<< На главную страницу

Е.Л. Березович

К специфике «культурной этимологии» (на материале русской лексики, означающей отказ при сватовстве)

«Культурная этимология» (термин С.М. Толстой: 1989, 223), обращенная к лексике обрядов и верований, имеет дело с материалом, который может не представлять для исследователя трудностей фонетико-словообразовательного плана, но зато обладает особой смысловой сложностью, обусловленной повышенной степенью «символичности». Как известно, символу нередко присуща своеобразная зашифрованность, проявляющаяся в наличии «многоходовых» мотивационных комбинаций. На сегодняшний день методика «культурной этимологии» разработана явно недостаточно; более того, сам материал – лексика обрядов и верований – нередко оказывается в «подвешенном состоянии», поскольку находится на пограничье сфер компетенции лингвиста (диалектолога, этимолога) и этнографа, ср.: «для исследователя-этнографа эта терминология, фиксируемая чаще всего случайно и неполно, имеет лишь вспомогательное значение как средство выделения и фиксации функционально релевантных элементов обрядности и верований. В свою очередь, лингвист, изучающий диалектную лексику, в силу недостаточного владения этнографическим материалом также не в состоянии обеспечить полноты и необходимой систематичности воспроизведения культурной терминологии... Ни этнографа, ни лингвиста не интересует характер связи между термином и реалией, между системой (рядом) терминов и системой (рядом) этнографических элементов» (Толстая 1989, 216). Эти языковые факты становятся объектом изучения этнолингвистики, призванной обеспечить комплексный подход к их интерпретации. В настоящей статье предпринимается попытка описать систему мотивационных отношений для языковых единиц такого рода, использовав в качестве материала для анализа русскую диалектную лексику и фразеологию, выражающую отказ невесты жениху при сватовстве.

Данная идеограмма обладает высокой степенью устойчивости и реализуется разнообразно и вариативно. Средствами ее реализации могут стать неметафорические глаголы, в семантической парадигме которых значение ‘отказать при сватовстве’ вполне закономерно и связано со значениями ‘обругать’, ‘препятствовать’ и т.д.; ср., к примеру, глаголы с корнем -хин-: выхинить ‘отказать сватам’ (СРГК 1, 309), арх. расхинить ‘расстроить свадьбу’[1] (СРНГ 34, 292) – при выхинить ‘обругать, выбранить’ (АОС 8, 352; КСГРС), расхинить ‘помешать осуществлению чего-либо’ (СРНГ 34, 292). Фиксируются также фразеологизмы с прозрачной внутренней формой, которые подают ситуацию отказа «буквально» или с минимальной степенью переосмысления: на простых (холостых) приехать (ФСРГС, 151)[2], сватам лобана[3] спели (Кузнецова, Логинов 2001, 38), сделать отбой (ЯОС 9, 21). Однако самую большую и наиболее важную для анализа группу составляют фразеологизмы (в редких случаях – цельнооформленные лексемы), которые содержат символику, требующую интерпретации. Они и будут рассмотрены в настоящей статье. Идиомы с этой семантикой уже становились объектом изучения (ср., например, интересную работу В.И. Коваля (Коваль 1998, 91–100)), но появление нового русского диалектного материала и иные подходы к анализу позволяют вновь обратиться к этой теме.

Наиболее явный и поверхностный мотивационный уровень является «ассортиментным», поскольку определяет сферы отождествления, служащие источником номинативного материала, своеобразные предметно-тематические языки, на которых говорят о данном явлении, т.е. коды. Перечислим основные коды, в рамках которых функционирует изучаемая лексика:

пища: получить блин (НОС 8, 99), дать блин (КСГРС), солоника дать (поставить), солоник[4] схватить («Солоника поставит невеста жениху – солоно жениху будет») (КСГРС), гущи налить (наливать) (АОС 10, 166; ДКРС, 342), гущи налить в сапоги («Невеста скажет: “Не иду”, пойдут жених да сват, скажут: “Гущу налили в сапоги”») (КСГРС), гущу повезти (ДКРС, 342), с гущей поехать (РС, 481), налить гущу в голенища (СРГК 1, 352), квасной гущи в сани плеснули (Кузнецова, Логинов 2001, 38), новг. калитку[5] съесть (СРНГ 12, 360), арх., карел. с опарой[6] воротились, приехали, карел. накласть опары, арх.обдать опарой, карел. за опарой поехали (говорят сватам, когда знают, что их ждет неудача) (СРНГ 23, 236), налить (полить) опары в сапоги, прийти с опарой (СРГК 4, 204), им опары в сапоги налили (Кузнецова, Логинов 2001, 38), ритатуй[7] плеснуть (КСГРС), рыжиков нажарить (КСГРС) и т.п. Ср. в других славянских языках: бел. даць чорнай полiўкi, польск. da. czarn. polewk. («редкий суп») (Коваль 1998, 92);

огородные и садовые культуры: дать рйдчъну (НОС 9, 122; 2, 73), калин. редька ‘отказ в сватовстве’ (СРНГ 35, 24); дать репу (КСГРС), гороховину повесить (КСГРС), ворон. подкатить гарбуз (СРФ, 31), поднести гарбуз (СРДГ 1, 95), получить гарбуз (ПОС 6, 138)[8]. Ср. данные других славянских языков: укр. печеного гарбуза («печеная тыква») пiднести (ФСУМ 1, 136), дiстати гарбуза, покуштувати (взяти) гарбуза, гарбуз кому покотився, давати гарбуза, пiднести печеного гарбуза (СРФ, 31), дасть, повисыть гарбуза, гарбуза спыкла, потяг, з’ив, узяв гарбуза (Кабакова 2001, 162), пiднести кабака (Гринченко 2, 202), с.-хорв. dobiti aipak («шиповник»), болг. давам трънката («терновник»), дадоха ми тиква в ръка, бел. гарохавы вянок ‘отказ в любви’, гарохавы даць вянок, гарохавым поздравiць вянком, атрымаў з гарохвiн вянок, польск. da. grochowy wienec (wianek), чеш. pojiti s hrachovym v.ncem (Коваль 1998, 92–93, 100);

одежда и обувь: лапти вешать (повесить) ‘отказать парню/девушке при сватовстве или в танце’ (Морозов, Слепцова 1993, 7), лапти сплести (КСГРС), лапти расплести (КСГРС), армяк сделать (скроить) («То ли был не парень, То ли был не парнечок, К одной девушке посватался – Скроила армячок»; «На газете скроят армяк, пуговицы большие нарисуют, невеста его и выносит: “Ходили свататься, да армяк скроили”, скажут») (КСГРС), не пошить армяк (КСГРС), красный кафтан повесить (КСГРС), калаушку[9] повесить (навесить, построить) (КСГРС), шапку в лохань (вкинуть)(СПП, 81), светлые пуговицы тебе, светлые пуговицы пришить (КСГРС);

посуда и кухонная утварь: подвесить (прицепить, подвязать) чайник («Пришли пасватались, жыних ни-пандравился, йиму чайник и падвесили») (СРДГ 3, 642; 2, 102), навязать котелок (СРДГ 2, 320), твер. осколка хватить, моск. съесть осколок (осколки)(СРНГ 24, 12), моск. осколочник ‘жених, получивший отказ невесты’ (Войтенко 1993, 127), дать мутовку («Жених едет свататься, а девки уже знают, что подруга-то их откажет, вот они и привяжут мутовку к саням, жених едет, а все уже видят: девка, к которой едет, мутовку сёдня даст») (КСГРС), влг.  мутовку получил (дали), с мутовкой поехал (уехал)  (ДКРС, 342; РС, 481), делать (дать) мутовку (мэтолку[10]) (СРГК 1, 424; 3, 274), – но ср. поварёнку получать ‘получать согласие просватанной девушки’ («Если откажет невеста – сваты мутовку получают, а согласится – поварёнку получают») (СРГК 4, 578). Ср. также укр. потягти ковша (Коваль 1998, 98);

орудия, инструменты, приспособления:на бороны выехали (Кузнецова, Логинов 2001, 38), моск. навязывать веники (Войтенко 1993, 127), вилы получить (КСГРС), гвоздь сковать (КСГРС), с клином приехать (СРГК 2, 368), кол привезти (СРГК 2, 396), кол поставить (КСГРС), строгнул шест, шест привезти (ТООФРП, 88–89, 91),шест потащить, с шестом поехать (ФСРГС, 141, 149), шест получить (КСГРС), сшестить, шест привязать, шест привезти (притащить) («Иванко-то четыре шеста привёз. Длиннущий шест Колька-то соседский привёз») (ЭИС, 48), сковывать шило (ССЛО, 42). Ср. также бел. вiлы возьмеш, на вiлах паедзеш, прычапiць дзяркач, палучыць венiк (галень) (Коваль 1998, 93);

вещества и материалы: ленингр. поехать со скипидаром (СРНГ 28, 287), арх. приехать с бутом[11] (СРНГ 3, 309);

свет и огонь: головёшку съесть (НОС 11, 16), ехать с головешкой (ПОС 10, 139), пск. головешку дать (Ивашко 1981, 80), гасить свечку (СРГК 1, 330), лампадку гасить (тушить) (СРГК 3, 93), – но ср. свечку засветить ‘выразить согласие на брак при сватовстве’ (СПГ 1, 309);

лес : заколодить[12] («Он сватался, а она заколодила, отказала; значит, как колода, ни с места») (КСГРС), сухара[13] ‘отказ при сватовстве’ (СРГСУ 6, 78), сухару вывезти (привезти) (ЭИС, 48; КСГРС), сушину[14] притащить (КСГРС);

животные : телушечка не пошла (КСГРС), быка вывезти (привезти, привести) («Парень быу Ванька Белоус, он сорок быков привёз, на сорок первой жениуся»)(КСГРС), горносталя добыть (КСГРС), – но ср. вывезти телушечку, куницу добыть ‘получить согласие невесты при сватовстве’ (КСГРС).

Данный кодовый набор (подчеркнем: в него попали не все факты, а только те, которые могут быть объединены в какие-либо предметные блоки) в своих основных чертах соответствует кодовому своеобразию славянской свадьбы в целом (см. Гура (в печати); Байбурин 1993 и др.). В кодовом наборе намечаются две группы, различающиеся по референции, наличию/отсутствию связи с реально разворачивающимся обрядовым действом. Коды первой группы могут быть названы «фрейм-кодами »: в сценарии свадьбы реально используется одежда, посуда, пища и т.п., соответствующие коды оказываются вписанными в определенный фрейм, поэтому вполне ожидаемы и предсказуемы. Более того, элементы таких кодов могут быть «материализованы»: к саням неудачливых сватов иногда действительно привязывали огромный шест (ТООФРП, 88–89), веник (Войтенко 1993, 127), мутовку (РС, 481), ствол дерева с необрубленными сучьями (ДКРС, 342), бросали в сани репу (ЭМ ТЭ), редьку (ТООФРП, 87), плескали в них пивной гущей (ЭМ ТЭ), на масленицу сажали на зубья бороны парня, который не раз сватался, но получал отказ (Агапкина 2002, 231), и т.п. Ко второй группе относятся «коды-метафоры »: они не «пересказывают» реальную свадьбу, а иносказательно представляют участников или саму ситуацию сватовства. Если языковые фрейм-коды чаще всего дублируются на акциональном уровне, то единицы кода-метафоры могут раскрываться в фольклорном тексте. К примеру, в свадебной лирике невеста представляется как куница, жених – как горностай; образ горящей свечи может передавать красоту как невесты, так и жениха[15] (Лычева 2002, 17, 30, 34, 53); в присловьях, звучащих в речи сватов, гостей на свадьбе, в диалогах между сватами и родителями невесты жених и невеста регулярно называются быком и телочкой, бараном и ярочкой и т.п. (Трошина 2002, 80–84); ср. фрагмент диалога в доме жениха на второй день после свадьбы: «Телушка моя пропала, телушку свою ищу». – «А телушка твоя у меня в теплом хлеве стоит», – «А где ж теплый ваш хлев?» – «А вот где теплый хлев: у меня дома в спальне ваша телушка» (Русская свадьба 1, 84). Эта образность имеет мифологические корни, базируясь, например, на концептуальной для традиционной славянской культуры семантической связи «женщина – корова» (Власкина 2000)[16].

Другой мотивационный уровень – уровень мотивационных параллелей – позволяет вписать изучаемые языковые единицы в одно мотивационное поле с моделями, которые пользуются тем же или сходным номинативным материалом для выражения иных смыслов. При этом номинативная общность дает возможность установить связи между различными регулярно повторяющимися смыслами и, тем самым, обнаружить определенные акценты в семантике анализируемой группы фактов: по сути дела, семантика «соседних» моделей создает некий смысловой фон, на котором рельефнее очерчивается смысловой потенциал данной модели. Для модели ‘отказать при сватовстве’ обнаруживаются следующие «соседи» по мотивационному полю:

изменять, нарушать верность в любви: затащить борону на крышу ‘изменить, нарушить верность’ (НОС 4, 76), получить блин ‘узнать об измене любимой (ого)’ (НОС 8, 99), лапти сделать (сплести) ‘изменить кому-либо в любви’ (СПП, 49), репня ‘измена в любви’, репни[17] поесть ‘узнать об измене в любви’ (НОС, 9, 137), дать рйдчину ‘нарушать верность в любви; изменить’ (НОС 9, 122), рыжиков (рыжики) дать (наделать, наставить, поднести...) ‘изменить в любви кому-либо’ (СПП, 68), тыквина ‘измена в любви кому-л.’ («Парень взял тыквину и поставил на порог, это про измену девчонке-то») (НОС 11, 74), пск. на венике прокатить, пск., новг.головешку дать, головешку получить, головешки собирать ‘нарушить верность в любви, изменить’ (Ивашко 1981, 80);

бить, колотить: получить блин ‘быть побитым кем-л.’ (НОС 8, 99), печь березовые блины ‘бить, хлестать, пороть кого-либо’ (ПОС 2, 42), пск. дать бороновку ‘побить’ (Ивашко 1981, 89), дать буту ‘избить, поколотить кого-либо’ (ПОС 2, 222), преснух[18] надавать ‘избить, поколотить кого-либо’ (СРР, 62), твер., новг. мутовку прописать ‘побить’ (СРНГ 19, 30), задать мутовку ‘побить’ (СРГК 3, 274);

обманывать : лапти сплести ‘обмануть, ввести в заблуждение’, гороховину грести ‘обманывать, врать’ (КСГРС), свердл. мутовить ‘хитрить, лукавить’ (СРНГ 19, 30);

вертлявая женщина, распутница: калаушка ‘женщина легкого поведения’ (КСГРС), мутовка арх. ‘вертлявая, непоседливая женщина’, влг. ‘мотовка’, иркут. ‘ловкая, склонная к авантюрам женщина’ (СРНГ 19, 30), ‘о женщине, поведение которой не отличается постоянством’ (СРГК 3, 274);

отставать в чем-либо от других (чаще – отставать на покосе, жатве): заколъть (< кол) ‘порицать того, кто отстает на покосе’ (КСГРС); килу волочить (принести) ‘отставать от других при выполнении сельскохозяйственных работ’, кила тебе! ‘слова, которые говорят тому, кто отстает при жатве’; оставить на килу кому-нибудь ‘обогнать при жатве’ (КСГРС). Ср. килу повесить (привязать) ‘дать отказ при сватовстве’ (КСГРС): это выражение не приводилось выше, поскольку тематически оно стоит особняком; очевидно, что возможность «повесить», «привязать» килу вытекает из того, что кила, по поверью, может появиться вследствие сглаза, т.е. может быть «наслана» извне. Интересна, кстати, следующая параллель: порицая отстающего при жатве и произнося слова «кила тебе!», архангельские крестьяне ставят в борозду  кол с насаженной на него репой или с привязанной к нему варежкой, которая наполнена репой (ЭМ ТЭ)[19] (ср. обычай бросать репу в сани неудачливых сватов).

В ряде случаев для  моделей одного поля могут быть установлены отношения производности: допустим, семантика обмана в связи с образом переплетающихся между собой стеблей гороха явно первична по отношению к семантике отказа. Для изучаемых фактов мотивационные параллели могут быть обнаружены и на внеязыковом уровне. К примеру, данный круг смыслов сходен с теми, которые связаны с символикой «нечестной» невесты (лишившейся девственности до свадьбы), ср.: идиома осколка хватить ‘получить отказ невесты’ «читается» в контексте символики разбитого, дырявого, сломанного и т.п., характерной для темы нечестной невесты (целый горшок, кувшин мог символизировать девственность, битый, дырявый сосуд или черепок от него – утраченную девственность, см. Толстая 1996, 196–197). При этом характерно, что тема «нечестной» невесты чаще выражается невербальными средствами (возможно, вследствие табуирования соответствующей лексики), в то время как «отказная» тема – вербальными.

Если предыдущие мотивационные уровни оперировали рядами однородных в том или ином отношении фактов, то наиболее интересный для семантической реконструкции уровень – уровень внутренней мотивации – предполагает учет всех разнонаправленных импульсов, которые мотивировали данный единичный факт. Здесь могут обнаружиться, во-первых, символико-культурные мотивы: например, «отказная» символика мутовки мотивирована тем, что она представляет собой палку с сучьями, повторяя в миниатюре такие символы отказа, как борона, сухара, кол (кстати, важна также функция «мешания», присущая мутовке). Во-вторых, могут сработать собственно языковые мотивы – например, ситуации народно-этимологических сближений: к примеру, идиома дать редчину мотивирована не только тем, что редька имеет горький вкус и сопоставима (как другие овощи) с шишкой от удара (ср. «овощные» и «фруктовые» номинации удара, битья: влад. репицу начистить ‘надавать шлепков, поколотить кого-л.’ (СРНГ, 35, 69), дать редчину ‘побить кого-л., дать подзатыльник’ (НОС 9, 122), дать тыквину ‘ударить, побить кого-л.’ (НОС 11, 74), влг. лимонить ‘колотить, бить’ (СРНГ 17, 48), моск., твер., пск., новг. залимонить ‘сильно ударить кого-л., дать оплеуху’ (СРНГ 10, 209), ср. также жарг. запомидорить ‘ударить, чтобы образовалась шишка’ и сделать сливку ‘ущипнуть с поворотом’), но и тем, что слово рйдчъна ‘редька’ притягивается к омонимичному редчъна – ‘пустое место где-либо’ (НОС 9, 123).

Во многих случаях наблюдается наложение мотивировок «от культуры» и «от языка»: так, для интерпретации идиомы получить блин следует учесть как «культурную роль» блинов в свадебном обряде (девушки гадают с блинами о замужестве, молодых нередко кормят блинами или оладьями сразу после первой брачной ночи, устраивают блинный стол, мать невесты присылает блины к выходу молодых из бани, в заключительной части свадьбы зять угощается блинами у тещи; наиболее выразительно прокусывание женихом дыры в блине с целью символического оповещения о нечестности невесты (СД 1, 194–195)), так и эвфемистические возможности самого слова блин. Кроме того, и «культурные», и «языковые» мотивы могут разрабатываться в соответствии с инерционно-системной логикой (или, иначе говоря, логикой системной индукции) – тем самым образуется особая группа «ослабленных» мотивировок, которые непонятны вне ряда. К примеру, мотив светлого, белого цвета, реализованный в идиоме светлые (белые) пуговицы тебе, появляется как антонимическая реакция на символику красного цвета, «патронирующего» свадебный обряд (и особенно явно связанного с темой «честной» невесты, в рамках которой он получает обоснование как символическое обозначение дефлорации (Толстая 1996)), ср. белая косоплётка ‘старая дева’ (Ивашко 1981, 85), а также обычай перевязывать бутылки с водкой после первой брачной ночи красной лентой, если невеста честная, и белой – если нечестная (Толстая 1996, 196; Байбурин 1993, 86).

Разумеется, несмотря на единичность, «особенность» мотивационной истории каждого факта, рождающейся на пересечении нескольких мотивационных векторов, могут быть выделены некоторые сквозные линии, так или иначе просматривающиеся в мотивационной парадигме ряда фактов. Например: «острое, колющее» – гвоздь, шило, вилы; «соленое, горькое, едкое» – солоник, редька, скипидар; «что-либо недоделанное, только готовящееся к использованию или, наоборот, уже использованное, отработанное» – бут, опара, гуща, головешка; «имеющее полую сердцевину или не имеющее начинки» – арбуз, тыква, кабачок, блин, калитка; «постное» – репа, редька, ритатуй; «сухое» – сухара, сушина; «ненарядное, некрасивое, не соответствующее ситуации» – калаушка, армяк; «являющееся символом угрозы» – кол, шест; «нецелое, разбитое» – осколок; «неподвижное» – колода и др.

Мотивационная специфика изучаемой группы лексических фактов состоит также в том, что здесь вполне допустимо выражение одного смысла антонимичными единицами, ср., к примеру, лапти сплести // лапти расплести, армяк скроить // не пошить армяк. Думается, дело тут скорее не в забвении исходного варианта (что, впрочем, тоже возможно), а в характерной для культурной символики своеобразной энантиосемии, возникающей вследствие повышенной «знаковости» символического языка, при которой однажды найденный знак легко мигрирует в разные зоны определенного смыслового поля. При этом для каждого из полюсов энантиосемичной пары может быть найдена своя мотивировка. К примеру, «отказную» семантику идиомы лапти сплести следует, очевидно, трактовать как производную от семантики обмана (ср. приведенные выше выражения лапти сплести ‘обмануть’, лапти сделать (сплести) ‘изменить кому-либо в любви’, а также просторечное обуть кого-нибудь в чёртовы лапти ‘ловко обмануть’; вообще, образ плетения, заплетания регулярно используется для выражения идеи обмана, вранья). Что касается фразеологизма лапти расплести, то он может быть понят в связи с символикой намерения, целеполагания, которая оказывается связанной с образом лаптей (ср. лапти наладить ‘собираться сделать что-л.’ (КСГРС)); образ лаптей здесь репрезентирует идею передвижения, устойчиво соотносимую с семантикой намерения, ср. также жарг. лыжи навострить ‘намереваться сделать что-л., пойти куда-л.’. Весьма типична для изучаемой группы ситуация, когда одна языковая единица (или ее дериваты) выражает противоположные смыслы, ср. сухара ‘отказ при сватовстве’ // сухарница ‘любовница’ (СГРСУ 6, 78), сухарить, сухариться ‘дружить (о молодом человеке и девушке), испытывать взаимное чувство любви’, сухарник ‘ухажер, возлюбленный’ (СГСЗ, 462) и т.п.; заколодить ‘дать отказ при сватовстве’ (ср. также заколодить ‘создаться препятствию, помехе в чем-н.’ (ПОС 11, 252–253)) // заколодить ‘привязать к себе, влюбить в себя’ (ПОС 11, 252–253)[20]. Здесь мы вновь наблюдаем «кружение» сходных знаков в рамках одного смыслового поля, при котором тоже возможна известная автономность элементов оппозиции друг от друга. Так, образ сухары и сушины в связи с ситуацией отказа мотивирован представлением о неполноценности, безжизненности, опустошенности сухого (ср. также литер. всухую ‘с сухим счётом, не получив ни одного очка (в игре); проиграв’, курск. насухо ‘не давая вознаграждения, без подарков и угощения’ (СРНГ 20, 208), сухарём ‘порожняком, без груза и пассажиров, без ноши’ (КСГРС), отошёл, как отсуха ‘ни с чем или с носом’ (СРНГ 24, 330) и т.п.) – здесь задействован «результат» высыхания; в то же время обозначения возлюбленных с помощью слов сухарник, сухарница и т.п. мотивированы «процессуально» – высыхая (особенно под действием огня, символически связанного с темой любви), предметы «присыхают» друг к другу (ср. литер. присушить ‘заставить полюбить кого-либо, привязать к кому-либо’).

Учет описанных выше мотивационных отношений позволяет интерпретировать «темные» однословные лексемы со значением ‘дать отказ при сватовстве’. Так, для арх. глагола кблежить (КСГРС), формально соотносимого в системе севернорусских говоров с рядом омонимичных существительных (калега ‘брюква’, ‘мокрый снег’, ‘невод для ловли мелкой рыбы’, ‘густой лес’ (КСГРС)), следует выбрать в качестве производящего калега ‘брюква’. Брюква «вписывается» в ряд с репой и редькой – и, соответственно, «брюквенная» номинация возникает как развитие «овощной» темы. Такое развитие могло произойти механически, как «холостое» скольжение по ассоциативному ряду, однако для него имеются и смысловые стимулы: брюква, как и другие овощи, является постной пищей; образ брюквы – опять-таки, среди других «овощных» образов – может быть использован для метафорического воплощения идеи удара, а семантика удара, битья, колочения, как было показано выше, связана отношениями выводимости с семантикой отказа.

Слово конды рить (КСГРС), вероятно, производно от конды рь ‘козырек’, ‘шапка с козырьком’ (КСГРС); данная лексема реализует ту же модель, что и идиома калаушку сошить. Появление в изучаемой лексической группе слов, называющих головные уборы, не случайно: во-первых, «подъязык» головных уборов и венков в символическом языке свадьбы маркирует изменение статуса молодоженов (шапка вообще может стать символической заменой жениха, ср. сватать за шапку ‘сватать без участия жениха, заочно’ (СРСГСП 3, 120), а также приводившееся выше шапку в лохань (вкинуть) ‘об отказе невесты при сватовстве’); во-вторых, образы головных уборов – так же, как и овощей, – устойчиво связываются с семантикой битья (в данном случае ударов по голове), ср. татарку (‘зимняя мужская шапка’) сошить ‘побить, избить’ (ФСРГС, 186), пск. в колпак надавать, надавать колпаков  ‘ударить по голове’ (Ивашко 1981, 91), а также  просторечное дать по шапке.

Глагол отшуйдать (КСГРС), обозначающий не только ‘отказать при сватовстве’, но и действие отказа вообще, формально может быть соотнесен с несколькими омонимичными существительными шуйда (‘поперечная жердь, планка, скрепляющая бревна плота, доски двери и т.п.’, ‘жердь, которой расправляют рыболовную сеть в воде’, ‘озерная трава’, ‘пара веников, связанных для просушки’ (КСГРС)), из которых по семантическому критерию следует предпочесть шуйда (шййда) ‘пара веников, связанных для просушки’, ср. также шййдать ‘ломать ветки для веника’, шуйдать ‘вязать веники’ (КСГРС). Тогда отшуйдать – буквально «разъединить, отделить друг от друга веники». Этот смысл вполне достаточен как мотивационная база, ср. ветку заломить ‘отказаться от чего-либо’ (АОС 4, 18); но можно принять во внимание также разнообразные культурные функции веника, тесно связанные, в частности, со свадебным обрядом: к примеру, показателен вологодский ритуал собирания невестой в охранительных целях веника, предварительно разобранного по прутику (Виноградова, Толстая 1993, 21), – тогда за разламыванием веника необходимо признать негативный смысл. Вероятно, в данном случае определенную значимость имеет и разрушение парности веников (о важности этого примера говорит, к примеру, функционирующий в рамках свадебного обряда полесский обычай связывать попарно сваренные после первой брачной ночи вареники, начинка которых символизировала честность /нечестность невесты (Толстая 1996, 200)). Не исключено также, что внутренняя форма глагола отшойдать может быть прочитана как «отхлестать веником» – в этом случае срабатывает описанный выше переход ‘бить, колотить’ ® ‘отказывать’.

Итак, «культурная этимология» должна учитывать специфику своего объекта (лексики обрядов и верований), обнаруживающего как системно-языковые связи, так и прочитываемую на невербальном уровне культурную символику.

Литература

АОС – Архангельский областной словарь. М., 1980–. Вып. 1–.

Байбурин 1993 – Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб., 1993.

Виноградова, Толстая 1993 – Виноградова Л.Н., Толстая С.М. Символический язык вещей: веник (метла) в славянских обрядах и верованиях //Символический язык традиционной культуры. Балканские чтения-II. М., 1993. С. 3–34.

Власкина 2000 – Власкина Т.Ю. Репродуктивная лексика и культурный контекст //Etnolingwistyka. Lublin, 2000. № 14. С. 139–154.

Войтенко 1993 –Войтенко А.Ф. Что двор, то говор. М., 1993.

Гринченко – Гринченко Б.Д. Словарь украинского языка. Киев, 1907–1909. Т. 1–4.

Гура (в печати) – Гура А.В. К семантической реконструкции славянской свадьбы: Основные мотивы //XIII Междунар. съезд славистов: Докл. рос. делегации (в печати).

ДКРС – Морозов И.А., Слепцова И.С., Островский Е.Б. и др. Духовная культура Северного Белозерья: Этнодиал. словарь. М., 1997.

Ивашко 1981 – Ивашко Л.А. Очерки русской диалектной фразеологии. Л., 1981.

Кабакова 2001 – Кабакова Г.И. Антропология женского тела в славянской традиции. М., 2001.

Коваль 1998 – Коваль В.И. Восточнославянская этнофразеология: деривация, семантика, происхождение. Гомель, 1998.

КСГРС – картотека Словаря говоров Русского Севера (Екатеринбург, Уральский государственный университет, кафедра русского языка и общего языкознания)

Кузнецова, Логинов 2001 – Кузнецова В.П., Логинов К.К. Русская свадьба Заонежья (конец XIX – нач. XX в.). Петрозаводск, 2001.

Лычева 2002 – Лычева Н.Г. Символический язык русской свадебной лирики: метафоры невесты, жениха и брака. Дипл. раб. М. (МГУ), 2002.

Морозов, Слепцова 1993 – Морозов И.А., Слепцова И.С. Праздничная культура Вологодского края. М., 1993.

НОС – Новгородский областной словарь. Новгород, 1992–1995. Вып. 1–12.

ПОС – Псковский областной словарь с историческими данными. Л., 1967–. Вып. 1–.

РС – Русский Север: этническая история и народная культура. XII–XX века. М., 2001.

Русская свадьба – Русская свадьба. М., 2000. Т. 1–2.

СГСЗ – Словарь говоров старообрядцев (семейских) Забайкалья. Новосибирск, 1999.

СД – Славянские древности: Этнолингв. словарь: В 5 т. /Под ред. Н.И. Толстого. М., 1995–. Т. 1–.

СПГ – Словарь пермских говоров. Пермь, 1999–. Вып. 1–.

СПП – Словарь псковских пословиц и поговорок /Сост. В.М. Мокиенко, Т.Г. Никитина. Спб., 2001.

СРГК – Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей. СПб., 1994–. Вып. 1–.

СРГСУ – Словарь русских говоров Среднего Урала. Свердловск, 1964–1987. Т. 1–7.

СРДГ – Словарь русских донских говоров. Ростов-на-Дону, 1975–1976. Т. 1–3.

СРНГ – Словарь русских народных говоров. Л., 1966–. Вып. 1–.

СРСГСП – Словарь русских старожильческих говоров Среднего Прииртышья. Томск, 1992–1996. Т. 1–3; 1998. Доп.

СРФ – Бирих А.К., Мокиенко В.М., Степанова Л.И. Словарь русской фразеологии. Историко-этимологический справочник. СПб., 1999.

ССЛО – Костромичева М.В. Словарь свадебной лексики Орловщины. Орел, 1998.

Толстая 1989 – Толстая С.М. Терминология обрядов и верований как источник реконструкции древней духовной культуры //Славянский и балканский фольклор. Реконструкция древней славянской духовной культуры: Источники и методы. М., 1989. С. 215–229.

Толстая 1996 – Толстая С.М. Символика девственности в полесском свадебном обряде //Секс и эротика в русской традиционной культуре. М., 1996. С. 192–206.

ТООФРП – Традиционные обряды и обрядовый фольклор русских Поволжья /Сост. Г.Г. Шаповалова, Л.С. Лаврентьева. Л., 1985.

Трошина 2002 – Трошина Н.А. Терминология и символика русского обряда сватовства. Дипл. раб. М. (МГУ), 2002.

ФСРГС – Фразеологический словарь русских говоров Сибири. Новосибирск, 1983.

ФСУМ – Фразеологiчний словник украпнськоп мови. Кипв, 1993. Кн.1–2.

ЭИС – Востриков О.В. Традиционная культура Урала: Этноидеографический словарь русских говоров Свердловской области. Екатеринбург, 2000. Вып. II: Народная свадьба.

ЭМ ТЭ – этнографические материалы Топонимической экспедиции Уральского государственного университета (Екатеринбург, УрГУ, кафедра русского языка и общего языкознания)

ЯОС – Ярославский областной словарь. Ярославль, 1981–1991. Вып. 1–10.

Уральский государственный университет

пр. Ленина, 51, 620083 Екатеринбург, Россия