<< На главную страницу

Т.В. Щепанская

Найти и сохранить (к семидесятилетию Т.А. Бернштам)

Требуется известное мужество, чтобы применительно к себе пережить грозное слово "юбилей". Есть в нем вполне ясная принудительность завершения – если не судьбы, то этапа, возраста, темы – что для человека, находящегося в пути и активном поиске, может быть отдельным испытанием. Знаю людей, находящихся в постоянной готовности к юбилеям, и нет плохого в том, чтобы в положенное время отпраздновать заслуженную победу. Татьяну Александровну Бернштам юбилейные торжества всякий раз застигают в пути, в период работы над несколькими большими проектами. Нельзя сказать, что ей нечего предъявить: пять монографий и работа над шестой, внушительный список статей, изданные лекционные курсы, построенные ею музейные экспозиции и выставки, множество учеников и последователей, да и заинтересованных оппонентов – все это очевидные научные достижения многогранного, оригинального исследователя, чье отношение к изучению и сохранению наследия русской народной культуры – пожизненная преданность и влюбленность, но есть и более точное слово: подвижничество. Всегда в процессе стремительного развития, ее творчество сопротивляется торжественному слову "итог", и нужно было видеть, с каким пониманием и смирением Т.А. прошла церемонии поздравлений и чествований, чтобы с видимым облегчением вернуться к находящимся в работе научным проектам. Скептически оценивая свою способность писать юбилейные тексты, я, тем не менее, вижу в этом жанре и положительное – возможность выйти за рамки обычно критического письма научных дискуссий, достаточно редкий (хвалить не принято) случай обратить внимание на достижения, которые, собственно, и образуют каркас здания науки.

Многогранность творческой биографии Т.А. Бернштам позволяет говорить о ней как о талантливом полевом этнографе и аналитике, исследователе фольклора и организаторе музейной работы.

Когда Татьяна Александровна училась на историческом факультете Ленинградского государственного университета, специализации по этнографии там еще не было. Самоопределение происходило уже собственно в "поле", когда выпускница истфака вместе с мужем, молодым археологом О.В. Овсянниковым, приехала работать в Архангельск. Многомесячные археологические экспедиции и работа в фондах Архангельского областного краеведческого музея дали первый самостоятельный опыт соприкосновения с вещественным миром народной культуры, ее восторженного постижения. В фондах музея молодая сотрудница обнаружила редчайшие и ценнейшие экспонаты, однако, зачастую без описей и атрибуции. "Я обложилась справочниками, всякими книгами, и начала атрибутировать вещи, вошла во вкус… атрибутировала с восторгом", -- вспоминает эти годы Татьяна Александровна. Результаты ее работы – описи и каталоги коллекций фарфора и кости, предметов одежды и церковной утвари, а также ценнейших икон, причем сделанные юной исследовательницей датировки их впоследствии подтвердились. Мир народной культуры открывался молодой исследовательнице в своей материальной реальности, и сама она внесла неоценимый вклад в собирание, постижение и сохранение бесценных сокровищ овеществленной памяти, работая в музейных собраниях Русского Севера и впоследствии Ленинграда – Санкт-Петербурга. Тогда, в Архангельске, она, по существу, заново построила экспозицию исторических отделов областного музея (с XV по XIX – начало XX вв.). Эта экспозиция сохранялась более полутора десятилетий, уже после переезда Татьяны Александровны в Ленинград и перемещения самого музея в новое здание. Подготовленные ею тексты многие годы использовались сотрудниками при проведении экскурсий.

Это время – конец 1950-х – начало 1960-х гг. – обычно ассоциируются с "хрущевской оттепелью". Однако, сотрудники музея ощущали на себе определенный интерес представителей партийных органов, рассматривавших музей как идеологически важное учреждение. Внимания с их стороны не могла избежать и Татьяна Бернштам, использовавшая при построении экспозиции икон, предметов церковной утвари, вещей, связанных с именами русских царей и представителей знатных родов, -- что уже само по себе должно было в то время вызывать настороженность органов идеологического контроля. "Когда я строила эту экспозицию, -- вспоминает Татьяна Александровна, -- очень пристально следил Обком. И на открытие они пришли, и я вела экскурсию, после которой они мне аплодировали". Смелость, молодой энтузиазм и талант экскурсовода позволили, в конечном счете, выполнить главную задачу – сделать достоянием народа принадлежавшие ему сокровища истории, заботливо сохраненные и восстановленные сотрудниками музея.

Три года работы в Архангельске запомнились как чрезвычайно насыщенные: Татьяна много ездила по районам, работала в местных музейных хранилищах, отыскивая и атрибутируя имевшиеся там вещи. Ею и по ее тематическим планам были построены экспозиции в районных музеях в Шенкурске, Вельске, Каргополе. В Каргополе музей располагался в здании храма. Экспозиции строила своими руками. В ее воспоминаниях осталась картина, как, работая на лестнице прямо под потолком, просвещала местное начальство в вопросах христианской культуры: "В конце приходил порассуждать местный секретарь. Он говорил: "Татьяна Александровна, что у тя все какое-то такое церковное?" А я говорю: "А Вы мне назовите форму вот культуры, этнографии, до семнадцатого-восемнадцатого века, которые были бы нецерковные". Тут он мне уже: "Ваша правда". И он уже сидел внизу, я наверху – он меня спрашивал: про Иисуса Христа, вообще какая была жизнь". Жизнь Русского Севера открывалась с разных сторон: работа в музеях и археологическая разведка, разговоры с местными жителями и чтение исторической литературы. Но главное – те годы оставили ощущение, что уже невозможно быть "чистым" историком, без погружения в самую жизнь носителей культуры. Казалось, что когда-то прежде она была здесь, связана с этим, что все это родное, глубоко и навечно близкое.

Надо сказать, что весь этот фантастический объем работы (Татьяна Александровна, в дополнение ко всему, еще стала руководителем отдела, что тоже предполагало значительные обязанности) был осуществлен на фоне еще одного обстоятельства: юная исследовательница стала мамой. Коляска бегом доставлялась по морозу к музею и ставилась под окнами, и малыш набирался здоровья на северном чистом воздухе, время от времени подавая маме сигналы, что пора подкрепиться и сделать разные прочие необходимые дела. Вот чего нет в ее воспоминаниях – это сетований на трудности и усталость: есть ощущение душевного подъема, восторга, счастливых и насыщенных дней.

Постижение народной культуры начиналось для Т.А. с вещественной стороны, интерес к вещам, музейной деятельности не ушел и впоследствии. В 1970-х – 80-х гг., уже работая в Ленинградской части Института этнографии АН СССР (ныне Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого РАН), Т.А. Бернштам состояла членом Ученых советов ГМЭ (Государственного музея этнографии народов СССР) в Ленинграде и музеев на открытом воздухе, которые активно обустраивались в этот период: Государственного историко-художественного и архитектурного музея-заповедника "Малые Корелы" (Архангельск), Государственного историко-архитектурного музея-заповедника на Соловецких островах и Государственного музея-заповедника "Кижи". Под ее руководством был построен Двинской сектор в Малых Корелах, за что коллектив был удостоен Государственной Ломоносовской премии. В 1984 г.в Архангельске и на Соловках под руководством Т.А. Бернштам проходила работа Всесоюзной школы-семинара научных сотрудников музеев под открытым небом. В ставшем ее постоянным местом работы с 1960-х гг. Музее антропологии и этнографии (Петровской Кунсткамере) нет постоянной экспозиции по русским. Однако, Татьяна Александровна явилась вдохновителем выставки "Женщина и магия", -- первой в истории Кунсткамеры выставки по традиционной русской крестьянской культуре. Эта выставка, рассчитанная на три месяца, экспонировалась более года, вызывая неослабевающий интерес посетителей музея. В 2000 г. в Российском этнографическом музее (СПб) была открыта масштабная выставка "Христианство в быту и культуре народов России. XIX – XX вв.", посвященная 2000-летию христианства. Ее концепция и план были разработаны Т.А. Бернштам, а в осуществлении этой выставки принимали участие ведущие музеи и научные учреждения Санкт-Петербурга.

В 1962 г. талантливая сотрудница Архангельского музея получила приглашение в аспирантуру Института этнографии АН СССР; для поступления необходимо было представить текст – Татьяна Александровна представила статью о берестяных и деревянных брачных венцах, которая меньше чем через год была опубликована в журнале "Советская этнография". Это была ее первая научная публикация. Сейчас их число уже давно перевалило за сотню, и каждая книга или статья открывает новую, доселе неисследованную, грань народной культуры, новый подход к ее изучению. В 1978 г. вышла первая монография, посвященная поморам, в 1983 г. – вторая, продолжившая линию изучения этой этнографической группы. Обе книги до сих пор остаются классикой, а для жителей и исследователей Поморья – нередко просто настольными книгами. Много лет спустя, когда сын уже подрос, вместе с отцом он приехал в Койду, где когда-то мама собирала этнографический материал для исследования о поморах. В сельсовете они представились, как это обычно принято, стали объяснять цели своей работы (О.В. Овсянников намеревался фиксировать поморские кресты), и тут присутствовавшие в сельсовете им говорят: "А про нас уже все написали". И указали на книги Бернштам. "А это ее сын", -- не растерялся О.В. Овсянников, тут же получив приглашение посмотреть дом, где "Танечка жила".

В 1960-е – 80-е годы ею были опубликованы работы по поморской промысловой артели, истории заселения Русского Севера, традиционному праздничному календарю и свадебной обрядности. Далее эта линия была продолжена проектом по изучению локальных групп Русского Севера, в рамках которого под руководством Т.А. Бернштам предпринимались этнографические экспедиции (она же разрабатывала подробные программы), а затем были изданы сборники научных статей, в подготовке которых она принимала участие в качестве автора и редактора. В этом проекте участвовало большинство сотрудников сектора, а впоследствии отдела этнографии восточных славян (название впоследствии менялось), и закономерно, что в 1992 г. Т.А. Бернштам стала его заведующей, сменив на этом посту своего учителя, К.В. Чистова.

К.В. Чистов был ее бессменным научным руководителем, а затем просто добрым советником, первым читателем и критиком еще со времен аспирантуры. Вдумчивый, ненавязчивый стиль руководства, характерный для Кирилла Васильевича, позволил раскрыться талантам множества очень разных исследователей. Он никогда не навязывал тем, но его заинтересованное внимание к своим ученикам, вопросы (критическая подоплека которых становилась очевидной только позже, по размышлении, заставляя иной раз покраснеть, вспоминая свою поспешность и самоуверенность) позволяли открыть перспективные направления, как будто они явились сами, случайно, по наитию. Возможно, так оно и было – Кирилл Васильевич не столько вел ученика своею дорогой, сколько сопровождал его как друг и помощник. Встречу со своим учителем в начале пути в науке Т.А. Бернштам до сих пор вспоминает с теплотой и благодарностью. К.В. Чистов тогда готовился к защите докторской диссертации, прошел по конкурсу на должность заведующего сектором. Он был известным фольклористом, его аспирантка начинала с изучения материальной культуры, а теперь с увлечением занималась полевой этнографией. Их научное сотрудничество оказалось обоюдополезным. Кирилл Васильевич с огромным интересом слушал рассказы Татьяны Александровны, месяцами работавшей в поморских деревнях, ездившей с местными жителями на промыслы, записывавшей воспоминания людей старшего поколения, еще участвовавших в дореволюционных артелях. Вспоминали они и сам период колхозного строительства, со всеми его болезненными тогдашними "перегибами".

В этот период сформировался интерес Татьяны Александровны к фольклорной традиции – она не только записывала обрядовый (особенно свадебный) фольклор, плачи, причеть и сказки, но и сама с удовольствием пела вместе с жительницами северных деревень. В какой-то момент – дело было в Сумском посаде – женщины заметили: "Тань, ну ты можешь сама, сама причитывать", и позвали с собою причитать на похоронах. Т.А. отказалась, сочтя это дело сакральным, а вот песни пела вместе с другими. Записи музыкального, песенного фольклора особенно плодотворно осуществлялись в их совместных экспедициях с В.А. Лапиным, с которым Татьяну Александровну познакомил И.О. Земцовский, полагая, что в совместных поездках с Т.А. Бернштам тот пройдет необходимую школу полевой этнографии. На одной из магнитофонных записей, представленных Лапиным во время отчета в институте на Исаакиевской площади, слышен голос Татьяны Александровны, поющей вместе с деревенскими женщинами народные песни.

В последующих публикациях Т.А. Бернштам на первый план выходит интерес к более общим проблемам народной культуры. В монографии 1988 г. рассматривается половозрастной аспект русской общинной жизни. Это фундаментальное исследование легло в основу ее докторской диссертации. Исследование половозрастных аспектов народной культуры продолжается в ряде последующих работ. Татьяна Александровна выступила ответственным редактором вышедшего в 1999 г. сборника "Женщина и вещественный мир культуры у народов России и Европы". Нельзя не упомянуть и ее блестящей статьи "Туры, Богородица и богатырь-пьяница" (2004 г.), написанной в рамках работы над проектом новой книги об эпическом "Герое и его женщинах", находящемся сейчас на ее рабочем столе.

Последующие книги и статьи все больше обращаются к теме христианских аспектов народной культуры, духовных основ жизни русского крестьянства – теме, оказавшейся почти не изученной как по политическим причинам, так и из-за известной переоценки материальных факторов организации повседневности.

Известный ученый, автор оригинальных теоретических концепций, исследователь различных аспектов народной культурной традиции, Т.А. Бернштам никогда не была сухим аналитиком – ее связь с народной культурой пронизана дыханием самой жизни, одухотворена человеческим и христианским долгом служения: "А про специальность нашу я поняла, что заниматься культурой народа – это самое нужное дело, еще не осознав, что это: этнография, фольклор – неважно: живой культурой – я должна это записывать, сохранять, нести – не знаю, все, что угодно делать… Это еще мы ездили с Олегом… Однажды мы с ним на лошадях, в Шенкурском уезде, в лесном районе, в дождь, ливень страшный, забрались – искали мы какое-то городище. А Олег, значит, пошел собирать информацию в местную деревню, а со мной разговорился местный пастух. Спросил, что мы, собственно, делаем. Я говорю: "Ну вот, муж, говорю… а я, говорю, -- я вот хочу собирать это…". Он говорит: "Слушай, какая у тебя замечательная будет профессия. После пастуха – самая лучшая". Все! Я поняла, что я буду… многое, что было за эти годы на свете. Но… с каждым годом, наоборот, все укрепляюсь: эта вот жизнь – она вся в фольклоре, и я ее поняла".

P.S.: я думала просто взять у Татьяны Александровны интервью для "Живой старины"; редакция предложила вопросы – о соотношения этнографии и фольклора, о судьбах и перспективах изучения традиционной культуры. Татьяна Александровна ушла от формального интервью, мы просто говорили о жизни, науке, этнографии, открытиях, которые ждут внимательного исследователя в музейных хранилищах, в деревнях и на подмываемых водою берегах северных рек. Однако, и в этом разговоре, и в самом творческом пути Т.А., вполне прозрачно видится мотив сближений и переплетений фольклористики и этнографии – "двух сестер", как определила их Татьяна Александровна, -- "если не родных, то двоюродных". Обе дисциплины направляют внимание, по сути на одну и ту же область: культурное наследие народа и живая стихия жизни, народное искусство и слово. Снова и снова очерчивая свои границы, они не перестают обращаться друг к другу в поисках новых материалов и свежих теоретических концепций.