<< На главную страницу

М.П. Чередникова

Индивидуальные галлюцинации как факт этнопсихологии

В исследованиях, посвященных русским крестьянским быличкам, не раз обращалось внимание на сюжеты об Огненном Змее, обретающем облик мертвеца и вторгающемся в мир живых людей [1]. При анализе соответствующих текстов речь, как правило, идет о характере изображения мифологического персонажа. О человеке же, который становится жертвой контакта с потусторонней нечистой силой, говорится односложно: "Часто Змей Огненный является ипостасью чёрта, который принимает облик умершего или находящегося в отлучке мужа или любовника, по которому тоскует женщина" [2]. В данном случае речь идет о поверье, согласно которому сильные аффективные переживания после смерти кого-либо из близких притягивают нечистую силу. Между тем в большинстве быличек об Огненном Змее подробно описывается состояние человека, не находящего в себе силы с такими переживаниями справиться. Его поведение настолько отличается от обычного состояния, что обращает на себя внимание окружающих. Обобщенно о таком состоянии говорят, что человек "сохнет" (имеется в виду погруженность в мир внутренних трагических переживаний). Тоскующий по умершему отдаляется от близких, ждет приближения вечера и ночи. В сумерках перед ним возникают зрительные образы и слышатся голоса [3]:

"Мать ко мне летала. Двери все были закрыты. Она всходит в избу, как человек. На ней рукава с нижней юбкой. Спрашиват: "Плохо тебе жить-то?" -- А я плачу" [НАМ].

"А вот тётенька Миколина, когда у нее сын умер. Она мне все рассказывала. Вот, слышь, бывало, лежу, а они с Иваном сидят, в гармонь играют, поют. "Матушки, глянь-ка, Ваня пришел! Спать пойду – он со мной, понесу есть – он со мной" [ПЕФ].

"Голоса" могут иметь императивный характер: "Стал ко мне муж летать. А он мне раз говорит: "Нюра, айда, чай, в конюшню сходим поглядим". Я, слышь, встала и пошла. Мы прошли в сенях, тогда в сени-ти шли. Он говорит: "Возьми а ты веревку. Я, слышь, сразу догадалась: "Эх ты, это дело зря!" [ПЕФ].

Родные и близкие догадываются о неблагополучии, слыша, как тоскующий человек начинает разговаривать с невидимым "пришельцем":

"У Тони Матвеевой умерла дочь. А девчонка – внучка больно плакала. К ней, наверно, мать прилетала, она с ней разговаривала по ночам. А ее одну не оставляли. Она стала в баню ходить ночевать. Вот они ходили за ней подсматривать. Она сидит в бане и разговариват с ней, а никого не видно" [ЛАИ].

"В 12 часов ночи являтся он. Прошел к столу и смотрит на меня. А потом: "Ты что на меня смотришь? Дай поесть!" -- А я говорю: "Вон чашка стоит, хлеб с молоком там остались". – А он: "Ты встань, подойди да дай!" -- Свекровь услышала, а его-то голос она не слышит, а слышит меня. И спрашиват свекровь меня: "Ты с кем разговаривашь?" -- Я: "С Митей …" [АЕФ].

"Витьку трактором задавило в поле. Бабушка плакала и плакала об нем. И вот он начал к ней летать. Она бормочет, и бормочет, и бормочет. А утром внук спрашиват: "Бабуля, ты с кем калякала?" -- Она словно с радостью: "Чай, Витенька приходил" [ЖТА].

В последнем рассказе обращает на себя внимание эмоциональное состояние женщины, похоронившей сына: она с радостью говорит о видении. Подобное возбуждение у людей, подверженных зрительным галлюцинациям, отмечают многие информанты: "Я вечером собралася, пошла к кресной. Гляжу, она с кочерьгой бегат. Да кака-то смеется, калякат. Говорю: "Ты чаво прорабатывашь?" "Да чаво, пришла Надька с подружкой, подружку там завела. Вот их гоняю". "Да ты больно весёла" [СЕИ].

Мир живых для тоскующего человека становится в тягость. Душевные переживания заслоняют собой обычные дела и заботы. Подверженный видениям человек стремится выпроводить из дома соседей и родственников, чтобы снова предаться раз испытанным чувствам. Все попытки вызвать тоскующего на откровенность оказываются безрезультатными:

"Кать, к тебе, наверно, мама похаживает?" "Нет". "Да как нет, вечером-то с кем говорила?" [СЕИ].

"Хозяйка, а к тебе мужик ходит. Она говорит: "Нет". "Нет, ходит". Ты от него никак не можешь избавиться. Всю ночь нонче калякала" [ПЛИ].

"Дочь спрашивает: "Мама, ты что? Ты с кем разговаривашь?" "Нет ни с кем, сама с собой это я". Ладно. Так вечера четыре прошло. Опять говорит. "Мама, опять разговаривала!" "Нету, нету" [ЖТА].

Аффект, переживаемый во время видений, так велик, что может привести к потере сознания:

"Мы не верили. Один раз мама пошла доить корову. Мы вышли немного погодя и увидели, что она лежит без сознания. Когда она очнулась, то сказала нам, что ее ударило перекладом. Но переклад-то был на месте. Это ее отец, наверное, стукнул" [БПН].

"А потом, говорит, как меня шарахнет, я от двери до двери летела и потеряла сознание" [ЛАИ].

"Потом, когда ее шарахнуло, она созналась. С ней плохо, она приползла к нам в одеялке, чуть-чуть прям. Ну, короче, как ее парализовало. И вот потом уж ее стали отхаживать" [ФРА].

Необычное состояние долго страдающего от горя человека начинает вызывать серьезные опасения за его жизнь. Его уговаривают успокоится, стараются не оставлять одного, советуют во время появления Летуна (так называют в Среднем Поволжье Огненного Змея) сотворить молитву, иногда молются за него.

"Брось, мама говорить, а то плохо тебе будет" [ЖТА].

"У моей матери убили сына. Она больно тосковала. Отец по всем ночам не спал, смотрел за ней" [ДАА].

Зрительные, слуховые, императивные галлюцинации, которые описываются в быличках об Огненном Змее – мертвеце, не только вызывают у окружающих озабоченность, но и требуют объяснения. В соответствии с традицией такое объяснение имеет мифологический характер. Мифологическая интерпретация событий определяет структурирование текста. В соответствии с ней сильные душевные переживания являются причиной появления нечистой силы: "Человек предается какой-то думе, призыват чёрта, и он к нему летат" [САФ].

Происходящее с тоскующим и объясняется как коммуникативный акт с Летуном-бесом: "Ты не дочь, ты дьявола приветила!" [ГЕН]. "Какая тебе мама! Чёрт с тобой разговариват!" [ФРА]. "Это, как бес. Она думат, с сыном разговариват, а это лукавый дух" [КНФ].

Аргументом в объяснении опасной природы "пришельца" служат мотивы его разоблачения (отсутствие спины, мнимые подарки, наличие копыт и хвоста). Кстати, эти мотивы почти не встречаются в быличках-рассказах от первого лица и, как правило, составляют основу достаточно усложненных сюжетов бывальщин.

Спасти тоскующего от опасности может только общение с другими людьми (второй коммуникативный акт, описанный в быличке). Соседи или родственники увещевают страдающего человека от тяжелых последствий: "Доконат ведь он тебя", "убьёт", "ухлопат до смерти".

Иногда в быличках изображается акт автокоммуникации, когда человек, испытывающий непривычные переживания, сам предостерегает себя от опасности и находит в себе силы переломить ситуацию: "Потом я пирожки делала. Отец вроде стоит около окна, говорит … "Ой, папань!" -- я выбежала. Вокруг дома обежала, думаю: "Что я делаю, дурочка?"

И вот я перестала плакать – перестал летать" [КАВ].

Последняя часть быличек – рассказ об апотропейных формулах, предметах, действиях, позволяющих избавиться от нечистой силы. Эта часть нарратива имеет основания не только в мифологических представлениях, но и в коллективном психологическом опыте. И молитва, и заговор, и традиционные магические действия соотносятся с авторитетным знанием, потому и действуют на подсознание человека, переживающего аффект, и помогают справиться с болезненным состоянием.

Среди актов, направленных на избавление от нечистой силы, есть вполне рациональные, с психологической точки зрения, предписания. В их числе – условие не оставлять страдающего одного: "Мама рассказывала: к ней отец ходил в красной рубашке. <…> Люди замечать стали и начали забирать ее в поле" [БАД].

"Старушка, которая жила напротив нас, решила помочь моей матери. Всю ночь сидела рядом с ней и читала молитвы" [БПН].

С психологической точки зрения, понятны и советы, обращенные к вдове, в соответствии с которыми она должна ложиться спать с детьми. Конечно, для крестьянского сознания в данном случае важно, что ребенок – ангельская душа и потому страшен для нечисти: "Ребенка раньше ангелом называли. Летуны ребят боятся" [ГЕН]. Но и практический опыт подсказывает, что внимание женщины, лежащей рядом с детьми, невольно переключается на заботу о них и таким образом отвлекает ее от тяжелых навязчивых идей.

При неоспоримом признании важности помощи и поддержки со стороны окружающих людей человек, переживающий горе и подверженный аффекту, должен найти в себе способность преодолеть опасные переживания. Традиция служит опорой в этом внутреннем психологическом процессе, но усилия самого человека не менее важны: "И вот я перестала плакать – перестал летать" [КАВ]. "Я и начала: "Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, лукавый дух, откачись!" [АЕФ]. "У нас завдовела баба, да и затужила по муже. Тужит, тужит, а нечистая сила и рада, потому что такого человека всегда можно смутить. Вот и стало ей, женщине – то представляться, что она выходит замуж, венчается, взлезла на колодезный сруб, да чебурах в колодезь. Да спасибо видели, как она крутилась около колодца, и стали за ней присматривать, как бы руки на себя не наложила, так ее скоро вытащили. Поболела, а там и ничего, бросила тосковать, поправилась" [4].

В соответствии с логикой былички человеку необходимо владеть способами психической саморегуляции, чтобы пережить горе и сохранить душевное здоровье.

Когда ни участие окружающих, ни собственные усилия тоскующим не помогают, состояние стресса для них может стать началом неизлечимой болезни:

"Баушка больно кричала. И вот так вот с печки ее сташшит, в окошки вытаскиват. Вот до какой степени она себя довела" [ПЛИ].

"Крёсна здесь жила позапрошлый год. Дочь померла. А она сидит, целый день привапливат. И стала к ней Катька летать. Она [крёстная] маленько чокнула. Ее сын увез" [CЕИ].

Таким образом, правило ("когда человек умрет, нельзя долго ни тосковать, ни плакать"), поверье ("к людям, которые не выдерживают испытания, прилетает Летун: он может за собой в могилу увести, или задушит, или в петлю заведет") и корпус быличек об Огненном Змее-мертвеце представляют собой комплекс, позволяющий судить об отношении коллективного сознания к психическим аномалиям, возникающим в результате тяжелого стресса. Прагматическая функция этих текстов очевидна: они способствуют активизации механизмов психической адаптации, определяют соответствующую модель поведения в трагических ситуациях, а потому могут быть отнесены к сфере этнопсихологии.

В контексте рассмотренного материала интересно проанализировать характер индивидуальных психических аномалий, которые являются не временным состоянием, а результатом длительной болезни.

Основой для анализа послужили записи разговоров с жительницей с. Репьёвка Инзенского района Ульяновской области В.И.Геер, произведенные дважды в 1998 и 2001 г.г. Валентина Ивановна вместе с семьей переехала в Поволжье в числе других переселенцев из Казахстана.

Валентина Ивановна родилась в крестьянской семье. Ее нездоровье проявилась уже в раннем детстве, хотя в медицинских учреждениях она не лечилась ни разу. Отец несколько раз возил девочку к бабушкам-знахаркам. Причину своей болезни Валентина Ивановна называет традиционно – "младенческа" и объясняет: "от испугу". На вопрос, что вызвало испуг, отвечает: "До сих пор или, как во сне, или, как наяву, помню, что веретено. Помню, что веретено будто прыгает ко мне. Мать говорит, что меня все время носили на руках, а мне казалось, что веретено это прыгало и хотело меня уколоть".

С детства девочку мучали слуховые галлюцинации: "Мне вот все время казалось, что в кадушках что-то: шелест, шёпот какой-то, а у печки будто кто-то бумагами перелистывает".

Впоследствии она стала объяснять эти ощущения присутствием домового. В подростковом возрасте впервые ей показалось, что "мягкая лапа" коснулась ее тела: "Рука большая такая, мягкая такая, как козий пух". Состояние девочки беспокоило родителей: "Мать начала говорить, это ты боисси, неудобно лежала, вот тебе поблазнило". Отец снова повез девочку к той бабке, которая лечила ее в раннем детстве. Знахарка "сказала, что надо принести воды из трех колодцев. Что-то шептала над этой водой, давала пить и умываться".

Родители воспринимали рассказы девочки как проявление болезни. Сама же Валентина Ивановна до сих пор все свои слуховые и осязательные галлюцинации связывает с тем, что ее с 11 лет постоянно сопровождал домовой. Он удержал ее от неверного шага, когда она хотела выйти замуж за ненадежного человека. Если шумы и шорохи усиливаются, считает Валентина Ивановна, ей нельзя предпринимать никаких серьезных решений: переезжать на новое местожительство, заводить новое знакомство и т.п. Безусловно такое объяснение своим переживаниям Валентина Ивановна дает под воздействием знания традиционных быличек о домовом: "Когда я уже подросла, бабки рассказывали, я любила это слушать. Две-три бабки соберутся, и я любила возле них послушать …". Однако от обычных рассказов о домовом признания Валентины Ивановны отличаются тем, что ее контакт с ним происходит не время от времени, а постоянно. Домовой – ее неизменный спутник. "Одно время он со мной заигрывал так вот, шутя: то прикоснется, то за подол дернет …". Домовой выходит с хозяйкой из дома на улицу: "Ну, как собака. Только не видно. <…> Я раз с одной женщиной так общалася. Вдруг мне под ноги мягкое – раз, я чуть не упала через него. И я одно время прекратила с ней общаться. Он предупредил меня, чтобы я меньше с ней связи имела".

С некоторых пор домовой стал обнаруживать себя не только в звуковых и осязательных ощущениях, но и в общении, как говорит Валентина Ивановна, "через телепатию". Он мысленно "сказал" ей, какой пост необходимо соблюдать. "Я раньше не знала, что такое телепатия, как можно разговаривать. И почему-то ответы находила в книгах" (речь идет о массовой книжной продукции, посвященной популярному изложению проблем парапсихологии).

Наряду со звуковыми галлюцинациями Валентина Ивановна подвержена галлюцинациям зрительным. Впервые видения, по ее словам, появились, когда девочку второй раз привезли к знахарке. "Я на другой день к ней пошла. Вижу, подхожу к дому, а возле сарая как будто кто-то сидит: во всем черном одетый. И вроде не боюся (все-таки взрослая уже стала), а сидит на человека похожий, во всем черном одетый, кафтанчик на нем, такая одежда. Подхожу: лицо кругленькое такое, щетинка вот так и тут щетинка, на человека не похожий. Я назад вернулась, рассказала этим, дома-то. Они на другой день пошли и рассказали бабушке. А бабушка говорит: "Со временем будет сердце болеть". – И дала она мне молитву" (Далее следует текст заговора "от страха ночного, от беса дневного, от стрелы летящей"). "И вот, когда мне блазнило, я всегда читала, и от меня отталкивалось".

Но, судя по дальнейшему рассказу Валентины Ивановны, "молитва" бабушки-знахарки спасала далеко не всегда. "Я с одиннадцати лет всегда со светом спала: когда свет, у меня призраков нет, выключу – тьма и призраки, и видения".

"Один раз я на койке легла в зале, и мне казалось, что будто бы тени каких-то людей так ходят, а потом как будто мне мысленно говорят: "Это не твое место, ты не должна тут спать". – Я потом не стала тут спать.

Одна из галлюцинаций Валентины Ивановны напоминает ощущения "икотниц": "И со мной произошло интересное: с меня вышел какой-то дух. С криком, в 12 часов ночи, мужской. Как бы отделилось от груди и через катар крик вырвался. И через неделю, дома никого не было, я зашла в комнату, дымка такая стоит, голубая. Такой приятный запах. И вдруг я стала задыхаться, и этот поток прямо вошел в меня".

Этот "дух" дает о себе знать как некий внутренний голос. Иногда он предсказывает будущее. Иногда учит тому, что необходимо знать для защиты от "дурных людей". Валентина Ивановна об этом общении рассказывает: "Я еще спорила мысленно с ним. Говорю: "Я не запомню [молитву – Соб.], я в детстве плохо стихотворенья запоминала. Учу – забывала". "Нет, ты запомнишь это", -- грубым таким мужским голосом. "Нет, -- говорю, -- не запомню". "Нет, ты запомнишь". – И точно: я встала, быстро записала, все, я ее запомнила".

Пять лет назад, по убеждению Валентины Ивановны, "дух" предсказал ей рождение последнего ребенка. "Я спросила его: "У меня еще дети будут или нет?" "Будет еще один мальчик", -- чтоб я назвала его святым Валентином". Зачатие младшего сына ощущалось как Божье благословение: "Я лежала так же ночью: ощущаю, как из пространства рука тянется ко мне и как легла вот на этот плод, на живот. И вот обычно покладешь – ее чувствуешь руку, и так я чувствовала руку чью-то. Я подумала: наверное, у меня зачатие, наверное Бог благословляет меня на зачатие, предвещает".

Несмотря на предостережение врачей, Валентина Ивановна, забеременев, решила рожать (в первый раз я разговаривала с ней во время беременности).

Между тем, болезнь не отступает. В последние годы у Валентины Ивановны появились новые галлюцинации: она почти постоянно видит "в пространстве" некие "формулы", которые воспринимаются ею как сакральные знаки: "Я даже Божью матерь видела в этой формуле. Очень красивая. В розовом платье была. Такой кружочек, окошечко в этой формуле: наши души будут туды входить. <…> А так я обычно в формуле вижу почему-то рисунок вот животного – коровы и есть, вот как говорят, нечисть какая-то, чувствуешь, как говорят, плохая энергия. Не зря говорят, что вокруг нас есть хорошая энергия и плохая".

Новые душевные переживания Валентина Ивановна стала воспринимать как своего рода избранничество, посвящение в таинства: "Я хотела найти книгу одну, чтобы познать эту сущность вселенной. Но мне еще не дано ее найти. <…> Мне мысли предлагали: "Хочешь чудотворцем быть и чудеса творить на земле", -- я отказалась.

С этими переживаниями Валентина Ивановна даже обращалась в церковь: "Они говорят: "Это тебя нечисти водят, Бога на земле нет, он на небесах". – А мне было сказано через телепатию, что Бог есть, не Бог сам, а энергия Божества".

Окружающие по-разному относятся к рассказам Валентины Ивановны. С интересом ее слушают мистически настроенные женщины. Одной из них она постоянно рассказывает о своих видениях. Муж, по признанию Валентины Ивановны, слушать об этом не любит. Дети-подростки реагируют однозначно: "Они считают, что мамка вертанутая – "крыша поехала". Поскольку такое отношение к себе Валентина Ивановна чувствует не только со стороны детей, она признается: "Я никому ничего не рассказывала. Ну, вроде, они считали, как испуганная, больная". Сама же информантка верит в собственную исключительность и приобщенность к высшему знанию.

Таким образом, сравнительный анализ показывает, что между фольклорными текстами и индивидуальными галлюцинациями можно обнаружить как очевидное сходство, так и существенные различия.

С одной стороны, содержание болезненных переживаний человека традиционной культуры восходит к фольклорным мотивам и образам, к характерным для этой культуры поверьям и представлениям. Но при этом фольклорные тексты обладают четко выраженной прагматической функцией: убедить слушателей в возможности и необходимости преодолеть невроз, вызванный стрессовой ситуацией. Рассказ больного человека такой функции лишен. Это различие проявляется и в построении текста. Структурирование быличек об Огненном Змее соотносится с их прагматикой. Рассказ душевно больного слабо структурирован, дискретен и по своему содержанию имеет гетерогенный характер.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] См.: Померанцева Э.В. Мифологические персонажи в русском фольклоре. – М., 1975,

С. 181-182; III. Зиновьев В.П. Указатель сюжетов сибирских быличек и бывальщин. //

Локальные особенности русского фольклора Сибири. – Новосибирск, 1985, С.71; В III

3; В III 4.

[2] Левкиевская Е.Е. Змей Огненный. // Славянские древности: Этнолингвистический

словарь в 5-ти томах. Т. 2. – М., 1999, С. 332.

[3] Использованные материалы хранятся в фольклорном архиве Ульяновского

государственного педагогического университета и в личном архиве автора. В тексте в

квадратных скобках указаны инициалы информантов.

[4] Померанцева Э.В. Мифологические персонажи в русском фольклоре … С. 140.

СПИСОК ИНФОРМАНТОВ

АЕФ Аникина Елизавета Федоровна, 1916 г.р. Род. и прож. в с. Ждамирово Сурского

района Ульяновской области . Зап. 18.08.81 Терехова Г.В.

БАД Баутина Анна Дмитриевна, 1906 г.р. Род. и прож. в с. Соловиха Радищевского

района Ульяновской области. Зап. 8.07.86 Усачева Н.А., Щёголева Е.В.

БЕЯ Большеротова Евдокия Яковлевна, 1918 г.р. Род. и прож. в с. Волчанка

Радищевского района Ульяновской области. Зап. 8.07.86 Шевченко В.Ф.

БПН Быкова Пелагея Николаевна, 1904 г.р. Род. в с. Жидяевка Старомайнского района

Ульяновской области. С 1956 г. прож. пос. Старая Майна. Зап. 10.07.87 Лобанова НВ

ГЕН Головастикова Елизавета Никитична, 1894 г.р. Род. и прож. в с. Лава Сурского

района Ульяновской области. Зап. 15.07.86 Мязина С.Г.

ДАА Дьяконова Антонина Александровна, 1906 г.р. Род. и прож. в с. Аксаур Инзенского

района Ульяновской области. Зап. 13.07.79 Шевченко В.Ф., Стешенкова Г.В.

ЖТА Жадаев Тимофей Александрович, 1905 г.р. Род. и прож. в с. Троицкое Шигонского

района Куйбышевской области. Зап. 10.07.87 Матлин М.Г.

КАВ Ковбасс Анна Васильевна, 1936 г.р. Род. и прож. в с. Шевченко Радищевского

района Ульяновской области. Зап. 12.07.95 Шевченко В.Ф., Федорова Е.В.

КДЯ Колебякина Дарья Яковлевна, 1900 г.р. Род. и прож. в с. Кокрять Старомайнского

района Ульяновской области. Зап. 13.07.89 Воробьева Н.А., Комлева Г.В.

КНФ Курушкина Наталья Федоровна, 1921 г.р. Род. и прож. в с. Акшуат Барышского

района Ульяновской области. Зап. 18.07.91 Матлин М.Г.

ЛАИ Леонтьева Анастасия Ивановна, 1926 г.р. Род. и прож. в с. Полянки Сурского

района Ульяновской области. Зап. 11.07.91 Шиленкова Л.В.

МЕМ Мухина Екатерина Михайловна, 1954 г.р. Род. в пос. Сурское. С 1980 г. прож. в г.

Ульяновске. Зап. 18.06.99 Бабарыкина Т.А.

НАМ Назарова Анна Михайловна, 1913 г.р. Род. и прож. в с. Трубетчино Шигонского

района Куйбышевской области. Зап. 10.07.87 Акимова Т.А., Комарова Г.В.

ПЕФ Парфенова Екатерина Федоровна, 1906 г.р. Род. и прож. в д. Кольцовка Сурского

района Ульяновской области. Зап. 11.07.81 Терехова Г.В., Боровкова Н.Е.

ПЛИ Пензякова Любовь Ивановна, 1921 г.р. Род. и прож. в с. Репьёвка Инзенского

района Ульяновской области. Зап. 27.08.97 Чередникова М.П.

САФ Серков Александр Федорович, 1904 г.р. Род. и прож. в с. Лава Сурского района

Ульяновской области. Зап. 15.07.86 Мязина С.Г.

СЕИ Суворова Екатерина Ивановна, 1928 г.р. Род. и прож. в с Репьёвка Инзенского

района Ульяновской области. Зап. 28.08.97 Чередникова М.П.

ФРА Фирсова Раиса Александровна, 1951 г.р. Род. и прож. в пос. Старая Майна

Ульяновской области. Зап. 4.07.96 Шинкарова Н.В.