Русская поэзия 1960-х годов как гипертекст
 
Поэты
Хроно
Круги
Критика
Периодика
Internet
 
  
 

Анна Ахматова. Поэма без героя

Глава вторая

                                 Ты сладострастней, ты телесней
                                 Живых, блистательная тень!

                                                              Баратынский

Спальня Героини. Горит восковая свеча. Над кроватью три портрета хозяйки дома в ролях. Справа она - Козлоногая, посредине - Путаница, слева - Портрет в тени. Одним кажется, что это Коломбина, другим - Донна Анна (из "Шагов Командора"). За мансардным окном арапчата играют в снежки. Метель. Новогодняя полночь. Путаница оживает, сходит с портрета, и ей чудится голос, который читает:

Распахнулась атласная шубка!
       Не сердись на меня, Голубка,
              Что коснусь я этого кубка:
                     Не тебя, а себя казню.
Все равно подходит расплата -
       Видишь там, за вьюгой крупчатой,
              Мейерхольдовы арапчата
                     Затевают опять возню?
А вокруг старый город Питер,
       Что народу бока повытер
              (Как тогда народ говорил), -
В гривах, в сбруях, в мучных обозах,
       В размалеванный чайных розах
              И под тучей вороньих крыл.
Но летит, улыбаясь мнимо,
       Над Маринскою сценой prima,
              Ты - наш лебедь непостижимый,
                     И острит опоздавший сноб.
Звук оркестра, как с того света,
       (Тень чего-то мелькнула где-то),
              Не предчувствием ли рассвета
                     По рядам пробежал озноб?
И опять тот голос знакомый,
       Будто эхо горного грома, -
              Наша слава и торжество!
Он сердца наполняет дрожью
       И несется по бездорожью
              Над страной, вскормившей его.
Сучья в иссиня-белом снеге...
       Коридор Петровских Коллегий
              Бесконечен, гулок и прям
(Что угодно может случиться,
       Но он будет упрямо сниться
              Тем, кто нынче проходит там).
До смешного близка развязка;
       Из-за ширмы Петрушкина маска,
              Вкруг костров кучерская пляска,
                     Над дворцом черно-желтый стяг...
Все уже на местах, кто надо;
       Пятым актом из Летнего сада
               Пахнет... Призрак цусимского ада
                     Тут же. - Пьяный поет моряк...

Как парадно звенят полозья
       И волочится полость козья...
              Мимо, тени! - Он там один.
На стене его твердый профиль.
       Гавриил или Мефистофель
              Твой, красавица, паладин?
Демон сам с улыбкой Тамары,
       Но такие таятся чары
              В этом страшном, дымном лице:
Плоть, почти что ставшая духом,
       И античный локон над ухом -
              Все таинственно в пришлеце.
Это он в переполненном зале
       Слал ту черную розу в бокале,
              Или все это было сном?
С мертвым сердем и мертвым взором
       Он ли встретился с Командором,
              В тот пробравшись проклятый дом?
И его поведано словом,
       Как вы были в пространстве новом,
              Как вне времени были вы, -
И в каких хрусталях полярных
       И в каких сияньях янтарных
              Там, у устья Леты - Невы.
Ты сбежала сюда с портрета,
       И пустая рама до света
              На стене тебя будет ждать.
Так плясать тебе без партнера!
       Я же роль рокового хора
              На себя согласна принять.

              (На щеках твоих алые пятна;
              Шла бы ты в полотно обратно;
              Ведь сегодня такая ночь,
              Когда нужно платить по счету...
              А дурманящую дремоту
              Мне трудней, чем смерть, превозмочь.)

Ты в Россию пришла ниоткуда,
       О мое белокурое чудо,
              Коломбина десятых годов!
Что глядишь ты так смутно и зорко,
       Петербургская кукла, актерка,
              Ты - один из моих двойников.
К прочим титулам надо и этот
       Приписать. О подруга поэтов,
              Я наследница славы твоей.
Здесь под музыку дивного мэтра,
       Ленинградского дикого ветра
              И в тени заповедного кедра
                     Вижу танец привордных костей.
Оплывают венчальные свечи,
       Под фатой "поцелуйные плечи",
              Храм гремит: "Голубица, гряди!"
Горы пармских фиалок в апреле -
       И свиданье в Мальтийской капелле,
               Как проклятье в твоей груди.
Золотого ль века виденье
       Или черное преступленье
              В грозном хаосе давних дней?
Мне ответь хоть теперь:
                                          неужели
       Ты когда-то жила в самом деле
              И топтала торцы площадей
                     Ослепительной ножкой своей?..
Дом пестрей комендьянтской фуры,
       Облупившиеся амуры
              Охраняют Венерин алтарь.
Певчих птиц не сажала в клетку,
       Спальню ты убрала как беседку,
              Деревенскую девку-соседку
                     Не узнает веселый скобарь.
В стенах лесенки скрыты витые,
       А на стенах лазурных святые -
              Полукрадено это добро...
Вся в цветах, как "Весна" Ботичелли,
       Ты друзей принимала в постели,
              И томился драгунский Пьеро, -
Всех влюбленных в тебя суеверней
       Тот, с улыбкой жертвы вечерней,
              Ты ему как стали - магнит,
Побледнев, он глядит сковзь слезы,
       Как тебе протянули розы
              И как враг его знаменит.
Твоего я не видела мужа,
       Я, к стеклу приникавшая стужа...
              Вот он, бой крепостных часов...
Ты не бойся - дома не мечу, -
       Выходи ко мне смело навстречу -
              Гороскоп твой давно готов...

Поэма без героя. Часть первая. Глава третья

  

E-mail: mary@homa.spb.ru