Литературные произведения в альбоме

В рукописные альбомы и песенники попадают, как правило, те литературные тексты (в основном стихотворные), тематика которых близка альбомной: любовь, ненависть, взаимоотношения полов, грусть, радость, одиночество,  счастье  и т. д. Л. И. Петина отмечает: "Перемещаясь на страницы альбомов, они [литературные произведения – М. К.] претерпевают различные смысловые трансформации: литературные произведения попадают в альбом без указания авторов, в переадресованном, укороченном или испорченном виде. Анализ разночтений показывает, что отбор стихотворений и последующая их деформация носят регулярный характер…"[Петина. 1988: С. 9.] В альбоме встречаются художественные произведения, тексты которых подверглись “редактуре” в разной степени и при разных обстоятельствах:
- в неизмененном виде (с указанием автора, текст не искажен, сохранены особенности авторской орфографии и пунктуации);
- в случайно измененном виде (ошибки при списывании или заучивании наизусть, замена одних слов другими при сохранении авторской концепции текста в целом);
- в переделанном виде (сознательный выбор отдельного фрагмента текста, перемена адресата и др., но с сохранением тематики и литературной “серьезности”);
- в пародийно-сниженном виде (пародии-переделки, литературные реминисценции в самодеятельных текстах). В данной работе эта группа текстов не анализируется [см. об этом:  Лурье. 1998, С. 430 - 441].
Тексты первого типа переписываются в альбом для памяти, “потому что нравятся” владельцу альбома. Тематика этих произведений  может быть не связана напрямую с традиционно альбомной. Так, например, в песеннике Оли К. (1984 г.р., г. Нелидово Тверской обл.), составленном в 1997 году, среди прочих текстов были обнаружены стихотворения М. Ю. Лермонтова “Утес” и “Парус”. Тексты, по сообщению владелицы альбома, были переписаны из учебника по литературе за 6 класс, “так как понравились”. Подобные тексты сами по себе отвечают вкусам и задачам составителя альбома эстетически, идеологически, эмоционально, ассоциативно и т. д., и поэтому не подвергаются переработке.
Круг авторов произведений, произведения которых попадают в альбомы, можно считать в основном ограниченным рамками школьной программы по литературе. Характерно, что появившиеся в последние годы в массовой продаже типографские альбомы-заготовки не расширяют круг авторов, а придерживаются уже известного альбому рукописному набора: Пушкин, Лермонтов,  Тютчев, Фет.
Случайно измененные тексты адаптируются к нуждам альбома (или составителя альбома), при этом изменяется их прагматическая функция.
Л. И. Петина отмечает: "Лежащая в основе альбома коммуникация порождает диалоги между его составителями. Выстраивая подобие живого общения, альбом воспроизводит и доверительное объяснение пишущего с владельцем, и реплики вмешавшегося в их "разговор" третьего лица, и даже "беседу" сразу нескольких лиц". [Петина. 1988 С. 6] Замечания исследовательницы относятся к альбомной культуре Х/Х века. Подобный "диалог" можно наблюдать и на страницах современных альбомов. Только теперь альбом не нуждается в "живых" людях, текст "представляет" себя сам.  Таким образом при помощи  текстов происходит “диалог” между хозяйкой (хозяином)  альбома и неким адресатом (явным или неявным), для которого этот текст как бы предназначен. Происходит своеобразное “присвоение” текста: он становится “личным”, лирическое “я” поэта очень часто превращается в  “я” самого владельца альбома . При помощи литературных текстов составитель альбома “приобщается” к “высоким чувствам”, “подлинным страстям”; лирическая ситуация драматизируется, слог становится высоким. Таким образом, стихотворение обретает новую жизнь, далекую от контекста творчества его автора.
 Перейдем к рассмотрению конкретных примеров. Хрестоматийное пушкинское “Я вас любил” - пожалуй, одно из наиболее часто встречающихся на страницах рукописных альбомов стихотворений. Приведем два варианта в том виде, как одни даны в альбомах.
Ларисе.
Я вас любил: любовь еще быть може
В душе моей угасла не совсем
Но пусть она вас больше нетривож.
Я не хочу пичалить вас ничем
Я вас любил безмолвно, безнадежно
То радостью то ревностью томим
Я вас любил так искренно так нежно
Как дай вам бог любимой быт друг.
А. С. Пушкин                    1829 год
(Из альбома воспитанника ПВТК № 1 г. Перми Валерия Б. Личная коллекция автора).
    Некоторые строчки не дописаны, так как не помещались целиком на странице узкоформатного блокнота. Грамматические ошибки очевидны, наблюдаются и изменения слов по сравнению с оригиналом. Однако указание на автора присутствует и текст датирован точно. Возможно, он вписан по памяти (на это косвенно указывает наличие одной лексической замены: “то робостью” на “то радостью”, а также отсутствие авторской пунктуации). При этом текст, помимо эстетической, выполняет еще и другую функцию – функцию “подключения к ситуации”. Он снабжен обращением – “Ларисе” - что делает его  лично адресованным, лирическая ситуация воспринимается как сугубо индивидуальная. Произведение является как будто репликой, ответом в заочном диалоге между “Ларисой” и составителем альбома.
 Другой пример:
Я вас любил; любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
Я вас любил, безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил, так искренне, так нежно,
Так дай вам бог любимой быть другим
(Из альбома-песенника Ирины В., 14 лет. 1986 год. Русский школьный фольклор, 1998, с. 341).
Текст вписан без указания на автора. Вопреки широкой известности произведения, он воспринимается подобно предыдущему: “я” в этом стихотворении уже не принадлежит Пушкину, в данном случае это “я” лирического героя - близкого владелицы альбома. Лирическая ситуация проецируется на жизненную (если не заменяет ее).
В другом попавшем в альбом стихотворении А. С. Пушкина изменены только знаки препинания. Возможно, оно вписано по памяти, не исключена и работа с неверным источником.
Если жизнь тебя обманет –
Не печалься, не сердись;
В день уныния смирись,
День веселья, верь, настанет.
Сердце в будущем живет,
Настоящее уныло;
Все мгновенно, все пройдет,
 Что пройдет, то будет мило.
(Из альбома  неизвестной. Русский школьный фольклор, 1998, с. 312).
Следующий текст в альбоме малолетнего заключенного открывает собой раздел “Песни”. Неискушенный читатель  вряд ли узнает вступление к поэме А.С. Пушкина “Руслан и Людмила”, хотя расхождения с оригиналом незначительны. Примечательно, что в альбоме текст сохраняет свою функцию “введения”, своеобразной увертюры к дальнейшим произведениям.
Для Вас, души моей царицы
Красавицы, для  вас одних
Времен минувших небылицы
В часы досугов золотых
Под шопот старины болтливой
Рукою верной я писал.
Примите труд вы мой игривый
Ни чьих не требуя похвал
Счастлив я уж надеждой слад-
кой, что дева с трепетом любви
Посмотрит может быть украдкой
На песни грешные мои.
     (Из альбома воспитанника ПВТК № 1 г. Перми. Составитель неизвестен. Личная коллекция автора )
Без существенных изменений приводится в альбоме и следующий текст (Ср. со стихотворением М.Ю. Лермонтова “Нищий”):
У врат обители святой
Стоял, просящий подаянья,
Бедняк иссохший, чуть живой,
От муки, жажды и страданья.
Куска лишь хлеба он просил.
И взор являл живую муку.
И кто-то камень положил
В его протянутую руку.
Так я просил твоей любви
С слезами горькими, с тоскою,
Так чувства лучшие мои обмануты навек тобою.
(Из песенника Ирины В., 14 лет, 1986 год. Русский школьный фольклор, 1998, с. 346)
    Расхождения с оригиналом в этом тексте несущественны, можно предположить, что он был вписан по памяти или переписан из другого песенника: “от муки” вместо “от глада”;  “я просил” вместо “я молил”; последняя строка должна быть разделена на две, изменены знаки препинания.
Степень отличия альбомного варианта от оригинального текста далеко не всегда прямо пропорциональна степени его интерпретированности. Это можно проиллюстрировать следующим примером (расхождения  с лермонтовским текстом указаны в скобках):
“Сон”
 Я помню ночь в долине Дагестана, (В полдневный жар …)
С свинцом в груди лежал недвижим я,
В груди моей, дымясь, виднелась рана,(Глубокая еще дымилась... )
По каплям кровь сочилася моя. (По капле…)

Лежал один я на песках долины, (… на песке…)
Уступы скал теснилися кругом.
И солнце жгло их желтые вершины
И жгло меня, но спал я мертвым сном.

И снилась мне долина Дагестана, (И снился мне сияющий огнями)
Роскошный пир в родимой стороне. (Вечерний…)
Средь юных жен, увенчанных цветами,
Шел разговор веселый обо мне.

Но, в разговор веселый не вступая,
Сидела там задумчиво одна,
Ее душа, душа ее младая, (И в грустный сон...)
Бог знает чем была погружена.

И снилась мне долина Дагестана, (И снилась ей…)
Знакомый труп лежал в долине той.
В его груди еще виднелась рана, (… дымясь чернела рана)
И кровь лилась хладеющей струей.
(Из альбома 1935-1943 годов. Русский школьный фольклор, 1998, с.317)
 Изменения в тексте этого стихотворения значительны, но их нельзя считать сознательными. Они сродни ошибкам, которые допускает ученик при чтении текста наизусть: замена единственного числа на множественное (“на песках” вместо “на песке”); замена эпитета (“роскошный пир” вместо “вечерний пир”); упрощение стихотворной строки за счет повторения слов (“ее душа, душа ее младая” вместо “и в грустный сон душа ее младая”) и др.
Довольно часто встречается в альбомах когда-то популярный романс Ю.Жадовской. Правда, для современных владельцев альбомов и песенников это всего лишь стихотворение:
Ты скоро меня позабудешь,
Но я не забуду тебя.
Ты в жизни полюбишь – разлюбишь,
Но я никогда – никогда..
Ты новые лица увидишь,
Новых людей изберешь.
Ты новые чувства узнаешь
И, может быть, счастье найдешь.
(Из альбома неизвестной. Русский школьный фольклор, 1998, с. 312).
В оригинале текст романса, написанный в 1845 году, выглядит так:
Ты скоро меня позабудешь,
Но я не забуду тебя;
Ты в жизни разлюбишь, полюбишь,
А я  - никого, никогда!
Ты новые лица увидишь
И новых друзей изберешь, -
Ты новые чувства узнаешь
И, может быть, счастье найдешь.
Я – тихо и грустно свершаю
Без радостей жизненный путь;
И как я люблю и страдаю –
Узнает могила одна.
(Жадовская, 1991, с. 51)
    Заметим, что альбомный текст не сохранил последние четыре строки. Видимо, это связано с тем, что тема смерти не является типичной для альбомных стихотворений (может быть, ее вполне исчерпывают так называемые жестокие романсы). Кроме того, в усеченном виде произведение Ю. Жадовской очень близко к жанру альбомного пожелания. Лирическое “Я” уступает место обращению – “Ты”. Показателен и общий оптимистический тон образовавшегося текста.
Фрагменты стихотворений встречаются в альбомах  довольно часто.  Приведем еще один:
Как одинокая гробница
вниманье путника , зовет,
Так это бледная страница
пусть милый взор твой
привлечет.
Быть может много
лет спустя случайно
ты в альбом заглянешь
И эти все строки прочтя
Невольно обо мне вспомянешь!
Муся Шнес.
31 янв. 1918 года.
(Мадригальный альбом Ирины К. 1905 г.р.  Личная коллекция автора (копия)).
     Первые четыре стихотворные строки взяты из лермонтовского перевода стихотворения Д. Байрона “В альбом”. Последние строки ближе всего к специфически альбомным строфам, например:
Писать я много вам не буду
Зачем мне голову ломать.
Одно пишу, что не забуду
И буду часто вспоминать;
или:
Когда закончишь курс науки,
Забудешь школу и меня,
Тогда возьми альбом сей в руки
И вспомни, кто любил тебя.
 Финал стихотворения у Байрона – Лермонтова  иной:
И если после многих лет
Прочтешь ты, как мечтал поэт,
И вспомнишь, как тебя любил он,
То думай, что его уж нет,
Что сердце здесь похоронил он (Лермонтов, 1979, с.366).
   Но фигура поэта как лирического героя в целом чужда поэтике современного альбома, поэтому последние строки стихотворения исчезают с его страниц.
Помимо произведений, включаемых в альбомы с незначительными изменениями, встречаются и сознательно трансформированные тексты. Так, например, изменен текст стихотворения М. Ю. Лермонтова “Я не унижусь пред тобой…”  В альбоме он выглядит так:
Я не унижусь пред тобой
Ни твой привет ни твой укор.
Не властны над моей душой
знай  мы чужие с этих пор
ты  позабыл, но я свободы
для заблужденья не отдам.
и так пожертвовала годы.
твоим  улыбка и глазам.
Начну обманывать безбожно
чтоб не любить, как ты любил
Иль мужчин уважать возможно
Когда мне ангел изменил.
    (Из альбома 1980-х г.г. Личная коллекция автора).
   Нарушение грамматической нормы очевидно. Но более всего интересен путь преобразования. Текст по сравнению с оригиналом существенно сокращен – выброшено 36 строк; причем удалены именно те строки, идея которых сложна, непонятна, а главное, тематически чужда альбому, мучения поэта остались без внимания:
Как знать, быть может, те мгновенья,
Что протекли у ног твоих,
Я отнимал у вдохновенья!
А чем ты заменила их?
Быть может, мыслию небесной
И силой духа убежден,
Я дал бы миру дар чудесный,
А мне за то бессмертье он? - и  так далее. (Лермонтов, 1979  с. 366)
  Текст взят из женского альбома, составительнице была необходима замена адресата. Поэт обращался “к ней”, альбомный текст - “к нему”, следовательно, меняется весь строй стихотворения: женский род заменен на мужской. При этом отдельные строки потеряли смысл. У Лермонтова герой  обещает: “Начну обманывать безбожно, // Чтоб не любить, как я любил…”. Тексту замена  “я” на “ты” обошлась дорого: “Начну обманывать безбожно, // Чтоб не любить, как ты любил…”.  Еще более красочный пример с заменой слова “женщин” на слово “мужчин”: “Иль мужчин уважать возможно // Когда мне ангел изменил ”. При этом происходит сбой в стихотворной строке, нарушается метрическая схема.  У нас нет возможности проследить дальнейшее “путешествие” текста по страницам других альбомов, но думается, он мог  бы иметь популярность.
    Популярность произведений А. Фета  не так велика, но и его стихотворениям находится место в альбоме (расхождения с оригиналом указаны в скобках):
Я тебе ничего не скажу
Я тебя ничем не встревожу (…не встревожу ничуть)
Но о том, что я молча твержу (И о том…)
Почему тебя мало вижу (Не решусь ни за что намекнуть)
Ночной цветок спит целый день (Целый день спят ночные цветы)
Но лишь солнце зайдет за рощу (Но лишь солнце за рощу зайдет)
Пышно цветет сирень (Раскрываются тихо листы)
Но я знаю и помню (И я слышу, как сердце цветет…и еще 4 строки)
Припев:
Вспомни когда цвели каштаны
Вспомни первую мечту
Когда ручьи журча бежали
И нашу первую весну.
(Из альбома малолетнего заключенного ПВТК №1. Пермская обл. 1990 год. Личная коллекция автора).
Никакого припева у Фета нет, слов таких нет тоже.  Стихотворение это известно прежде всего как романс. А романс, в силу своей художественной природы, чрезвычайно близок по тематике и способам ее отражения к альбому (См.: Петровский, 1997, с. 3-60).
Все приведенные выше тексты с изменением отдельных слов  не утеряли связи со своей темой. Но бывает так, что, попадая в альбом, текст теряет и первоначальный смысл, приобретая новый.
У Ф. Тютчева  есть такое стихотворение:
Дума за думой, волна за волной –
Два проявленья стихии одной:
В сердце ли тесном, в безбрежном ли море,
Здесь – в заключении, там – на просторе –
Тот же все вечный прибой и отбой,
Тот же все призрак тревожно-пустой.
(Тютчев, 1965, с. 137).
Текст-переделка был обнаружен на странице того же альбома заключенного-подростка, что и предыдущий. Вряд ли подростку был понятен философский смысл этого стихотворения. Но слово “в заключении”, вероятно, не могло оставить его равнодушным. Противопоставление “здесь” и “там” очень характерно для фольклора заключенных;  к знакомому слову “отбой” не хватает только слова “подъем”; заменить первую строчку несложно. Полученным оригинальным произведением, вполне отвечающим общей тематической направленности альбома, мы завершим нашу статью:
Этап за этапом, звонок за звонком –
Два проявленья стихии одной.
В сердце ли тесном, в безбрежном ли море,
Здесь в заключении, там – на просторе,
Тот же вечный подъем и отбой,
Тот же все призрак тревожно-пустой.
(Из альбома малолетнего заключенного А. В.; Пермская область. Составлен около 1990 года. Личная коллекция автора).
 

Литература