельная задача и она пока еще не решена. Неоднократно отмечалась сложность применения этой системы к неевропейскому фольклору (см. 149 p.3; 148, предисловие). Для решения этой задачи Томпсон (149) внес существенные изменения в систему описания сюжетов, предложенную Аарне. Достаточно сложные сюжеты у Томпсона разложены на несколько элементов, составляющих структуру сюжета, пронумерованных римскими цифрами, и для каждого элемента выделены варианты его реализации, обозначенные буквенными индексами, например:

852 Герой заставляет принцессу сказать "Это ложь"

I. Состязание. (a) Принцесса достанется тому, кто так солжет, что она скажет: "Это ложь".

II. Ложь. Юноша рассказывает небылицы (a) об огромном быке; (b) о дереве, выросшем за ночь до небес, о своем подъеме на небо и спуске оттуда по веревке; или (c) о человеке, отрезавшем себе голову и приставившем ее обратно и тому подобные.

III. Победа. Принцесса (король) вынуждены произнести требуемые слова, когда герой рассказывает позорящую ложь о ней самой.

Таким образом вариант сюжета может быть представлен схематически: [I a, II b, III] и т.п. Это дополнение к системе Аарне дает существенное преимущество при составлении новых указателей, так как позволяет точнее находить соответствие уже имеющимся сюжетам в иных традициях. Часто достаточно сложные сюжеты повторяются в фольклоре разных народов не целиком и не во всех вариантах. Так, в указателе сказок народов Индии, Пакистана и Цейлона (148) приведенный выше сюжет выглядит следующим образом:

852 Герой заставляет принцессу сказать "Это ложь"

I (a), III (герой рассказывает историю о краже и говорит, что вор - отец принцессы).

То есть в индийском варианте отсутствует вторая часть сюжета, посвященная рассказыванию небылиц, а третья реализуется только одним способом - историей о краже. Указатели, составленные по системе Аарне-Томпсона более наглядно демонстрируют такие случаи совпадения и расхождения различных традиций. Еще одно важное дополнение, внесенное Томпсоном - приложение к каждому сюжету списка входящих в него мотивов, проиндексированных по томпсоновскому указателю мотивов. Таким образом указатель сюжетов выстраивает синтагматические связи мотивов, парадигмы которых даны в указателе мотивов.

К сожалению, составители наиболее представительного русского указателя сюжетов (Бараг Л. Г., Березовский И. П., Кабашников К. П., Новиков Н. В. Сравнительный указатель сюжетов: Восточнославянская сказка. - Л., 1979) воспользовались системой Аарне без томпсоновских дополнений. Зато в этом издании впервые появляется очень существенное приложение: список наиболее распространенных контаминаций сюжетов.

Итак, позднейшие дополнения к системе Аарне позволяют, с одной стороны, соотнести сюжет с более мелкими повествовательными единицами как с элементами его структуры, а с другой стороны, проследив тенденции контаминирования сюжетов, вписать сюжет в структуры более высокого порядка.

Однако, при всех этих дополнениях, система Аарне работает только для описания сказочного материала. К описанию других типов текстов она оказывается мало пригодной. Что же касается литературных сюжетов, строящихся совсем по другим законам, то для них здесь место просто не предусмотрено.

После выхода указателя сказок Аарне, им же был составлен указатель легенд (1912 г. - указатель финских этиологических легенд (44) и указатель фольклорных объяснений голосов и звуков природы (45). В последующие указатели Аарне (46, 47) уже входили как сюжеты сказок, так и сюжеты легенд. Легенды распределены в здесь по трем разделам: не этиологические легенды ("Sagen", мифологические рассказы) и два раздела этиологических легенд, соответствующие двум указателям 1912 года. Подробный обзор этих работ, а также последующих, составленных по тому же принципу см. в статье С.Н. Азбелева "Проблемы международной систематизации преданий и легенд" (// Специфика фольклорных жанров: Русский фольклор. - М., Л., 1966. Вып. Х. С.176-195). Однако сюжет несказочной прозы еще труднее поддается формализации и классификации, он еще более связан с особенностями локальных традиций, поэтому последующие указатели легенд и мифологических рассказов (напр. работы Сининге (140), Кристиансена (69)) шли по пути уточнения деталей, усложнения рубрикации - и в сущности свелись к рубрикации по персонажам. Симонсуури в предисловии к своему указателю (139, 30) прямо заявляет принцип классификации по персонажам как основу своей системы: "Ведущий принцип моей системы - деление всего этого материала на 15 больших основных групп, причем главными единицами деления были встречающиеся в них сверхъестественные существа и силы, а также лица со сверхъестественными способностями, далее сверхъестественные явления и происшествия" (30, с.37).

Такая классификация оказалась удобной при описании текстов, содержащих сверхъестественные явления. Однако даже в рамках выбранного материала автор столкнулся с тем, что персонаж может выступать в чужой функции - так черт может в отдельных текстах выполнять роль мертвеца, духа и т.д. В этом случае автор предлагает определять его место по функции - тем самым показывая недостаточность определения мотива через персонаж. Во многих случаях Симонсуури удалось справиться с этой сложностью с помощью системы отсылок, однако иногда нечеткость принципов выделения мотива приводит к тому, что близкие мотивы оказываются без отсылок в разных группах. Так в группе "Безвинно казненный" мы находим мотив: "В каком-то месте появляется кровь - на этом месте казнен невинный человек" (С811), а в группе "Место убийства, казни, погребения" - мотив: "На месте казни слышится и видится нечто жуткое, необъяснимое - место вызывает ужас"(С631). И это сложности, с которыми автор столкнулся описывая только фольклорные тексты, содержащие элемент сверхъестественного. Понятно, что попытка применить подобную систему для других типов текстов, даже если среди них встречаются очень похожие сюжеты, обречена на провал. Например, для литературных текстов, где приведенные мотивы широко распространены, могут оказаться генетически близкими сюжеты, в которых:

а) безвинно осужденный казнен или спасен в последнюю минуту;

б) истина выясняется благодаря чудесному явлению или его имитации (до или после казни);

в) казнь или каторга невиновного могут быть семантически равноценны.

Тем не менее для мифологических рассказов важно составить именно каталог персонажей с описанием их функций. Эту задачу решает указатель, составленный С. Айвазян и О. Якимовой, прилагающийся к книге Э.В. Померанцевой "Мифологические персонажи в русском фольклоре" ( М., 1975). Этот указатель построен строго как характеристика мифологических персонажей, разделенных на три группы: духи природы, домашние духи и группа, включающая рассказы о черте, змее и проклятых. Внутри каждой группы выделены разделы, касающиеся одного персонажа (леший, водяной, домовой и т.п.). Указатель показывает, в каких образах является данное существо, где обитает, на кого воздействует, каким образом, как от него можно защититься и т. п. В этой ситуации составителя не должен волновать вопрос о том, что разным персонажам могут быть присущи одни и те же функции, поскольку характеристика персонажа складывается из всей совокупности его проявлений. Некоторое неудобство в использовании указателя связано с тем, что он недостаточно структурирован. Целесообразно было бы выделить группы аналогичных признаков и унифицировать нумерацию сюжетов для всех персонажей, чтобы не получалось, что для лешего сюжет "леший заводит человека" идет под номером 5, для русалки ("русалка заводит человека") - под номером 10, а для черта ("черт водит") - под номером 3. Если бы такая унификация была сделана (напр. для любого персонажа под номером 1(а, б, в и т.д.) шли бы сюжеты о том, в каких образах он является, под номером 2 - где обитает, 3 - на кого воздействует (с кем контактирует), 4 - чего боится и т. п.) было бы гораздо легче сопоставлять функции различных мифологических существ и тогда в эту систему можно было бы вписывать новые группы персонажей, встречающихся в других типах текстов (таких как, например, детские страшилки, рассказы о "пришельцах" а, возможно, и литературные тексты фантастического содержания). Но и в нынешнем виде система, предложенная в книге Померанцевой широко используется учеными. По той же системе с рядом уточнений составлен указатель сюжетов сибирских быличек и бывальщин В.П. Зиновьева (16, 17).

Попытка создания указателя сюжетов по кустовому принципу была сделана Ю.И.Смирновым ("Восточнославянские баллады и близкие им формы", М., 1988). Автор поставил перед собой задачу уйти таким образом от "статичности" системы Аарне-Томпсона и проследить изменчивость текстов и последовательность этих изменений. Для более полного учета трансформаций балладных сюжетов, автор привлек и другие лирические формы (вплоть до обрядовой лирики), в которые по его мнению может переходить баллада. Указатель разделен на три большие темы (I. Мать и сын (дочь); II. Мифическому существу (этническому врагу, чужеземцу) нужна девушка; III. Этнический герой добывает девушку). Внутри каждой главы помещены сюжеты, подразделенные на версии (эволюционные цепочки, демонстрирующие изменения части сюжета при наличии некоторого неизменного элемента). Сюжеты, включенные в указатель, представляют собой целостные, неструктурированные аннотации, поэтому не всегда понятно, на каком основании та или иная единица представлена как отдельный сюжет или как версия. Напр.

Сюжет 32. Мать отправила сына (дочь) на судне.

Верс. 32.1. Мать не чаяла избыть сына. Отец покупает судно, на котором и отправляют сына из дома. Мать передумывает и зовет сына домой. Но сын отвечает: против воды судно не идет, против ветра парус не стоит.

Верс. 32.2. Дочь опостылела матери. Мать отводит дочь на реку, сажает в стружок, отправляет и только после этого хочет с ней проститься. Но дочь уже не может проститься: стружок плывет, как сокол летит; гребцы гребут, как крылом машут. Дочь обещает через несколько лет кукушкой прилететь домой.

Верс. 32.4. Мать очень рано отдает сына в солдаты. Он обещает ей прислать вестку-грамотку только на девятом году службы, а на побывку придти - на десятом году.

Сюжет 33. Мать избыла дочь.

Верс. 33.2. Мать не чаяла сбыть дочь. Отец сбыл в один час. Он купил кораблик и отправил дочь на сине море гулять. Когда же отец пожелал, чтобы дочь приехала в гости, то оказалось что она не сможет приехать: ее кораблик стал тонуть.

То есть очень близкие аннотации (32.1 и 33.2) оказываются версиями разных сюжетов, тогда как далекие друг от друга варианты 32.2 и 32.4 отнесены к одному сюжету. Кустовая система, не выделенная ни структурно, ни графически, сложна для восприятия, ее логика не всегда ясна, что осознает и сам составитель: "Для большей наглядности каждую из эволюционных последовательностей сходных версий и сюжетов, наверное, надо было бы сопровождать соответствующим графическим изображением (схемой, рисунком). Иного способа более наглядного показа эволюционной последовательности мы, к сожалению, не знаем" (36, с.11).

Все до сих пор рассмотренные системы представляют собой указатели целостных сюжетов. Однако существуют группы фольклорных текстов, в силу различия породивших их культур или просто жанров, не имеющие совпадающих сюжетов. Тем не менее и эти совершенно различные сюжеты зачастую строятся из сходных элементов. При переходе с уровня сюжетов на уровень составляющих их мотивов появляется возможность и смысл сведения в рамках одного указателя разнородного как в географическом, так и в жанровом отношении фольклорного материала. Эту задачу решает указатель мотивов Томпсона. Принципы выделения мотива у Томпсона достаточно неопределенны - в его задачу не входило строгое теоретическое определение этой единицы. Важно было другое - свести все повторяющиеся сюжетные элементы фольклора, способные привлечь внимание исследователя. Система Томпсона позволила описать огромное количество новых текстов, не поддающихся описанию по Аарне и другим классификациям сюжетов. Указатели мотивов успешно продолжают издаваться более 50 лет (см. напр. Kirtley B.-F. A Motif-Index of Traditional Polynesian narratives. - Honolulu, 1971; Neuman 0. Motif-index to the talmudic-midrashic literature. - Michi-gan, 1954; Ikeda H. A type and motif-index of Japanese folk-literature (FFC 209). Helsinki, 1971 и многие другие).

Более гибкую, чем все предыдущие, а следовательно, более универсальную систему Томпсона пытались применить и при описании литературных текстов - по ней строится указатель мотивов итальянской новеллы D.P.Rotunda (136). Но в этом случае рубрикация, принятая Томпсоном, приспособленная для фольклора, оказалась менее подходящей для литературного материала. Так, выделение глав "Sex" и "Society" привело к искажению сюжетов, которые строятся именно на столкновении любовных и общественных отношений. Например, в сюжетах о брошенной любовнице сюжетообразующим часто оказывается социальное неравенство любовников, в то время как в указателе такой сюжет трактуется просто как измена, разрыв и т.п. А истории об обманутых мужьях без всяких мотивировок распределяются между рубриками "обман" и "семейная жизнь". Кроме того, неопределенность понятия литературного мотива при попытке приспособить для литературы систему Томпсона привела бы к раздуванию и без того шеститомного указателя Томпсона до бесконечных размеров.

Из сравнительно недавних работ обращает на себя внимание метод, разработанный Б. Кербелите (Историческое развитие структур и семантики сказок (на материале литовских волшебных сказок). Вильнюс, 1991). Исследовательница отказывается от практики выделения в тексте мотивов, поскольку такая зыбкая и трудноопределимая единица плохо поддается формализации. Вместо этого она предлагает структурировать текст с помощью элементарных сюжетов (ЭС), которые она определяет как последовательность действий и ситуаций, связанных с достижением героем одной цели. Цель проясняется обычно по достигнутому результату - изменению состояния участников столкновения. При выделении элементарных сюжетов не принимается во внимание местоположение в тексте составляющих их действий - то есть учитывается возможность различного взаиморасположения элементарных сюжетов (напр. обрамления одного ЭС другим). Б. Кербелите предлагает разные уровни описания сюжета - от более конкретного к более абстрактному - демонстрируя технику перехода от одного к другому, что позволяет установить глубинное сходство внешне различных ЭС и выделить их типы и версии. В классификации Кербелите описание ЭС дается на более абстрактном языке, чем в указателях, составленных по системе Аарне-Томсона. По этому описанию трудно узнать сюжет реальной сказки, поэтому пользоваться ее указателем достаточно сложно. Но все типы, выделенные исследовательницей соотнесены с типами по АТ, а сюжеты, выделенные в АТ в свою очередь описаны по методике Кербелите. При этом условии указатель Кербелите оказывается ценным дополнением к существующей международной системе классификации сюжетов, поскольку выявляет структурные сходства сюжетов, не соотносящихся при тематической классификации Аарне-Томпсона.

Конечно, и эта методика прямо не переносится на литературный материал - здесь мы столкнемся с совсем другими признаками определения состояния героя, то есть определения исходной ситуации, результата и цели. Но сам принцип выделения элементарных сюжетов, способ их описания и схемы их взаимодействия в организации текста - все это может очень пригодиться составителю указателя литературных сюжетов.

Материалы к указателю литературных сюжетов были предложены Ю.В. Шатиным в статье "Муж, жена и любовник: семантическое древо сюжета" (// Сюжет и мотив в контексте традиции: Материалы к словарю сюжетов и мотивов русской литературы. Вып.2. - Новосибирск, 1998, с.56-63) на примере одной группы сюжетов, объединенных общей исходной ситуацией: отлучка мужа, появление любовника, попытка соблазнения (удачная или неудачная). Сюжеты расположены в соответствии с логическими возможностями развития начальной ситуации в зависимости от выбора, который делает каждый из персонажей. Такой способ организации указателя представляется продуктивным именно для литературных сюжетов, поскольку позволяет учитывать литературный контекст произведений, роль которого в литературе очень велика. Большую сложность в этой работе представляет отбор описываемого материала. Дело в том, что статья Шатина появилась в рамках большого проекта создания указателя сюжетов русской литературы, работа над которым уже несколько лет ведется в новосибирском Институте филологии СОРАН. Колоссальный размах этой работы, уже давшей хорошие научные результаты (см. напр. сборники: Материалы к словарю сюжетов и мотивов русской литературы. Вып.1-3. - Новосибирск, 1996-1999) вынуждает ученых строго ограничивать себя в материале, не учитывая как переводную литературу, так и литературу "второго ряда", массовую, развлекательную, эпигонскую. Однако выделение сюжетных схем исключительно из высокохудожественных произведений - задача очень сложная, так как "высокая" литература тяготеет как раз к нестандартным поворотам, ломке стереотипов, в том числе и сюжетных. Возможно, время такого фундаментального труда еще не пришло, и, прежде чем он станет осуществим, должно появиться несколько более мелких указателей, отражающих литературу определенной эпохи и жанра, но зато учитывающих по возможности все тексты в избранных рамках.

Примером такого локального указателя (причем предельно локального) может служить сводная типология сюжетов и тематики заметок в сборниках Пу Сунлина, Цзи Юня и Юань Мэя (// Фишман О. Л. Три китайских новеллиста XVII-XVIII вв. - М., 1980. С. 387-421). Это очень сложная система, включающая одновременно много параметров - от жанровой принадлежности (рассказы, заметки; дидактического содержания, недидактического содержания, произведения, в которых обсуждается сюжет) и тематики (о сверхъестественном, о естественном), до характеристики персонажа (целомудренный, развратник, подлинный ученый, шарлатан, бедняк и т.п.), сил, с которыми он сталкивается, и способов взаимодействия с этими силами. Все эти параметры закодированы буквенными и цифровыми кодами, которые, будучи прочитаны с помощью прилагаемого ключа дают практически полную информацию о каждом типе текста. При сведении указателей, составленных таким образом для каждого из новеллистов (38, 39), появляется возможность обоснованного сопоставления их жанрового, тематического и сюжетного репертуара. Эта система подчинена главной цели всей монографии - сопоставлению трех сборников бицзи (разновидность китайской прозы малых форм) и выявлению как того общего, что диктуется самой природой бицзи, так и специфических черт, присущих каждому автору. Тем не менее автор не исключает, что, составленная для решения одной конкретной задачи, эта система может оказаться пригодной для описания сборников коротких повествовательных текстов других авторов.

За последние двадцать лет, насколько мне известно, вышло только два указателя литературных мотивов. Книга Элизы Малэк "Русская нарративная литература XVII-XVIII веков: Опыт указателя сюжетов" - это выборка из компьютерной базы данных, собранной автором и насчитывающей около 1500 сюжетов. Задача указателя - ввести в научный обиход и систематизировать информацию о распространенных в русской литературе этого периода сюжетах и сюжетообразующих мотивах. В словарную статью входит:

1. название сюжета или сюжетообразующего мотива;

2. краткое изложение сюжета;

3. перечень рукописных его реализаций;

4. список печатных изданий текстов, реализующих данный сюжет (мотив);

5. ссылки на важнейшие научные публикации о нем и указатели сюжетов, в которых он фигурирует;

6. текстовая иллюстрация сюжета.

Указатель включает только описание простейших нарративных форм: анекдотов, фацеций, жарт, апофегм, что несколько упрощает аннотирование. Аннотации у Э.Малэк дают хорошее представление о сюжете и его вариациях. Сверх того автор вводит необычный для указателей пункт - "текстовая иллюстрация сюжета", - где приводит один из текстов, реализующих сюжет, целиком. Это, конечно, тоже возможно только благодаря краткости рассматриваемых литературных форм, но именно в данном случае особенно ценно, поскольку Малэк использует много труднодоступных источников (рукописных сборников, редких старопечатных книг), к которым не всегда может обратиться читатель, не занимающийся специально именно этим сюжетом или периодом. Исследователь, которому нужна простая справка, получает из указателя очень подробную информацию о сюжете, а специалист в данной области - более или менее полную картину его распространения и развития на протяжении почти двух веков. О том, насколько эта картина полна, конечно, трудно судить по небольшой выборке из огромной базы данных, но уже здесь видно, что Э.Малэк поднимает много рукописных источников. Сборники XVIII века по-видимому тоже учтены хорошо, но из приведенного материала непонятно, учитываются ли журналы этого времени. Некоторые тексты вводятся в научный обиход впервые. В указателе сознательно не разделяются переводные и оригинальные тексты (что оговаривается автором в предисловии), поскольку исследователя интересуют все сюжеты, бытовавшие в русской литературе и ставшие фактом русской культуры рассматриваемого периода. В результате книга содержит материал о взаимодействии русской литературы с другими литературными традициями, о способах освоения русской культурой чужого опыта. С точки зрения собственно методики составления указателя выбор материала Э.Малэк поставил ее в преимущественное положение перед исследователями других литературных форм, поскольку рассматриваемые ею жанры ближе всего примыкают к фольклору как по репертуару сюжетов, так и по способам их реализации, что дает автору возможность широко использовать опыт, накопленный в этой области фольклористами. О том, насколько тесна была связь этой литературы с устным народным творчеством, говорит большое количество отсылок к указателям Аарне-Томпсона, Ю.Кшижановского, сравнительному указателю сюжетов восточнославянской сказки и к другим работам фольклористов. В новом расширенном издании указателя (26) приведена таблица совпадения сюжетов с указателями Аарне-Томпсона, Ю. Кшижановского, Тубаха, Ротунда, СУС-ом, Томпсоном (Motif-Index). Тем не менее Малэк, на мой взгляд, не полностью использовала свое преимущество. Конечно, классификация литературных сюжетов - задача пока не решенная, но как раз сюжеты такого типа в фольклористике классифицированы, и, отталкиваясь от этого опыта, (именно отталкиваясь, а не следуя ему), думается, автор мог бы попытаться систематизировать свой материал удачнее, чем в алфавитном порядке названий. При отсутствии какой бы то ни было рубрикации и частом несовпадении названий сюжетов с существующими указателями поиск в книге Э.Малэк сильно затруднен. Заметнее всего это в тех случаях, когда название не отражает сути сюжета, особенно, если первым словом в названии оказывается имя персонажа, которое в других вариантах может вообще не фигурировать. Например, сюжет 137 "Сципион Африкан и поэт Энний" в приведенном самой же Э.Малэк тексте рассказывается не о Сципионе, а о римском дворянине, а сюжет 2 "Август кесарь и недовольный им сановник" - о Сигизмунде императоре. Помещение их в куст близких сюжетов под общей рубрикой упростило бы поиск, который сейчас требует предварительного прочтения указателя целиком. Помимо неудобства в работе, алфавитная систематизация материала приводит к тому, что близкие сюжеты оказываются сильно разнесены, что разрушает картину развития и взаимодействия сюжетных схем. Эта потеря, может быть, не столь уж существенна при публикации 161 словарной статьи из полутора тысяч, но при опубликовании всей базы данных было бы очень обидно не проследить эти процессы. Кроме того, в работе никак не оговаривается, что понимается под терминами сюжет и мотив, что приводит к сведению воедино явно неравноценного материала.

В книге Ann B.Tracy "The Gothic Novel 1790-1830" (153) собраны также разные по природе и по функции характерные элементы готического романа и аннотации цельных текстов без попытки свести их в какую бы то ни было систему.

Третья работа - ставший уже классическим труд А.Ханзен-Леве "Русский символизм" - содержит описание поэтических мотивов. По утверждению самого автора, предложенная им методика не применима даже для анализа прозы символистов, не говоря уже о прозе других литературных эпох.

Таким образом, при изобилии систем описания фольклорных мотивов и сюжетов, аналогичная работа в области литературы пока еще только начата, но потребность в ней очень ощутима. Будем ждать появления новых указателей…